Ледяной ветер крутил над Владивостоком снежные вихри, раскачивал фонари. Их свет тревожно метался по стенам зданий, по мостовой. Был поздний вечер. По улицам пробегали редкие прохожие, пряча лица в воротники, громыхали трамваи с заиндевевшими окнами, изредка проходили патрули международной полиции. Холод и снег загнали всех в дома, в рестораны, поближе к теплу и свету.
И только какие-то люди прятались от прохожих в темных углах подъездов, а когда вблизи никого не было, торопливо наклеивали на стены домов, на заборы, афишные тумбы и бока трамваев небольшие квадратики бумаги. Когда первый трамвайный вагон возвратился в депо, листовку на его красных стенках увидел рабочий ночной смены. Он подошел поближе и, поправив на переносице простенькие очки, стал читать, шевеля губами: "Товарищи рабочие Владивостока!
Граждане!
16 декабря рабочий пролетариат далекого Анадырского края сверг ставленников Колчака и интервентов и установил законную власть Советов. Над Ново-Мариинском гордо реет красный флаг революции и свободы…"
Полицейские, военные патрули разгоняли народ, соскребали листовки, хватали тех, кто читал вслух или выражал одобрение, но о советской власти в Анадырском уезде уже знал весь Владивосток.
В маленькой комнате домика, что неприметно стоял в переулке у мельницы на Первой речке, уютно, шумел самовар, За столом сидел товарищ Роман. Он просматривал утренние газеты. Товарищ Роман изменился. Он отпустил острым клинышком бородку и усы, концы которых закручивал колечками.
- Ни одна газета, кроме нашего "Красного знамени", не сообщила о Ново-Мариинском перевороте.
- Кто же о своем поражении будет кричать? - откликнулся собеседник Романа, пожилой человек в тужурке почтового служащего. - Да и так весь город знает.
- Молодцы наши товарищи. Отлично справились с задачей партии, - улыбнулся Роман. - А помнишь, как Мандриков обиделся, когда узнал, что ему надо на Чукотку ехать?
Оба улыбнулись, вспоминая товарищей. Роман неторопливо продолжал:
- Боевая на Севере группа подобралась. Мандриков, Берзин, Николай Федорович, Антон с Наташей. - Лицо его стало озабоченным. - Беспокоит меня здоровье Августа, да и Наташа в положении.
- Северный воздух полезен для больных легких, - напомнил почтовик. А Наташа крепкая. Такого северянина принесет, что залюбуешься.
- Надо им передать совет комитета, чтобы были осторожнее и внимательно следили за американцами. Мы упустили это в нашем поздравлении, - Роман отодвинул стакан и, достав из кармана карандаш, написал текст радиограммы. - Попытайся срочно передать в Охотск. Это очень важно. Как бы наши товарищи излишне не упились первой победой. Это может использовать враг. С Чукотки без боя американцы не уйдут.
- Передам сегодня же. - Почтовик спрятал в карман бумажку, но своего обещания он не смог выполнить. Узнав о появлении большевистских листовок в городе, Фондерат приказал заменить весь персонал радиостанции. Связь Анадырского ревкома с Приморским подпольным комитетом Партии была прервана.
Глава вторая
1
Приезд Свенсона для жителей Усть-Белой, как и для обитателей других сел, постов, стойбищ, всегда был событием. Но на этот раз его приезда почти не заметили. Всех захватила новость: в селе организуется отряд охраны общественного порядка. Такого здесь не было. Устьбельцы на все лады обсуждали событие. На время забыли о тревогах, о голоде.
Зима предстояла особенно тяжелая, и в Усть-Белой знали, что не каждый доживет до весны. Люди бесконечно пересчитывали скудные запасы продовольствия, прикидывали, сколько можно расходовать в день, чтобы выжить.
Тощие денежные сбережения носили на труди в мешочках. Это была единственная надежда на самый трудный случай, когда дома не останется крошки и придется уйти к Малкову или Свенсону.
На своем складе Малков прибил огромное объявление о записи добровольцев в отряд охраны общественного порядка. А рядом, чтобы угодить Свенсону, прибил русский и американский флаги.
У склада собрался парод.
