- Поймите меня, Владимир Александрович…
- Меня бы кто понял? - с неожиданной грустинкой перебил Балихин. - Знаю, начнешь сейчас рассказывать про электронных мужичков, которые будут задаром пирога печь. Когда еще такое будет, а пироги нам сейчас требуются… Умеешь ты про электронное царство расписывать, будто сам в нем побывал.
- В мечтах побывал, Владимир Александрович… Это тоже немаловажное обстоятельство. Человек без мечты как птица без крыльев.
- И другие классические изречения есть. Например, про Манилова, который от дома собирался прорыть подземный ход, а через пруд поставить мост, а на мосту чтобы лавки, а в тех лавках чтобы купцы торговали. Я, Андрей Алексеевич, уже тридцать лет трудового стажа заработал. На моих глазах и кукурузу двигали за Полярный круг, и овсюг с пшеницей скрещивали… К тому говорю, что марку станкозавода знает вся страна, а ты надумал перевести его на опытные кастрюльки.
- Но мы же запускаем сырые образцы в производство и на этом теряем миллионы… А тут будет возможность все отладить до винтика, довести до эталона.
- Станки нам нужны, а не эталоны, упрямая твоя башка…
Нажал кнопку и снова вызвал секретаршу.
- Наталья Петровна, возьмите, пожалуйста, у этого нахала копию докладной на имя министра, зарегистрируйте и положите в мою папку. Все равно он нам ее пришлет. Чего зря ему на почтовые расходы тратиться.
Поглядел на часы и встал, показывая, что время для разговора истекло и товарищу Готовцеву с его великими идеями пришла пора проваливать из кабинета. Если у товарища Готовцева имеется элементарнее соображение, то впредь с подобной чепухой лучше здесь ему не появляться.
Павел Станиславович сидел на стуле, натужно спрямив спину, и слушал рассказ Готовцева о визите в главк.
Веретенников любил строгость и порядок не только в работе, но и во всем остальном. Он никогда бы, например, не решился, как это делал его непосредственный начальник, явиться на работу в легкомысленной куртке и рубашке с распахнутым воротом и в странных современных туфлях с мягким верхом и неопределенными носами. Кажется, их называют "мокасины". Главный инженер, как всегда, был одет в строгий серый костюм и белоснежную рубашку с гладким синим галстуком. Мокасин и прочих легковесных штук обувной промышленности Павел Станиславович не признавал. Он носил черные, зеркально начищенные туфли. Неизменный фасон на четыре времени года.
Выслушав Андрея Алексеевича, Веретенников предпочел оставить без комментариев основную суть поданной на имя министра докладной. В больших вопросах поспешность суждений, а тем более категорических выводов, мало приносит пользы. В душе Павел Станиславович был восхищен смелостью замысла Готовцева, масштабом и широтой постановки вопроса. Подчинить ОКБ целый завод! Павел Станиславович о таком не решился бы и помыслить. Когда Андрей Алексеевич познакомил его с содержанием докладной, главному инженеру стало даже страшновато. Но испуга он не показал и не стал отговаривать своего начальника. Зачем было тратить силы, если Веретенников был убежден, что никакого толку из этой затеи не выйдет и никто завод ОКБ не передаст.
Любимый литературный герой Павла Станиславовича совершал много, на первый взгляд, невероятного, но в правдивости кое-каких его рассказов Веретенников все-таки сомневался. Например, не верил, что когда в ружье не оказалось кремня, находчивый барон ударил себя кулаком в глаз, из глаза посыпались искры и воспламенили заряд, и ружье выстрелило. Когда от удара в глаз сыплются искры, у человека просто остается здоровенный синяк или увесистая шишка.
Именно этим и кончится затея Готовцева. Хотя смелость Андрея Алексеевича внутренне будоражила главного инженера, он полагал, что из чисто педагогических соображений его молодому начальнику для его же пользы следует заполучить пару-другую хороших плюх. Они просветлят его голову. Даже в фантазиях человек не должен перебарщивать. На знаменитой охоте Мюнхгаузена на белых медведей барон нагрузил на корабль столько медвежьих окороков, что корабль не мог сдвинуться с места, и путешественникам пришлось повернуть назад, так и не открыв своевременно Северный полюс.
