- Сын у меня еще скажет свое слово!..
Из дверей аэровокзала выбежали на зеленое поле аэродрома отец и его дружки. Их резкие голоса разнеслись по всему полю.
- ...Наше слово, бандуреевское!
Лукин, стоявший поодаль от трапа, сдвинул пушистые брови и встретил отца в упор своим прямым взглядом. И отец остановился, словно наскочил на неодолимое препятствие. Но стоило ему ощутить по бокам, чуть сзади, дружков, как он заговорил хриплым насмешливым голосом:
- Что, Лукин, не удалось списать Бандуреева?
- Твое счастье, - ответил Лукин, - время еще позволяет тебе гарцевать!
- Мое счастье - вон оно! - кивнул отец на Игоря. - С медалью школу закончил, с золотой!
- Не заслонила б эта медаль солнце ему, - заметил Лукин.
- Он большим человеком станет! - повысил голос отец, и у него заалели ноздри. - С моей помощью и до солнца достанет.
- Твоя помощь опасней медвежьей услуги!
- Смотря для кого!..
- Граждане провожающие!.. - заглушил громкоговоритель гвалт.
Игорь отступил в самолет и забился в кресло рядом с Любой.
Взревели моторы, залихорадило пол, поплыл деревянный теремок аэровокзала. Навстречу промчались белые баки с горючим, и выросла стена тайги. Казалось, самолет неминуемо врежется в гущу деревьев. И тогда враз, в один миг кончится все и радостное, и горькое сегодняшнего дня, не будет неясного продолжения. Но самолет подпрыгнул и понесся над деревьями. Внизу заворочались гольцы, проплыла серая гладь Витима и замелькали домики с квадратами огородов.
Сначала высота и скорость отвлекли, но через несколько минут все стало на свои места. Тяжелые, как валуны, мысли заворочались в быстром потоке происшедшего. Игорь и не предполагал, что Лукин так долго будет помнить промах отца. Неужели отец совершил такую уж непоправимую ошибку? Понятно, был бы Васька Гиблое Дело близок Лукину. А то никакая не родня. Что же он так позорит отца за то преследование? Почему не хочет забыть то дело? Хотя отец тоже хорош - нет, чтобы тихо-спокойно жить, нарочно обращает на себя внимание. Корчит из себя невинно пострадавшего! Как заставить его образумиться, задумался Игорь.
Прохладная ладошка Любы коснулась его лба.
- Устал? - спросила она.
- Да, нелегкая была посадка, - откликнулся он.
Тяготил разговор отца и Лукина. "Нашел к чему прицепиться Дмитрий Гурович, к моей золотой медали, - удивился про себя еще раз Игорь. - Да это же пропуск в образование, за которое вы сами так стоите! Получила бы Люба хоть серебряную, легче было б сейчас у меня на душе!"
Он заворочался в кресле от этих мыслей. Он вспомнил невеселые разговоры о конкурсах в вузы, о проходных баллах и превосходстве выпускников из больших городов по сравнению с маленькими, вроде Витимска.
Люба заметила его косой взгляд.
- Не вспоминай о плохом, - прошептала она. - Давай будем мечтать о будущем.
- Я думаю, время на нас работает, - высказался Игорь, поцеловал ее пальцы и прижал их к виску.
Люба не стала задавать ему вопросов и прильнула к иллюминатору.
Они летели над густой, непроглядной летней тайгой с пятнышками полян, глазками озер и плешинами гольцов. Синим прогалом среди задымленных хребтов сверкнул Байкал.
- Лететь бы так и лететь всю жизнь, - сказала наконец Люба. - Лучше бы не садиться на землю.
- Теперь нас с тобой и на земле никто не разлучит, - отозвался Игорь. - Оторвались от своих; будем сами по себе!
- А вдруг я не сдам экзамены? - запечалилась Люба.
- Я тебе не сдам! - погрозил ей Игорь кулаком.
- А по конкурсу не пройду? - не унималась Люба.
- И мысли не допускай такой! - прикрикнул Игорь.
Но Люба уже не слушала его. Она заткнула уши пальцами и сморщила нос.
Игорь тоже ощутил боль в ушах.