Грамотные перечитывали объявление. Каждый высказывал свои догадки, строил предположения. В это время вышел из склада Малков. Американец держался позади.
Рядом с крупной фигурой коммерсанта Стайн проигрывал и, чтобы как-то расположить людей, вымученно улыбался. Малков не торопился говорить.
В тишине особенно отчетливо и звонко прозвучал лай собаки. Низко над землей ползли серые тучи. В воздухе чувствовалось приближение пурги, и от этого напряжение в толпе как бы возросло. Свенсон и Лампе стояли в дверях своего склада. Стайн, не переставая улыбаться, бросил сердитый взгляд в их сторону и вспомнил, что еще не успел поговорить с ними. Сегодня заставлю эту гору мяса похудеть, - сказал себе Стайн и перевел глаза на спину Малкова, точно хотел его поторопить.
Малков обратился к устьбельцам с подкупающим дружелюбием:
- Прочитали?
Толпа ответила нестройным гулом, и вдруг Стайн остро возненавидел этих грязных, в истрепанных меховых одеждах людей. Чего их уговаривать - приказать, и точка. Кто не согласен - к стенке. Что с ними возиться? Люди понимают и уважают только кнут над головой.
- Прочитать-то прочитали, - послышался яз толпы голос. - А ума не приложим, на кой ляд нам этот самый отряд?
- Охрану нести от большевиков! - громко ответил Малков, увидя, как оживились устьбельцы. - Нашей свободе, нашему добру, наконец, нашей жизни грозит опасность. Большевики…
- Сюды идут? - выкрикнул кто-то испуганно.
- В Москве-матушке большевики, а уж сюда они пожалуют, и будете вы у них рабами. Хорошо, если еще в живых оставят, чтобы вы для них рыбу ловили, пушнину добывали, а сами с вашими жинками да дочерями баловаться будут, а кто их не послушает, тех на железную цепь, - и в костер…
Стайн не понимал, что говорил Малков, но, время от времени кивал. Собравшиеся должны видеть, что он подтверждает и одобряет слова коммерсанта. А тот нагромождал ужас на ужас и, когда решил, что слушатели достаточно запуганы, закончил:
- Наше спасение и наша жизнь зависят от нас самих. Вот почему мы должны создать, свой отряд, - он махнул в сторону объявления.
- А чего тут американский флаг?
- Америка наш друг. - Малков старался разглядеть, кто задал вопрос. Он запомнил тех, кто высказывал сомнения или недоброжелательство. В них он видел врагов. "Паршивая овца стадо портит". - Америка - страна свободы и хочет, чтобы все люди жили хорошо, она заботится обо всех. В этом вы убедились сами. К нам везут товары, охотничьи припасы, оружие. Кому господин Свенсон отказывал в помощи, кому не давал в долг? Кому не верил?
- Свенсон добрый, - согласился старый коряк, с трясущейся головой. - Он добрый.
- Вот слышите? Америка - страна добрых людей. Она прислала к нам господина Стайна. - Милков отступил, и перед устьбельцами оказался Стайн. Все пристально его разглядывали. Он взмахнул рукой:
- Гуд дэй, фрэндс!
Английское приветствие было знакомо многим, и Стайну ответили.
- Гуд дэй.
- Здравствуй…
- О чем мне с ними говорить? - негромко спросил Стайн Малкова. - Я ненавижу речи.
- Я сам, - Малков снова выступил вперед. - Господин Стайн доволен, что вы так хорошо встретили весть об организации отряда, и надеется, что, вы все в него вступите. Я уверен, что вы все не хотите, чтобы к нам пришли большевики и мы не могли бы защитить себя, свои жилища и семьи. А если у нас не хватит сил, то нам поможет Америка.
Молодец этот Малков! - Стайн с удовольствием отметил, что коммерсант часто упоминает Америку.
Сегодня Малков больше американец, чем я, насмешливо думал Свенсон, хотя ему и польстило, что его назвали добрым, Все происходящее не трогало его. Оно не касалось торговли.