Однако конкретные, сугубо практические частности, которые могли последовать за разговором в главке, встревожили Павла Станиславовича.
- Выходит, Габриелян не даст нам чертежи по смазке и гидравлике? Это, Андрей Алексеевич, очень осложнит текущую работу… Странный у тебя, товарищ начальник ОКБ, метод руководства - загонять самого себя и подчиненных в тесный угол… После заборской командировки естественно было ожидать, что Рубен Самсонович не останется в долгу.
- Страшная месть?
- Почему месть? Нормальные деловые отношения: я помогаю тебе - ты помогаешь мне. По логическому смыслу отношения всегда двусторонни.
- А я произвел одностороннее действие и тем самым нарушил сложившийся альянс?
- В какой-то степени… Теперь придется поправлять.
- Дело или отношения?
- Ты усматриваешь разницу между этими понятиями?
- Да, Павел Станиславович. Вспомни, сколько стоило нам трудов пробить вопрос, чтобы Габриелян поставлял в порядке кооперации чертежи по смазке и гидравлике для нашей новой станочной линии. Как мы теперь будем выкручиваться?
- Давайте потолкуем еще раз с Нателлой Константиновной.
- Разрешите, Андрей Алексеевич? - спросила, поздоровавшись, начальник группы, памятуя истину, что чем ближе между людьми отношения человеческие, тем строже они обязаны соблюдать деловую официальность. - Подпишите, пожалуйста.
Нателла пружинистым шагом подошла к столу и положила перед начальником ОКБ увесистую пачку чертежей.
- Опять досыл?
- Просили, Андрей Алексеевич, дополнительно по некоторым позициям.
- Знаем мы эти просьбы. Отчитаетесь за выполнение плана, а потом начинаете досылать, что не доделали.
- Могу показать запросы заказчика.
- И про запросы мы тоже проходили, Нателла Константиновна. Договариваетесь насчет запросов о досылке, чтобы начальство не придиралось… Ладно, разберусь… Оставьте письмо и чертежи и садитесь, пожалуйста. Мы с Павлом Станиславовичем толкуем о другой задачке. Суть ее состоит в том, что чертежей по гидравлике и смазке мы, судя по всему, от товарища Габриеляна можем и не получить.
- Я еще в Заборске подумала о таком варианте…
- Как быть? Ваша группа такую работу не вытянет.
- И по объему и по сложности, - добавил Веретенников, с удовольствием разглядывая ладную и статную Нателлу, расположившуюся в кресле напротив него с изящной, хорошо отрепетированной небрежностью, при которой то, что выпукло, становится еще приметнее, а то, чему полагается быть тонким, утоньшается в твоих глазах.
- Сами мы не справимся, - согласилась Нателла Константиновна и уточнила. - По объему, а не по сложности… Вы недооцениваете наши возможности, Павел Станиславович.
- Лично ваши, Нателла Константиновна, я никогда не решусь недооценивать, - галантно, с явным подтекстом отпарировал Веретенников, знавший, как и уже все в ОКБ, о неофициальных отношениях между некоторыми членами коллектива. - Вы неизменно на высоте во всех вопросах.
Готовцев с улыбкой слушал пикировку подчиненных, уже начиная догадываться по уверенности слов и поведения Липченко, что у нее имеется решение вопроса, над которым они с Веретенниковым ломают голову.
- Чертежи от Габриеляна мы получим, - сказала Нателла Константиновна и знакомым движением руки откинула со лба прядь белокурых волос.
- Как?
