- Что то расхотелось прыгать, мальчики, - устало проговорила Ремина, кольнув взглядом Елену Владимировну, и подчёркнуто независимо прошла в конец класса, остановилась в ожидании.
- Пошли, ребята, - Костя Баранов, виновато пряча глаза, направился к двери./"Сейчас они меня не поймут. Надо расстаться молча, без всякизх упрёков…подумать…Нет! Именно сейчас надо реагировать! Сразу! Немедленно! Иначе червячок сомнения будет грызть душу каждого из мальчишек. Пусть не её - парней надо спасать."/
- Постойте! - Елена Владимировна задержала ребят взглядом уже на пороге. - Разве ты стесняешься танцевать в парке, на танцплощадке, где десятки зрителей? - обратилась она к Гале.
Та насторожённо вглядывалась в лицо учительницы, но не сумела разгадать её замысел.
- Нет, не стесняюсь, - отвечала заносчиво девушка.
- Почему же ты сейчас остановилась? - почти удивлённо спросила Елена Владимировна.
- Не хочется и всё, - упрямо сказала Ремина и повернулась, чтобы уйти.
- Нет, девочка, ты лжёшь! - позволила себе возмутиться учительница. - Отлично знаешь, что делаешь недозволенное. Разденься уж вовсе, брось стесняться!
Голос женщины звенел от боли, ребята моментально почувствовали, как одиноко и горько ей тут с ними, такими чужими, и, как часто бывает в школе, совсем не логично, но вполне по-ученически они внезапно приняли сторону старшей собеседницы.
- Секёшь, Галочка? Знай край, да не падай! Наш трудовик всё так учит, - сказал дружок Баранова, насмешливо оглядывая обозлённую одноклассницу.
- Молчи, пузанчик, - огрызнулась Ремина, ошпарив взглядом полную фигуру паренька. - Не ты ли только что подклеивался больше всех?
- Дело не в нём, девочка, - упорно повторяла учительница словечко, так часто звучавшее на танцплощадках - правда, с искажённым смыслом, - это ты спровоцировала их на…столь странное поведение. Это ты старалась разбудить в них самые низменные инстинкты. Эх, Галя! Ты же неглупая девочка, можно ли так распускать себя!
Ремина поняла всё. Сузившимися глазами обвела парней, презрительно бросила злое "тряпки!" и выбежала из класса. Все стояли в каких-то неловких позах и не знали, что делать. Елена Владимировна устало провела рукой по лицу.
- Вы уже взрослые, мальчишки, - начала она, и ребята насторожились, - но вы так неопытны…До чего трудно бывает порой отличить истинную красоту от яркой побрякушки! Не спешите жить! Не надо бросаться навстречу первому зову, даже если он так трогает ваше неопытное сердце!
Чуть насмешливо улыбнувшись, она вышла из класса.
Всякий учитель знает, как сильно за летние каникулы изменяются дети, лишённые постоянного учительского внимания и контроля, какими далёкими от школы приходят они в сентябре и как много требуется сил, чтобы, говоря языком военных, вернуться на прежние позиции. Знала это и руководительница десятого "б", надеялась в душе, что летний лагерь и туристский поход на двадцать дней не позволят ребятам удалиться от школьных норм и требований. Однако в первый же учебный день учительница поняла, что заблуждалась.
- На уроке литературы.
Промелькнули для десятиклассников пышными осенними букетами сентябрьские денёчки, стало привычным обращение "выпускники", вернулось в чём-то прежнее, привычно школярское отношение к урокам.
- Расписание переменилось, старики! Сейчас литература! - Борисик в панике бросился к учебникам.
- Ох, до инфаркта доведут! - артист Шатров с мученическим выражением лица одной рукой схватился за сердце, другой принялся листать тетрадь с конспектами. Лизонька в отчаянии бросила Жене, взволнованно перебирая конец пушистой косы:
- Ничего не знаю!
- Успокойся, трусишка! Сама же мне рассказывала по дороге в школу свой реферат. Забыла? - Демчук ласково прикоснулся к Лизиной руке, но у девушки зябко дрогнули плечи.
- Да, тебе хорошо, ты устойчивый, а я не могу без ужаса думать об ответе у доски!
