"И не мои слова вы признали, товарищи, и не меня пригласили почетным гостем на ваш замечательный праздник: вы пригласили партию, вашу партию, и ее слова вы признали справедливыми. Разве не сбылись эти слова, товарищи? Все сбылись - до единого слова. Все, что вас окружает сейчас, все, чем вы владеете и чем собираетесь владеть, - все это было предсказано мной еще тогда, когда вы гнали меня от своих дворов. Все это было предсказано партией. И ни одного пустого слова не было в этом предсказании, и вы сами теперь в этом убедились, не так ли? Так я уже прошу вас и в будущем верить мне, если я посоветую вам что-либо, согласны? - Человек у стола опять улыбнулся. - Но мне пока нечего вам советовать. Я сам приехал поучиться у вас кое-чему. Теперь вас подталкивать не надо. Теперь вы сами двинулись вперед такими гигантскими шагами, что приходится заботиться, как бы от вас не отстать.
"Праздник этот ваш, такой грандиозный, показывает, что жизнь ваша установилась прочно и что бедность и нищета остались только в воспоминаниях. Кто бы из вас прежде мог мечтать о таком изобилии? Кто бы мог подумать, например, что вы будете одарять своих товарищей такими замечательными подарками, премировать путевками в санатории, экскурсиями по СССР. Я слыхал, что вы даже дом собираетесь купить на южном берегу Крыма. Кто из вас мог мечтать об этом прежде?
"А ваша молодежь! Где те полупьяные, озверевшие парни, которые с кольями в руках шли друг на друга, вон там, у перелеска? Нет их теперь. Ваша молодежь учится в своей десятилетке. Ваша молодежь насаждает опытные сады с южными культурами, засевает опытные поля, организует внушительную библиотеку из мировых классиков, для чего посылает своих гонцов и в Москву и в Ленинград. Она занимается спортом и готовится к обороне. Ей есть что оборонять, как вы думаете? И вам есть что оборонять. Разве вы согласились бы теперь отдать кому-нибудь вот эту вашу красивую и привольную жизнь, с такими заманчивыми перспективами? Никогда не захотите вы отдать то, что приобрели своей кровью. В этом я уверен. А ваша молодежь тем более не согласится расстаться, со всем этим.
Тут Ойнас поскользнулся на остроконечной тумбе, сорвался вниз. Кто-то качнул оттяжку так сильно, что он потерял равновесие. Когда он при помощи других снова вскарабкался на тумбу, гость уже заканчивал речь.
- Так вот, товарищи, это все новые люди, выросшие на ваших глазах, среди вас. Вы доказали, что умеете выращивать и ценить своих передовиков. Вы позаботились, например, о том, чтобы вылечить Пиетри Ойнаса от эпилепсии, благо это стало возможным в нашей стране. И вы очень хорошо сделали, ибо это не человек, а клад, уверяю вас. Его в школу нужно направить. Обязательно. Я удивляюсь, почему Эльмар до сих пор не позаботился об этом. Из Пиетри выйдет первоклассный агроном и зоотехник. Нужно ценить в нем эту особенную близость к природе, уменье видеть и чувствовать в окружающих явлениях то, что недоступно нам. Да и другие его качества не менее замечательны. Посмотрите, с каким упорством он преодолел свое заикание и овладел правильным русским языком. А о честности его и говорить не приходится.
Тут Эльмар, сидящий за столом, дернул слегка углами губ и пожал плечом. Он мог бы порассказать гостю кое-что о Пиетри, но неудобно было это сделать сейчас при посторонних. Не стоило портить праздник.
- Я знаю, - продолжал гость, - что вам предстоит избрать нового председателя. Знаю даже, кого наметили на этот ответственный пост, и, признаться, очень удивлен вашим выбором. Вам, разумеется, виднее, но меня поразило еще и то обстоятельство, что я никак не мог проследить, кто первый выдвинул эту кандидатуру. Все как будто поддерживают ее, но кивают друг на друга и сами недоумевают, почему поддерживают. Учитывая это и зная кое-что о вашем кандидате, не совсем лестное для него, я со своей стороны тоже хотел бы предложить кандидатуру. Конечно, я не собираюсь ее навязывать, но мне кажется, что мои советы до сих пор пользовались у вас кое-каким доверием, не так ли?
По толпе прошел гул.
- Болтает глупости, - проворчал Ойнас, качаясь на тумбе.
- Я предлагаю Яна Уйта, - сказал гость.
И сразу вслед за этими словами на веранде раздался треск. Это старый Уйт в смущении нажал своими огромными пальцами на край стола и отломил кусок доски под красным материалом. Он смутился еще больше и, нахмурившись, вправил обратно кусок доски ударом кулака.
Юхану показалось, что белобородый Федор тоже нахмурился и как-то сжался на мгновение, втянув голову в плечи. Но это ему, должно быть, показалось, потому что в следующее мгновение Федор с радостным лицом обернулся к Уйту и аплодировал ему во всю мочь.