По знаку Малкова из склада вынесли небольшой столик и два ящика, заменивших табуретки. Мадков и Стайн сели за стол. Над ними висели флаги. Все выглядело торжественно. Малков раскрыл новую конторскую книгу, поставил на чистом листе единицу и, аккуратно обведя ее скобкой, обратился к жителям:
- Кто первый вступит в отряд охраны общественного порядка?
Люди топтались на месте, поглядывая друг на друга, но никто не решался вступить первым.
- Ну, ты, - обратился Малков к мужичку с заячьей губой. - Иди же…
- Я… - Он растерянно оглянулся.
- Ты, ты, - подтвердил Малков. Ему нравилось, что мужичок ошеломлен его предложением. - Или не хочешь?
- Иду, иду. - Он затоптался на месте. Все смотрели на него, как на обреченного.
- Фамилия?
- Котовщиков, - еле слышно раздалось в ответ.
Малков вписал фамилию и дал расписаться мужичку. Неумело держа карандаш, тот поставил жирный крест.
- Кто следующий?
- Я, - выскочил молодой парень в рваной кухлянке. - Пусыкин.
Этот смог с большим трудом расписаться.
- Молодец, - похвалил его Малков за смелость. - Лучшую винтовку тебе дам.
После Пусыкина запись пошла живее. К столу двинулся старый коряк с трясущейся головой, но его подняли на смех:
- Куда будешь целиться, эй!
- От него все большевики разбегутся!
- Он сразу три мушки видит!
Запись в отряд продолжалась. Исчезли страхи, подозрения. Однако после тринадцатого никто не подходил к столику. Малкова так и подмывало пригрозить, но он сдерживался. Этим можно только испортить все дело, и он сказал Стайну:
- На сегодня пока хватит, А завтра я за них возьмусь!
- Еще одного человека надо бы.
- Тогда запишем меня, - предложил Малков, внес свою фамилию и расписался.
Добровольцев отряда охраны общественного порядка выстроили перед столом, и Малков обратился к ним:
- Вы поступили как настоящие патриоты, которые не желают стать рабами большевиков и отстоят свою свободу. Вам поручается охранять порядок в селе и его окрестностях, и если появится враг, то вы, не зная страха, уничтожите его. Клянитесь!
- Клянемся! - вразнобой ответили добровольцы.
Из склада вынесли новенькие винчестеры и под восхищенный гул собравшихся вручили каждому добровольцу вместе с пачкой патронов. К Малкову подошли двое чукчей и один русский.
- Запиши нас.
- Завтра, - громко, чтобы слышали все, ответил Малков и опять обратился к своему отряду: - Клянитесь, что это оружие вы будете направлять против большевиков только по моей команде. Я назначен командиром отряда.
- Клянемся, клянемся! - дружно прозвучало в зимнем сером дне.
Угостив каждого стаканом водки, Малков распустил свой отряд, и добровольцы, довольные даровым оружием и угощением, разошлись по домам.
- Вы прирожденный офицер, а не торговец, - похвалил Стайн Малкова.
Он усмехнулся:
- История человечества учит, что за торговцем шел солдат. Торговец для солдата пролагал путь.
- Тогда у вас прекрасное сочетание и того и другого, - сказал Стайн. - А все же солдат могло быть больше.
- Будут, - Малков подумал и добавил: - Нужна только поддержка Свенсона.
- Я ее вам обещаю, - заверил Стайн.
- У вас чудесно прошла вербовка защитников цивилизации, - шуткой встретил Олаф Стайна. - С такими…
- Мне не нравится ваш тон, - оборвал его Стайн. - Мне не нравится, что вы не принимаете в главном деле участия.
- Разве я не выполнил хотя, бы одну вашу просьбу? - Свенсон сердито смотрел на Стайна.
- Не просьбы, а приказа, - поправил Стайн.
- Хорошо, приказы, - согласился Олаф. - Чем же вы недовольны?
- Тем, что ваши агенты не хотят принимать участия в укреплении нашего влияния на Чукотке. Лампе отказался от…
- Я знаю, он мне говорил, что вы предлагали ему контролировать отряд, который сегодня создали. Лампе действительно ничего не знал об Американском легионе. Так ведь, Лампе?
- Да, это так, - еле слышно произнес агент Свенсона.