- Зайчонок! Ты лучше меня знаешь литературу, просто сосредоточиться не можешь.
Звонок возвестил начало урока. Мальчишки негромко переговаривались. Шелестели страницы учебников, парты пестрели яркими обложками самых различных изданий Блока, девичьи головы, склонённые над тетрадями, золотисто освещалисьтёплым осенним солнышком, радуя бешников, навсегда полюбивших ясные дни после дождей в "Альтаире".
- Здравствуйте, десятый "б"! Садитесь! Цель сегодняшнего урока - научиться тоньше и глубже понимать поэзию Блока.
Девчонки на первой парте удовлетворённо переглянулись, Елена Владимировна продолжала:
- Тема для повторения - лирика Блока. Новый материал - поэма "Соловьиный сад". Слушаем сегодня реферат Тепловой о языке и художественных достоинствах поэзии Блока. Вопросы есть?
Внимательно и понимающе слушали десятиклассники свою учительницу. Строгая, предельно справедливая, она умела увлечь всех своим предметом.
- Блока нельзя не любить! Искренний, честный, с душой, щедро открытой всему светлому, чистому и доброму, он умел принести нежную сказку людям. Это был человек удивительной поэтичности, всё его мироощущение - через поэзию, через те образы, которвми он жил. Но не только чуткая душа поэта поражала всех, кто его знал. Редкий талант музыканта, лирика и гражданина переплетался с тем, что несла миру блоковская Муза - восхищение прекрасной, неземной женщиной. И рождались такие знакомые нам строчки:
И каждый вечер, в час назначенный,
/Или это только снится мне?/,
Девичий стан, шелками схваченный,
В туманном движется окне…
Класс замер, охваченный трепетным чувством проникновения в таинственный мир прекрасной человеческой души, и Елена Владимировна прочла стихотворение до конца.
- Нет надобности перекладывать на музыку стихи Блока, они и так поют. Поют с нами, поют в нашей душе, потому что подлинное искусство всегда находит отклик в живых сердцах… - учительница оглядела класс. Все настроились, теперь можно начать опрос, увлечь ребят неразрешимой, на первый взгляд, проблемой, позволить отвлечься от стихов ради обобщения всего, что знали о поэте. Урок разгорался, как костёр в таёжной полутьме, и педагог опять ощутимо почувствовала тот момент, после которого было уже ясно: больше не потухнет, хоть задувай. Вызвав к доске отвечающих устно и письменно, она задала классу вопрос:
- Чем вы объясняете, что Блок, ранее углублённый в себя, в свои переживания, переехав в Петердург, вдруг окунулся в жизнь города, заинтересовался положением трудового люда, страстно желая ему помочь?
Ребята зашевелились, зашептались. Больше всего на свете любила Елена Владимировна именно эти мгновения на уроке: загораются глаза, жарко бьётся в них мысль, рука невольно тянется вверх, ученику хочется говорить. И начинается самое прекрасное, чем одарено человечество: духовное общение.
- Дело в том, что Блок стал более зрелым умственно и нравственно, - заговорила Лизонька, уже забывшая о своих страхах.
- Да, но ты не отвечаешь на вопрос, - с улыбкой посмотрела на неё учительница.
- Раньше он как под стеклянным колпаком жил, его родные оберегали от грязи жизненной, - шумно вздохнув, зачастила Томочка.
- Причём тут это, - досадливо отмахнулся Игорь, втягиваясь в разговор, - Блок повзрослел, освободился от плена любви, этому способствовала женитьба на Любе Менделеевой…
Хохотом дрогнул класс. Игорь, не смущаясь, изрёк сквозь смех:
- А что? Точно, женитьба от любви освобождает.
Ехидная Ремина незамедлительно вставила:
- Шатров по себе знает!
