Чем дальше, тем больше в Фариде крепла радостная уверенность в том, что она не ошиблась, что у профессора своя цель… Радовался и профессор - беседа потекла совсем в ином, чем вначале, направлении… Махмуд послушал, послушал, не выдержал и ушел к сестре на кухню, сделал вид, что занят там чем-то неотложным… Чимназ стояла подле раковины с посудой, делая вид, что моет ее, но зря текла вода: Чимназ застыла с блюдцем в руке и прислушивалась к разговору… Кафар же, стиснув зубы, наоборот - отвернулся к степе, лишь бы только не слышать елейного голоса профессора. А тот продолжал заливаться:
- Не могу я понять, о чем только думают матери таких девушек? Неужели же они не понимают, что не сегодня завтра их дочери придется жить в другом доме, нести заботы о семье, а кому-то, может, выпадет на долю заботиться еще и о свекре со свекровью? - Профессор пристально посмотрел на Фариду, и Фарида окончательно уверилась, что не ошиблась в своем предположении.
И таким же елейным голосом ответила ему:
- Если бы все матери думали об этом заранее - теперешние семьи не разваливались бы от малейшего дуновения, как карточные домики. Матери во всем виноваты, матери…
- Ах, как вы правильно изволили это заметить, сестра. Не зря ведь говорят: выбирая девушку, посмотри, какая у нее мать.
- Да, да, это и впрямь так. Только что поделаешь, если некоторым девицам, которые и вовсе ничего не умеют, везет, а нашей Чимназ словно черная кошка дорогу перебежала… Мне, знаете, уже все родственники, все знакомые уши прожужжали - отдавай да отдавай ее замуж. Нет-нет, я ничего такого особенного не имею в виду, ни о чем не беспокоюсь, но я всегда говорю: даже и не приставайте - не выдам ее, пока институт не окончит.
- И прекрасно мыслите, как настоящая мать. Девушке в наше время высшее образование еще нужнее, чем парню.
- Да что же делать, если именно тут кошка и перебежала девочке дорогу? Уж как она в прошлом году намучилась! Экзамены сдавала, оценки получила хорошие, и вот тебе, пожалуйста, осталась в конце концов ни с чем.
- Ну, на этот счет не беспокойтесь. Бог даст, теперь и этот вопрос у вас решится.
- Не знаю, не знаю… Я уже больше никому и ничему не верю. Многие так - сначала обещают, а как подходит время экзаменов, - глядишь, никого рядом и нет.
Теперь уже Фарида пристально посмотрела на профессора. Касумзаде понял значение этого взгляда и веско сказал:
- Нельзя всех одним аршином мерить, сестра. Если я говорю - значит, на что-то рассчитываю. Вот увидите, все будет просто замечательно.
- Если б аллах услышал ваши слова! - Фарида вдруг прислушалась к чему-то. - Ох, извините, я сейчас. - И выбежала на кухню.
Все это время, пока они с хозяйкой обменивались любезностями, профессора Касумзаде беспокоила мысль о том, почему не участвует в их разговоре Махмуд - как ушел на кухню, так больше и не появился… А он бы очень не помешал сейчас, Махмуд. Сам профессор не решался заговорить с парнем, боялся, что если они опять вернутся к происшествию с Кафаром, настроение у семейства резко переменится. Самого этого… Кафара бояться, кажется, - не стоит, он, похоже, человек скромный. Тут, по всему судя, жена командует. А у нее мы слабую струнку уже нащупали… Да, не обижайся на меня, Кафаркиши, за то, что я о тебе так думаю. Смотри, сколько полезного ты сделал, сломав всего лишь одну ногу: дочка в институт поступит, сын - в аспирантуру и молниеносно защитится, ну, а жена при этом еще и Муршудовых оберет как следует. Да, но почему все-таки прячется Махмуд? Что случилось?
Тишина вокруг начала не на шутку беспокоить профессора. Он встал, прошелся из угла в угол, заглянул в заднюю комнату, где лежал Кафар. Услышав звук чьих-то шагов, Кафар повернулся к двери и - посмотрел на профессора с такой злобой, что тот совсем растерялся и забормотал:
- Доброе утро, Кафар-киши, братец.
То ли от боли, то ли от гнева лицо Кафара исказила гримаса.
