- Многие. Но и Гриша Ломников подтянется, если учиться лучше станут.
- Значит, ЕленаВладимировна, ещё не поздно всё изменить в своей жизни? - Лизонька смотрела умоляюще. ("Странно, с чего бы такие мысли у нашего правильного комсорга?")
- Думаю, не поздно, если сегодня же начать. Хочешь?
- Очень! Дайте мне основной доклад про НОТ, все библиотеки переверну, на собственном примере проверю и доложу уважаемому собранию.
Через две недели девятиклассники сорок минут конспектировали - впервые в жизни! - всё, о чём говорилось на классном собрании. Их учили разумно работать, научно планировать своё время.
- Да, так из суток можно ещё двадцать четыре час выжать, - Борисик сегодня выглядел необычно торжественно.
- Начинаю новую жизнь! - сообщил он Шатрову.
- А, кому это надо? - Гриша Ломников, отодвигая плечом хрупкую Наташу, пошёл к выходу.
- Что же ты писал? Тебя не заставляли!
- Может, на старости лет пригодится, когда гулять не потянет.
- Запасливый!
- Не всё вам в умных ходить! - Гриша помахал рукой и скрылся за дверью.
Лизонька, усталая, измученная - так волновалась за собрание - шла домой с Еленой Владимировной. Дороги на улице совсем потемнели, в воздухе явственно пахло весной.
- Сейчас в раздевалке смешной разговор слышала, - рассказывала девочка. - Томочка возмущалась:
- Какой-то ерундой сорок минут пичкали!
А Ремина ей говорит:
- О тебе, дуре, беспокоятся, чтобы в двойках не утонула и на танцы сбегать успела. Весна всё-таки, хмель в голове.
Спутницы рассмеялись.
- И что же Томочка?
- Фыркнула:
- Ты здорово умная. Чего же на пятёрки не учишься? Всё за парнями рыскаешь. Для этого тебе и НОТ нужен.
Елена Владимировна задумалась.
- Может, правда, зря мы это придумали, Лизонька?
- Что вы, ЕленаВладимировна! Наши девочки, знаете, как уцепились за НОТ? Вот увидите, учиться гораздо лучше многие будут. Именно сейчас нужно было это собрание. Вы сами говорите, что мало хотеть сделать хорошее, надо ещё уметь и мочь это сделать. Вот и у нас - желание было, а умение теперь появится.
Кажется, некоторые успехи в этом трудном классе были налицо…Но учительница понимала, что зло не побеждено, оно просто затаилось и ждёт удобного момента, чтобы напомнить снова о себе.
11. Взлёты и падения.
Открыв дверь в учительскую, Елена Владимировна заставила себя чуть-чуть улыбнуться, кивнуть приветственно тем, кого ещё не видела, и прошла к столу у окна. Суровая директриса - она любила бывать в учительской - внимательно посмотрела в лицо руководителя девятого "б" и, почувствовав неладное, подошла к ней почти вплотную. Елена Владимировна сидела, отвернувшись к окну, и глядела на ветку, мерно качающуюся за окном, но глаза её выражали такую боль, что Анна Петровна заговорила сразу же:
- Что случилось?
- Да ничего особенного…Всё на своих местах…Так и должно было произойти… ("Знаю же я Ломникова. Не мог он так быстро измениться. Я ведь чувствовала, что рано или поздно произойдёт случай, когда всё это тунеядство, годами растимое иждивенчество выльется. И не мне его пресечь.")
- Вы опять во всём вините себя? - голос Анны Петровны вывел Елену Владимировну из оцепенения.
- Как всегда, ваша интуиция бесподобна, - грустно улыбнулась учительница. - Да, кого же ещё.
- Неприятности в классе?
- Конечно. С Гришей. Он не изменился, нет, он просто затаился, подстроился. До поры, до времени. Сегодня я его невольно спровоцировала на грубость. В порыве злости он раскрылся. Ох, как тошно! - Елена Владимироанв заломила руки за голову, встала, но, вдруг опомнившись, быстро провела ладонью по лицу, точно стирая ненужное выражение, и торопливо прошла в маленькую соседнюю комнатку, где хранились наглядные пособия. Студенты - частые гости в школе - это помещение прозвали ревальницей, там обычно плакали после неудачно проведённых уроков, там утешали друг друга практикантки, призывая беречь здоровье и не терзаться из-за детей, которые этого не стоят. Чуткая АннаПертовна последовала за Еленой Владимировной в ревальницу.
