И уже шла к нему, сияя, ликуя. Победа! Победа! Кто может противостоять такому единодушию?
Вдруг вдали Вадим увидел знакомое лицо.
Золотоволосая статная женщина. Алена! Конечно, это она! Скрылась в толпе. Он хотел броситься следом, но Сашенька Ким, увлеченная, еще не остывшая от выступления, взяла его под руку, нетерпеливо допытывалась:
- Ну как? Я ведь не утомила их? Иногда увлекаюсь и перебарщиваю, хотя и знаю, что выступать надо кратко, ударно и только по существу…
Он молчал. Неужели Алена? Вряд ли - они недавно были в городе. Конечно, ошибся ты, чужой человек. Все поблекло вокруг: как ударила!
Вечером он записал выступление Ким. Умница! Много, много ей отпущено талантов. И впрягся в работу.
Войска белочехов отправлены союзниками из Владивостока к Никольск-Уссурийску - свергнуть и там советскую власть.
Идут ожесточенные бои.
Интернациональный отряд Красной гвардии, после мужественного сопротивления, после геройских сражений с численно превосходящим противником, вынужден покинуть город, отступить.
Части Красной гвардии и Красной Армии уходят из Никольск-Уссурийска и с Гродековского фронта. Снимается с места банда Калмыкова и сопутствует белочехам в их разбойничьем походе.
Часть революционно настроенных чехословаков откололась от белых чешских войск, сражающихся с нашими войсками на фронте. Создан "Полевой комитет чешско-словацкой Красной армии", который обратился с воззванием к белочехам.
"Силы русской реакции, во главе которой стояли русские офицеры и генералы, не смогли победить в бою русского пролетариата, а вы здесь, на Востоке, хотите сделать их черную работу… вы по указке англичан, японцев и американцев с Востока хотите задушить молодую русскую революцию, которая должна послужить прологом всемирной революции.
Что скажет вам наш народ дома, когда узнает, что вы здесь, в братской России, выступаете в роли душителей несчастного, четырехгодовой войной измученного русского народа, что вы уничтожили его свободу, которая должна быть зарей нашей свободы, так страстно ожидаемой…"
Беда грозит Хабаровску уже не только с Востока, но и с запада - там тоже выступили чехословаки и белые.
"К оружию! К оружию!" - зовут листовки, воззвания, прокламации.
"На защиту Советов! К оружию!" - бьет набат тревоги.
Хабаровск мобилизует людей, вооружается, обучает новобранцев, готовится к битвам.
Красногвардейцы 1-го Хабаровского Интернационального отряда, выезжая на фронт для борьбы с интервенцией, дали народу нерушимую клятву.
"…ни один из нас не отступит назад с поля брани, мы умрем или же победим врагов трудового народа".
Красноармейцы и красногвардейцы уже сталкиваются на фронте с калмыковцами и белочехами. И победа неизменно сопутствует доблестным красным войскам! Они успешно выбивают противника из занимаемых ими позиций, наступают, атакуют, умело разят врага. Счастливцы! "Будьте счастливы, будьте удачливы, братья, товарищи мои! Я изнываю: рвусь туда, тоже хочу видеть отрадные картины, когда калмыковцы и белочехи отступают в паническом страхе и бросают орудия, пулеметы, личное оружие. Смерть оккупантам и презренным изменникам, восставшим против родины и своего народа!.."
Глава шестая
Тревожное, насыщенное событиями лето 1918 года мчалось стремительно! По поручению Дальневосточного краевого штаба Красной Армии, гвардии и флота Яницын вел большую организаторскую работу: формировал в деревнях и селах военные отряды, закупал у крестьян муку и крупы для нужд фронта, изымал из воинских складов старой армии оружие, снаряжение, фураж, продовольствие.
