Я внимательно слушаю Старшинова и смотрю, как меняется река - от зеленой к лимонной до темно-лиловой.
- Неужели об этом не знают в министерстве?
- Знают. Как не знать. В том-то и беда, что знают, а ломать привычное никому не хочется. В сущности дирекция задумана по образцу Запада. Но там другое дело, там директор - заказчик, хозяин, частный предприниматель. Нам тоже будет нужна дирекция, но только на последнем этапе строительства, когда смонтированные агрегаты и оборудование надо будет передавать эксплуатационникам, то есть дирекции. Но содержание дирекции в самом начале строительства, мягко выражаясь, расточительство.
- Но есть же общие проблемы на первом этапе строительства?
- Есть. Вот важнейшая проблема: как вести открытые работы на створе в зимнее время? Исходные: температура - минус шестьдесят, ветер - сорок метров в секунду. В прошлом году Юрьев привез на основные сооружения одного из руководителей проекта, так тот буквально через две минуты спрятался в машине от жгучего колымского ветра, а мороза было всего-навсего минус сорок семь. Проблема? Еще какая, к тому же требующая безотлагательного решения! Но от того, будем ли мы ставить эти вопросы вместе с дирекцией, решение их не приблизится. Ясно, мы не сидим сложа руки, думаем, и кое-какие предложения есть. Первое: по возможности уходить под землю.
- Но туннельные сооружения - это же грандиозные выемки скалы, перекройка проектов, сыр-бор, все сначала…
- А что делать, живые же люди, да и механизмам не выдюжить. Придется драться!
Слово "драться" звучит непривычно для этого сдержанного человека, но по тому, как оно сказано, можно судить, что так оно и будет.
- Вообще-то я скажу вам, Георгий Петрович, - как ни странно, но гидротехники по сути консервативны. Да-да, мы слишком часто предпочитаем испытанный путь. Может, это уже избитое сравнение, но хочется опять им воспользоваться: мы построили космические корабли, на Луну летаем - тут смелости не занимать, а вот сделать напорную трубу диаметром в двадцать метров - не решаемся. Прямо обидно! Расчеты же, убеждающие в том, что трубы такого сечения выдержат напор, есть. Но никто не рискует довести дело до конца. Скажу больше: я убежден, что если бы такие трубы отлить из чистого золота, то и в этом случае они бы оправдали себя!
Старшинов задумчиво смотрит на реку.
- Да, сколько мути несет вода, хорошо бы устроить отстойники…
Я знал, что Старшинов любит реки горные, чистые. Когда-то такой была и Колыма: непроходимые пороги, ошалелое течение. Но вот объявилось на ней золото, и заработали на Колыме мониторы и драги. Сейчас, когда река опала, всюду - и на камнях, и на траве - лежит грязно-серый осадок.
На душе у начальника СМУ нельзя сказать чтобы тоже лежал осадок, но видимой причины для хорошего настроения не было.
На первом этапе технического проекта рассматривалось несколько вариантов общей компоновки гидроузла. Все эти варианты были изучены как и комплекс - география с геологией. Вот прямо на этом месте, где мы стоим, реку перечеркнет стотридцатиметровой высоты плотина, водохранилище гидроузла примет в себя тысячи кубических километров воды, и, в конечном счете, электростанция выдаст так необходимую этому краю электроэнергию.
Но это в очень неблизком будущем…
А сейчас мучило нас: как же помочь ребятам переправить бульдозер через Колыму?
Я присел на торчащий из земли камень и засмотрелся на огоньки шиповника, на заснеженные горы и подумал: скоро засахарит снегом и эти прекрасные ягоды - и шпили у самого неба на тучи неловко прилягут. Что это я, никак, стихами заговорил, лезет в голову черт-те что. Ребята предложили проволочь бульдозер под водой, по дну. Не укладывается, не представляю. Подобного ни в одном справочнике не встретишь.
Мы увидели спускающихся с горы парней и вышли им навстречу.
- Товарищ начальник, - откозырял Димка. - Группа выполняет операцию "Ы". Следуем в пункт назначения "Переправа" топить технику в количестве единиц - бульдозер.