- Хорошо ли ты спал?
Кафар опять ничего не ответил профессору, больше того, снова отвернулся к стене.
- Извини, что потревожил, я вижу, ты хочешь спать… Спи, отдыхай, дорогой, не буду тебе больше мешать. - И профессор Касумзаде осторожно прикрыл за собой дверь.
- Куда ж вы, профессор? - С ложкой в руке выглянула из кухни Фарида. - Вот-вот обед будет готов…
- Нет-нет, благодарю вас, я не голоден. У меня еще одно важное дело. Если не возражаете, я пойду, а потом, попозже, загляну к вам еще раз.
Фарида крикнула Махмуду, чтобы он проводил гостя. Махмуд спустился вместе с профессором во двор и долго не возвращался. А когда вернулся, мать ни о чем не стала его расспрашивать, потому что пришел он таким расстроенным, что даже не заглянул к отцу.
Кафар проснулся среди ночи. Голова по-прежнему гудела, но все это можно было терпеть; сильнее всего донимал зуд в больной ноге - он был просто нестерпимым. Кафар царапнул ногу поверх гипса, но зуд от этого, казалось, становился только сильнее.
Фарида спала у окна на диване и, как всегда, всхрапывала во сне. Кафар негромко окликнул, жену, но она, конечно же, не проснулась.
Кафар вспомнил те далекие годы, когда они еще не были женаты, когда он был квартирантом у Фариды.
…Он обошел тогда вдоль и поперек все улицы в Баку, входил в сотни дворов и застенчиво спрашивал: "У вас никто не берет квартирантов?", пока не попал на Нагорную.
Был здесь маленький дворик, посреди которого росло старое тутовое дерево. Ствол дерева покосился, и ветви его тянулись к лестнице дома, стоящего напротив, словно дерево хотело подняться вверх по ступеням и войти внутрь через окно.
Какая-то полная женщина, со смуглым и очень красивым лицом, гладила белье на столе, что стоял под этим самым деревом. Не увидев во дворе никого, кроме нее, Кафар смутился еще больше, застенчиво потупился и поздоровался. От неожиданности, от звука чужого голоса женщина даже вздрогнула, чуть не выронив утюг, и вместо того, чтобы ответить на приветствие, сказала сердито:
- Ну что тебе? Чего хочешь? Кафар спросил еле слышно:
- Простите, сестра, у вас во дворе никто не берет квартирантов?
Смуглая женщина (а это и была Фарида) оглядела Кафара с головы до ног - он хоть и не поднимал глаз, но чувствовал, как пристально разглядывает она его. Был конец августа, самые жаркие дни в Баку, город был похож на раскаленную жаровню, зной заливал и этот маленький дворик; правда, в тени тутового дерева было немного прохладнее, но все равно, дышать было нечем и в этой тени. Асфальт так раскалился, что Кафар чувствовал его жар даже сквозь подошву. Тень только укрыла дворик, асфальт был еще мягким от жары, и Кафару казалось, что его ноги мало-помалу увязают в нем.
А молодая женщина по-прежнему молчала, смущая его своим пристальным взглядом. "А ведь симпатичный парень, черт бы его побрал, - думала она про себя. - Худой, правда, но, судя по всему, жилистый… А застенчивый - прямо чище девушки. Сдать, что ли, ему комнату?!"
Кафар, так и не дождавшись, когда она заговорит, пробормотал наконец:
- Значит, никто? Тогда извините.
Он повернулся, чтобы покинуть этот дворик, но женщина вдруг остановила его:
- Эй, куда же ты? Разве не ты сказал, что ищешь квартиру?
- "Ищешь" - не то слово, у меня уже мозоль от расспросов на языке, ноги отваливаются. Куда ни зайдешь, везде одно и то же говорят: берем девушек… А до начала занятий всего четыре дня осталось… Прямо уже и не знаю, что делать…
- Ты что - студент?
- Да, сестра, уже студент.
- А из каких краев?
- Из Гянджебасара.
- В первый раз слышу. Ну, и кто у тебя там - мать-отец, братья-сестры, да?
- Отца нет, только мама.
- А братьев-сестер много?
- Много. - Кафар улыбнулся. - Нас восемь человек.