По возвращении в Хабаровск вновь и вновь обращался с просьбой послать его сражаться с белыми и чехами, рвался с оружием в руках схватиться с интервентами. Ему отвечали: "Вы накопили опыт борьбы с голодом и недостатками. Продолжайте свое дело. Накормить, одеть, снабдить оружием и снаряжением красных воинов - задача не менее ответственная, чем личное участие в бою. Уссурийскому фронту важнее ваша работа на месте…"
Скрепя нетерпеливое сердце подчинялся Вадим. Горько, конечно, но превыше всего партийная дисциплина: "Подчинись, солдат…" Что скромная роль то ли интенданта, то ли заготовителя имела большой смысл, он понял, хлебнув мурцовки в низовьях Амура. Там он попробовал горького до слез, когда сам-друг погрузил на пароходы сотни бочек с кетой, горбушей и вывез их в Хабаровск. Все незамедлительно пошло на фронт.
После изнурительной поездки грязный, изможденный Яницын еле доплелся до родного крова.
Марья Ивановна, милая мама Маша, так и всплеснула руками:
- Хорош! Да в чем у тебя душа-то держится, сынок? Вадим, Вадимка! Высох-то как, кожа да кости…
- Были бы кости, мама, а мясо нарастет, - отшучивался сын; собирал белье, мыло - в баню, отмыть дорожную грязь. И бежать в исполком, отчитаться, узнать последние новости - положение на фронте с каждым днем веселее! - прочитать свежие газеты, повидаться с товарищами и опять - в который раз! - просить отправить его на фронт: душа кричит, просит ратного дела. "Победят, опоздаю!" И опять - в который раз! - он получал отказ и подчинялся: такова воля партии.
Дела на фронте развивались отлично: Красная Армия шла в наступление.
Яницын ни в чем, казалось, не мог винить себя: приказ есть приказ, ему говорили - он и его товарищи приносят огромную пользу фронту, - и все же Вадим горько стыдился своей "штатскости" и, как всякий сильный молодой человек, не сомневался, что на поле брани он один бы "семерых побивахом".
В ответ на его сетования мать, умница Марья Ивановна, утешала, будто в воду глядела:
- Навоюешься! Жизнь большая. Еще успеешь "семерых побивахом", передряг на твою долю хватит, сын…
Яницын был в Хабаровске, когда во Владивостоке, помимо англо-японского десанта, произошла высадка новых союзных десантов - американского, французского, канадского.
Вадима срочно вызвали в штаб. "Готовьтесь к длительной поездке, подбирайте по своему усмотрению людей для работы и рассредоточьте их в Советах крупных поселков - фронту необходимы новые отряды Красной Армии, требуется пополнение Красной гвардии. Формирование, немедленное формирование воинских частей - безотлагательная задача! Утверждайте в штабе людей - и немедленно в дорогу!"
Вадиму и заикнуться не дали с просьбой направить его на фронт: "Вы нужны сейчас здесь. На фронте ничего не изменится от вашего пребывания там в качестве рядового бойца или комиссара, ваша работа в тылу больше даст фронту…"
Перед отъездом Вадим срочно приводил в порядок записи, документы. Тяжелая дума томила его после беседы в штабе. Рано, рано радоваться блестящим победам наших войск! Хотя в августе 1918 года Красная Армия победно двигалась вперед и от нее в панике бежали бело-чехи, хотя на повестке дня было уже освобождение Владивостока, поведение интервентов внушало тревогу.
Благословив антисоветский мятеж чехословацких войск, интервенты внимательно следили за ходом военных событий. Когда крупные боевые успехи и продолжающееся наступление советских войск создали серьезную угрозу положению белочехов на Уссурийском фронте, интервенты стали лихорадочно готовить свои войска к отправке на фронт: "избавить чехословацкие силы от угрозы, которой они ныне подвергаются".
Вадим угрюмо и машинально вычистил перо и продолжал писать.
По улицам Владивостока уже маршируют английские войска - 25-й батальон Мидльсекского полка, под командованием полковника Уорда.
Японские войска под командованием генерала Оой.
Американские войска под командованием полковника Стайера.