- Ну-ну. - Георгий Петрович не любил шуток в серьезном деле, но хорошее настроение парней ему нравилось.
Лэповцы сбросили с плеч веревки, ломы, топоры. Из-за поворота разом выскочили бульдозер и арттягач. Они сбежали к воде, развернулись и замерли. Вышел из бульдозера Тимуров - начальник парка тяжелых машин. На своем еще недолгом веку он построил не одну гидростанцию. Невысокий, ладный человек, внешне спокойный, несколько тихий и в общем-то неброский. Его неторопливость часто принималась за безучастность, спокойствие - за безразличие. И не раз начальство пыталось заменить его более активными и опытными товарищами. Тимуров с тем же внешним спокойствием, с достоинством уступал место, и тут же участок начинало лихорадить. Через некоторое время Олега Николаевича восстанавливали в прежней должности, и он, не возмущаясь и не жалуясь, продолжал свое большое дело - обеспечивал стройку механизмами.
Тимуров показал вниз, где бурлила, словно в адском котле, вода, и обратился к парням:
- От вас требуется форсировать реку, закрепиться на том берегу. Поднять переходные опоры, перекинуть воздушный мост. Работа, разумеется, не легкая, но есть надежда, что вы с ней справитесь. Иначе не поручали бы вам это дело. Понятно?
- Понятно, понятно, ловко. Только через такую реку где взять веревка, - ответил Талип Тимурову.
Парни на берегу готовились к переправе. Заделывали мертвяки, используя валуны, разбросанные по всему берегу.
- А масло из картера слили? - спросил Старшинов.
Тимуров кивнул головой.
Старшинов еще потоптался около бульдозера и подошел к бригадиру.
- Слушай, Ланцов. Может, вначале прощупать дно, неровен час, на валун напоремся?
Димка перехлестнул трос и завязал его калмыцким узлом, распрямился.
- Не боитесь, и так все утро ванну принимали до опупения. Вроде бы нет серьезных зацепов.
Они посмотрели на реку, на солнце. Солнце пыталось перевалить снежный купол гольца на том берегу, да не смогло - увязло в Синегории. И лучи его скользили косо вниз. От этого Колыма горела золотыми огнями, а листья лениво садились на воду и, словно бабочки, сложив крылья, мчались, легонько касаясь струи.
- Не сомневайтесь, - улыбнулся бригадир.
- Тогда стропите через полиспаст.
- Понятно… и бревно, - Димка потолкал двухметровый обрубыш на тросу, - поплавком будет.
Старшинов уловил мысль бригадира.
- Откровенно говоря, не сообразил, мучился, а не сообразил, - сказал он, - выход ведь: в случае обрыва натяжного троса поплавковым можно изменить направление или вытянуть бульдозер обратно. - Старшинов похвалил бригадира и пошел по кромке берега. Он никак не мог определить, где же кончается шивера-перекат. Старшинов увидел парней. Взмокшие, с черными пятнами на спинах, они укладывали в лодку кольцами трос. И когда трос сложился крутыми упругими жгутами. Талип поднял голову, оглядел борт и, поправив канат, привязал за трос веревку. Димка в высоких резиновых сапогах приволок сплавом бревно-наплыв.
- Давайте двое в лодку, - сказал он. - Но ты, Талип, становись на корму, будешь сбрасывать трос, но только слабины не давай, держи внатяг, а как дойдем до середины - шевелись, а то трос подрежет и развернет, опрокинет лодку.
- Ты нас за кого, Димка, принимаешь? Мы что, совсем не соображаем, да?
- Кто сомневается! Но коснемся берега - спроворьте: прыгайте в воду и закрепляйте трос за мертвяк, да половчее, поняли? Видишь, как течение рвет!
Ребята смотрят на воду. Старшинов отвернулся - скорее бы уж, что ли…
- Не маленькие, понимаем, - ворчит Талип и снимает на всякий случай сапоги.
- Природные условия строительства чрезвычайно сложны. Еще об этом в Москве предупреждали, - не совсем кстати заметил Старшинов. - Здесь, кроме вечной мерзлоты, тяжелейшая транспортная схема. Схема, схема.
