5
Переход Алтунина в новое качество свершился почти незаметно, если не считать того стресса, тех самых эмоций, которые так удивили Киру.
Она вдруг обнаружила, что муж ее не такой уж зачерствелый, как иногда казалось. В нем бьется живая, ищущая, страдающая душа, не всегда понятная в своих крайних проявлениях. Нет, он не сухой прагматик. Просто умеет скрывать внутреннее кипение, и потому его азарт подчас представляется бездушным, лишенным жалости и сострадания. Очень уж большими глыбами перебрасываются эти люди, занятые управлением. Они в самом деле испытывают невероятное давление своего небесного свода.
После того памятного вечера Кира стала, кажется, еще больше ценить мужа. Бог ты мой, она целый год бьется над диссертацией, и конца не видно работе, а Сергей за то же самое время совершил почти невероятное восхождение.
Она привыкла чувствовать себя как бы старше, разумнее мужа. Но теперь ощутила себя слабой маленькой девочкой, которую этот кузнец с толстой шеей возносит своими загрубелыми руками в сияющие выси.
Она восхищалась им. Восхищение перешло чуть ли не в обожание, когда пригляделась, как легко он ориентируется в сложных, запутанных людских отношениях.
Кира открывала все новые и новые грани его личности.
В институте Алтунину с трудом давался английский язык. А когда возникла потребность общаться с иностранцами, обложился словарями, разговорниками и вдруг затараторил по-английски. Однажды объявил:
- Итак, мать, начинаем операцию под кодовым названием "Маркетинг".
И, не сбиваясь, не заглядывая в бумажку, прочел на английском целую лекцию по основным направлениям и методам изучения покупательского спроса.
- Можешь не аплодировать, произношение варварское: хоть орех в рот клади, чтоб по-аглицки получалось. Особенно бесит это "the".
Он немного кокетничал и ждал восторгов. Она восторгалась:
- Тебя хоть сейчас в Гайд-парк.
- Сколько времени зря упущено! - сокрушался он. - Можно бы полиглотом стать. А мы в свои институтские годы относились к изучению языков как к зряшней докуке: сдал на "пса" и доволен - главное как-нибудь скачать. А без знания-то языков, оказывается, чувствуешь себя этаким михрюткой. Серость. Юрашка с Павликом меня обогнали: свободно щебечут на английском. Я им завидую. Молодец, Кирюха, сумела пристрастить ребят к нужному делу.
В семье царил мир. Все были довольны друг другом. Алтунин радовался, испытывал душевный подъем. На службе был ровен со всеми.
Он не умел важничать. Требовал только, чтобы к работе относились с должным пониманием, стремились помочь ему, проявляли инициативу, а не ждали беспрестанных подсказок. Старался привить подчиненным системный взгляд на проблемы, системное мышление.
И все больше убеждался, что без глубоко осмысленного подхода почти невозможно эффективно распоряжаться огромным хозяйством подотрасли. Упорно воспитывал в себе управленца крупного масштаба. Его остро волновали разнообразные теории управления. Специальную литературу читал с не меньшим упоением, чем в молодые годы фантастику и приключенческие повести.
Великое приключение человеческой энергии, человеческого духа было заключено в специальных книжках. Здесь как бы итожился многовековой опыт разумной деятельности человечества, выявлялись законы движения гигантских "галактик" по небу современной эпохи. Каждая "галактика" была динамична, несла в себе усилия и переживания тысяч людей, ибо это - всенародное хозяйство страны, отдельные его отрасли, предприятия, научные программы вплоть до космических.
Алтунин руководил одной из таких "галактик", где, как он понимал, с каждым годом, даже, вероятно, с каждым днем возрастает роль долгосрочного планирования и прогнозирования.
Почему же именно Скатерщикова навязывает ему в заместители Лядов? Может быть, Алтунин что-то проглядел в Петеньке?
- У Скатерщикова хорошо развита интуиция, - сказал Лядов.