- Расскажите!
- О своём позоре? - насмешливо произнесла учительница, но, помолчав, согласилась. - Стоит. Бисмарк всегда говорил, что только дураки учатся на своих ошибках. Не удаётся быть умной. Так вот Столкнулась с Гришей.
- А подробнее? - поглядела Анна Петровна в глаза руководительнице девятого "б" и прочла в них такую детскую незащищённость, такую обиду и боль, что сердце опытного директора захлестнула злоба и жажда мести, точно может быть на свете месть учителя ученику за то, что он ещё ребёнок - злой, испорченный, но ребёнок…
- Как же это случалось?
- Обыкновенно. Сдавали домашние сочинения…
Перед глазами Елены Владимировны вдруг снова, как полчаса назад, встал Ломников, наглый, ухмыляющийся, весь какой-то напористый и уверенный в себе.
- Я не написал зачётной работы! - вызывающе заявил он.
- Что ж, выставлю в журнале две единицы, за содержание и за грамотность, - Елена Владимировна задохнулась от возмущения. ("Две недели работали над черновиком домашнего сочинения! Самые слабые ребятки хорошо справились, многие работы читала. Ещё радовалась: достойно тему завершаем. И вот, пожалуйста, заявленьице.")
- Почему жк ты не выполнил задание?
- Не успел.
- А черновик твой где?
- Не было. Пацаны отфутболили куда-то. Не буду же я новый наскребать!
- Выбирай выражения! Что с тобой сегодня?
- Всё нормально! - Гриша, не ожидая разрешения, сел и развалился за столом.
Класс молча наблюдал за происходящим. ("Ясно, Демчука и Усова нет, они на медкомиссии, Чижикова болеет, Теплову во второй класс отправили, там учительница не вышла, Шатров за черновиком домой побежал. Актива нет-все молчат.")
- Гриша, перестань, - прорезал тишину голос одной из девочек.
- Иди ты, знаешь, куда? - огрызнулся Ломников.
В классе заворчали, недовольно зашевелились.
- Прекратим реплики с мест, - спокойно сказала Елена Владимировна и окинула взглядом Ломникова.
- Так что, зачётной работы не будет? Два за полугодие?
- Ха! Всё равно потом сотрёте двойку! Директор прикажет, и три поставите! - нагло заявил ученик.
- Вот как? - заинтересованно спросила Елена Владимировна, в душе горько усмехаясь безвыходности своего положения. - Зря обольщаешься. Если заслужишь, два за полугодие я выставлю, даже если придётся на эту тему говорить с министром просвещения. ("Выставлю, а потом на всех собраниях в городе буду свою фамилию слышать.")
- Ох, Анна Петровна, - грустно покачала головой Елена Владимировна, - как всё в мире непросто. Я, конечно, сама виновата в этой дикой истории. Я и исправлю. Пару дней дам остынуть Гришане, там на него бюро накинется, а потом оставлю после уроков, побеседую…Он, конечно, извинится, напишем сочинение. Да только в этом ли дело? Раз он мог со мной так разговаривать, значит настоящего, глубокого уважения ко мне нет…
- Вовсе не обязательно! - горячо возразила Анна Пкетровна, страдая от мысли о том, как незаслуженно обижена Елена Владимировна.
- Не надо меня утешать, - грустно остановила её учительница. - Вы очень добрая. Это я…слегка забылась, утратила над собой контроль. Как говорит папа одной моей ученицы, вообразила, что все мы боги. Вот и…шмякнулась в лужу при всём классе.
- Да не казните вы себя! - сердито воскликнула АннаПетровна. - Не стоит он того, ваш Ломников.