- Все готово, - перебил его Тимуров.
Старшинов посмотрел на лодку - перегруз, запасу на два пальца, но промолчал: пока выходят на стремнину, успеют витков десять, не меньше, сбросить, и тогда лодка облегчится.
- Ну что, парни, будем выруливать? - спросил Тимуров.
- Будем, Олег Николаевич. Но, по-моему, надо брать наискось, против течения, с поправкой на снос, - и Димка показал рукой, под каким углом пересекать реку.
Тимуров только поскреб в затылке.
- А мне сдается, - сказал я, - что если держать вверх по течению, трос подхватит водой и образует подкову, своеобразный веер, да так натянет, что опрокинет. Резать реку надо наискосок, по течению, да попроворнее, чтобы укладывать трос в одну линию. Течение в этом случае должно само подсобить переправе.
Старшинов прикинул, кивнул. Димка понял и развил мысль дальше:
- С учетом течения зайдем лодкой повыше и резанем?
Обо всем ребята договариваются сами. "Руководить - это зачастую не мешать людям работать", - вспомнились чьи-то слова.
Мертвяк - камень-валун перехвачен тросом и захлестнут восьмеркой. Узел находится ближе к основанию валуна, но не на самой земле, а так, чтобы трос не мог подрезать камень, но в то же время и не мог бы соскользнуть. Основательно работают ребята, особенно Талип, толковый парень. Но тем не менее тревога меня маяла. Да и Старшинову было не по себе. Если бы можно было рассчитать, взял бы карандаш, бумагу, и все ясно, - сказал он еще. А тут кто предскажет исход? Какое дно? Гранитные козлы, гранитный порог? Одним словом, эксперимент…
Сейчас мне это слово "эксперимент" казалось каким-то безликим.
- А если утопим бульдозер? - не выдержал я.
- Давайте не думать об этом.
- Вот я не уверен, - досадовал Старшинов, - а они очень даже уверены в себе. Можно подумать, всю жизнь то и делали, что бульдозеры под водой протаскивали. Ланцов, тот и вовсе: скажет, вроде бы совет держит, а сразу ясно становится, что сам уже все решил.
Димка дает последние указания водителю тягача.
- Ты, батя, - говорит Димка, - не рви машину, плавно действуй, чувствуй на крюке груз, понял?
Водитель улыбается - как не понять, пятьсот лошадей как-никак в упряжке.
Ребята уверены, что цыган не подведет. Все на стройке знают - самый надежный товарищ, и к тому же самый богатый цыган Григорий Стожаров. Пятьсот лошадей при нем да шестьдесят пять стоят под окном его дома - новенький "Москвич". Да и как не надеяться - вот уже четверть века Гришка-цыган припаялся к коллективу гидростроителей.
Помню, было это еще в Иркутске, на строительстве ГЭС. Однажды показался здесь цыганский табор. Обложили цыгане берег Ангары - кибитки, кони, песни, пляски. Пестрые гадалки, бородатые удальцы, и вся эта веселая карусель бурлит, днем и ночью не затихает.
И как-то появился в котловане высокий стройный юноша с серебряной серьгой в ухе. Живыми черными глазами обшарил экскаватор, улыбка белозубая.
- Дядя, а дядя, дай посидеть на твоем коне? Сбацаю с подковыркой на носок!
- Ишь ты, плясун какой. - И, шутки ради, экскаваторщик бросил к ногам цыгана ковш. Цыган не устоял, запрыгнул, прошелся мелким бесом по дну. Дробно получилось в ковше!
- Молодец, хваткий, - похвалил машинист, - заходи, знакомиться будем.
Цыган не растерялся. Сел, тронул рычаг, словно вожжу, а машина, как понятливая лошадка, сразу стала податливой, покорной. Смуглые щеки цыгана зарделись, а по спине пот. Так весь день и проторчал на экскаваторе. И машинистам приглянулся любознательный, дотошный цыган.
- Оставайся, научим, - пригласили парня.
- Насовсем?
- Можно и насовсем. Старшим машинистом, командиром будешь, - хохмили чумазые помощники.