Что мог ответить Сергей? Управление, основывающееся только на интуиции руководителя, все чаще и чаще становится неэффективным? Но Геннадий Александрович знал это и без него. Если уж брать в заместители кого-то из "Самородка", то Алтунин скорее выбрал бы Карзанова. У того есть кое-что, помимо интуиции: прекрасно владеет системотехникой, линейным и динамическим программированием, анализом сетей. Интуиция - почти магия. А магия - увы! - сегодня не годится. Во всяком случае, самому Алтунину тот же Лядов советовал не слишком полагаться на интуицию.
Он и не полагается. Ему хочется иметь под рукой "трест умов", вооруженный совершеннейшими электронно-вычислительными машинами и другой "интеллектуальной" техникой. Для него ясно, насколько важно, чтобы цели заводов и производственных объединений подчинялись общей цели и критериям всесоюзного промобъединення. Без этого воцарится хаос, система перестанет быть системой, и сам Алтунин окажется лишним в ней. Таков почти философский постулат. Нужно, чтоб не только руководители, а и весь управленческий персонал овладел системным подходом.
Таким подходом в полной мере обладал министр. А вот обладает ли им Лядов? У Скатерщикова же системный подход отсутствует - и не стоит обманываться на этот счет. Петр достиг своего потолка. Перетаскивать его в главк безрассудно. Не развернется, не расцветет, а только станет тормозить дело своим прагматизмом.
Но игнорировать предложение Лядова Алтунин не мог. Геннадий Александрович любил Скатерщикова. Может, за то, что тот был не таким: "тяжелым", как Алтунин. Уважительным, "управляемым". Беззаветно выполнял все, что от него требовали, не прибавляя ни грамма от себя, не стремясь сделать дело еще лучше, масштабнее. Скатерщиков может только выполнять, а не дерзать.
В личной библиотеке Алтунина имелась книжечка "Оценка работников управления". На обложке ее изображены три человеческих фигурки: очень маленькая, побольше и большая, а над головами - потолок. У каждой фигурки свой потолок. Раньше Сергей как-то не верил в такой потолок. Казалось: стоит только проявить энергию... Теперь пришел к выводу: потолок способностей человека к тому или иному делу все же существует. Можно быть талантливым математиком и бездарным художником. Есть и бездарные организаторы.
Где потолок самого Алтунина? Не ошибся ли он сам, ринувшись без оглядки в сферу управления производством? Здесь становится все труднее и труднее маскировать волевыми решениями собственную бездарность. За все приходится жестоко расплачиваться.
Алтунин хорошо знал свою "галактику" - свое всесоюзное промышленное объединение, свою систему, состоящую из великого множества подсистем. Не все здесь так, как нужно. Были в свое время допущены кем-то другим промахи в подборе кадров, и это приводит подчас к застою, к топтанию на месте огромных заводских коллективов. А решаешь заменить незадачливого администратора, приходится открывать настоящую войну, ибо он за годы и годы своего "пребывания на посту" успел укорениться, обзавелся высокими покровителями. Все опасаются: смени такого - как бы не получилось хуже.
Эх, произвести бы переоценку ценностей... Но Алтунин понимал: подбор и расстановка кадров не могут уподобляться взрыву; это длительный и кропотливый процесс. Тут всегда нужно помнить: подбор руководящих кадров не только замещение определенных должностей безупречными лицами, но и формирование всего трудового коллектива. Ты должен сотворить коллективный разум. Чтоб один дополнял другого.
- Эффективно работающий управленческий коллектив никогда не формируется из идеальных работников, - утверждает Лядов..
Вероятно, он прав: где наберешься идеальных? Но возглавлять коллектив должен человек, как говорится, с искрой божьей - если не "энергетическая звезда", подобно Ступакову, то, во всяком случае, обладающий специфическим методом мышления, специфическим стилем. Любишь ты или не любишь кого-то, крепко подумай, прежде чем допускать его к управлению.