- Важен результат, дорогие товарищи начальники, - улыбнулась Нателла Константиновна, наводя на лицо что-то похожее на выражение Моны Лизы. - А способ достижения результата позвольте мне оставить в секрете…
Слушая рассуждения Нателлы Константиновны и внутренне принимая их убедительную правоту, Веретенников незаметно для себя начал думать о главной сути проблемы. Липченко права - безвыходных положений не существует, если человек умело и без спешки будет подходить к решению проблем. Ни один здравомыслящий человек не станет биться головой об стенку в надежде, что от этого вдребезги разлетится кирпичная кладка. Такое поведение дискредитирует самого признанного смельчака и подорвет у самого большого умника авторитет среди окружающих. С лобовой атакой Андрей Алексеевич, похоже, поспешил. Допустить же подрыв авторитета ОКБ, дискредитацию его энергичного начальника Веретенников не имеет права. Такой безучастности он себе никогда не простит. Энергию и напор Готовцева он должен дополнить собственной разумной осмотрительностью. Зачем пытаться заглотить каравай целиком, если от него можно отрезать ломоть за ломтем… При умении и находчивости можно достичь самого невероятного. Павел Станиславович с удовольствием вспомнил, как барон Мюнхгаузен, усевшись на летящее ядро, сумел разведать расположение и силы противника, а затем, перескочив на ядро, посланное из вражеского лагеря, благополучно возвратился к своим. В этой ассоциации возникла смутная пока еще мысль, что, помогая толковому и знающему, но неразумно прямолинейному в поступках начальнику ОКБ, Павлу Станиславовичу придется, пожалуй, проделать операцию, чем-то смахивающую на полет знаменитого барона на пушечных ядрах.
Умница Нателла Константиновна. Непонятно, чего они с Андреем Алексеевичем тянут решение вопросов, не относящихся к служебной сфере. Это же будет идеальная пара. Да и прекратятся в ОКБ ненужные разговоры. Высокая нравственность и мораль всегда, по убеждений Павла Станиславовича, оказывают положительное воздействие и на укрепление служебной дисциплины, и на повышение производительности труда.
Но по врожденной деликатности эти мысли высказать вслух Павел Станиславович, естественно, воздержался.
Нателла Константиновна не имела привычки оставлять на столах начальников письма и прочие бумаги, чтобы они рылись в тех мелочах, которые им совершенно незачем знать. И на этот раз дело кончилось тем, что все принесенные Липченко бумаги оказались подписанными. Кроме того, Нателла Константиновна заверила, что строптивый Габриелян будет укрощен, и если это будет нужно для ОКБ, то чертежи на смазку и гидравлику Рубен Самсонович самолично доставит сюда.
- Я полагаю, это уже лишнее, - мягко ограничил Веретенников разбушевавшуюся женскую инициативу. - Во всем должно быть чувство меры.
Нателла Константиновна согласилась, что чувство меры, действительно, должно соблюдаться во всех случаях.
- Прошу снять с меня лимит на междугородные телефонные переговоры, - попросила она. - В том числе и запрещение пользоваться ими по домашнему телефону.
Руководители ОКБ немедленно согласились на временное снятие телефонных ограничений.
- Кроме того, прошу один из ковров, которые в ближайшее время будут получены месткомом для распределения между членами коллектива, отдать группе смазки и гидравлики.
- Ну а ковер зачем? - удивился Готовцев, отлично зная законченный интерьер однокомнатной кооперативной квартиры. - На стену его, что ли…
И осекся, сообразив, что обнаруживает в присутствии третьего лица излишне детальное знакомство с внутренним убранством квартиры руководителя группы смазки и гидравлики.
- На стену вешают гобелены, Андрей Алексеевич, - с достоинством поправила. Нателла Константиновна, подумав, как мало соображают умные мужчины в некоторых вопросах. - Если ОКБ нужны чертежи по смазке и гидравлике, самый большой ковер должна получить наша группа.
