Сейчас Селиверстов, окинув взглядом вооруженных палками ребят, с усмешкой заметил, что они похожи на повстанцев Емельяна Пугачева, не хватает лишь железных вил, кольев да рогатин.
- А ежели случится что... - заспорил было Шурка.
- Ладно, складывай дрова, там видно будет, - распорядился Селиверстов. - Чинно пойдем, тихо.
Через час пути они были в Торбееве.
Собрание крестьян проходило в просторной пятистенной избе.
Все было, как и в Кольцовке: из дверей валил пар, в сенях возились и схватывались бороться торбеевские мальчишки, в избе до хрипоты спорили мужики.
Матвей Петрович, как обычно, говорил горячо, возбужденно и потом, не сдержав себя, начал кричать, что на собрание затесались подкулачники и их необходимо удалить.
В избе загалдели.
К столу подошел Георгий Ильич.
Он заговорил размеренно, неторопливо, потом достал из кармана мелок и, как на классной доске, принялся писать на столешнице цифры и подсчитывать выгоды артельной жизни: "Нуте-с, решим задачку..."
Мальчишки из сторожевого отряда сидели у порога или разминались в сенях, дожидаясь конца собрания.
Оно закончилось около полуночи. Выйдя на улицу, учителя натолкнулись на знакомых школьников.
- Позвольте! - удивился Георгий Ильич. - И вы здесь? Что вам, собственно, нужно?
- А мы слушали... Интересно очень, - неуверенно пояснил Шурка.
- Непорядок это - по ночам не спать! Непорядок! И в какой уж раз... - сокрушенно покачал головой учитель и спросил Матвея Петровича, как он к этому относится.
Матвей Петрович промычал что-то неопределенное - он уже догадывался, зачем школьники ходят за ними следом.
- Идите-ка вы домой, - посоветовал он ребятам. - Да побыстрее. А мы с Георгием Ильичом прогуляемся, воздухом подышим...
Мальчишки покосились на Ваню Селиверстова. Тот махнул рукой и повел их к деревне. Шурка и Степа зароптали: какой же они сторожевой отряд, если оставляют учителей ночью одних?
Выйдя за околицу, Селиверстов свернул в сторону от дороги, к омету соломы, и только тогда объяснил, что незачем им мозолить глаза учителям. Охранять их, конечно, нужно, но не так назойливо.
Мальчишки присели за стогом.
Светила тонкая, зазубренная, как серп, луна. Поле было слегка припорошено снегом. Вдали смутно чернел лес.
По дороге, негромко разговаривая, прошли Матвей Петрович и Георгий Ильич. Потом фигуры их растворились в ночной мгле.
Селиверстов подал ребятам команду следовать позади учителей.
Но не успели они выйти из-за стога, как со стороны деревни показались четыре дюжие мужские фигуры. Они размашистым шагом прошли мимо омета, и ребята услышали приглушенный отрывистый разговор:
- Опоздали небось!
- Ничего, догоним...
- Отобьем охоту в Торбеево ходить!
Мальчишки замерли. Вот оно, начинается!.. А у них ни палок, ничего. Вот так сторожевой отряд! У этих же, что устремились вперед, вслед за учителями, наверно, есть и ножи, и обрезы за пазухами...
У кого-то из мальчишек застучали зубы. Кто-то предложил вернуться в Торбеево и поднять на ноги комсомольцев.
- Один пусть вернется, - согласился Селиверстов. - А остальные за мной.
Не зная еще, к чему все это приведет, мальчишки пошли следом за незнакомцами, стараясь не выпускать их из виду.
Дорогу обступил лесок. Стало темнее, таинственнее и страшнее.
Незнакомцы, почуяв сзади людей, прибавили шагу. Шурка вдруг заявил, что он должен пальнуть из самопала - пусть идущие впереди знают, что у них тоже оружие.
- Тебе все игрушки! - отмахнулся Селиверстов и, подумав, сказал: - Давайте лучше пошумим.
Мальчишки принялись громко разговаривать, свистеть, аукаться, перекликаться. Обернувшись, Селиверстов на весь лес кричал: "Эй вы, не отставать! Прибавь шагу!" - словно сзади шла еще добрая сотня ребят.
