- Надорвался чуток, спину повредил, - объяснил Никитка.
Сегодня утром Афоня с отцом грузили в лесу бревна. Бревна перед этим только что ошкурили, и они были скользкие и верткие. Никитка сам видел, как отец с Афоней подняли тяжелый белый комель, чтоб положить его на грядку телеги. Неожиданно отец поскользнулся, упал, и его ноги могло придавить бревном. Всей своей неимоверной тяжестью комель повис на руках Афони. Он покачнулся, но отец крикнул ему: "Держись, паря!", и Афоня, судорожно обхватив комель, прижал его к груди, пока отец, вскочив на ноги, не принял всю тяжесть на себя.
Но в пояснице у Афони словно что оборвалось - он еле добрался домой и слег в постель.
- Ты отцу-то сказал об этом? - встревоженно спросил Степа.
- Зачем? - отмахнулся Афоня. - Только сердить его. Он вот как не любит, когда кто хворает! И сам про любую болезнь молчит.
- А вдруг ты позвоночник повредил, чудо-юдо? В больницу же надо...
- Ништо мне... Отлежусь - и все дела. Заживет до свадьбы. Да и Митяй обещался полечить.
И верно, вскоре пришел Митя Горелов.
Он сбросил с Афони все шубы и одеяла, заставил его лечь на живот и обнажить спину. Потом, достав из кармана бутылку, он налил себе на ладонь густой темной жидкости и принялся растирать Афоне поясницу. Афоня застонал, заскрипел зубами, засучил ногами, но Митя старался на совесть: тер поясницу своими жесткими ладонями и вдоль, и поперек, и вкруговую.
- Чем это ты врачуешь? - поинтересовался Степа.
- Муравьиный спирт, - объяснил Митя. - У бабки Спиридонихи выпросил. Здорово помогает! - И он принялся расхваливать чудодейственную силу спирта. Потом обратился к Афоне: - Хорошо бы тебя к живым муравьям отнести...
- Это зачем?
- А лег бы ты голой спиной в муравьиную кучу и полежал бы с полчасика. Сразу полегчает... Мой дедушка всегда так лечился.
- А на осиное гнездо лечь не прикажешь? Нет уж, сам так лечись! Мне и этого довольно, - отказался Афоня.
Наконец втирание было закончено, и ребята вновь закутали Афоню в одеяла.
Он полежал, успокоился и, кивнув через окно на белые стены сруба, попросил Никитку показать Степе их новый дом.
- Я уже видел, - сказал Степа. - Где там дом! Ни крыши, ни пола нет. Одни стены. Пока до нового дома доживешь, еще пять раз надорвешься.
- Ничего, выдюжим, - вздохнул Афоня. - К зиме обязательно переселимся. На окна наличники резные повесим. Палисадник перед домом поставим.
- Когда-то да что-то! А жили бы вы, скажем, в колхозе, собрались бы сейчас все артельщики: "Раз-два взяли, сама пойдет!" - вот вам и новый дом. Живи, Хомутовы, не надрывайся.
Степа принялся рассказывать о дубняковской артели, куда Матвей и Егор Рукавишниковы недавно ездили с группой крестьян, и о том, что скоро в Кольцовке "начнется ледоход" - мужики будут вступать в колхоз.
- Не-ет! Мой батька в колхоз не пойдет, - покачал головой Афоня. - Зачем нам? Он говорит, у кого голова на плечах да кто не лентяй, тому сейчас и без артели жить можно. Мы-то уж на ноги встанем как пить дать!
МАТВЕЙ ПЕТРОВИЧ
В полдень, проезжая с возом снопов мимо рукавишниковского овина, Степа услышал лязг железа. Сказав Тане, что он отлучится всего лишь на минутку и тотчас догонит ее, Степа заглянул в полутемный старый овин. Гумно было уже приготовлено к молотьбе - очищено от травы и мусора, притоптано и утрамбовано.
В углу овина, около молотилки, возились Егор Рукавишников, Матвей Петрович и Шурка. Они уже сняли с вала побитые шестеренки, барабан со ржавыми, погнутыми зубьями и сейчас рассматривали искривленный железный вал, соединяющий молотилку с конным приводом.