И еще один вопрос решила Нателла Константиновна, хотя об этом не было сказано ни слова. Был лишь легкий, незаметный, но такой понятный кивок Андрея Алексеевича в ответ на вопросительный взгляд женских глаз. Нателла поняла, что сегодня вечером должна будет поторопиться домой…
- Ты вспоминаешь мой телефон лишь тогда, когда у тебя что-нибудь не ладится… Ты, конечно, звонишь потому, что тебя разбирает любопытство… Да, обыкновенное человеческое любопытство, которое по ошибке или неверно сложившемуся впечатлению называют женским, хотя мужчины ничуть не меньше любопытны… Мне нечего скрывать. Все здесь элементарно просто. Какой пост занимает мой родной дядя в том городе, где находится конструкторское бюро Габриеляна?.. Хорошо, что вспомнил. Я звоню дяде и в ответ на расспросы посвящаю его в некоторые аспекты служебной мести, задуманной товарищем Габриеляном… А если бы дяди не было? Тоже бы чертежи получила. У меня там с ребятами отличные отношения. Габриелян, как и ты, мой дорогой начальничек, никогда бы не разобрался в том, что и зачем мы друг другу высылаем, досылаем и пересылаем в порядке уточнения и согласования… Не ершись, пожалуйста. Ты же знаешь, что к тебе это не относится. Ты уникален, Андрюша, единствен и неповторим… Конечно, шучу… Нет, голодным не останешься… Жду.
Нателла подошла к окну и прижалась лбом к холодному стеклу. Подумала, что она самолюбивая болтунья и эгоистка. Сама себе готова подрубить сук. Начинает метаться и терять ощущение ясности собственных желаний. Наверное, потому, что Андрей больше не заговаривает об их будущем. Когда после возвращения из Заборска он предложил пожениться, Нателла, непонятно почему, сказала, что с этим не следует торопиться.
Теперь она злится, что Андрей молчит. В нем что-то стало меняться. Она это интуитивно ощущала, а причины не могла понять.
Настольные часы мелодично отзвонили очередную истекшую в необратимость четверть. Пора готовить кофе…
Глава 12. Старые друзья
- Ты, Паша, пойми, в моей работе закон простой: раз подставишь шею, второй раз тебя уже норовят ухватить за горло… Вам в ОКБ просто рассуждать насчет высоких идей, а с меня каждый месяц что требуют? Вынь да подай, такой-рассякой, столько-то станков, и никаких гвоздей…
- Хотел, чтобы штаны были просторнее, так твой же Готовцев свинью подложил… Нет, я этого дела не оставлю, до министра дойду, а своего добьюсь. Образумить надо дорогого Андрея Алексеевича, а то он столько дров наломает, что и гусеничным трактором не увезешь. Непременно надо окоротить, пока не поздно…
Максим Максимович вдруг так разволновался, что залпом выпил рюмку, чего с ним в последнее время уже давно не случалось, потому что стало пошаливать сердце.
- Готовцева, Максим, окоротить нельзя, - спокойно возразил Веретенников старому другу, в доме которого он так неожиданно появился, словно и не было низкого обмана со злополучным узлом и тайно заимствованными поковками, не было обиды на вероломство, совершенное старым другом.
- Готовцева сломать можно, а окоротить нельзя. Сломать человека - большого ума не требуется, Максим. Ну, дойдешь ты до министра, обвиноватишь Андрея Алексеевича во всех грехах. А у министра власть большая, разгорячится, нажмет покруче, и хрустнут косточки у Андрея Алексеевича… Не из таких этот мужик, чтобы гнуться или вертеться по ветру, как флюгер на крыше.
- Считаешь, что такой он?
- Не считаю, а знаю.
- Что мы все о делах да о делах. Будто и поговорить больше не о чем. Как твоя жизнь идет?
Хозяин явно хотел переменить тему разговора, уйти от опасных поворотов, которые подстерегали в дружеской беседе.
Агапов был уверен, что после истории со злополучными поковками, которую так скандально раструбил Готовцев, Павел Станиславович, по крайней мере, месяца три не переступит порог его квартиры, в телефонных разговорах будет сухо величать друга по имени-отчеству и непременно на "вы". Думал, что ему в таких разговорах придется каяться перед Пашкой и упирать на неодолимые обстоятельства. Такое уже случалось. Обидчивый друг тяжко страдал, искренне сердился, встретившись с вольным или невольным вероломством друга, но рушить давнее мужское товарищество не мог, и все в конце концов оканчивалось примирением, хотя процесс примирения был мучительным и тяжелым для них обоих.