В иллюминатор было видно, как из-за зеленого горизонта выползает дымное облако.
- Иркутск, - объяснил кто-то из пассажиров.
13
Но расстаться им пришлось скоро. Разлучников оказалось немало. Преподаватель по математике поставил Любе тройку за письменную работу, и по другим дисциплинам она не вытянула на "отлично". Конкурсная комиссия отчислила ее из списка абитуриентов.
Отец тоже не заставил себя ждать. Он прилетел за Любой на второй день после конкурса. Да еще привез с собой Куликова.
- Люба, открой! - услышал Игорь из своей комнаты голос Лукина, в голосе не было ни одной суровой нотки.
- Любушка-голубушка! - вторил Куликов мягчайшим баритоном. - Открывай нам скорей, подарок есть...
Игорь приоткрыл свою дверь и увидел: Люба впустила гостей. Игорь подкрался к ее двери и услышал, как Люба разревелась, и как отец успокаивал ее, и как утешал ее Куликов.
Игорь стоял перед Любиной дверью, раздумывая, зайти или нет? Он сделал для Любы все, что от него зависело. Помогал учить физику, подкинул ей в аудиторию решение задачи по письменной математике, дал списать свое хорошее сочинение. Это был Большой Четверг, в который он выложился для Любы, как мог. Но Люба отвечала неуверенно и не набрала нужных восемнадцати баллов. У нее не было яростного желания биться за каждую оценку, да и в институт поступать вообще расхотелось. Игорь обругал ее за это, и они рассорились. И теперь он был вынужден подслушивать у дверей.
- Нет, я не могу так, папа, - причитала Люба, - когда пять душ на одно место! Пусть учатся счастливцы, а я буду работать.
- Ну, ладно, дочка, ладно, - успокаивал ее Лукин. - Перезимуем вместе, а там видно будет...
- А сейчас поедем на море, - донесся сквозь дверь баритон Куликова. - Море голубое, бирюзовая волна...
- На море?! - воскликнула Люба. - А там не очень большой конкурс?
- Сейчас никого, - сказал Куликов, - пустой берег.
- Вот это по мне, - голос Любы повеселел. - Собираться?
- Побыстрее, - ответил Куликов, - билеты уже заказаны.
Игорь вернулся в свою комнату и стал мерить ее шагами между койками: от низкой двери до стрельчатого окна.
Общежитие размещалось в старинном монастырском здании. Комнаты-кельи были маленькие. Там, где жил один монах, теперь размещались два студента. Но при желании можно было и гостей принимать. Если бы Куликов и Лукин захотели навестить земляка, они бы могли зайти. Но им было не до него. Они с радостью увозили Любу из этого мрачного общежития. Лукин от него увозил ее, от Игоря Бандуреева. А Куликов помогал ему как добрый друг. Конечно. Черное море - это как раз то, что надо сейчас Любе. От такого нервного расстройства может открыться чахотка, как у ее матери. Тут уж Лукин и Куликов правы, так мягко обходясь с абитуриенткой-неудачницей. А вспомнят, интересно, они о нем?
Из коридора послышалась песня под гитару:
Мне семнадцать, тебе восемнадцать -
Не года, а жемчужная нить.
Коль не нам, то кому же влюбляться?
Коль не нам, так кому же любить?..
И откуда принесло этих певцов: из-за них можно было прослушать скрип Любиной двери.
А голоса приближались. Звенела гитара. Мальчишеский баритон вел, а несколько голосов подпевало. И весь хор тянулся к тупику, будто нарочно подгадал, чтобы играть на нервах. Игорь бросился к двери - шугануть весельчаков. Но с той стороны его опередили. Его грудью встретил сосед по комнате Витька Слоников.
Витька приехал в институт из районного Тайшета, но своей общительностью перебивал любого иркутского парня. Его уже все звали запросто Слон, и сейчас он привел с собой двух каких-то друзей. Невзирая на хмурый вид соседа, он разулыбался во весь рот, проиграл марш и объявил:
- Игорь, встречай гостей! Разыскал ребят из нашей группы.
Игорю было не до знакомства, но пришлось протягивать руку, выдавливать улыбку.