Раньше Алтунин как-то не подозревал, что людям, занятым управлением, приходится большую часть времени посвящать усвоению сугубо общих вопросов, общих принципов. Он привык к примату практики над теорией, а теперь вдруг обнаружил: без теории невозможно сделать ни одного верного шага. Система развивается по строгим законам, и каждое твое неправильное действие может оказаться "возмущением" для нее.
За собой он замечал, что все больше и больше испытывает тягу к обобщениям.
Как и всякий управленец, Алтунин был своеобразным первооткрывателем на слабо еще изученном материке. До сих пор не вполне выяснено: что же оно такое, управление, - наука или искусство? Ведутся жаркие споры. А тем временем миллионы людей занимаются управлением, имеют дело с безграничным многообразием систем, и у каждой - свои особенности, требующие индивидуализированного подхода. Появится ли тот гений, который, подобно Ньютону или Менделееву, выведет общие законы для управленцев? Рано или поздно должен, наверное, появиться. Гений, вооруженный электронно-вычислительными машинами. Может быть, это опять же коллективный разум. Или даже некая ЭВМ, бездушная и неумолимая в своей логичности, хотя и запрограммированная волей сотен личностей. А пока управленцы, как заклинание, повторяют каждый день: "В самой образцовой системе управления должно находиться пространство для творчества". И только Петр Скатерщиков с ухмылкой изрекает:
- Творить положено в тех областях, где невозможно принести материальный ущерб обществу. Подайте мне четкие законы управления! Хочу командовать своим объединением, как командует командир полка или командир дивизии. Чтоб все было по уставу.
Ему и невдомек, что полководцы, лишенные творческой жилки, сражений не выигрывают. Может быть, когда-нибудь в отдаленном будущем, когда машины станут управлять машинами, управление превратится в штамп, шаблон; формализованные методы подготовки решений сделаются доминирующими. Но пока существуют производственные коллективы, живые люди на заводе, невозможно вычеркнуть творчество. Управление не только наука, а и тончайшее искусство. Сергей был твердо убежден в этом.
Но как бы ни теоретизировал Алтунин, в какие бы абстрактные высоты ни залетал, ему каждый день приходилось решать сугубо практические вопросы.
Чтобы суперсистема получила законченный вид, нужно создать еще одно производственное объединение, Нижне-Тайгинское. И тут без творчества не обойтись! Прикидывай, рассчитывай, взвешивай, подбирай людей, чтоб как зернышко к зернышку.
Лядов продолжал сомневаться:
- А может быть, все же не стоит трогать эти "лишние" заводы? Переиграем, а? Еще не поздно. Доложу министру.
- Стоит! - упорствовал Алтунин. - В Восточной Сибири преобладает вывоз продукции машиностроения. Прежде всего в европейскую часть Союза. Надо все изменить. Пусть снабжают свою лесную промышленность. Зеленый океан!..
- Почти убежден: ничего у вас не получится.
- А я убежден в обратном. Там же уникальные лесные, минерально-сырьевые и гидроресурсы.
- Ну и что?
- Нужно установить более рациональную структуру машиностроения. На Востоке будут развиваться и уже развиваются отрасли, использующие эти богатства, а без наших машин ни о каком развитии речи быть не может.
- Мне кажется, вы слишком забегаете вперед. Боюсь, как бы мы не разучились понимать друг друга. Очень уж прыть проявляете. Даже страшно за вас.
- Я плетусь в хвосте, Геннадий Александрович. Мы подсчитали: при развитии в Восточной Сибири химического, горношахтного, лесотранспортного и других видов машиностроения можно в два раза снизить транспортные расходы. Получим крупный народнохозяйственный эффект.
- Слыхал, слыхал. Вы этим народнохозяйственным эффектом и подминаете всех. А его еще нужно организовать, народнохозяйственный эффект. Почему, казалось бы, разумные люди не понимают такой простой вещи?
