Маринэ остановилась и представила ее кому-то из гостей. Девушка улыбнулась. Ее полная верхняя губка смешно приподнялась и открыла два больших белых передних зуба. Это показалось Левану очень милым, трогательно-детским. И вообще, вся ее стройная фигурка напоминала рисунок какого-то молодого художника. Леван не смог вспомнить его имя, но сейчас ему было не до этого, он как бы очарованный смотрел на девушку, в нем поднималось буйное, незнакомое чувство.
- Кто она? - спросил Леван, хотя имя ее и фамилия навсегда засели в его памяти.
- Натия Кипиани, - повторила Миранда и с любопытством поглядела на Левана. Женское чутье ее не обмануло. Она безошибочно почувствовала его состояние.
- Что правда, то правда, девушка первоклассная! - прошептала она на ухо Левану.
Появление Натии произвело впечатление. Наступило неловкое молчание. Кто-то даже выключил магнитофон. Ребята бросили играть в карты и подошли к ней знакомиться. Только Леван остался на месте и продолжал маленькими глотками пить свое шампанское.
- Ты не хочешь с ней познакомиться? - удивилась Миранда.
- Успею, - ответил Леван беспечно и вновь наполнил бокал. Он уже взял себя в руки.
Снова включили магнитофон. Высокий парень пригласил Натию танцевать.
- Леван, ты, кажется, что-то рассказывал нам, - напомнила Миранда с улыбкой. Леван понял, что хотя и не глядит в сторону Натии, но чем-то выдает себя.
- Я ничего не рассказывал, - ответил он с раздражением и снова закурил.
- Молодой человек, ты куришь одну сигарету за другой и злишься. Что бы это могло означать? - Миранда опять расплылась в улыбке.
Леван посмотрел на нее презрительно.
- Тебе не стоит со мной ссориться, - продолжала Миранда. - Я близко знаю Натию и могу тебя с ней познакомить…
Леван с удивлением взглянул на эту "добрую" подружку Маринэ.
- И поторопись, - продолжала она, - мальчишки как пчелы кружатся около нее.
Леван подумал, что, пожалуй, действительно ему уже пора пригласить девушку. Он дождался танго. Ритм танца позволял разговаривать.
Сначала Натия не заметила Левана, только во время танцев она отметила: "Вот единственный парень, который не подошел ко мне знакомиться. Он и сейчас не глядит в мою сторону".
Когда же он наконец пригласил ее танцевать, Натия как-то нерешительно положила руку на его плечо, и рука ее легла так легко, будто она боялась до него дотронуться.
А Леван глядел на нее сверху вниз и молчал. Его злило, что он никак не может придумать, что бы сказать. Он волновался и должен был сознаться себе в этом.
Заметила его волнение и Маринэ.
Она подошла к высокому Тимуру, потянула его за рукав. Они медленно двинулись среди танцующих, и Маринэ не сводила глаз с Левана.
- Вы прекрасно танцуете, - выдавил наконец Леван.
- Сегодня я слышу это в пятый раз, - улыбнулась Натия.
Леван побледнел.
- Смею вас уверить, что я не просто шестой, я Леван Хидашели и сказал только то, что я думаю.
- Ради бога, не сердитесь, я не хотела вас обидеть, - огорчилась Натия.
Леван так и не сказал больше ни слова. Танец окончился, он проводил Натию на ее место, а сам вернулся к подружкам Маринэ.
- Ты же не хотел танцевать, - ехидно заметила Миранда.
- Смотря с кем.
- Ну-ну, не воображай слишком!
- Подбери свой длинный язык. И скажи-ка лучше: можешь устроить, чтобы я проводил Натию?
- Нет ничего легче, - засмеялась Миранда.
Она встала, словно нехотя. Заговорила с кем-то, а потом невзначай села рядом с креслом Натии. Девушка в это время танцевала с Тимуром. Она не улыбалась, настроение было испорчено. Было непонятно, чем она обидела этого незнакомого парня Хидашели, и она поискала его глазами.