- Женя, - представился скуластый, узконосый крепыш с раскидистым чубчиком над глазами.
Женя нес гитару и пел глуховатым баритоном. Был он одет в старый военный китель, железнодорожные брюки с зелеными полосками, на ногах парусиновые полуботинки. Он плюхнулся на койку Игоря и заиграл "Цыганочку", притопывая так, что от его полуботинок поднялась пыль.
- А это самый сурьезный паря Борис Кузнец. - Слон с ухмылкой подвинул единственный стул большеголовому коротышке с заграничными очками на длинном носу. - Все знает, все понимает - в детстве, однако, полову ел!
- Нет, извини, нормально питался, - возразил Борис. - Калорийный режим соблюдаю до сих пор!
- Тебя нашим старостой надо избрать, - хмыкнул Слон.
- Нет, дорогой, уволь, - тонко улыбнулся Борис, - я собираюсь наукой заняться.
- Одно другому не помеха, паря, - хлопнул его по плечу Слон. - А свое начальство - жизнь без печальства, так говорит мой папаша.
- Нет, милок, - погрозил Борис пальцем, - если выберешь, поблажек не жди!
- Эх ты, паря - не матрос!
- Я три года в школе комсоргом был, - сообщил Женя. - Замучился взносы платить за других!
- А мы тебя и тут комсоргом изберем, верно, парни? - заметил Слон.
- Я вам изберу! - Женя взмахнул гитарой, словно палицей. - Только попробуйте!
- Надо было молчать, - заверещал Слон, - а теперь не дадим пропасть твоему организаторскому таланту!
- Хватит на высокие темы! - прикрикнул Борис и выставил две бутылки портвейна. - Они мне дома осточертели! Давайте выпьем по поводу поступления и знакомства!
Женя тряхнул рассыпчатым чубком и заиграл:
Эх, раз, еще раз, еще много, много раз!
Лучше сорок раз по разу, чем ни разу сорок раз!
Слон ловко сбил перочинным ножичком сургуч на бутылках. Игорю пришлось искать по углам посуду и закуску. Нашел стакан, поллитровую банку, химическую колбу и ванночку, в какие заливают фоторастворы. Слон разлил бутылку по всем этим сосудам. А Игорь нарезал ливерной колбасы и хлеба.
- Со вступлением, братцы, - поднял стакан Борис.
- Будем знакомы, - подхватил Слон колбу.
Игорь мрачно взял банку и выпил вслед за остальными.
- Батя мой удивляется, что я поступил, - сказал Женя, отставляя ванночку. - Обычно из нашей Нахаловки в шофера идут.
- У меня тоже на роду было написано - на счетах костяшки перекидывать. - Слон быстро задвигал в воздухе пальцем, будто гонял эти самые костяшки. - Но я решил наследственность переломить, как выражается Бориска.
- В геологии тоже сейчас без математики не обходятся, - заметил Борис. - У меня отец - гуманитарий, и то за арифмометр садится, а мне приходится ему помогать.
- А мне надоело свиньям корм выносить, - загудел Слон. - И городишко до чертиков примелькался... Маленький, серый, жмотистый...
- А думаешь, после института оставят в центре? - дрогнули в усмешке бледные губы Бориса.
- Нет, я куда угодно, только не в Тайшет! - помрачнел Слон. - Провинция, хуже некуда!
- А наш ничего Витимск, - не выдержал Игорь. - Есть аэродром, пристань, два кинотеатра, даже пивзавод работает. А что будет, когда откроем коренное золото!
- Лучше уголь разведывать. - Женя обнял гитару и потерся скулой о струны. - Хорошо, когда зимой есть топливо.
- А ты расскажи про золото, Игорь! - закричал Слон. - Пусть послушают, что там творится у вас!
Но Игорь отмахнулся и, забыв про гостей, устремился к двери. За гвалтом он плохо улавливал коридорные звуки, ему стало казаться, что Люба уже ушла. Но, выглянув в коридор, Игорь услышал в ее комнате голоса.
- Ты чо, Игорь, скачешь, как блоха на ноже? - весело басил Слон. - Расскажи парням про своих старателей-приискателей, про жилу и про золотое будущее!