- Молодцы… И что они, часто в Баку ездят?
- Да нет…
- И правильно делают. Что тут, в Баку, хорошего? Смотреть не на что.
- Никуда не ездят. Разве только раз в два-три года сестру навестят…
- Сестру? А сестра где?..
- Сестра? Сестра в Сумгаите живет, замужем. И брат еще один - в Гобустане инженером на карьере работает. Раньше и его иногда навещали…
- Раньше навещали, а теперь что ж?
- Теперь нет… У жены его характер тяжелый, не любит она гостей.
- Что ж ей, бедной, делать, видно, довели вы ее!
- Никому мы не надоедаем! - Кафар обиделся и повернулся, чтобы уйти, но Фарида придержала его за руку.
- Ишь ты, какой обидчивый. Выходит, ты еще и гордец? Что-то ты мне все больше нравишься. Ну, и что будет, если я тебя возьму квартирантом?
- Вы? - Кафар снова поднял голову, но на этот раз взгляда не отводил - молодая женщина смотрела на него совершенно серьезно.
- Я. У меня две комнаты, одну тебе сдам. Но с условием.
- На любые условия согласен.
- Значит, так: предупреждаю тебя заранее, чтобы к тебе никто не ходил. Ясно? А то знаю я вас, деревенских: стоит одному хоть чуть-чуть зацепиться - как тут же все и стекаются. И не подумают даже, что ему, несчастному, самому спать негде. И чтобы никаких друзей-товарищей сюда не водил! Ясно?
- Ясно…
- А не то…
Но что должно было последовать за этим "не то", выяснилось позже, уже после того, как Кафар посмотрел комнату. Комната была прекрасная, просторная, с высоким потолком, светлая - окно на веранду, аккуратная, с обстановкой: железная никелированная кровать, старый комод, стол, маленькая этажерка для книг, два стула.
По другую сторону была еще одна комната, тоже с окном на веранду, но Фарида не стала ее показывать. Сказала только: "Там мы спим, я и сын".
Комната Кафара имела выход прямо на лестницу. Это было удобно: можно ходить свободно, никого не тревожа…
Они договорились, что Кафар переедет к ней послезавтра, двадцать девятого августа, а пока перекантуется у брата в Гобустане.
И вот когда Кафар уже попрощался, Фарида и объяснила ему, что должно было последовать за этим ее "не то…"
- И запомни: чтобы все было, как договаривались, не то… Не то мой брат Балага на куски тебя изрубит!
Он пожалел о том, что перебрался к Фариде, в самую же первую ночь. И пожалел не из-за брата-драчуна, нет, совсем из-за другого.
Вернулся он в тот день с занятий усталый, утомленный.
В соседней комнате еще горел свет, слышались голоса Фариды и ее сына.
Кафар уснул почти сразу, но спать ему удалось недолго - разбудили голоса, по-прежнему доносившиеся из соседней комнаты; иногда там слышались какие-то крики. Окончательно проснувшись, Кафар посмотрел в окно - на веранде темно, свет у Фарады погашен. Но если там не было света, если там спали - что за голоса он слышал?
Сквозь стену между комнатами ему явственно слышался чей-то разговор, но как ни напрягался Кафар разобрать, о чем же там говорят, ему не удавалось. И вдруг он совершенно отчетливо услышал, как кто-то закричал: "Вон отсюда! Убирайся, негодяй!"
Похоже было, что кричит Фарида, но голос был каким-то сдавленным, хриплым. Неужели это действительно она? Но почему Фарида кричит? Что случилось? В дом забрался вор?
Дрожа всем телом, Кафар на цыпочках подкрался к стене и приложил к ней ухо. Странно - теперь не было слышно ни звука. Паническое возбуждение еще сильнее овладело им - неужели Фариду задушили?