- Запустили вы машину, запустили! - попенял Матвей Петрович, осматривая поврежденные части молотилки и постукивая по ним молотком.
- Починить - руки не доходят... Да и умельца нет, - сконфуженно объяснил Егор. - Не кланяться же Еремину или Шмелеву...
И он кивнул в сторону ереминского овина, откуда доносилось завывание работающей молотилки.
- Кланяться, конечно, не надо, но такое добро бросать тоже не годится, - заметил Матвей Петрович. - Все же машина не чета цепу. Работает чисто, споро. Можно за одну неделю всей бедноте хлеб обмолотить. И не надо будет людям к Еремину да Шмелеву на поклон идти. Да к тому же и к артельной жизни народ попривыкнет.
- Так-то оно так, - согласился Егор. - Да вот как к машине подступиться теперь?
- Надо барабан в кузницу отвезти, попробовать новые зубья поставить, - посоветовал Матвей Петрович и спросил, согласится ли кузнец помочь ремонтировать молотилку.
- Он-то с охотой. Только ему все показать да растолковать нужно...
- Это уж как-нибудь сообразим, - успокоил Матвей Петрович и послал Шурку за подводой.
Шурка позвал с собой Степу. По дороге Степа спросил приятеля, откуда у них собственная молотилка.
- Это не наша, общая.
И Шурка рассказал. Несколько лет назад группа маломощных кольцовских крестьян приобрела эту молотилку в рассрочку через машинное товарищество. Молотилка проработала одно лето, потом полетели зубья на барабане, разладился привод, и мужики, махнув на машину рукой, вновь перешли на молотьбу цепом.
Дядя Матвей, узнав про машину, вызвался ее отремонтировать.
- А он кто - слесарь-ремонтник, механик? - спросил Степа.
- Да как тебе сказать... - лукаво прищурился Шурка. - Он на Кубани в таком колхозе работал, где всякие машины были. Вот дядя Матвей и подучился. Он даже трактор умеет водить.
- Трактор?
- Ага! В чемодане-то у него все больше книжки по тракторному делу да инструмент. Сам видел!
Степа задумался. В эти годы кругом много говорили о тракторах. О них писали в газетах, в книгах, вспоминали на собраниях, рисовали тракторы на плакатах, но Степа еще ни разу толком не видел этой машины, которая и пашет землю, и боронит ее, и может заменить сеяльщика. Тем более было интересно поближе познакомиться с человеком, который уже умеет управлять трактором.
Шурка со Степой пригнали к овину подводу, погрузили части молотилки и вместе с Матвеем Петровичем отправились в кузницу.
Через неделю машину удалось отремонтировать.
За эти дни Матвей Петрович тесно сблизился с кольцовскими мальчишками. Он несколько раз ходил с ними на рыбалку, потом по грибы и показал такие дивные и заповедные места, о каких мальчишки и не подозревали.
Однажды Матвей Петрович заявился к мальчишкам в ночное. Вынырнул незаметно из темноты, оглядел потухающий маленький костерок, дремлющих ребят и вдруг гулко гукнул филином. Все всполошились.
- Скучный вы народ!. - засмеялся учитель. - Разве ж это ночное? Ни костра настоящего, ни картошки... А ну, поднимайся!
Мальчишки оживились, притащили из леса сухого валежника, и вскоре у них запылал жаркий костер. Появилась картошка - Матвей Петрович искусно испек ее в горячей золе.
Потом завязалась беседа.
В другой раз Матвей Петрович вызвался играть с мальчишками в лапту. Он разулся, скинул рубаху, с хеканьем бил лаптой по резиновому мячу, как оглашенный бегал с ребятами по зеленой лужайке за околицей.
- А он все тот же, Мотька Рукавишников, - осуждающе покачивая головами, говорили мужики. - Кружил, кружил по белу свету, а в голове опять сквозняк да ветер.
Недели через две Матвей Петрович неожиданно исчез из Кольцовки, и ребята искренне заскучали по нем.
Степе казалось, что лучшего учителя им теперь не найти. С Матвеем Петровичем можно было поговорить обо всем на свете, вспомнить об отце, поделиться своими сокровенными думами.
И Степа очень хотел, чтобы Матвей Петрович поскорее вернулся к ним в Кольцовку.