- Да чего там нового, на этом золоте! - пропел Женя.
- Ты послушай, паря, тогда будешь говорить! - горячился Слон.
- Про этих старателей мы уже много читали разного, - заметил Женя под гитарный звон. - Уголь, мне, например, дороже...
- На золото что угодно купишь, - убеждал Слон. - И уголь, и хлеб, и культуру!
- Хлеб на полях на своих выращивать надо, - упрямо подзванивал струнами Женя, - уголь в шахтах добывать, а культура сама собой придет, если всего будет полно...
- А недород ты принимаешь во внимание?
Женины пальцы замерли на струнах.
- То-то, - заторжествовал Слон, - в тяжелый момент государство и вынимает из подвалов слитки...
- Чего ж на золото надеяться, - пробормотал Женя, - кончится золотой запас, выходит, и государству конец?
- Не кончится золото никогда! - произнес торжественно Слон.
- Одни и те же речки? - грустно засмеялся Женя. - Эх, течет речка да по песочку, золотишко моет!..
- С речками покончено! - объявил Слон. - Начинаем искать коренные запасы! Расскажи, Игорек, ребятам легенду про золотую жилу!
- Длинный разговор, - сморщился Игорь.
- Нет, расскажи, - упорствовал Слон. - Пусть знают, что есть золото! Как оно манит к себе людей до сих пор!,
- Давай, Игорь, давай, - поддакнул и Женя, - ради знакомства...
- Ладно, слушайте...
Все задвигались, усаживаясь поудобнее. Игорь отставил банку на подоконник, и в ней отразилось узкое окно и уменьшенные, внимательные, раскрасневшиеся лица парней. Ему сейчас было не до рассказа. Но чем-то надо было заглушить желание броситься в комнату к Любе. А еще он мог усмирить рассказом гвалт и шум в своей комнате.
- Искали золото в Дальней Тайге два друга-старателя, - начал Игорь, чутко вслушиваясь в голоса, шорохи и скрипы общежития.
И он стал пересказывать легенду о Федьке Золотнике и Алешке Фартовом. И вдруг сам удивился, как легко потекли слова, как сочно описывал он необозримый край гольцов, тайгу, карабкающуюся к самым вершинам, и снежные лавины, каменные оползни, бешеные ручьи, сокрушающие валуны. И на этом фоне он обрисовал мытарства двух недалеких старателей, которые и выпрошенному-то у тайги золоту ума не могли дать.
- И так вот они ухлопали один другого, - закончил Игорь свое повествование. - И это все, на что способны копачи, если даже найдут что-нибудь путное... Иначе надо искать: планово, по уму, по-научному...
Парни, слушая, забыли о портвейне.
- Хм, - улыбнулся Женя, и щель-ямка появилась на его щеке. - Смотри-ка ты, действительно, заколдовано... Чего же это стоит, чтобы расколдовать?
- Много стоит, - авторитетно произнес Борис.
- А ты откуда знаешь? - нацелился Женя в него декой гитары.
- Борис у нас все знает! - вмешался Слон. - В детстве полову ел!
- Просто я в курсе дела, - заметил Борис, обдав Слона холодным блеском своих очков, - в нашем институте преподает крупнейший специалист по золоту Сибири Илларион Борисович Журкин - Самородок!
- Так что, этот светила перед тобой отчитывался? - ухмыльнулся Слон.
- Папан мой его знает, кое-какие консультации брал, - пояснил Борис. - Журкин много подрассказал ему про золото.
- И ты был при этом? - не унимался Слон. - Мед-пиво пил?..
- Я папану помогаю считать, систематизировать и составлять таблицы по экономике! - объяснил Борис не без гордости. - Безвозмездно.
- А кем твой папан служит? - через губу спросил, точно сплюнул, Слон.
- Кандидат исторических наук, преподает в университете и пишет докторскую!
- Кандидат? - смешался Слон, и портвейн полился из стакана ему на брюки. - А ты пошел на геолога?
- Тоже поддался на вечный зов золота, - произнес Борис.