Елена Владимировна укоризненно посмотрела на девушку, та поняла, в чём её упрекают, но тольк задиристо вздёрнула подбородок. /"Ах, негодница, и здесь успела сделать людям больно. Отлично видит, сколь напряжены отношения между Женей, Лизой и Игорем, так нарочно спешит кольнуть Демчука подозрением, ревность разжигает."/
Игорь, смерив Ремину взглядом, бросился в бой:
- Не смешно! Если у человека всё плохо в личном плане, а он очень впечатлительный и нежный, то этот собственный мир переживания заслонит для него всё остальное. В юности Блок был слишком углублён в себя, в стихи свои, в мир мечтаний и природы, он и жил-то в Шахматово, где не так бросались в глаза контрасты несправедливого строя. Но вот его любовные муки утихли, он счастлив, его избранница стала женой, и теперь поэту мало собственного счастья, ему хочется, чтобы счастлив был весь мир. А тут как раз - переезд в Петербург. Говорят, влюблённое сердце проницательно. А Блок любил не просто девушку, он всю жизнь любил Прекрасную Даму, высшее существо, и любил всё то, что её окружало. Он не мог не увидеть море несчастий, переполняющих мир, где живёт Она. Блок хотел осчастливить, очистить этот мир! И он понял: "Покой нам только снится!" /"Как слушает Лиза! Восхищена."/
- Верно ты говоришь, Игорь, но, как всегда, видишь в поступках людей только личный план, - выпрямился, развернул широкие плечи Женя Демчук, заговорил веско и уверенно. /"Какие разные они с Игорем. А девочка нравится им одна. Каждый нашёл в ней то, что ему ближе."/
- По-твоему, всё решает эпоха? - вспыхнули тёмные, продолговатого разреза глаза Игоря. /"Видимо, эти двое всегда относились друг к другу насторожённо. Просто я этого не замечала. А теперь родилась и ирония."/
- Не всё решает эпоха, - усмехнулся Женя. - Но многое. Например, 1905 год не мог не повлиять на психологию людей, как, допустим, полёты в космос и тебе придали уверенности в своих силах…
Елена Владимировна заметила: пока более эрудированные ученики спорили о Блоке, слабые просто отключились.
- Баранов, какова твоя точка зрения?
Костя, помолчав, помялся, потом вздохнул.
- Крылов в известной басне о цитрусовых…не о тебе упоминает? - вопросительно взглянув на смущённого Костика, артист Шатров внезапно чуть согнулся и, тихонько хрюкнув, опустился на стул. Смех захлестнул класс. /"А он стал злой, этот Игорь."/
- Чем объясняется столь мечтательный взгляд у тебя, Ремина?
- Воздыхателей считает! - попытался сострить огромный Гриша, но тоже был поднят вопросом учительницы.
- Ломников сейчас донесёт до нас музыкальность блоковского стиха.
Все заулыбались, знали: крупному Грише, ленивому и неуклюжему, явно медведь на ухо наступил.
- Как объяснить, - вновь сосредоточила Елена Владимировна внимание на серьёзных вещах, - почему Блок сумел создать "Двенадцать", фактически поднявшись над позицией своей среды?
И отвечая на вопросы, и рецензируя устные ответы, ребята работали увлечённо, вдумчиво. /"Молодцы. Но вот реферат Тепловой сложен, требует особого внимания. Проведём "защиту оценки". Каждый сам решит, что поставить Лизе за работу, и защитит свою точку зрения."/
Рецензируя план сочинения "Уж и есть, за что, Русь могучая, полюбить тебя, назвать матерью", опять столкнулись Шатров и Демчук. / "Хм, Игорь говорит, в первую очередь, для Лизы. А Женя - тот прям. Ему истина всего дороже."/
Когда Елена Владимировна начала освещать новый материал - это был анализ поэмы "Соловьиный сад" - она заметила, что какой-то юноша слушал её через узенькую щель в дверях. Прозвенел звонок, отзвучало нежнейшее "круженье и пенье", а высокая фигура за дверью не исчезала. /"Притяжение Блока."/
- Информация об одноклассниках.
/Письмо подруге./
"Здравствуй, изменница!
И зачем тебе надо было родиться в семье военного? Жила бы сейчас здесь, а то укатила
в свою дурацкую Прибалтику, посылай ей, видите ли, информацию об одноклассниках!