Леван сидел спиной к танцующим, не оглядываясь, но успел заметить, что после танца Миранда уже перекинулась с Натией несколькими словами.
Натии было как-то не по себе в этой малознакомой компании. Она решила идти домой.
- Леван тоже едет, он на машине, - сказала ей Миранда. - Леван, - позвала она, - иди сюда на минутку!
Он лениво поднялся.
- Натия едет домой. Может быть, ты подвезешь ее?
- С удовольствием…
- Вы что, уходите? - спросила Маринэ у девушки, неестественно улыбаясь.
- Да, мне надо домой.
Маринэ не стала ее удерживать. "Черт меня дернул пригласить эту Натию", - злилась она. Чутье подсказывало девушке, что происходило с Леваном.
- Ты тоже уходишь? - обратилась она к Левану.
- Да, я должен встретиться с одним человеком обязательно…
- Но я ведь уезжаю завтра, а ты в первой смене, значит, не сможешь меня проводить.
Последняя фраза была произнесена специально для Натии: знай, мол, что отношения у нас очень дружеские, очень близкие.
Леван был до того увлечен, что не понял скрытого смысла слов Маринэ, но Натия поняла.
- Я вернусь через часок, через полтора. - Сейчас главное было - отделаться от Маринэ.
Как только они выехали на проспект, Леван включил приемник. Передавали концерт для скрипки.
- Мендельсон… - произнесла Натия.
Машина шла под проводами троллейбуса, и приемник барахлил.
- Почему он хрипит? - огорчилась девушка.
Леван свернул в тихую боковую улицу. Музыка полилась без помех.
- Где вы живете?
- В Ваке, на улице Палиашвили. Вам не по дороге?
- Ну и что из этого?
Они выехали на переезд Ваке Сабуртало.
Леван украдкой взглянул на Натию. Девушка внимательно слушала музыку. Он развернул машину в сторону Цхнети. Натия и этого не заметила. Только когда они проехали кладбище, с удивлением повернулась к нему.
- Куда же мы едем?
- Вы так были увлечены музыкой, мне не хотелось мешать вам. Я свернул, чтобы не ехать по маршруту троллейбуса, а то приемник снова начнет хрипеть под проводами.
Натия рассмеялась.
- Повернуть обратно?
- Нет, давайте дослушаем до конца. Только не очень далеко поедем, хорошо?
Натия предпочла бы ехать домой, но ей не хотелось, чтобы он подумал, будто она испугалась.
Концерт окончился. Леван выключил радио и повернул машину.
- Любите Мендельсона? - спросила Натия.
- Очень. Только последнее время не до музыки.
- Вы инженер, да?
- Инженер-металлург.
- Я сразу догадалась.
- Почему это вы сразу догадались?
- Не знаю, но почему-то я сразу решила, что вы инженер.
"Значит, она все-таки думала обо мне", - обрадовался Хидашели.
- Вы больше не сердитесь на меня?
- Совсем чуть-чуть. - Леван улыбнулся.
- Я прошу, не думайте об этом.
- Вашу просьбу я обязательно исполню. А теперь куда?
- Пока прямо. На Рижской повернем направо, а там сразу же за углом мой дом.
- Рад исполнить ваше распоряжение.
- Я не очень вас задержала?
- Что вы, что вы…
- Я боюсь, чтоб Маринэ не обиделась. Вы ведь обещали ей, что вернетесь через час.
Леван обернулся и внимательно посмотрел на Натию. Он только теперь вспомнил фразу Маринэ, понял, кому она была предназначена, и вспыхнул.
- Спасибо, что напомнили, а то я уже забыл об этом.
- Никогда не надо забывать того, что обещали, - почти серьезно сказала Натия. - Вот мы и приехали.
Леван затормозил.
Натия попрощалась и пошла к дому. Леван смотрел ей вслед. Сердце его колотилось. Впервые в жизни им овладело незнакомое ему беспокойство.