Звук исходил откуда-то изнутри этой непомерно большой туши. Оплывшее лицо было неподвижным и невыразительным. Стайн скользнул взглядом по узким щелкам глаз, по отвислой мокрой нижней губе. Может, он и правду говорит.
- Теперь все изменилось, - продолжал Свенсон. - Лампе готов выполнить любую нашу просьбу. Я хотел сказать - приказ. Не так ли, Лампе?
- Да, сэр, - подтвердил тем же утробным голосом Лампе.
На следующий день в отряд записалось еще семь человек. Стайн был недоволен. Тогда Малков решил пустить в ход, как он знал, безотказно действующий довод. Это произошло наутро после приезда в Усть-Белую Новикова.
Николай Федорович сидел за завтракам с Кабаном и Наливаем. Каюр Парфентьев куда-то ушел. Хозяин внес в каморку помятый медный самовар. Прислонившись к косяку двери, он с жадностью смотрел на куски сахару. Хозяину квартиры было всего лет сорок, но тяжелая работа, постоянное недоедание и заботы состарили его раньше времени. Морщины глубоко изрезали скуластое темное лицо, волосы поседели.
- Присаживайтесь с нами, - предложил Новиков. - Давно вы здесь, в Усть-Белой? Как звать-то?
- Никифором. - Хозяин качнулся от косяка, длинными пальцами с толстыми суставами осторожно взял кусочек сахару, поднес к лицу. - Давненько я его не кушал. - Помолчал. - Сам-то я с Гижиги, мальцом отец привез. Рыбачу. - Он вздохнул: - Плохая жизнь. Голодно. Жинка голосит, ребята совсем плохие.
Николай Федорович нацедил в кружку кипятку, долил побольше заварного и протянул Никифору:
- Пейте.
Тот молча принял кружку и, откусив крохотный кусочек сахару, стал шумно прихлебывать.
- Ты не удивляйся, Федорович, - заметил Кабан, - тут, считай, все так живут.
- Есть и трошки богаче, - сказал Наливай. - А есть и куркули. Везде одно и то же. Что да Украине, что тут.
- Надо, чтобы не было, - сердито ответил Новиков.
Такой нищеты, такой убогой жизни, таких голодных людей, свыкшихся со своим положением, он еще не видел. Он считал себя обязанным помочь им, облегчить их участь. Надо действовать и не тратить попусту времени.
Вот что, Афанасий, - окатился он к Кабану. - Сегодня же - собирай тех, кто понадежнее. Надо мне с людьми познакомиться, поговорить и…
Стук в дверь остановил Новикова. Кто-то, не спрашивая разрешения, вошел в квартиру.
- Где хозяин?
- Никифор, - позвала жена, - к тебе…
- Я здесь, - Никифор, обжигаясь, торопливо допил чай, а сахар спрятал в карман. Выйти он не успел. В двери появился одетый в кухлянку человек с торчащими черными усами и небольшой бородкой. Иней был на бровях и ресницах.
- О, черт, холодище, - проворчал он, обтирая рукой усы. - Пурга идет.
- Тебе чего? - спросил его Никифор.
- "Чего", "чего", - передразнив, рассердился вошедший. - Малков послал. Ты у него в долг брал товар?
- Брал, - угрюмо произнес Никифор. - Что господин Малков хочет…
- Он сказал, кто в отряд не записался, тот пусть немедля долги платит, сегодня платит.
- Да где же я возьму? - голос Никифора задрожал. Из-за переборки донесся испуганный вскрик его жены:
- Боже мой!
- Башка есть и думай ей, - предложил посыльный. - Думал, когда товар брал?
- Да я же… - Никифор не знал, что дальше сказать. Посыльный, видя, что его не приглашают выпить чаю, совсем рассердился:
- Балакать с тобой - напраслина. Ежели должен, то деньгу неси, а коли погодить хочешь, так господин Малков сказывал, кто в отряд пойдет, с того долги-то повременит спрашивать, а то, часом, и простит.
- Простит? - недоверчиво переспросил Никифор: - Долги простит?
- Эге! - Посыльный Малкова с любопытством рассматривал Новикова. Наконец он повернулся уходить и через плечо бросил Никифору: - Поспешай, Свенсон так же решил. Набегут людишки, и ты…
- Я сейчас, сейчас, - заторопился Никифор и ушел следом за посыльным.