Да ладно уж, так и быть, расскажу тебе о нашей первой годовщине, раз обещала. Классу
- год! Это событие! Ты не представляешь, как здорово было! Правда, Милка схватила
трояк по физике, а Лизонька бегала к Моисеичу отказываться отвечать перед математикой, чтобы не влететь в "Шипучку". Но зато мы приготовили такой сюрприз мальчишкам - файно, как говорит Галя Ремина. Жаждешь подробностей? Так вот. Целую неделю мы торчали в физике у Вадима Сергеича, он эпидиаскоп дал, мы рисовали всякие лозунги, плакаты, эмблемы. Зато в торжественный день - у, потрясно было (узнаёшь своё любимое выражение?) Представляешь, заходишь в класс - всюду лозунги: "Вся власть бюро!", " Да здравствует революция на земле и на небеспх!", " Кто учится, тот не ест!", " Ура-а-а альтаирцам!" Это по всей комнате! Нет, ты только вообрази наш кабинет литературы в этих революционных призывах! Закачаешься! А каждый получил эмблему - солнышко. Помнишь, в прошлом году, как Елена пришла, вся школа ахнула от наших парадных форм и этих солнышек? Нынче ещё лучше получилось! Впереди, во всю дверцу шкафа (помнишь, с книгами) огромный цыплёнок, такой трогательный, такой милый, жёлтый-жёлтый. Многие подходили его погладить. А он же нарисованный! Это всё мы с девчонками. Только парни нас перещеголяли. Мы думали, они забыли про день рожденья класса, а - увы! - они лучше нас приготовились. Накануне смотрим - четверых нет, и всё Женькины дружки! Ну, думаем, фотографией у Борисика занимались, у них ванна большая и родители дежурят сутками, вот и проспали после бессонной ночки. А на другой день они являются с букетом живых цветов! Гиацинты! Мохнатые, ярко-фиолетовые, ой, какая прелесть! В класс вваливаются, а за ними - толпа. Вся школа сбежалась! Речь для девчонок приготовили и каждой отдельно по цветку вручили. Ты бы видела, как мы сияли. От неожиданности, разумеется.
А Елену как чествовали! Шатров играл на гитаре, парни пели шуточную серенаду "В честь лучшей из женщин и из педагогов". Сами сочинили! А мы все хлопали в такт! Ой, как она смутилась! Покраснела, на глазах чуть не слёзы, а цветы брала, руки дрожали, все видели.
В общем, было - в порядке! Такие все дружные стали, альтаирцев - неальтаирцев не чувствовалось. Гришаня по литературе на "четыре" отвечал, все глаза выставили. Елена вопрос за вопросом, он почти на все ответил, а как увидел отметку в журнале, говорит:
- Выспорил!
Все парни - хохотать! Такой скользкий моментик. Но Елена сделала вид, будто не расслышала. А потом выяснилось: Галка Ремина сказала, что по литературе ему ни за что "4" не поставят, хоть из кожи вылезай. Тот возмутился, и они поспорили на коробку шоколадных конфет, а все парни их разнимали. Галочка в этот день ходила зелёная от злости, но со всеми поддерживала хорошие отношения. Ради праздника. Елена, как узнала про спор, нисколько не рассердилась, улыбнулась и сказала:
- Видите, какая я положительная, помогла Грише конфеты заработать. А не он ли в походе собирался меня рогом заколоть?
Она так хитро на Гришаню посмотрела, что все грохнули, а он, бедный, чуть не заплакал. Это дубинушка - то! Ой, ты же в походе с нами не была, я тебе сейчас расскажу этот милый эпизодик.
Мы тогда по самой глухомани топали. Завалы кругом. Знаешь, такие огромные кучи из мёртвых деревьев. Они по шесть-семь метров, длинные, мы прямо через них перелезали, как муравьи через калоши. Устали зверски! Потом впереди редкий лес увидели, кинулись чуть не бегом. Вдруг по цепочке передают: "Стой! Женьку вперёд!" А он последний шёл. Когда прибежал, Елена уже без сознания лежала. Ох, мы и струхнули! А всё из-за Гриши. Парни в тайге лосиные рога отыскали, Елене подарили. Один рог она сама несла. Они тяжёлые. На рюк сзади привязала и идёт. Да с завала слезала, в какую-то нору ногой угодила, зазевалась. Гриша сзади шёл, она ему: "Помоги". А он, дубинушка, потянул за рюкзак вверх, она охнула и совсем свалилась. Он сильней потянул, она побелела и сознание потеряла. Это рог острым концом ей в затылок воткнулся. Гришка как заорёт, Женьку по цепочке вызвали. Он только подбежал, рюк скинул и Грине: "Нож!" Ну, перерезали верёвки, что рог держали, Елене лучше стало.