Из Индокитая на пароходе "Андре Лебон" прибывают французские колониальные войска. Вот так-то вот! В исконно русском городе Владивостоке гремят по мостовым тяжелые бутсы солдат соединенного союзного десанта, сформированного из японцев, американцев, англичан, французов, итальянцев, и сила, тупая, чугунная сила - на их стороне!
А как вездесущи и активны японцы: понукаемые самураями и одураченные ими, они рвутся в поход - овладеть Дальним Востоком! И что всего омерзительнее - это двурушие и лицемерие императорской Японии: в декларациях она заверяет Россию в своих дружественных чувствах, говорит о нежелании вмешиваться во внутренние дела русских, а тем временем под шумок гонит и гонит пароход за пароходом с войсками и снаряжением. Четыре японских миноносца забрались даже в амурский лиман и назойливо маячат там! Вблизи от Николаевска-на-Амуре!
Дальсовнарком направил для защиты Николаевска канонерскую лодку, отряд красноармейцев и потребовал немедленного отхода японских миноносцев, расценивая их появление в русских водах как бесцеремонное вмешательство Японии во внутренние дела России. Но, сохраняя невозмутимую мину, Япония вновь и вновь гонит на Дальний Восток войска. С трапов "Калькутта-мару", "Конан-мару", "Явата-мару", "Рокказа-мару", "Мейсей-мару", "Ейку-мару" во владивостокском порту в полной боевой готовности сбегают сотни японских солдат.
Прав, тысячу раз прав Владимир Ильич: Япония, без сомнения, выступит, и ей помогут союзники. Иначе зачем бы им накапливаться в русском портовом городе? Русская революция - бревно у них в глазу…
Фронту нужны солдаты. Нужны сотни, тысячи воинов. В путь, Вадим, в путь, - промедление смерти подобно!
- Мама! Пойду прощусь с утесом, - сказал Вадим. - Устал, ничего в голову не идет…
- Иди, иди, сынок.
- Мы уезжаем на рассвете. Не забудь о бельишке, мама.
- Все уже готово, все собрано, - печально ответила мать, - будто впервой мне тебя в дорогу отправлять…
Обнявшись с Уссури, широко разлился Амур. Закат над ним был величественным и грозным: пылало-горело небо, полыхали облака, серебристо-пурпурная водная ширь. "Амурушко, братец!.." Клонилась вниз вторая половина августа. Безветренный, жаркий день шел к исходу! Эх! Жить бы да жить, а не дают, гады! Ну и невезучий ты, Вадим! Проедешь мимо Темной речки, а побывать там не удастся: Сережа уехал со своим отрядом на Уссурийский фронт…
- Отдыхаете, Вадим Николаевич?
Яницын вскочил с места и низко склонил голову перед женщиной в строгом синем костюме. Белая блузка, отделанная кружевами. На черных блестящих волосах синяя шелковая шапочка. С белого, порозовевшего от ходьбы лица внимательно и ласково смотрели умные глаза.
- Здравствуйте, Александра Петровна! Рад вас видеть…
- Или, как всегда, мечтаете об Амуре, населенном лодками, байдарками, яхтами, пароходами? И обязательно во множестве? - улыбаясь, шутила она.
- Увы! Все гораздо проще и прозаичнее, - ответил Вадим. - Просто загляделся на закат и разнежился перед дорогой…
- Опять в дорогу? - грустно спросила Ким. - И когда же?
- Завтра утром. Сами знаете, какое положение складывается.
- Да-а…
Она села рядом с Вадимом на скамейку. Надолго притихла, как птица перед дождем. Он с недоумением посматривал на нее. Обычно приподнятая и жизнерадостная, Ким сидела задумчивая, молчаливая: угнетали ее какие-то тяжелые и неотвязные мысли.
- Вы чем-то очень озабочены, Сашенька? - тихо спросил Яницын. - Что случилось?
Она не слышала его вопроса, и он не стал мешать ей: пусть отдохнет, пусть додумает свою думу.
Наконец Ким очнулась от своей рассеянности:
- Да, Вадим Николаевич! Правда, как сразу все осложнилось?
- О чем вы? - не понял ее вопроса Вадим.