Так должно было произойти и в этот раз. Но Веретенников, будто ничего и не случилось, в субботу позвонил Максиму Максимовичу, сказал, что соскучился по нему, лысому чертушке, что хочет он или не хочет, а в воскресенье он непременно завалится к ним в гости, и чтобы Надя пекла пироги с капустой. Звонок и обрадовал Агапова и насторожил его.
Ночью Максим Максимович часа два проворочался без сна, но так и не мог понять, чем объясняется странный звонок и что заставило Пашку пойти против собственной натуры. Важная должна быть причина, ради которой эта светлая и чистая душа решилась наступить на горло собственной совести, загнать в дальний угол нанесенную обиду и как ни в чем не бывало появиться в доме Агаповых.
Сейчас за воскресным столом они сидели как два игрока за невидимой шахматной партией. Осторожно двигали пешки, переставляли коней, сосредоточивали на нужных линиях тяжеловесные ладьи, тщательно скрывая собственные планы заматовать короля.
- Моя жизнь твоей не слаще, - сказал Павел Станиславович, мысленно передвигая пешку, чтобы помешать партнеру переменить тему разговора. - Вся наша жизнь теперь в делах. Ты о станках беспокоишься, а на моей шее другое висит. Недавно явился ко мне Шевлягин, наш руководитель группы перспективного проектирования. Принес ватман с принципиально новым решением узла в проектируемой линии. Бери сразу чертежи и пускай в дело. А как я его в дело пущу, если такой конструкции еще на свете не было, если она еще ни разу в работе не проверялась. Примешь, а она в эксплуатации застопорит, и остановилась линия… Завернул я Шевлягина, а он в крик. И перестраховщик я, и консерватор. Его тоже можно понять, зря, получается, у нас перспективщики зарплату получают. Новые разработки кладем на полки. Ты же саботируешь, Максим, наши опытные и экспериментальные работы.
- С вами, скандалистами, посаботируешь, - усмехнулся Максим Максимович, начиная уже догадываться, чем объясняется приход старого друга. - Успокойся, теперь все ваши заказы будут пускать "зеленой улицей". Сам лично буду контролировать.
- На этом спасибо, только речь моя о другом, Паша. Что ты сработаешь на перспективу, если опытный участок на твоем заводе можно одной ладошкой накрыть?
- Тут уж сами себя ремешком по мягкому месту стегайте. Не подставь Готовцев подножку, выстроили бы мы новые цехи и, глядишь, сделали бы побольше опытный участок.
- Вместо одной ладошки двумя бы стали накрывать… Отстаешь ты от жизни, Максимка. Как другу тебе скажу: безнадежно отстаешь.
- Как это понимать? - насторожился Максим Максимович, понимая в глубине души, что удар нанесен меткий. - В чем же я отстаю? Уж не в экспериментальной ли базе?.. Ты мне, Паша, голову не морочь. Не нужна опытная база. Ни мне, ни вам тоже. И про базу вы плачетесь больше для утешения. Потому, мол, наши великие идеи на полках лежат. А великие ли ваши идеи? Может и лучше, что лежат эти идеи на полках и людям жизнь не портят?
Веретенников осторожно, словно боясь расплескать, отставил рюмку с коньяком. Душа его была возмущена новой обидой. Ему полагалось встать и немедленно уйти из дома старого друга. Может быть, даже не попрощавшись. Но Павлу Станиславовичу вовремя пришла спасительная мысль: как стоек был в любых злоключениях его любимый литературный герой, как упорно он стремился к намеченной цели. Это помогло ему сохранить самообладание.
- Да, Максим, основательно ты мохом оброс. В автоматику не веришь, электроники не признаешь. До ручки ты можешь докатиться с такими убеждениями… До технического невежества и научной косности… У тебя случайно не сохранился философский словарь пятидесятых годов?
- Зачем тебе словарь?