- А давайте споем! - предложил Степа, когда ребята вдоволь накричались. - Шурка, начинай!
И Шурка, как никогда охотно и звонкоголосо, затянул свою любимую: "Кулаки-богачи жадной сворой..."
Возбужденные ночной темнотой и близкой опасностью, готовые вот-вот броситься на выручку учителям, мальчишки не заметили, как кончился лес. Кругом посветлело, и они увидели, что навстречу им движутся две фигуры.
- Хотят нас задержать, - шепнул Шурка. - Держись, ребята!
- Что это вы распелись среди ночи? - услышали мальчишки удивленный голос Георгия Ильича. - И почему домой не пошли?..
Ребята бросились к учителям и огляделись - незнакомцев нигде не было.
- А... а тут четверо за вами гнались, - запинаясь, сказал Шурка. - Где они?
Георгий Ильич ответил, что он никого не заметил, и еще раз спросил, ради чего ребята затеяли такой ночной концерт. Мальчишки, помявшись, объяснили.
- Это уже ни на что не похоже! - сказал Георгий Ильич. - Фантазия какая-то... игра воображения. Я тридцать лет в селе работаю! Да кто меня может обидеть? За что?.. Как хотите, Матвей Петрович, а ребятам надо запретить сопровождать нас.
И опять Матвей Петрович ничего не сказал. Но, расставаясь с ребятами в Кольцовке, он признался им, что действительно заметил четверых незнакомцев, шедших следом, хотя ничего и не сообщил об этом Георгию Ильичу.
"ФОРДЗОН"
Разговоры ребят о сборе утиля не забылись и на очередном комсомольском собрании вспыхнули с новой силой.
Матвей Петрович сказал, что дело это весьма стоящее и уже проводится во многих деревнях и селах.
Собрание назначило Шурку Рукавишникова ответственным за сбор утиля. Шурка подобрал надежную команду и не без поддержки Матвея Петровича добился от директора школы разрешения пользоваться шекаэмовской лошадью Царицей.
Затем началась подготовка к выезду. Шурка не спал две ночи, пока не сочинил частушки про утиль и трактор и вместе с Нюшкой разучил их.
Через неделю Царица, запряженная в широкие розвальни, вышла в первый рейс. Грива и хвост лошади были украшены кумачовыми лентами, под дугой трезвонил медный колокольчик, а над передком саней возвышался фанерный щит с надписью: "Сдадим утиль - получим трактор!"
- Утиль берем! Старье берем! - голосисто выводил Шурка, подражая старикам тряпичникам и понукая лошадь.
Остановив Царицу у очередной избы, Шурка с Нюшкой во весь рост вставали в санях и под задористый перебор Митиной балалайки, не щадя голосов, исполняли свои частушки.
Крестьяне охотно слушали, улыбались, посмеивались, потом спрашивали, какие у сборщиков расценки на утиль.
Тогда Степа разражался пламенной речью в защиту трактора и призывал собравшихся быть бескорыстными и щедрыми.
Иногда мужики и бабы бросали в сани кое-какую мелочишку, но чаще всего говорили, что трактор им ни к чему - от него хлеб только воняет керосином.
Правда, выручали свои люди - школьники. Пока Шурка с Нюшкой распевали частушки, а Степа произносил речь, они заглядывали в сени, на свои чердаки, в чуланы и вытаскивали на улицу смятые, перекошенные самовары, надтреснутые чугуны, печные дверцы и вьюшки, рваные галоши, бутылки, старую одежду.
Но матери довольно быстро раскусили хитрость ребят, и столь ценные вещи стали редко попадаться в сани сборщиков утиля.
А спустя несколько дней, завидев лениво бредущую Царицу, бабы, не сходя с крыльца, обычно кричали: "Бог подаст!.. Проваливайте!"
Шурка начинал терять веру в затеянное дело и однажды на расспросы Матвея Петровича об очередном выезде ответил довольно мрачно:
- Три часа ездили... Намерзлись, голоса надорвали, а утиля - кот наплакал. На две гайки к трактору не собрали. Пустая это затея...