- Вы же понимаете, в чём дело. Разве может умный классный руководитель допускать конфликты с девятиклассниками в конце учебного года? Я просто была обязана правильно прореагировать…
- Утешьтесь! Вы знаете не хуже меня, школьная жизнь - сплошные взлёты и падения. ("Как точно сказано! Действительно, взлёты и падения. Порой и причины не отыщешь, будто какие-то неуправляемые силы властвуют в школьном коллективе. Сегодня ты счастлива: великолепно прошёл урок, а завтра будешь плакать от собственного бессилия. И дети…то они - сама чуткость, и достаточно искры, чтобы зажечь класс, то не находишь себе места от ребячьей беспардонности, жестокости, даже цинизма…")
- Мамочка, прелесть моя, как я есть хочу! - щебетала Лизонька, летая по кухне и быстро-быстро отправляя в рот кусочки хлеба, сыра, творога.
- Лиза, не кусочничай! - пряча улыбку, одёргивала её Агния Георгиевна.
- Нет, не могу, мамулечка, знаешь, я какая голодная, ты не понимаешь, мы дрова пилили. И кололи! - с радостью сообщила дочь, показывая, как это выглядело.
- И ты колола? - насмешничала мать, торопливо накрывая на стол.
- Нет, честно сказать, мальчишки кололи. А Игорь - ой, мам, откуда он всё умеет? И такой сильный! Колет дрова лучше всех! Но он же в обычной квартире живёт, с батареями! Откуда всему научился? И поленницу такую стройную сложил, представляешь, хоть по линейке проверяй. Из берёзин фундамент сделал - красово так! - Лизонька восхищенно вздохнула, посмотрела на мать: понимает?
- Может, ты просто не объективна? - с улыбкой уличила Агния Георгиевна враз смутившуюся девчонку. Однако та быстро пришла в себя и бросилась в бой:
- Ничего подобного! Я вообще хорошо к нашим мальчишкам отношусь! Вот, например, Женя. Мы только пришли, он тут же быстро всех на бригады разбил и дал работу: кто пилит, кто носит, кто колет, кто двор прибирает, а одному парню даже поручил ручей через весь двор на улицу вывести. Знаешь, весна нынче какая бурная! Вот видишь, Женя тоже всё умеет…А у Кости, где мы дрова пилили, отца родного нет, так жалко их с братишкой. Его мама даже плакала, когда увидела, что мы всем классом помогать пришли! Так много сделали! Целую гору - за один день! А как мы пели! Жаль, Наташи сегодня не было, у ней с бабушкой плохо, инфаркт частичный. Наташка весь день возле неё дежурила, мы несколько раз зонили. Так вот, пели как! Мама Кости растрогалась, позвала нас чай пить с пирогами. Ой, как вкусно было!
Агния Георгиевна, рассмеявшись, спросила:
- Что ж ты хнычешь, будто голодная?
- Я не хнычу, мамуленька, просто у меня здоровый аппетит трудящегося человека. Мы же давно чай пили. А сейчас пора ужинать! Да и на те пироги знаешь, как накинулись! Нас всё-таки двадцать человек было!
- Ну, ешь, трудящийся человек. Ты довольна своим воскресеньем?
- Ещё бы! Смена труда есть отдых. Это давно известно. Мы же физически совсем мало загружены. Теперь решили почаще трудиться.
- А время?
- Фи, воскресенье на что? Поменьше прогулочек по проспекту, побольше физического труда! А хочешь, я пол вымою? Разохотилась! - Лизонька помчалась за ведром и тряпкой.
Закончив уборку, девочка успокоенно приняла любимую позу: сидя на широком подоконнике, притянула ноги к подбородку, обняла их руками.
- А хочешь, мам, я тебе про "Альтаир" расскажу?
- Давно жду, - кивнула Агния Георгиевна.
- Ну, вот, слушай. В субботу на штабе итоги подводили. Думали, Игорёшка живьём съест Усова, так он свою бригаду защищал. Но тот тоже не сдавался.
- Знаем, - кричит, - хотите дружбой и взаимопомощью штаб сразить! Учтите, номер не пройдёт! За хорошую учёбу бригада сразу семьдесят баллов схватит, а за вашу хвалёную дружбу - всего тридцать!