Когда Натия скрылась в дверях, он взглянул на часы. Около десяти…
"Надо бы действительно вернуться к Маринэ, - подумал Леван. - Нет, не могу, не хочу".
А Маринэ ждала его. После двенадцати гости начали расходиться. Миранда и Лела попрощались последними, они хорошо видели, что их подружка расстроена. Миранда подмигнула Леле: гляди, мол, вот-вот расплачется. Маринэ действительно с трудом сдерживала слезы.
2
Леван въехал во двор. Еще не было и половины одиннадцатого, а свет горел лишь в двух-трех окнах. "Все разъехались на отдых", - подумал Леван.
Он медленно поднялся по лестнице, не спеша отпер дверь и вошел в прихожую. Было душно. Включил свет и поспешил распахнуть окно.
В ванной снял рубашку. Холодная вода была очень приятна. Он долго растирался.
В комнатах стало прохладней. Леван прилег на диван. Перед его глазами все еще стояла Натия. Он видел ее, с прямыми тяжелыми волосами и двумя широкими передними зубами.
Он встал, подошел к зеркалу, придирчиво оглядел себя. Поправил волосы, распрямил плечи. Потом погасил свет и навзничь бросился на диван.
В комнате было серо от зыбкого света уличных фонарей.
Наконец-то он один, совсем один. Никто не мешает ему думать.
Но лежать было невмоготу. Он вскочил и принялся ходить по квартире, снова улегся и снова встал.
Наконец решительно разделся и лег в постель. Уснуть никак не удавалось.
"Неужели влюбился? - спрашивал себя Леван. - Разве бывает так вдруг? С первого взгляда?"
Он попытался взять себя в руки и заснуть. Старался не думать о Натии, но ничего не получалось. Задремал только к рассвету.
ГЛАВА ПЯТАЯ
1
Ночью Руставский металлургический комбинат напоминает праздничный парк, убранный разноцветными огнями. А домны и огромные трубы похожи в темноте на разукрашенные новогодние елки.
Жизнь на заводе не замирает ни на одну секунду. Уж коли домна заправлена, ее не остановишь. Металлургия не знает выходных дней. Беспрестанно к заводу подходят товарные эшелоны. Они везут руду, известь, ферромарганец, металлолом, уголь, огнеупорные материалы, доломит, алюминий, увозят трубы, стальной прокат, металлические листы.
Кто сосчитает, сколько людей и сколько мастеров разных профессий работает на этом заводе?
Каждый знает свое дело, каждый трудится на своем месте. Работает на заводе электрик и ничего не знает о работе сталевара. А сталевар не знает работы механика.
Только главный инженер должен знать все, на этом огромном заводе для него не должно быть ни одного незнакомого уголка.
Для главного инженера не существует нормированного дня - его, как врача "Скорой помощи", могут и ночью вызвать в цех из дома. Его конь должен всегда быть под седлом.
Михаил Георгадзе не оставлял ни одного дела без внимания, но домны особенно любил… Больше всего он нервничал, если что-нибудь не ладилось у доменщиков.
В тот день он был не в духе - сердце беспокоило. Вечером он принял холодный душ и лег в постель.
"Устал я, - сознавался самому себе главный инженер, - года три-четыре еще смогу проработать, а потом каюк".
В этот вечер он долго не мог заснуть, а когда наконец забылся, в полночь его разбудил телефонный звонок. Георгадзе спал чутко, как заяц, вскочил сразу же. Но жена опередила его, успела взять трубку.
- Может быть, без него обойдетесь? Он очень плохо себя чувствует, что-то сердце шалит.
Михаил терпеть не мог опеки жены. Еще каких-нибудь два года назад жена не посмела бы вмешиваться в его дела. А теперь вот пожалуйста!
- Ты что это болтаешь, что за бабьи разговоры! - Он вырвал у нее трубку. - Георгадзе слушает! - громко сказал он.