Однажды при ребятах он сказал об этом вслух.
- Разевай карман шире! - засмеялся Филька. - Разве учителя такие бывают?
И он принялся расхваливать Федора Ивановича Савина. Вот это учитель! Пройдет по селу - все мужики ломают шапки, бабы кланяются, на уроках у него мертвая тишина, мальчишки на улице стараются не попадаться ему на глаза. А Рукавишников - это же смех один: играет с ребятами в лапту, поет песни, а во время жнитва он даже ругался с мужиками в поле и чуть ли не полез в драку.
- Не было никакой драки! - заспорил Степа. - Он за тетю Груню заступился...
- Все равно он Мотька Шалопутный, - твердил Филька.
- Ты говори, да не заговаривайся! У человека полное имя есть. И постарше он тебя.
- Ах, ах, извиняйте! Больше не буду! - осклабился Филька и, помедлив, добавил: - А только к нам в школу его не допустят как пить дать.
- А вот будет он учителем! Будет! - взорвался Степа. - И ты не каркай...
- Поспорим? - предложил Филька.
- На что угодно, хоть голову мне потом снимай! Филька заявил, что голова колониста ему ни к чему, ее не продашь, не заложишь, а вот на покрышку футбольного мяча он готов поспорить.
Степа согласился.
В качестве свидетелей были приглашены несколько ребят, Степа с Филькой ударили по рукам и разошлись.
А Матвей Петрович все еще не приезжал.
Степа почти каждый день забегал к Рукавишниковым и спрашивал Шурку, что стало с его дядей и куда тот запропастился.
- В район уехал... насчет работы.
- А почему так долго не возвращается?
Шурка пожимал плечами - откуда ему знать о таких делах? Может, дядю совсем не пустят работать в Кольцовку. Насолил он многим, а приедет - еще больше насолит.
Прошла еще неделя.
Однажды утром к Ковшовым забежала Нюшка Ветлугина и, вызвав Степу и Таню на улицу, сообщила, что Матвей Петрович вернулся из города. Что у него и как, Нюшка пока ничего не знает, но она видела, как Матвей Петрович сошел с попутной подводы с большим тюком книг и направился домой. А сейчас они вместе с Шуркой пошли в школу.
- Учитель веселый такой... И Шурке все чего-то рассказывает, - добавила Нюшка и, высунув кончик языка, обратилась к Фильке, который стоял на крыльце и прислушивался к разговору: - Проспорил покрышку-то, давай ее сюда!
- Это еще по воде вилами писано! - Филька насмешливо оглядел Нюшку и Таню. - А вам-то какая печаль насчет учителя? В школу вам не ходить, с учителями не знаться.
- Подумаешь, грамотей на всю деревню! - с обидой буркнула Нюшка.
Таня вспыхнула и молча опустила голову.
Степа перехватил грустный взгляд сестренки - ему тоже стало не по себе. Вот он старший, а до сих пор не подумал, почему Таня перестала учиться. Да и Нюшка тоже...
- Они, наверно, и читать-то разучились, - продолжал Филька. - Где там "а", где "б" - начинай мочало сначала...
- Хватит об этом! - недовольно перебил его Степа и, сказав Нюшке и Тане, что он сейчас все выяснит, побежал к ШКМ.
У школы он застал Шурку, Митю и Афоню Хомутова. Мальчишки сидели в садике на скамейке и поглядывали на закрытые окна директорского кабинета.
- Интересно, зачем Матвей Петрович к директору пошел? - спросил Степа.
- Да уж, конечно, не чаи распивать, - лукаво подморгнул Шурка. - Соображать надо...
- Значит, у него направление? Учить нас будет? - обрадовался Степа.
- Сиди, сиди... скоро узнаешь!
И все же Шурка не утерпел и рассказал, что ему было известно. Дядя Матвей приехал не один, а с уполномоченным по хлебозаготовкам. Уполномоченный - рабочий из города, слесарь, коммунист. Он поселился пока в доме у Рукавишниковых, и Шурка слышал, о чем он разговаривал с отцом и дядей. В Кольцовке и соседних деревнях очень плохо обстоит дело с заготовкой хлеба. Кулаки и зажиточные крестьяне не хотят продавать кооперации излишки зерна, придерживают его, чтобы потом сбыть хлеб по спекулятивным ценам на базаре.