- И такая там началась драчка, ты не представляешь! Бригада на бригаду плюс индивидуальное первенство. Хорошо как! Только не знаю, что с неальтаирцами будет. Они, наверное, станут отличаться от нас, как питекантропы от космонавтов.
- Ну, и воображулька! Как бы ты сама в вашем милом "Альтаире" питекантропом не стала! Впрочем, неизвестно, возьмут ли тебя туда.
- Меня обязательно возьмут, потому что у меня невозможная мама, одни пятёрки требует от своей дочери.
- Ах, бедная девочка! Разве ты для мамы учишься?
- Естественно! Кто же ради себя такие муки принимать будет? Только ради мамы я и коплю эти несчастные крючки - пятёрки.
- Ну, положим, их у тебя не так уж много.
- Ага, а кто говорил, что в старших классах круглыми отличниками бывают только вундеркинды да зубрилки?
- Ну, это я говорила давно, сейчас наука доказала, что…
- Что твоя дочь не вундкруинд, а нормальный увлекающийся ребёнок, без памяти любящий свою ненасытную маму! - Лизонька запрыгала вокруг матери и закричала тоненьким голоском:
- Давай пятёрки! Давай пятёрки!
- Перестань, ребёнок! Скажи лучше, а больных вы тоже в "Альтаир" повезёте?
- Как плохо ты о нас думаешь! Врач уже отбирает здоровых, а больные в городе будут микрорайон озеленять.
- И не боитесь раскола на будущий год?
- Да ну! У нас и сейчас не совсем дружно. Не все хотят жить интересно. Много заниматься - это не для всех удовольствие. Девчонки некоторые, реминские подружки, знаешь, обленились как? Всех же переводят, зачем стараться? Такие "инакомыслящие" у нас тоже есть. А всё равно в школу идти так хочется! Скорей бы утро!
Наступил последний предмайский понедельник. Солнце било в окна школы, точно в жаркий июльский полдень, и ученики всех возрастов, вооружившись зеркальцами, осатанело носились по коридорам в погоне за солнечными зайчиками. У Елены Владимировны в этот день было трудное расписание, и до третьего урока вырваться к своим "бешникам" она не могла. Внезапно дверь кабинета литературы распахнулась и на пороге выросла Лизонька - глаза синие, огромные, глядит укоризненно, дрожащие губы готовы вот-вот распуститься в плаксивую гримасу.
- Елена Владимировна! Что же это? Два урока подряд весь класс отвечать отказывается! И на математике, и на биологии. Да хотя бы молчали, а то говорят, что в воскресенье работали, некогда было уроки учить! ("Вот оно. Начинается. Хм, уже забыла, как девятый "б" семь классных руководителей выжил. Ждала порядочности от класса, успехи приметила, в "Альтаир" бежать приготовилась, забыла и о сыне, и о матери больной. Всё для них, детушек любимых! А им до тебя дела нат, как и до элементарной этики!")
Состояние опустошённости охватило бедную женщину. Она знала по опыту: после каникул ребята придут незнакомые, чужие, очерствевшие, потому именно сейчас, весной, надо успевать растить единомышленников - иначе будет поздно.
- Не размагничивайся, Лиза. Ничего смертельного не случилось. Объясни: после уроков необходим классный час. Экстренный. Поговорим по душам…
12. День рожденья.
Тёплый майский вечер всех зовёт на улицу. Игорь, не сдержав слова, данного себе, отправляктся к новомц приятелю, надеясь с ним хоть немного прогуляться возле дома Лизоньки Тепловой, чей нежный профиль неотступно стоит перед гоазами вот уже несколько месяцев.
Звонок Игоря обрадовал студента-политехника: есть с кем пройтись по центральной улице города.
- Заходи, старик! С чем пожаловал?
- Неволько к этим грустным берегам
Меня влечёт неведомая сила, - пропел Игорь, указывая глазами в сторону, где жила Лиза.
- А-а, роскошная коса и тонкая талия! Помню-помню, - Валерий гаденько ухмыльнулся, вызвав тем самым удивлённый взглядИгоря.
- Ты о чём?
- Да так, - студент сделал неопределённый жест рукой. - Пойдём, проветримся.