Когда табор снялся и за поворотом исчезла последняя кибитка, цыган стоял перед машинистом.
- Насовсем, - сказал он.
Экскаваторщик хотел пошутить, а куда, же, мол, девал сережку, во вовремя спохватился, не спросил.
Ребята пристроили плясуна к себе в общежитие. Так, и остался Гришка-цыган на экскаваторе.
На строительстве Иркутской ГЭС Григорий Стожаров получил медаль, на Вилюйской - орден. И вот теперь, с первого колышка, Колымская, и теперь он уже не Гришка-цыган, а батя. Когда-то черную, как смоль, бороду запорошила белая метель. Но на ноги он такой же: горазд что работать, что плясать. Вот ему-то и поручили переправу.
Я с Григорием знаком давно. Много лет работали еще на Заполярной, нехожеными болотами, трудными лазами протаскивали тяжеловесные поезда, но когда это было…
Для переправы готово все. И на всякий случай лодка припасена, и трос перетянут через реку - одним концом его захватили за бульдозер, другим, опоясав мертвяк на противоположном берегу, закрепили за тягач.
Димка забрел в реку так, чтобы его со всех сторон было хорошо видно, поднял руки, замер.
Григорий Стожаров перестал улыбаться, приоткрыл дверцу тягача и впился глазами в бригадира. Димка подбросил берет, поймал и закрутил над головой. Сразу на берегу забегали, заворочались тягачи. Натянулись и запели тросы, бульдозер вздрогнул и посунулся к воде. Замелькали отмытые гусеницы. Но вот бульдозер споткнулся, клюнул, и над выхлопной трубой сомкнулись круги. Изо всех сил заработал арттягач, высекая траками искры о каменистый берег.
Я смотрел на кипящую бурунами реку и угадывал, насколько продвинулся "утопленник".
Димка потряс кулаком, но тягач, словно подбитая птица, прыгал на месте. Гусеницы бешено вращались, крошили камни, высекая искры. Димка забежал к самому радиатору и скрестил поднятые руки. Тягач глухо огрызнулся и замер. И сразу стало тихо, до глухоты.
- Не рви без толку, - сказал Димка, высунувшемуся из кабины цыгану.
- А я что говорил? - ни к кому не обращаясь, подтвердил Старшинов.
- Говорили, ясное дело, говорили, - буркнул Димка и пошел туда, где Талип с ребятами помятой фарой отчерпывали из лодки воду.
Димка стал поближе к лодке, поставил ногу на борт, достал сигареты. Талип справился с водой, откинул фару в нос, уложил весла, выпрямился.
- М-да, - он потянулся к раскрытой пачке за сигаретой. Ребята курили и смотрели на реку.
Там, где моталось на воде бревно, рябило. Бревно судорожно подергивалось на тросу и ныряло.
- Клюет, - сказал Талип, - уха будет.
- Сидит рыбина, не уха - ушица будет. Вали-ка, Талип, попроси еще тягач, одним не взять. Заодно прихвати хлеба и тушенки, - просит Димка.
- Котелок тоже надо таскать - чай шарга, чай не пьешь, - откуда сила. А вот и Андрей.
- Привет поморам-уморам, - Андрей снимает рюкзак, достает котелок, три буханки хлеба, вытряхивает на землю картошку и хватается за весло.
- Погоди, Андрейка, поначалу распали костер, - командует Димка. - А вы, хлопцы, садитесь в лодку.
Парни укладывают трос и выводят лодку на глубину. Гребут к "поплавку". Талип ловко подруливает, и Димка хватается за бревно, в одно мгновенье подсекает трос. Я догадываюсь - будут отрабатывать задний ход. Так и есть, закрепив трос, выгребают изо всех сил к берегу. Лодка словно неподатливый утюг - ее сваливает по течению, но парни, навалившись на весла, делают еще рывок, ловят конец троса и выпрыгивают в воду. Димке по грудь, а Талип почти на плаву. Тут уж им навстречу забредает Андрей с ребятами. Они с силой подтягивают трос. Он вибрирует, и течение рвет его из рук.