Ноги еле держали его. Если это и вправду вор, что же теперь он, Кафар, должен делать? Ведь вор, наверное, вооружен! Скорее всего, наверняка вооружен - не полезет же человек в чужую квартиру с голыми руками! Кафар постоял еще немного, прислушиваясь, но так ничего и не услышав, решился - на цыпочках подошел к своей двери, осторожно приоткрыл ее и, уже выходя из комнаты, спохватился, что он в одном нижнем белье. Кафар вернулся назад и, надевая брюки, вспомнил, что вечером, когда ужинал, видел на столе большой нож. Он вышел на веранду и нашел этот нож. Стояла звездная ночь, ярко светил месяц; он подождал, пока глаза привыкнут к свету; сквозь окно луна освещала и комнату, где спала Фарида. Как ни страшно ему было заглядывать туда, он прижался лицом к стеклу и тут же, вздрогнув, отпрянул, потому что снова раздался сдавленный крик Фариды: "Почему ты не отстанешь от меня? Уберешься ты или нет?"
Кафар сжался, ожидая, что ответит тот, с кем разговаривает Фарида. Но ответа не последовало. Крепко сжимая нож, Кафар еще раз заглянул в комнату, обернулся из предосторожности. Пусто и по-ночному тихо было во дворе.
Дрожь понемногу отпускала Кафара, мало-помалу он взял себя в руки и, все так же поглядывая назад, тихонько позвал:
- Фарида-баджи, а Фарида… - и отпрянул от двери, весь обратившись в слух, прижался к стене. Фарида молчала, не было слышно и звука чьих-нибудь шагов. А ведь если бы в комнате был кто-то посторонний - обязательно зашевелился бы… А что, если этот посторонний тоже затаился? Подождав, Кафар снова позвал тихонько:
- Фарида-баджи!
Снова она не ответила, не произнесла ни слова, только захрипела вдруг так, словно ее и впрямь душили. Кафар постучался в дверь.
На этот раз он добился своего - разбуженная Фарида медленно, как лунатичка, шла к двери. На ней была светлая ночная сорочка с пуговицами на вороте; сейчас пуговицы были расстегнуты, лунный свет падал прямо на нее, и потому Кафару с его места ясно были видны полные белые груди Фариды, просвечивающие сквозь ткань темные пятна сосков.
- Кто там? - крикнула Фарида. - Эй, ты, кто это там? Гасанага, Гасанага! - и тут же поправилась, закричала еще громче: - Кафар, эй, Кафар!
Кафар тут же отозвался, но она, видно, не услышала его, стояла, пытаясь через дверь понять, что за человек таится по ту сторону. Кафар горячо зашептал ей:
- Не бойся, Фарида-баджи, это я, Кафар.
- Ты? - недоверчиво переспросила Фарида.
- Да, да, я. Не бойся.
- Зажги свет, выключатель рядом с дверью, справа.
Кафар протянул руку, и яркий свет лампочки залил веранду.
- Ну, и что с тобой случилось, что ты среди ночи разблеялся? - набросилась на него Фарида, накидывая халат. - "Баджи, баджи"!
Она только теперь вспомнила, что сорочка у нее распахнута на груди, и медленно, будто и не обращая на Кафара никакого внимания, принялась застегивать ворот. При этом ее движении полы халата разошлись, и взгляду Кафара открылись ее бедра - такие же полные и белые, как груди…
Не зная, куда девать глаза, Кафар сглотнул слюну и выдавил с трудом:
- Я… Мне… Вы очень меня напугали, Фарида-баджи.
- Вот это да! Слушай, кто кого напугал, я тебя или ты меня?
- Вы так меня напугали…
- Ну и ну! Каков гусь, а! Сначала посреди ночи ломится с ножом в руке к женщине, а потом на нее же все сваливает! И даже не провалится от стыда сквозь землю!
- Честное слово, отцом клянусь, я правду говорю! Совсем не за тем вас разбудил, о чем вы подумали…
- Интересно, а зачем же еще приходят среди ночи к одинокой женщине? А? Скажи на милость? Молчишь! А ведь, небось, и не подумал даже, что будет, если старая Сона увидит или Гасанага проснется! Да ведь после этого Балага и тебя, и меня на шашлык пустит. Подумал ты об этом своей пустой башкой? А?
Кафар наконец улучил момент, избавился от ножа, положил его на стол.
- Я спал уже, и вдруг меня будит крик… Слышу, ты с кем-то ругаешься… Гонишь кого-то: "Убирайся отсюда, подлец!" - так ты кричала… А потом, слышу, ты задыхаешься, хрипишь… Я сначала и не знал, что думать, а потом думаю, может, воры к ней забрались - душат, убивают…
Губы Фариды тронула улыбка; она опустилась на диван, прикрыла колени полами халата. Но улыбка тут же и сбежала с ее лица.