- Ну и что будет тому, кто эти жилы откроет? - спросил Женя.
- Озолотят самого, - сказал Борис. - Кто откроет на Витиме коренные запасы, тому присвоят Героя или лауреата, а то и обе награды вместе!
- А почему Журкин сам не хочет получить Героя? - спросил Игорь. - Ни разу что-то не приехал к нам туда.
- Тоже диссертацию докторскую пишет, - ответил Борис. - А это, братцы, потруднее, чем открыть коренное золото!
- Да зачем она сдалась, эта диссертация, - возмутился Женя, - если отрывает человека от нужного дела!
- Наука! - поднял палец Борис. - Академия!
Все задумались над магическими словами Бориса. Но ненадолго. Слон взял крышечку от бутылки, приспособил ее на грудь как орден и объявил:
- Пан или пропал... Воровать - так миллион, соблазнять - так генеральскую дочку, открывать - так золотую жилу!
Все засмеялись, и от дружного смеха всколыхнулись занавески на окнах, эхо промчалось по коридору.
Игорь снова рванулся к дверям, оттаптывая ноги приятелям. Сквозь гогот заслышал он знакомый скрип. И не ошибся.
Люба уже цокала каблучками по выщербленным половицам коридора. Отец крепко держал ее за руку ниже локтя, словно она могла сбежать. Куликов бережно выносил чемодан из комнатки Любы.
- Да что ты сегодня, как наскипидаренный, паря Игорь? - заорал сзади Слон.- Скрадываешь свою землячку?!
Но Игорь в ответ сделал страшное лицо, приложил палец к губам и выскочил в коридор.
Среди прогорклых запахов общежития он различил едва уловимый дух цветущей черемухи. Люба уносила отсюда свой чистый аромат, может быть, навсегда. Под опорным шагом Лукина скрипела старинная лестница. Куликов нагонял друга с дочерью-неудачницей. А про удачливого земляка, медалиста, студента первого курса геологоразведочного факультета Игоря Бандуреева витимцы забыли. От прихлынувших слез Игорь не мог выговорить больше двух слов.
- Матвей Андреевич!
Куликов замер, будто его окликнуло привидение. Его кокарда тускло блеснула в сумеречной дымке сводчатого коридора.
- Здравствуйте, - сказал Игорь тверже.
- Игореша! - встрепенулся Куликов. - Поступил?! Молодчина! Поздравляю!
Он протянул руку. Игорь пожал его длинные цепкие пальцы. "Как у музыканта пальцы! - разлился восторг в груди. - Вот бы парням показать нашего Андреевича!"
- Может, зайдете в нам в комнату, - сказал Игорь. - Мы с ребятами знакомимся: в одной группе учиться будем. Хорошие парни, о геологии думают...
- На пару минут можно зайти, хоть ужасно спешим на самолет, - ответил Куликов, поворачивая чемодан. - Я очень рад за тебя, Игореша... Приезжай на практику. Вызов я на тебя оформлю. За государственный счет домой будешь летать каждое лето.
- Я как раз хочу включиться в поиски с первого курса, Матвей Андреевич, - выпалил Игорь. - Чтоб зря не разбрасываться.
- Добре, - согласился Куликов, - мне ты тоже нужен.
Игорь отступил к тупичку и на ощупь распахнул дверь своей комнаты перед Куликовым. Облако дыма тут же окутало вошедших. Парни размахивали папиросами и кричали, стараясь переспорить друг друга. Игорь сжался, подумав, что Куликову эта компанийка сейчас испортит настроение. Но Куликов уже улыбался: он расслышал геологические термины и возгласы: "Коренное... Рассыпное... Жильное!"
- Спорьте, хлопцы, - сказал он, тряхнув чемоданом. - Это полезная вещь.
Но парни замолчали и уставились на статного белокурого незнакомца в лихо заломленной фуражке горного инженера.
- Ребята, - объявил Игорь фальцетом. - Знакомьтесь... Это Матвей Андреевич Куликов. Он у нас главный по поискам рудного золота.
- Увы, пока безрезультатным, - продолжал Куликов, и его губы выгнулись кривой складкой. - Но если на помощь придут такие орлы!..,