- Ничего, ничего! - успокоил Матвей Петрович. - Я слышал, как вы сегодня выступали. Всё же слушают вас люди. И хорошо слушают. А что утиль не сдают - это понятно. Хозяйке всегда кажется, что в доме любая бросовая вещь пригодится,
И тут учителю пришла в голову новая мысль. Не посадить ли школьный драмкружок на колеса, вернее - на сани? В школу на спектакли и концерты собирается не так уж много народу, а на санях ребята могут разъезжать по деревням, добраться до каждой избы. Кстати они могут развозить брошюры, газеты, плакаты.
Новый план учителя школьникам пришелся по душе.
На санях оборудовали что-то вроде крошечной сцены: поставили фанерные стенки, натянули занавес из мешковины, и агитсани принялись курсировать по Кольцовке и соседним деревням.
На улице лютовал мороз, березы стояли в искристом серебре, Царица, как попоной, покрывалась пушистым инеем, у школьников мерзли пальцы на руках и белели носы, но юным агитаторам сразу становилось теплее, когда их острое слово и озорная шутка вызывали раскатистый смех собравшихся.
Но не все проходило гладко.
Однажды перед окнами Василия Хомутова школьники разыграли сценку про барсука и барсучиху, которые отсиживались в норе и задыхались без свежего воздуха.
Мужики дружно захохотали и принялись вызывать Василия на улицу, чтобы он посмотрел сам на себя. Василий отмолчался, будто его не было дома, зато из сеней выскочила Катерина и с такой яростью огрела Царицу хворостиной по спине, что та, рванув сани, вскачь понеслась по улице.
Артисты попадали в снег, потом, вскочив на ноги, попытались закончить представление, но Катерина уже подбегала к ним с ведром воды. Ребята сорвали с себя барсучьи маски и бросились наутек.
В другой раз, когда агитсани возвращались поздним вечером из Заречья в Кольцовку и школьники задремали под тулупом, кто-то остановил Царицу на дороге, перерубил топором гужи и, вскочив на лошадь, умчался.
Пришлось агитаторам везти сани до школы на себе.
Отощавшую Царицу они отыскали только через неделю, километров за тридцать от Кольцовки у сторожки лесного объездчика.
После этого ребята решили, что неприлично лошади, пострадавшей за колхозное дело, носить такую старорежимную кличку, и переименовали Царицу в Гражданку.
Всё же школьники не забывали и про утиль. И там, где мужики и бабы довольно радушно встречали агитсани, Шурка не терялся и выступал со своими частушками.
Куча утиля в школьном сарае мало-помалу пополнялась, но и теперь, по Шуркиным расчетам, ее хватило бы не больше, чем на колеса к трактору.
И вдруг ребятам повезло.
В Малых Вяземах, где они выступили с особенным успехом, а Нюшку, Шурку и Митю за песенку о кулаках даже вызывали на "бис", к школьникам подошел юркий, сухонький старичок и, пожав всем руки, признался, что он и сам заядлый песельник и балалаечник.
- Записали бы вы мне на бумажку куплеты свои, - попросил он. - Очень уж у вас хлестко получается. А я на это кулачье племя вот как зол! За эти песни я вам не знаю что отвалю...
- А утиль у вас есть? Лом железный? - деловито осведомился Шурка.
Старик задумчиво поскреб подбородок:
- Что-то такое есть на примете... Гляньте вот.
Он вывел ребят за деревню, к пустующему хутору, и, приоткрыв скрипучие ворота, впустил их в сарай.
Здесь были свалены грабли, цепы, бороны, ржавые плуги, поломанная жатка; в углу, притрушенный соломой, стоял трактор и рядом с ним, вмерзнув в землю, лежал тракторный мотор.
Ребята завыли от восторга - это же клад, целое богатство! Да такое и во сне не приснится!
Шурка показал ребятам кулак и с деланным спокойствием сказал:
- Утиль как утиль. И нечего тут визжать.
Потом он спросил старика, кому все это принадлежит.
- Ведерникову, кулаку здешнему. Только он за темные делишки в тюрьму сел. Хлебом толстосум спекулировал. А семья его в город сбежала. - И, заметив горящие от нетерпения глаза школьников, старик раздобрился: - Да берите, берите этот хлам! Все равно другие растащат. А вы, я вижу, хлопцы правильные...