Елена с беспокойством глядела на мужа. А у него от волнения лицо исказилось, побледнело. Он бросил трубку и поспешно начал одеваться.
Авария произошла в доменном цехе у первой печи.
Когда Георгадзе бегом спустился по лестнице, машина уже ждала его у подъезда.
Загрузка руды, агломерата и раскислителей в домну происходит непрерывно. Ее производят с помощью маленьких вагонеток - скип. Каждый раз, когда скипа разгружается, приходится открывать печь. Но при этом в домне необходимо сохранять постоянную температуру и давление. Для этого в верхнее загрузочное отверстие вставлены три воронки - одна над другой… Скипа опрокидывается в верхнюю, а нижняя в это время прикрывает отверстие печи. Затем верхняя воронка открывается к расширенной части домны и через свободные щели шихта ссыпается во вторую воронку. Как только верхняя воронка опорожняется, ее поднимают на прежнее место, и отверстие герметически закупоривается. Только после этого открывается нижняя воронка.
Вот в этом-то устройстве и произошла авария. Между нижней воронкой и стенкой застрял большой ком извести. Как ни старались его протолкнуть вниз, это не удавалось.
Михаил Георгадзе ворвался в цех взбешенный. Но в цехе никого не было, все попрятались, зная характер главного - он мог вылить свою злость на первого встречного, независимо от того, виновен он или нет. Рабочие закрылись в комнате отдыха, многие прятались за будкой сменного инженера.
Домна имеет высоту пятнадцатиэтажного дома; чтобы попасть к месту аварии, надо было сесть в лифт, надеть противогаз, потому что во время плавки выделяется много вредных газов, и все они собираются вверху. Человеку с больным сердцем ни в коем случае нельзя туда подниматься. Георгадзе хорошо это знал. Знали это и доменщики. Именно поэтому все они поднялись наверх и не торопились спускаться. А Георгадзе бегал, ругался, бесновался внизу.
Наконец он заметил за будкой рабочих.
- Вы чего от меня попрятались? Где Зураб Миндели, где, я вас спрашиваю? Всех с работы поснимаю! Никого в цехе не оставлю!
- Он наверху, товарищ главный…
- Ты из чьей смены?
- Джумбера Меладзе.
- И он тоже наверх соизволил подняться?
- Да.
- Конечно, все боятся мне в глаза посмотреть. Сейчас же поднимись и скажи, что я приказал немедленно спуститься. Я жду! А сварщики пришли?
- Они давно наверху.
- А все ли в противогазах?
- Все, кроме Миндели и начальника смены.
- Так им и надо, если отравятся. Слыхано ли - такая авария! Нет, я тебя спрашиваю, ты когда-нибудь слыхал о такой аварии? Чтоб в воронке известковый камень застрял? Это позор на весь свет.
"Легко я отделался", - обрадовался рабочий и побежал что есть силы.
Давление в печи уже упало. Температура снизилась. Дальнейшее охлаждение грозило катастрофой - кирпич мог дать трещины.
Георгадзе уселся в будке. Второго рабочего послал за водой. Парнишка вернулся мигом. Михаил отпил несколько глотков и поставил стакан на пол.
- Ну что, твои начальники спрятались? Ничего, им это не поможет. Еще наплачутся у меня!
Когда посланец Георгадзе поднялся наверх и сообщил, что есть приказ немедленно спуститься, Зураб Миндели накричал на него:
- Не видишь, что я дело делаю! Разве можно сейчас отойти отсюда?
Миндели знал твердо, его союзник - время. Главное - не попасть Михаилу под горячую руку.
Рабочий походил вокруг Миндели и спустился вниз.
- Что, не соизволил спуститься? - закричал навстречу рабочему главный. - Конечно, он же не дурак! Да и я не дурак. Посмотрим кто кого. Спустится же он когда-нибудь…
Михаил снова приложился к стакану с водой.
- Камень большой?
- Да килограммов пять будет.
- Что сейчас-то делают?