- Дядя Матвей тоже по хлебозаготовкам будет работать. Ему такое задание по партийной линии дано. А уполномоченный говорит, что весь народ поднять надо, чтобы люди сами за кулаками следили, не давали хитрить им, изворачиваться, лишний хлеб скрывать. А кое-кого из крепеньких, наверно, твердым заданием обложат, как вот Еремина в прошлом году: сдай столько-то пудов, и весь разговор.
- Так им и надо! - подала голос Нюшка. - А то издеваются они, спасу нет. Позавчера на сходке агитатор из города два битых часа мужиков уговаривал хлеб сдавать, а толстомордый Шмелев потом поднялся и говорит: "Спой петухом, парень, - дам два пуда хлеба".
Из школы вышел Матвей Петрович. Ребята поднялись ему навстречу.
- Матвей Петрович, будете нас учить? - спросил Степа.
Учитель окинул ребят взглядом - так вот они, его будущие ученики! Как-то он с ними поладит, сойдется? Увлечет ли их, поведет ли за собой или оставит их ко всему равнодушными и безучастными?
- С вами, ребята, с вами! - помолчав, сказал учитель. - Зачислен в штат школы. Буду преподавать обществоведение...
- А Филька-то, выходит, проспорил! - шепнул Степе Митя Горелов. - Ты обязательно у него покрышку забери. Имеешь полное право!
- Какую покрышку? Кто проспорил? - насторожившись, спросил учитель.
Митя растерянно посмотрел на ребят, но они сделали вид, будто не слышали его шепота.
- Та-ак! - усмехнулся Матвей Петрович. - С первого же дня и секреты.
- Какие там секреты! - Шурка, запинаясь, объяснил учителю про спор Степы и Фильки.
- Значит, на футбольный мяч спорили? Не очень-то дорогой заклад за учителя.
- Степа голову закладывал, а Филька не захотел, - пояснил Митя. - Футбол ему дороже.
- Ну, если голову, тогда можно еще помириться, - засмеялся Матвей Петрович.
Ребята перестали хмуриться. Митя, расхрабрившись, спросил учителя, будет ли он теперь играть с ними в лапту и ходить на рыбалку.
- Посмотрим, как дела в школе пойдут, - сказал Матвей Петрович. - Можно и в лапту сыграть. Да и рыбалка вещь неплохая...
Он усадил ребят рядом с собой на скамейку.
- А теперь шутки в сторону. Поговорим о другом. Напомните-ка мне, кто из кольцовских ребят не ходит в школу. Я вот знаю: Таня Ковшова не кончила шестого класса и сидит дома, Нюра Ветлугина не учится...
- Тимка Карпухин второе лето с дедом скотину пасет, - сказал Шурка.
- Фенька Заглядова дитё у Ереминых нянчит, - добавил Митя. - А Мишку Суслонова мать к сапожнику отдала.
- А еще кто? Еще? - выспрашивал Матвей Петрович, торопливо записывая в записную книжку названные фамилии.
Набралось человек двенадцать.
- А зачем это вам, Матвей Петрович? - спросил Митя, кося глазом на записную книжку.
- А как вы думаете? Что бы вам больше по душе пришлось: в пастухах ходить или в школе учиться?
- А если не каждый может учиться? - заметил Степа.
- Не может или не хочет?
- Всякое бывает... Вон Нюшке Ветлугиной перво-наперво стипендия нужна.
- Вот нам и надо сделать так, чтобы все могли ходить в школу, - объяснил Матвей Петрович. - И я рассчитываю на вашу помощь. Поговорите с теми, кто не учится, выясните, что с ними. А насчет стипендий я буду беседовать с директором.
В УЧЕНЬЕ
Расставшись с учителем, Степа твердо решил сегодня же поговорить с Таней.
Дома Степа застал сестру вместе с Нюшкой. Они сидели у кровати заболевшей бабушки.
- Ну как, выиграл? - вполголоса спросила Нюшка, встретившись со Степой глазами.
- Наша взяла! Плакал теперь его футбол, - ответил Степа.