"Правильные хлопцы" не заставили себя упрашивать. Подогнали к сараю сани и принялись нагружать их железным ломом. Шурка сразу же нацелился на тракторный мотор. С помощью ваги его оторвали от мороженой земли и, немало попыхтев, взвалили на сани. Хотели увезти и самый трактор, но потом сообразили, что Царице, теперешней Гражданке, его никак не стронуть с места.
В Кольцовку ребята возвращались в самом радужном настроении. Помогая лошади тянуть тяжелый воз, они всю дорогу занимались подсчетами и вычислениями. Выходило, что еще две-три таких находки, как ведерниковский утиль, и на собранный железный лом можно будет приобрести в городе новый трактор.
На это кто-то трезво заметил, что такие счастливые находки, как сегодня, случаются не каждый день и, видимо, к весне трактора в Кольцовке не будет.
- Чего ж мы тогда стараемся, утиль ищем? - вслух подумал Шурка и, задержав Степу, шепнул ему: - Знаешь, чего я надумал?..
- Скажешь - буду знать.
- Да нет! - отмахнулся Шурка. - Смеяться будешь... Блажь одна! - Кинув взгляд на мотор трактора, он помолчал, потом постучал по нему палкой. - Ты как думаешь, очень он сношенный?
- Кто его знает! - Степа тоже постучал по мотору. - У нас в детдоме механическая мастерская была. Как-то раз движок туда привезли. Такое старье, глядеть не на что. И ничего, подправили его ребята.
- Стой! - просияв, заорал Шурка. - Так это и есть моя думка! Чего ж ты раньше молчал?
Остановившись посреди заснеженного поля, ребята открыли чуть ли не митинг. Кричали, радовались, спорили, строили самые невероятные планы, но в конце концов сошлись на том, что надо просить городских комсомольцев помочь отремонтировать трактор, который так нужен молодому колхозу. А для этого следует отправить в Степкину колонию делегацию школьников.
Чем ближе подъезжали ребята к Кольцовке, тем все более крепла их уверенность, что городские комсомольцы не откажут в помощи и к весне трактор непременно будет пахать в Кольцовке землю.
- Погодите вы, торопыги! - остановила мальчишек Нюшка. - Пусть хоть Матвей Петрович мотор посмотрит... Он же работал на тракторе.
Учитель долго осматривал привезенный мотор.
- Американская марка... "Фордзон". Старье несусветное, - заметил он, но по поводу ребячьих планов ничего определенного не сказал.
В этот же день Матвей Петрович пригласил в школьный сарай деревенского кузнеца, Егора Рукавишникова, учителя математики Шумова и даже уполномоченного по хлебозаготовкам Крючкина.
Шуркин отец, увидев мотор, так и припал к нему: вот если бы его отремонтировать да пустить весной в поле! Какое бы это было подспорье для артели!
- А это уж как рабочий класс скажет! - Матвей Петрович лукаво посмотрел на Крючкина.
- Я, конечно, мало что в тракторах понимаю, - осмотрев мотор, признался уполномоченный. - Не приходилось еще нашему заводу с такими машинами дело иметь. Но кое-какие детали мы для вас, пожалуй, изготовить сумеем...
- Выручай, друг! - принялся упрашивать Егор. - Подними там своих хлопцев, растолкуй им. Один, мол, трактор в поле - он десяти агитаторов стоит.
- Матвей Петрович, - спросила Нюшка, - а если трактор починят, кто его водить будет? Вы?
- Да, Матвей, - обратился к нему Егор, - тебе тоже придется для артели поработать - с весны за руль сядешь. Не искать же нам тракториста невесть где!
- Да вот же они, трактористы, - засмеялся учитель, показывая на ребят. - И все первого класса. Степан Ковшов, Александр Рукавишников, Афанасий Хомутов, Дмитрий Горелов... Полным-полно трактористов.
Мальчишки хотя и не совсем понимали, в чем дело, но, услышав свои имена, невольно вытянулись и замерли.