- Тягач гони! - кричит Димка, но тягач и без того уже развернулся и подает задним ходом фаркопф. Этим временем Димка вылез из воды, набросил трос на крюк тягача, вытянул руку вперед. Тягач заработал. Трос сглиссировал, по воде, подсекая водяной пузырь - радуга брызг. На миг трос звонко натянулся и тут же обмяк, плюхнулся на воду. Тягач подался метра на два - и снова трос зазвенел, но тут уже тягач ни с места - поскреб голый булыжник под собой и замер.
- Труба дело, - выдохнул Димка. - Теперь ни взад ни вперед, зарачило! Что бы это могло быть, как думаешь, дед? - спрашивает он и смотрит почему-то мне на ноги.
Я, топчусь тут же, Андрей около меня крутится - штаны закатаны выше колен, ноги как у гуся - красные. Не простудился бы;
- Дед, давайте двумя тягачами дернем - больше ведь силы, только навалиться…
- На силу тут не взять. На шап-шарап тоже не выйдет. Одно - надо просмотреть русло.
Ребята смотрят с удивлением, чудишь, дескать.
- Теория, - говорит Димка, - в этой-то непроглядной мути?
- Ну, не просмотреть, так прощупать, - поправляюсь я. - Если валун, то надо выяснить, с какой стороны его обойти, а вот если порог, расщелина или гребенка…
- А щупать как будем, товарищ дорогой, языком, да? - Талип для убедительности показывает язык.
- Зачем языком, ногами. Поначалу головой поворочаем, затем ногами. Был уже такой случай. Лет пятнадцать назад. Шли мы тогда колонной машин и бульдозеров по Лене. Пробивали по зимнику первую трассу. Пурга мела целую неделю, и сразу стихло. Где-то далеко глухо треснул лед. Стоят шоферы перед ведущей машиной и смотрят в зияющую промоину. От воды валит пар, в промоине бульдозер.
- Что стоять? Скорее рубите козлы! - кричу им.
Срубили, перекинули тали. На край промоины бросили капот, на него тулуп. Тут же кружка со спиртом, а рядом, в костре шипят банки с тушенкой.
Мнутся ребята, хотя и понимают - без бульдозера дальше ходу нет, спасать надо. Ну, раз нет храбрых, не торопясь, сбрасываю шапку, полушубок, рубаху, сапоги. Пробую ногой дымящуюся воду, словно ошпариться боюсь. На миг вспомнились мальчишечьи годы. Э-эх! Только буравчики воздуха вырвались на поверхность, а вслед за ними и я выскочил чуть не по пояс - выкинуло, будто ореховую скорлупу.
- Легковат, - и кто-то сует обмотанный мешковиной - чтобы к телу не примерз - пудовый домкрат.
Зажал я его под мышкой, в другой руке трос, и опять нырнул.
Все! Зацепил… Вскоре колонна двинулась.
- Ну вот, дед, тебе к карты в руки, ныряй, а мы поучимся, - зубоскалят лэповцы.
- Оно, конечно, если спиртяги для сугреву полкрухи опосля дерябнуть, то и море по колено будет! - высказывается Талип.
- Ставь на бочку, и я нырну, за милую душу, - горячится молодой монтажник.
- Ты же бросил, у тебя изжога от спиртного, - встревает в разговор Димка и смотрит в упор на рослого и красивого монтажника с бакенбардами, на того самого парня, который помогал Талипу перегребать реку.
- У него изжога, когда за свои гроши, а так нету, - ржут парни.
- Может, начальник подкинет на купель-крестины, - кивают бакенбарды в сторону Георгия Петровича. - Тогда можно и полизать дно…
- Совершенно неверно, лизать не надо, дорогой товарищ, щупать надо. - Талип тут же проворно скидывает рубаху и берется за весло. Спина, руки, грудь у Талипа перекручены тугими мускулами. А вот в одежде невидный, даже будто нет его вовсе.
- Погоди, Талип, не горячись, - урезонивает его Димка, - давайте все по порядку. Надо стать лодкой на якорь повыше наплава, а значит, и выше бульдозера, и с лодки сигать солдатиком и ногами щупать, так я понял, дед, а?