- Чего вы там шушукаетесь? - прислушавшись, сказала бабушка и слабым голосом попросила внука посидеть с ней и рассказать, что делается на белом свете.
Присев у кровати, Степа сообщил, что Матвей Петрович вернулся из города и будет у них учителем.
- Мотя приехал, Рукавишников? - обрадовалась Евдокия Захаровна. - Это хорошо! Справедливый человек, в обиду ребят не даст...
- Не даст, - уверенно согласился Степа. - Он уже списки ребят составляет и говорит, что все должны ходить в школу... Да, бабушка, Тане тоже надо учиться. Зачем ей от других отставать? И Нюшке надо...
Девочки переглянулись.
- Так-то оно так... - Бабушка вздохнула- и покосилась на внучку. - Мы уж с ней говорили об этом. И не один раз...
- Ну и что? - насторожился Степа.
Наступило молчание. Бабушка лежала, полузакрыв глаза. Таня растерянно теребила рукав кофточки.
Степа кинул на сестренку подозрительный взгляд и строго спросил:
- Может, ты учиться не хочешь?
Таня вскинула на Степу недоумевающие глаза.
- Что же ты молчишь?
Таня опустила голову и отвернулась. Плечи ее задрожали. Вдруг она вскочила, распахнула дверь, выбежала в сени и принесла оттуда матерчатую сумку.
- Вот... смотри, - глотая слезы, забормотала она и принялась вытаскивать из сумки учебники и тетради. - Учусь я, все время учусь! И книжки читаю, и задачки делаю. А ты говоришь...
- Уж чего-чего, а лентяйкой внучку не назовешь, - поддержала бабушка. - Они с Нюшкой до ученья вот какие охотницы...
Из сумки выпал старенький, щербатый пенал, открылась крышка, и по полу покатились карандаши, ручки, рассыпались перья.
Степа бросился собирать.
- Ну, будет тебе, будет, - сконфуженно бормотал он. - Я же не знал... сгоряча бухнул.
Сложив в пенал карандаши, ручки и перья, Степа подошел к сестренке, взял ее за руку и подвел к столу:
- Тогда знаешь что... Раз такое дело, садись и пиши.
- Чего писать? - не поняла Таня.
- Заявление в школу. В шестой класс... И ты, Нюшка, пиши.
Таня покачала головой:
- Не-ет... Дядя меня все равно не пустит.
- Как это - не пустит? - удивился Степа. - Я учусь, Филька учится. А ты что же, хуже других?
- Толковала я с Ильей, - сказала бабушка. - А он знай свое твердит: и так полным-полно грамотеев в доме.
Степа нахмурился.
- И мне в школу не ходить, - с грустью сказала Нюшка. - Ни обувки на зиму нет, ни одёжки...
- А тебе стипендия будет! Вот увидишь! Всем беднякам и батракам полагается. По закону, - принялся уверять Степа, подталкивая девочек к столу. - Садитесь и пишите! Кому говорю? А с дядей я сам потолкую.
- Потолкуй, внучек, потолкуй, - вздохнула бабушка. - Не давай сестрицу в обиду.
Таня посмотрела на Степу. Он стоял решительный, строгий и показался ей большим и сильным.
Девочка вырвала из тетради два чистых листа бумаги - себе и Нюшке - и села писать заявление.
К вечеру из города вернулся Илья Ефимович.
Он был оживлен и весел. На базаре хорошо торговалось, и, кроме того, удалось завести знакомство в сапожной мастерской - там согласились взять Степу в ученики.
Илья Ефимович раздал всем домашним подарки: дочерям платки и полушалки, жене - отрез на платье, Тане - туфли с галошами, Фильке и Степе - новенькие ранцы, обтянутые золотистой в черных разводьях тюленьей шкурой.
Ворон, правда, считал, что племяннику ранец теперь ни к чему, но на базаре продавали их по дешевке, и он решил, что не разорится, если купит два ранца.
Филька деловито обшарил оба ранца, потянул желтые хрустящие ремни, проверил, хорошо ли действуют блестящие замочки, и благодушно предложил Степе поделить ранцы по-братски - кинуть жребий.
- Выбирай без жребия. Мне все едино, - отмахнулся Степа и покосился на Таню.