- А может быть, они понимают? Потому и поддерживают. Поздно "переигрывать", Геннадий Александрович: приказ-то подписан. И Скатерщикову тоже пора заниматься реконструкцией.
Да, приказ подписан министром: сформировать производственное объединение "Тайга" и реконструировать уже имеющееся объединение "Самородок", переведя его на выпуск продукции в "северном" исполнении.
Помощник Лядова Замков проговорился.
- Вам верят в долг, Сергей Павлович. Так сказать, эксперимент. Если не выгорит - плохи ваши дела: долго потом не всплывете. Колоссальные же затраты! Миллионы и миллионы.
Сергеем овладело беспокойство. Не за себя - за свою идею. Значит, всего-навсего эксперимент? И все это, конечно, узнают, почувствуют. Тот же Скатерщиков. Экспериментировать Петенька не очень любит. Было время - экспериментировал, а теперь охладел, ищет устойчивости, прочности. За эксперименты нынче расплачиваются рублем. А у Петра налаженное производство. Пусть экспериментирует Алтунин, пусть он и отдувается. Цену эксперименту узнают потом: когда на складах скопятся тысячи непроданных, никому не нужных машин. Странный закон: иногда новые механизмы, даже если они совершеннее старых, работают хуже старых, и их боятся покупать. Чем примитивнее устройство, тем оно надежнее. Потому, наверное, и вошел в наши дни водопровод, сработанный еще рабами Рима...
- Вы твердо решили не брать Петра Федоровича себе в заместители? - спросил Лядов.
- Твердо. Ему нужно переводить "Самородок" на новую технологию, заниматься реконструкцией. Поручить это другому рискованно.
- Странная мотивировка. Когда вас переводили в Москву, там тоже осуществлялась реконструкция. И прекрасно обошлись без вас. Ничего страшного не произошло.
- Ту реконструкцию почти полностью провел я. На долю Скатерщикова выпало совсем немногое - завершить ее.
Лядов зажал подбородок в ладонь.
- Не понимаю вашего упрямства, Сергей Павлович. Может быть, между вами и Петром Федоровичем пробежала черная кошка? Ведь вы когда-то были друзьями. Ну, пусть близкими товарищами. Зачем же теперь пренебрегать законом товарищества?
- В черных кошек не верю. Были друзьями и остались. Но в заместители Скатерщикова брать отказываюсь.
Лядов сузил глаза, они мерцали голубыми точечками.
- А если все-таки мы проведем его приказом?
- Без моего согласия?
- Почему вы решили, будто обязательно нужно ваше согласие?
В самом деле, почему? Сергей невольно задумался. Вроде бы каждый руководитель подбирает себе штат сотрудников. Но на самом деле ему подбирают этот штат. В том числе и заместителей.
В том деловом мире, в котором Алтунин трудился изо дня в день, вкладывали особый смысл в понятие - "окружающая среда". Для руководителя любого ранга "окружающая среда" - это его рабочий аппарат, вышестоящие, подчиненные и побочные органы управления. Чем компетентнее "окружающая среда", тем легче управлять. Если бы Алтунину поручили подбор руководящих работников для подотрасли в целом, он, конечно же, из всех деловых качеств каждого отдавал бы предпочтение компетентности. Производством должны управлять компетентные люди.
Любой начальник старается сам создать себе "среду". Но тут существует своеобразное "табу". При подборе руководящих кадров тот же Алтунин обладает в общем-то правом совещательного голоса. Он не может самолично поставить во главе того или иного завода, а тем более производственного объединения нужного ему человека. Он может лишь бороться за него. Бороться на любых уровнях. Когда Лядов просит высказать соображения по кадрам, это еще не значит, что рекомендации Алтунина будут приняты: просто начальство желает знать его мнение.