Потом Лиза спрашивает: "А что мы с Ломниковым сделаем?"
Все как сговорились:
- Гнать его надо! Человека чуть не убил! Ещё огребём из-за такого! Нечего его в отряде держать! Зачем только в поход взяли!
Вот такая была история. Гришаня тогда кучу нарядов получил, весь поход после обеда ведёрки драил. Елена на штабе упросила его не выгонять. После этого он какой-то задумчивый стал. На Елену смотрит, как на загадку. Один раз, я слышала, они у речки разговаривали, я за водой ходила. Он говорит:
- Вы лучше матери всем нам, это точно. Только таких взрослых больше нет, вот в чём беда.
Как ты думаешь, он прав? Таких больше нет? Как плохо тогда жить. Только я в это не верю. Не может так быть! С Борисиком я, в самом деле, подружилась. Тут оказалась права ты. Только он совсем другой стал, никакой не "Цыган", нечего придумывать. Знаешь, как учиться взялся? Игорь мне по секрету сказал, Борисик весь август школьную программу повторял. Он в техникум строительный собирается. А институт, говорит, я потом на вечернем кончу, надо сейчас матери помогать. У них семья большая.
Ой, моя бабушка чуть инфаркт не схватила, как я его домой привела. Манеры, говорит, у него - уличного хулигана! Я так хохотала. Разговорчик у них миленький получился. Пересказать? Она:
- Какой вы большой. Вероятно, каждое лето работаете?
Он:
- Ага, пахаю весь август. Вкалывать надоело - тут и в школу самое время идти подвалило.
- И что же? На две смены работали?
- Конечно!
- На стройке?
- Где ещё? Только там деньжат и огребёшь!
- А как ночью домой со второй смены возвращались? Опасно же? Мама, я думаю, очень за вас беспокоилась.
- Я матери сказал: " Не дрейфь, кто сунется, так шмякну, сразу в лепёшку. Как один полез, я ему говорю: "Канай отсюда, а то костыли не соберёшь!"
- Ка-най? Это что же значит? Я не поняла.
- Ну, хромай отсюда.
- Ах, вот как.
Я со смеху помирала в своей комнате, потом вхожу, бабушка на меня так смотрит, будто я ей удава подложила под подушку. Борисику на другой день говорю:
- Зачем ты так? Бабушку напугал, она думает, я с каким-то бандитом подружилась.
А он отвечает:
- Не люблю, когда меня, как микробину, под микроскопом рассматривают.
Гордый! Теперь у меня задача: их с бабушкой примирить. А вообще он мне всё больше нравится. Честный парень. И самостоятельный. В августе все наши прохлаждались да на юг с мамочками ездили, а он девяносто рублей заработал и ни копейки на себя не истратил. Да ещё ругал себя:
- Дубовый шкаф! Осёл! Надо было сразу после похода на работу устроиться, а я погоду пинал!
Ой, что-то я очень о мальчишках заговорилась. Хотя ты же сама просила полную информацию присылать.
Ну, пиши! Побольше - о своих новых друзьях. Рассказала им про Альтаирск? Есть уже желающие с нами ехать? Плохих не возьмём, так и передай.
До свиданья.
Наташка."
- Школьные будни.
Уютные улочки старого города укутаны снежным покрывалом. Тихо, лишь изредка залает собака да издалека, от вокзала, донесутся гудки поездов. Уже спустился мягкий зимний вечер, синие густые сумерки прикрывают редкие фигуры прохожих. Узенькая улочка сбегает к реке. В сквере, на набережной, точно в заколдованном царстве, не шелохнётся ни одна веточка. Пустынно Удивительно тихо и хорошо. Лиза и Игорь медленно бредут по заснеженной тропинке, вдруг он останавливается, наклоняется за хворостинкой и пишет на снегу: "Лиза! Люблю!"
Девушка молчит. Сама не понимает, как получилось, что оказались они с Игорем здесь и гуляют по чудным белым улицам с аккуратными сугробами возле маленьких домиков…