- Ага, - хмуро согласился Игорь, думая о своём. Его обижали грязненькие ухмылочки приятеля, он чувствовал, что был чище своего нового знакомого, и в то же время какая-то непонятная сила притягивала к Валерию. Казалось, тот был искушён в таких вещах, о которых мальчишка Игорь и думать стеснялся.
- Ребёнок, слушай меня, я научу тебя жить, - любил повторять студент, и Шатров с замиранием сердца ждал рассказов о запретном, недозволенном. Вот и сегодня Валерий заговорил на любимую тему. Они шли по зелёной улице, провожая глазами весёлых, нарядных девушек, вдыхая аромат пробудившейся земли.
- Заметь, дитя моё, - Валерий подавлял Игоря своим менторским тоном, - сейчас вопросы секса интересуют буквально каждого. Что ты чикаешься с этой девчонкой? У неё есть поклонник? Тем интересней! Азарт охотника тебе не знаком? Подумаешь, одноклассник Женя! Он что, боксёр? Или, наоборот, ходячая добродетель? Не надо усложнять человеческих отношений! Каждая женщина ждёт, когда появится её повелитель. И каждая - запомни это, юноша, - жаждет быть покорённой. Надо просто уметь пробудить в ней соответствующие инстинкты, - Валерий замолчал, довольный произведённым эффктом.
- Какие…инстинкты? - голос Игоря беспомощно дрогнул.
- Ну, дитя моё! Целоваться хоть ты умеешь? - столько издёвки послышалось девятикласснику в этом вопросе, что он поспешил заверить: да, умеет.
- Говоришь, ходил с ней в поход? Надо было там подклеиться! С такими внешними данными!
Игорь смущенно улыбнулся.
- Брось стесняться! Такие морды, как у тебя, девочкам нравятся. Вот и не теряйся, дави своим желанием. Главное - настойчивость, и увидишь, самые убеждённые недотроги будут при тебе.
Взволнованный всем услышанным, возбуждённый весенней уличной сутолокой, Шатров мысленно умолял Лизоньку хоть на секундочку появиться на проспекте, где он уже заметил несколько одноклассников.
- Ого, да ты везучий! Легки на помине, - Валерий небрежно ткнул в бок приятеля, и, подняв голову, Игорь замер: навстречу шли Женя с Лизой. Они молчали, и вид у них был довольно удручённый.
- Валяй! Действуй! Я отвлеку соперника, - бросил студент оторопевшему парню и нырнул в толпу. Через несколько мгновений Шатров обнаружил, что Валерий о чем-то беседует с Женей, а Лизонька медленно приближается к нему.
- Добрый вечер, прелестница, - с неизвестно откуда взявшейся развязностью произеёс Игорь. Глаза Лизы, только что смущенно и взволнованно ожидающие чего-то необыкновенного, враз стали холодными, колючими, выражение явного разочарования скользнуло по лицу, краска досады проступила на щеках.
- Здравствуй, - изучающе-презрительно оглядев Шатрова, произнесла девочка и, безразлично отвернувшись, быстрыми шагами направилась дальше.
Точно мир рухнул на глазах Игоря.
- Постой, Лизонька! - бросился он за уходящей, догнал, схватил за руку, торопливо забормотал. - Прости, я паошутил, я только хотел посмотреть, как ты будешь реагировать…Не сердись, прошу тебя! Я совсем о другом хотел спросить…
- О чём же? - высвободив руку, удивлённо вскинула Теплова длинные ресницы, и снова Игорь поразился нежной выразительности девичьего лица, приветливой заинтересованности в глазах.
- Я хотел… - он ничего не мог придумать. - Я…
Вновь холодность коснулась глаз девочки, и в отчаянии Игорь проговорил. - Принеси мне твои тетради по литературе завтра, а? - паренёк проследил за взглядом Лизы, понял, что она сейчас уйдёт, разговор так и останется неоконченным, и почувствовал: сейчас произойдёт нечто непредвиденное.
- Что ты за человек? - разочарование опять промелькнуло в глазах одноклассницы, сменилось недоумением, и Игоря точно подхватил неведомый вихрь.