- Не шутуй, Матвей, - нахмурился Рукавишников. - Ребятам, конечно, спасибо, что они мотор разыскали, но сейчас нам не до шуток.
- А я не шучу, - заговорил Матвей Петрович. - Ты, Егор, сам вдумайся. Через год-два сколько тракторов на колхозных полях будет работать? Тысячи, десятки тысяч. А кому же их водить, как не сегодняшним школьникам? Это же их будущее, завтрашний день. А к завтрашнему дню надо готовиться сегодня, сейчас вот, немедленно.
- Ты к чему это речь клонишь?
- Спроси вот самих ребят.
- Тятька, - сказал Шурка, - мы трактор изучать собираемся.
- Вот именно, - подтвердил Матвей Петрович. - Пора уже ребятам к технике привыкать, за мотор садиться.
И он, обернувшись к Шумову, спросил, не поможет ли тот наладить с ребятами изучение мотора. Кое-кто из ребят давно уже занимался этим, но сейчас, когда появился мотор, можно обучение наладить более обстоятельно и даже организовать кружок юных трактористов.
Разведя руками, Георгий Ильич признался, что видит трактор впервые и ничего в нем не понимает.
- Это дело наживное, - сказал Матвей Петрович. - Вы же физик, Георгий Ильич, вам и карты в руки...
- С превеликой охотой помогу, - согласился Шумов. - Но для начала мне самому придется поучиться.
Шурка достал бумагу, карандаш и предложил сейчас же произвести запись в кружок трактористов.
Мальчишки окружили Шурку. Нюшка с Таней стояли в стороне - про них словно забыли.
Степа наклонился к Шурке и, кивая на Нюшку, что-то шепнул ему. Тот отмахнулся:
- Да ну тебя, Ковшик, не смеши... Куда им, свиристелкам! Это не сивку-бурку погонять.
Нюшка закусила губу и, схватив подругу за руку, сердито растолкала мальчишек.
- Записывай! - бросила она Шурке. - Ветлугина Анна... Ковшова Татьяна.
Кто-то из мальчишек фыркнул. Шурка прикрыл ладонью список и с недоумением посмотрел на Матвея Петровича.
- Всех мальчишек перебрали - трактористы первый класс! - с обидой сказала Нюшка учителю. - А мы, значит, девчонки-свиристелки, не годимся.
- Да нет, почему же, - опешил Матвей Петрович. - Если желаете, пожалуйста... Запиши, Шура.
Шурка, тяжело вздохнув, послюнил карандаш и склонился над списком.
На другой день на санях, запряженных парой лошадей, из Малых Вязем привезли остов "Фордзона", а еще через день кружок юных трактористов приступил к занятиям.
АГИТАТОРЫ
В воскресенье Степа, Шурка и Нюшка отправились агитировать Афониного отца. Вернее сказать, побеседовать с Хомутовым наедине было поручено преподавателю физики и математики Шумову, а ребята увязались с ним за компанию.
Ради такого случая Георгий Ильич надел праздничную дубленую шубу с расшитой узорами грудью и лисью шапку с острым суконным верхом.
Учитель шел неторопливо, степенно, и ребята с нескрываемым уважением посматривали на своего бригадира. Им было чем гордиться. Не в пример другим учителям, Георгия Ильича охотно принимали в крестьянских избах, и ему уже удалось вовлечь в артель двух упрямых мужиков. И недаром Матвей Петрович и Егор Рукавишников направили Шумова к такому барсуку, как Афонин отец.
Была и еще причина, почему ребята увязались за Георгием Ильичом. Афоня Хомутов за последнее время стал хуже учиться, часто пропускал занятия и сторонился приятелей. На все вопросы Степы и Шурки отвечал что-то невразумительное и после уроков спешил поскорее уйти домой.
- Георгий Ильич! - попросил сейчас учителя Степа. - Поговорите вы заодно с Афоней. Чего он от всех бегает... И учится еле-еле, словно из-под палки.
- Да-да, это заметно, - кивнул Георгий Ильич. - Жалуются на него учителя...
Добравшись до дома Хомутовых, агитаторы долго стучали в калитку.
Наконец из сеней послышался голос Афони:
- Кто там? Если к батьке, так его нет. Он в лес уехал.