- Простите меня, не объяснила толком… Вы не были сегодня в Дальсовнаркоме?
- Нет! Я все оформил вчера, а сегодня встречался с товарищами по поездке, готовился к отъезду. А что случилось?
- Вы помните предупреждение Владимира Ильича, полученное в апреле, о серьезности положения?
- Конечно, помню! Отлично помню! - отозвался Вадим.
- Оно оправдывается… Предупреждение о серьезности положения и о том, что японцы, наверное, будут наступать… и им помогут все союзники…
- Что случилось? - почти крикнул Яницын.
- Во Владивосток прибыла двенадцатая дивизия японской армии. Двенадцать тысяч свежих, не бывших в боях солдат немедленно бросили на передовые позиции. Вы представляете, что сейчас делается на фронте? Непрерывно прибывают крупные японские подразделения - и с ходу идут в бой! Двенадцать тысяч подкрепления! Такая махина рванулась на нашу армию - страшно подумать. Союзники, конечно, не отстанут. Свежие силы, обученные, первоклассно вооруженные…
- Да! Махина!.. - растерянно сказал Вадим. Новость о неожиданном выступлении японцев застала его врасплох, хотя и в штабе и сам он предполагали о возможности подобного поворота событий на фронте. - Махина! Прошу извинить меня, Александра Петровна, но вынужден покинуть вас. Побегу в штаб, буду просить направить меня на фронт. Убежден, что теперь не откажут. Мне говорили, что я нужнее здесь, что на фронте дела развиваются успешно. Но теперь положение меняется: важен каждый человек под ружьем! Откажут? Подобная мысль нестерпима! До свидания, дорогая Сашенька!..
Ах, задержись, задержись хоть немного, Вадим! Ты в последний раз видишь ее - чудесную женщину, дочь страны Утреннего Спокойствия, пламенную революционерку России. Но не дано человеку видеть самое близкое будущее!
Яницын наскоро пожал тонкую руку Александры Петровны и торопливо зашагал в штаб. Горькое, горчайшее разочарование ждало его там. "Один человек не решает исхода тяжелых, кровопролитных сражений, которые идут сейчас на Уссурийском фронте. Срочно, незамедлительно нужны новые воинские части для замены выбывших… потрепанных в неравных боях… Выезжайте немедленно. Создавайте на местах из бывалых вояк отряды Красной гвардии. По возможности поддерживайте связь со штабом, регулярно информируйте о создании новых воинских подразделений…"
Яницыну оставалось только одно - впрягаться в знакомую лямку. Покорись, Вадим! Выше себя не прыгнешь…
Яницын не слезал с лошади, без сна и отдыха мчался он от села к селу - поднимал народ на борьбу. Но лавина неостановимых, стремительных событий делала бесполезными все его поистине героические усилия. Каждый день нес известия, не оставляющие никаких надежд на благополучный исход священной войны народа с врагами революции.
Многочисленный, превосходно вооруженный отряд под командованием японского генерала Оой "с целью помочь союзным войскам вытеснить большевиков из края" движется по направлению к Хабаровску, занимает важнейшие пункты Уссурийской железной дороги.
Хабаровск в опасности!
Затаившаяся в городе контрреволюция, чувствуя приближение интервентов, начинает не только поднимать голову, но и ядовито жалить.
Ожесточенные бои на Уссурийском фронте. Перевес на стороне реакции: оккупанты подбрасывают все новые и новые силы.
Беспримерно самоотверженное и мужественное сражение Красной Армии с частями 12-й японской дивизии, тремя батальонами чехословаков, английским и французским батальонами и отрядом Калмыкова в районе разъезда Краевский не приносит победы красным войскам: численный и технический перевес на стороне врага.
Хабаровск на осадном положении!
Неустанно, тревожно, сурово бьет набат тревоги: враг у ворот города!
Враг наседает. Силы слишком неравны.
Конец августа - части Красной Армии отступили с уссурийских позиций в район Бикина.