- Не придавай особенного значения, - тяжело вздохнула она. - Будешь теперь слышать вроде бы и драки, и крики… Не обращай внимания - это я во сне… Бывает… Ладно, иди, давай, спать, иди. - И тихо, словно сама с собой говорила, добавила: - Правильно сделал, что разбудил… Такой плохой сон снился…
Кафар вернулся в свою комнату, снова улегся в постель, но заснуть ему не удавалось очень долго…
Не могла уснуть и Фарида, все ворочалась с боку на бок; на Кафара она уже не сердилась, даже посмеялась про себя: "Черт бы этих мужиков побрал, надо же, с какой жадностью смотрел на меня". Она откинула одеяло, снова расстегнула пуговицы рубашки, сладко потянулась и легла ничком, прижимая подушку к груди. "Проклятый, весь сон разогнал!" Она снова повернулась на спину, огладила себя ладонями. Грудь горела, как в огне; она отбросила одеяло, но и это не принесло облегчения - жар охватил все ее тело. Она спустила ноги, прошлась, чтобы успокоиться, по комнате. Но жар, охвативший ее тело, становился все сильней. "Сукин ты сын! Откуда только ты свалился на мою голову!" Но потом вдруг задумалась: а с чего же она так злится-то на Кафара, за что его-то ругает? И сердце ее наполнилось такой мучительной, такой безысходной печалью, что сразу перехватило горло и, не в силах сдерживаться, она горько разрыдалась. Чтобы ни Гасанага, ни Кафар за стеной не слышали ее рыданий, Фарида, сотрясаясь от слез, снова бросилась на постель, зарылась лицом в подушку. "А все этот негодяй Джабар! Не захотел стать мужем, как полагается, вот и страдаю я теперь одна-одинешенька в расцвете лет", - подумала она и зарыдала еще сильнее…
…Фарида готовила обед, когда Кафар вернулся с занятий. Заслышав его шаги, она вышла из кухни, и они столкнулись на лестнице. На Фариде было новое ситцевое платье - белое в черный горошек, она только-только сшила его. Платье плотно обтягивало ее полноватую фигуру и очень шло ей - даже подруги на работе в один голос сказали об этом, а уж от них-то похвалы не очень дождешься. Да она и сама чувствовала, что платье удачное, - на улице все мужчины, даже совсем сопливые молокососы не могли оторвать от нее глаз… Сейчас Фариде удалось как-то так лихо повернуться на лестнице, что встрепенулась под ситцем ее туго обтянутая грудь. Кафар замер на мгновение, смутился, хотел молча прошмыгнуть к себе, но Фарида кокетливо остановила его:
- А что, в ваших краях здороваться при встрече не принято?
Кафар смутился еще больше.
- Д-добрый вечер, Фарида-баджи. Фарида расхохоталась.
- "Добрый вечер"! Да какой же сейчас вечер, когда еще день в разгаре!
- Извините, Фарида-баджи, добрый день.
Она в ответ тряхнула головой, преграждая путь к двери Кафаровой комнаты.
- Кажется, я тебя больше не пугаю по ночам?
- Нет, не пугаешь. - Кафар отвел глаза: его словно ожег странный блеск в глазах Фариды; он решительно обошел ее и сказал, уже стоя в дверях:
- А где у нас Гасанага? - Но Фарида не ответила.
Кафар сел за стол, разложил книжки и вдруг затосковал. Ему страшно хотелось поговорить с Фари-дой еще а чем-нибудь, все равно о чем. Переодевшись, он вышел на веранду.
- Почему же все-таки не видно Гасанаги?
- Да спит он. Нездоровится что-то, утром еле подняла, даже опоздала по его милости на работу. Ладно еще начальник цеха у нас человек хороший, всегда в таких случаях в положение входит.
Тут Фарида заметила, что Кафар снова исподтишка разглядывает ее, и опять повернулась перед ним так, чтобы пошла ходуном грудь.
- Как, по-твоему, идет мне новое платье? - спросила его Фарида.
Кафар опешил от этого неожиданного вопроса.
- Не понял…