- Вот как набирают себе воинство господа коммерсанты, - Кабан в сердцах выругался.
- В торговле Свенсон и Малков конкуренты, а тут - дружки, - заметил Наливай. - Ворон ворону глаз не выклюнет.
- Что же делать? - спросил Кабан: - У них оружие, товары, деньги. Большую власть они над человеком имеют. Видели, как Никифор побежал? Приручен.
- Бороться, - ответил Новиков. - Бороться.
- Чем? Вот этими пустыми? - Кабан вытянул перед собой руки. - С ними против винчестеров не попрешь.
- У нас есть оружие посильнее винтовок, - убежденно ответил Новиков. - Слово, правдивое большевистское слово.
- "Слово", - покачал лохматой головой Кабан. - Что слово? Сказал, и нет его.
- Правдивое слово в сердце у человека остается, и потом он ему только верит. Тогда никакое оружие этому человеку не страшно. Надо здешним людям объяснить, что их обманывают, что их, как лаек, в упряжку запрягли, погоняют и не дают осмотреться по сторонам.
- Это верно, - кивнул Наливай.
- Вечерком собирайте людей, - вернулся к началу разговора Новиков.
…Парфентьев чувствовал себя беспокойно. Он рассказал Свенсону о Новикове и не сообщил об этом Николаю Федоровичу. Вот почему Парфентьев, до того как проснулся Новиков, ушел из дому. Он накормил собак, тщательно проверил нарту, походил по поселку. Заняться больше было нечем.
Парфентьев присел на нарту, закурил. Кому верить? У Малкова и Свенсона сила. Они богатые, что хотят, то и сделают с человеком, но при них будешь жить впроголодь. Новиков говорит, что большевики принесут новую светлую жизнь в тундру. Правда ли? Есть ли у большевиков такая сила, которая бы поборола Малкова, Свенсона, Бирича. Наверное, есть, раз так храбро Новиков разъезжает по уезду и говорит с людьми.
Значит, Парфентьев должен быть с Новиковым и теми, кто его послал. Когда они станут здесь хозяевами, то поблагодарят Парфентьева за помощь, и заживет он богато. У него будет не одна упряжка, а несколько. Парфентьев размечтался. На его круглом лице с припухшими глазами и вьющимся светлым пущком появилась улыбка. Он не слышал, как к Нему подошел посыльный Малкова.
- Ступай к Константину Михайловичу.
- Зачем? - встревожился Парфентьев.
Посыльный пожал плечами. Каюр неохотно направился к Малкову. Коммерсант был дома. Он завтракал вместе со Стайном и Свенсоном. Олаф со смехом рассказывал, как поймал посылку Мартинсона, которую тот прислал Лампе, и вспомнил, что каюр сообщил ему о каком-то старике из Анадыря.
Это заинтересовало Малкова и особенно Стайна.
- Странно, что старик путешествует по уезду, - сказал он задумчиво. - Необходимо узнать, что его привело в Усть-Белую. Начнем с каюра.
Так Парфентьев оказался перед Малковым и американцами. На все расспросы он отговаривался незнанием и немногое добавил к сказанному накануне Свенсону.
- Иди, - отпустил Малков каюра и предупредил: - Старику ты не говори, что был у нас. Иначе я…
Малков не договорил, но Парфентьев понял его. Этот человек с выпуклым лбом и массивным подбородком, не задумываясь, уничтожит его. Каюр даже вспотел от страха. Выйдя от Малкова, он долго слонялся по Усть-Белой, не находя в себе решимости вернуться к Новикову. Ему казалось, что Николай Федорович, Кабан и Наливай сразу же догадаются обо всем.
- Каюр знает несомненно больше, - сказал Малков, когда вышел Парфентьев. - Он что-то не договаривает.
- Да, - согласился Стайн. - У него так и бегали глаза. Вы слышали раньше об этом, как его, Новикоффе?..
- Нет, - пожал плечами Малков. - Интересно, что ему надо было в Ерополе, а теперь у нас?
- Надо за ним понаблюдать! - приказал Стайн.