- Верхнюю воронку уже сняли…
Михаил вскочил и в то же мгновение почувствовал в груди глухую боль. Прижал руку к сердцу, осторожно сел и потянулся к стакану с водой. Но вода была уже теплой, и он со злобой выплюнул ее.
- Вот проклятая, уже нагрелась, как это так быстро?
Парень схватил стакан и опрометью бросился за газировкой.
Георгадзе жадно напился и снова заговорил:
- Как тебя зовут?
- Ладо.
- Ладо, а теперь ты поднимись и скажи Миндели: если невозможно вынуть нижнюю воронку, пусть разрежут ее и бросят в печь. Только, пока не пустили пар, пусть наденут и не снимают противогазы. Понятно?
- Понятно, начальник.
Миндели работал что называется стиснув зубы. Но, услышав приказ главного, улыбнулся, а противогаз все-таки не надел.
Михаил по-прежнему сидел в приборной будке. Маленькими глотками пил воду и время от времени посылал наверх рабочего с новыми распоряжениями.
В домну уже пустили пар и ядовитый углекислый газ перевели в двуокись углерода. Опасности отравления уже не было, но дышать над печью без противогаза было все же трудно.
Над колошником поднимались такие клубы пара, что невозможно было что-либо разглядеть. Электросварщиков поочередно обвязывали тросом и спускали к воронке. На ощупь они добирались до застрявшей воронки, и, только когда вспыхивали их сварочные аппараты, они могли разглядеть, что происходит внутри.
Металл упорно не поддавался. Каждому сварщику удавалось разрезать не больше одного-двух сантиметров, потом его вытаскивали наружу и опускали следующего.
Уже начало светать. Пришла на завод следующая смена. И теперь к Миндели и Мгеладзе присоединился Гигинейшвили.
Георгадзе и не думал уходить. Время от времени к нему спускался мастер и докладывал о том, как идут дела наверху.
Главный инженер давал краткие распоряжения. Сердце остро покалывало. Бессонная ночь давала себя знать.
Шофер Георгадзе, Гриша, привез хлеб, сулугуни, чай в термосе - это был обычный завтрак главного инженера. Гриша развернул салфетку и разложил нехитрую снедь.
- Можешь ехать. Ты мне больше не нужен.
- А когда приезжать за вами?
- Откуда я знаю? - разозлился Георгадзе. - Это ты у Миндели спроси.
- Что, не уходит? - спросил Миндели у поднявшегося в очередной раз мастера.
- Уйдет, как же! Шофер завтрак ему привез.
- Ну и шут с ним, пусть ждет, все равно не дождется.
Только к концу второй ночи, на рассвете, разрезали и бросили в печь забитую известью воронку и поставили новую.
Начальник цеха приказал поднять давление. Скипы заработали, и температура в домне начала подниматься.
Зураб вздохнул с облегчением и протянул руку начальнику цеха. Уже две ночи они не спускались вниз, за это время не съели ни крошки хлеба. Было не до этого - они работали возле печи как хирурги над умирающим больным. Печь хрипела, захлебывалась, была буквально при последнем издыхании. Теперь можно было сказать, что опасность миновала. Миндели еще раз проверил колошник и снял рукавицы.
А главный все ждал их внизу. Георгадзе знал, что Миндели и без него справится, но все же решил не уходить. Он позвонил своей секретарше, сообщил, что находится в первом цехе, и просил сообщать ему обо всех делах прямо сюда. По неотложным делам приходили посетители из других цехов.
Уже совсем рассвело. Звезды исчезли. Только огромный дымоход теплоэлектроцентрали сверкал красными огоньками. Сверху весь Рустави был как на ладони. Внизу поползли автобусы. Город просыпался.
Зураб наконец спустился. Смотреть на него было страшно: оброс, глаза красные, весь грязный. Он вошел в будку и остановился перед Георгадзе, который пил чай.
Миндели поздоровался, снял шапку, бросил ее на пол и тяжело сел на стул.
- Ну что, кончили? - спросил Георгадзе.