Есть так называемые психологические аспекты расстановки кадров. Одни из них предопределяют стабильность рабочей силы, другие порождают ее текучесть. Когда речь идет о кадрах руководящих, текучесть не угрожает и психологические аспекты несколько видоизменяются.
Лядов, конечно, вправе отвергнуть соображения Алтунина. Но его власть тоже не безгранична. Если он попытается назначить Скатерщикова заместителем начальника всесоюзного промобъединения, министр спросит:
- А что думает по этому поводу Алтунин? Кажется, у него были возражения.
Вот потому Лядову и хотелось, чтоб Алтунин "сам снял" свои возражения. Испытанная игра, в которой вещи не называются своими именами. Так нужно для корректности. Впрочем, не только для корректности...
Зачем Геннадию Александровичу Скатерщиков? Для уплотнения "окружающей среды"? С уходом Ступакова возле Геннадия Александровича остался один Алтунин из того милого его сердцу таежного мира. Но Алтунин не всегда управляем - иногда ему попадает шлея под хвост. А Петр Федорович "управляем"! И с Алтуниным легче будет справляться, когда двое противостоят одному.
Возможно, ничего подобного и нет на уме у Лядова, но Сергею хотелось все выяснить, уточнить, не нарушая той самой корректности и дистанции, которая всегда должна существовать между подчиненным и начальником. Да и не даст Лядов нарушить дистанцию: тут он тверже победита.
И, как всегда в подобных случаях, Сергей перешел в тихую контратаку. Надо все выведать исподволь. Выведать, чтоб знать наперед ходы Геннадия Александровича.
- Я со Скатерщиковым не говорил на эту тему и не знаю, захочет ли он стать моим заместителем, - произнес Алтунин безобидным голосом.
- Вы не говорили, а я провел зондаж: Скатерщиков упираться не станет - только предложите! Он хочет перебраться в Москву.
- Не потянет он, Геннадий Александрович.
Лядов, казалось, был озадачен. Почесал нос.
- Не потянет? А откуда вы знаете, потянет или не потянет? Про вас тоже говорили: не потянет. Но мы с Анатолием Андреевичем отстояли...
- Спасибо еще раз. Но на Скатерщикова моего согласия не будет. А если проведут приказом через мою голову, уйду в производственно-торговое объединение или к Ступакову уеду.
Разговор все накалялся. Лядов понял: Алтунин не уступит. Он знал вот такую его строптивость. Вроде бы и дисциплинированный и разумный, но уж если с чем не согласен, то хоть как его гни - не согнется.
Лядов был искренне возмущен Алтуниным: пробыл несколько дней в роли начальника всесоюзного профобъединения и уже ставит условия! Мигом забыл, чем обязан ему, Лядову... И разговор-то идет о друге того же Алтунина. Даже как-то неловко. Сам достиг такой высоты, опираясь на плечи Лядова и Ступакова, а Скатерщикова возвышать не хочет и говорит об этом без тени смущения. Психолог выискался: "Скатерщиков не потянет". Проучился на курсах три месяца и готов определять, кто потянет, кто не потянет...
Именно так понимал сейчас Сергей Лядова. Горько, по ничего не поделаешь.
Лицо Геннадия Александровича обострилось - в нем улавливалась внутренняя напряженность. Сергей следил за выражением его губ, которые неизменно, даже когда Лядов дружески улыбался, выдавали замкнутость натуры. Нелегко постичь Лядова до конца, разгадать, чем он дышит. Бывает мягким, податливым, потом ожесточается. Однако ненадолго. Сразу как бы спохватывается, и самый ожесточенный разговор переводит в шутку: дескать, горячность не лучший советчик в споре. Его резко выдающийся волевой подбородок в такие минуты словно бы расплывается, становится шире, а взгляд обретает рассеянность. Все это знал Алтунин и не верил мгновенной смене выражений лядовского лица: просто Геннадий Александрович дает себе передышку. Боксеру ведь требуется хоть бы кратковременная передышка, мыслителю - тем более.