Чрезвычайный Пятый съезд Советов, состоявшийся в Хабаровске 25–28 августа 1918 года, принял решение о прекращении фронтовой войны и переходе к партизанским методам борьбы.
Съезд обратился к трудящимся массам стран-оккупантов:
"Акт вторжения японских, американских, английских и французских войск в пределы Дальнего Востока мы считаем как самое грубое оскорбление и возмутительное нарушение суверенных прав трудового народа России… Если же под напором огромных вражеских сил мы должны будем отойти от теперь занятых нами позиций, то сделаем это в последнюю минуту, с проклятием на устах, для того чтобы, собравшись со свежими силами, вновь ринуться на обнаглевших врагов".
Японские регулярные части, чехословаки и семеновцы заняли 1–2 сентября Читу, и власть в Забайкальской области захватил белый атаман Семенов.
2 сентября Дальсовнарком эвакуировался из Хабаровска в город Свободный.
"Итак, конец? - спрашивал себя Вадим, и мысль его невольно возвращалась к другу, который часто нес ему ответ на самый запутанный вопрос. - Где же Сережа?" Об отряде, в котором он был комиссаром, шли самые лучшие отзывы. "Сражаются, как львы!" - услышал Вадим однажды в штабе. "Ну, еще бы! Комиссар Лебедев - кремешок! Я знал его мать, она тоже была негнущейся женщиной, кремешком…" - ответил седой коммунист, слово которого было для Яницына законом.
"Дальсовнарком эвакуировался в Свободный. Неужели полный разгром? В Чите обосновался Семенов. Забайкалье захватили белые. На западе враги, и с востока вплотную подошли интервенты. Мы в капкане, в ловушке, которая захлопнулась одновременно с двух сторон! Что же делать? Точный и ясный язык Пятого съезда: прекращение фронтовой войны и переход к партизанским методам борьбы. Дело! Дело!.. Собравшись со свежими силами, вновь ринуться на обнаглевших врагов". Вздрогнул, как тогда, когда слушал страстный голос Александры Ким: "Мы бессмертны, как бессмертны идеи революции".
Яницын немного повеселел, посмотрел на крепко сжатые от волнения сильные руки. Такому мужику и в кузне работать не грех! Не падай духом, Вадим! Пока жив солдат, пока жива в нем надежда и жажда борьбы, будет жива и будет здравствовать пролетарская революция!..
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ГРОЗЕН ВРАГ ЗА МОРЯМИ, А ГРОЗНЕЙ ТОГО ЗА ПЛЕЧАМИ
Глава первая
Выйдут темнореченские бабы с ведрами к Уссури, перебросятся новостями. А новости одни и те же: не на живот - на смерть бьются красные с пришельцами-иноземцами; рвется враг к Хабаровску.
- А во Владивостоке-то, сказывают, опять переворот.
- Кто же таперича там у власти заступил?
- Да мужики еще не дотумкались. Обождать малость надо…
Красные. Белые. Что могла разобрать в этой неразберихе Лерка? Где уж ей, - взрослые терялись, не знали, что к чему. От беспокойной, неустойчивой жизни еще крепче хватает за горло нужда.
Сентябрьским, еще теплешеньким вечером зашел к Новоселовым Лесников и сказал:
- Здоровы были! Я к тебе, Настя, с просьбой. Мы с Аленушкой собрались завтра сгонять на подводе в Хабаровск. Хотим по базару порыскать: надо хоть какое барахлишко купить - совсем обтрепались, в лохмотьях ходим. Не отпустишь Валерку с нами? Боюсь на базаре без присмотра чужую лошадь бросать: тогда меня дядя Петя с кишками съест.
- Хочешь ехать с ними в город? - спросила Настя.
Лерка вспыхнула от радости, - кто же откажется побывать в Хабаровске, да еще на базаре, где шумит-гудит народ из деревень?
- Поеду! Поеду!
- Ну вот и ладненько! Молодец, работница! - развеселился Силантий. - Вы-то как живете-можете? Запурхался с делами, давненько у вас не бывал. Чевой-то Миши не видать?