И толпа тоже аплодировала и кричала: "Правильно, правильно!"; даже гости приняли в этом участие, почувствовав симпатию к нахмуренному от смущения старому Уйту. Их позабавила отломанная доска. Юхан Ойнас орал больше всех и раза два чуть не сорвался со своей вышки.
В это время старый Уйт поднялся со своего места. Он уперся кулачищами в стол и нагнулся вперед. Люди выжидательно притихли, и он сказал оратору:
- Я думаю - вы ошибаетесь. Мне нельзя быть председателем. Меня на другой же день погонят к чорту из председателей, потому что я буду лупить всякого, кто вздумает работать меньше меня...
Толпа опять загрохотала. Аплодисменты и крики. Кто-то опять рванул оттяжку так сильно, что Ойнас не удержался и свалился на землю.
- Ну вас к чорту! - сказал он сердито и пошел прочь из толпы. Он узнал по крайней мере то, что его интересовало больше всего. И хватит. Ну их к свиньям!
В эту ночь он спал беспокойно. Забота о сене преследовала его. Он просыпался и несколько раз присаживался в постели, прислушиваясь к дыханию пятерых гостей, спящих на сенных тюфяках посреди комнаты.
Пиетри вернулся поздно со скотных дворов. Он тоже все время ворочался в своей постели и даже вставал несколько раз, подходя к окну. Он подолгу всматривался в темноту сквозь двойные стекла. Потом выходил на двор.
Что он еще вынюхивал там своим широким носом? Юхан каждый раз просыпался от скрипа двери и смотрел ему вслед. Перед рассветом, откинув занавеску, Юхан повернул выключатель, чтобы взглянуть на часы, и заметил, что кровать Пиетри была пуста. Что за чорт! Куда он в такую рань? На скотных дворах ему делать нечего, пока не привезут сена. Может быть, он вышел взглянуть на лошадь, которую Юхан привел на двор с вечера, чтобы утром без канители выехать к стогу.
Юхан выключил свет, потихоньку оделся и вышел на цыпочках, стараясь не потревожить жены, сына и гостей. Но во дворе Пиетри тоже не оказалось. Это было очень странно.
Если бы Сальми Уйт жила дома, он бы не удивился такому исчезновению Пиетри. Но Сальми Уйт была далеко, в городе. Куда он мог пойти, теперь, среди ночи, этот дурак, решивший пакостить всем на свете только из-за того, что ему отказала девка? Может быть, он ушел к Яну Уйту? Он собирался, кажется, поехать с ним на соединение с бригадой Эльмара. Но почему так рано?
Юхан вскарабкался на лошадь, не оседлывая ее, и поехал к Яну Уйту.
Подкованная лошадь с хрустом взрывала в полумраке корку грязного льда. Ойнас чмокал губами и встряхивал поводом, озабоченно вглядываясь в предутренний мрак.
Ян Уйт был уже на ногах. Может быть, он всю ночь не спал после вчерашнего. Очень может быть, потому что если люди так тепло оценят весь тяжелый труд всей твоей жизни и окажут такое большое доверие, то едва ли ты заснешь после этого.
Ян Уйт не спал, копаясь над чем-то во дворе.
Юхан крикнул ему по-эстонски:
- Пиетри не был здесь?
- Нет. А что? - спросил Уйт.
- Да так... ничего... дома нет его.
- А-а. Гуляет, наверно. Праздник. Ну, я сейчас запрягаю и - к Эльмару, чтобы он подымал своих трактористов. Не опоздай, смотри.
- Ладно, ладно, - сказал Юхан, отъезжая от ворот и снова озабоченно морщась.
Он тронул кобылу каблуками сапог и помчался к скотным дворам. Но и там, кроме сторожа, никого не оказалось. Тогда он повернул обратно и поехал шагом, не разбирая дороги. Злые предчувствия возникли в нем. Ведь если у Пиетри хватило совести проделать такую штуку с сараями, то у него хватит совести и на другую пакость.
Он еще крепче задумался, упираясь рукой в шею лошади и уставив невидящий взгляд в сырой полумрак.
Лошадь, не управляемая его рукой, шла бесцельно по зимней дороге, все дальше и дальше в глубину полей. Спохватившись, Ойнас натянул поводья и оглянулся вокруг. Он заехал что-то очень далеко от своего дома. Но он сразу узнал местность. Вот здесь придется сегодня проезжать за сеном. Зимняя дорога, правда, уже не годится для этого, потому что вместо нее теперь тянулась, изгибаясь между холмистыми полями, черная лента грязи, покрывавшая корку льда. Зато по краям дороги еще лежал слой плотного, довольно чистого снега, тоже похожего на подтаявший лед. По нему можно было пустить сани с лошадьми и тракторы с прицепами до того места, где дорога сворачивала к лесу. А оттуда уж придется ехать прямо по воде. Ничего не поделаешь. Нужно было это сделать раньше.
И вообще нужно добиться, чтобы в следующем году не было никаких стогов и никаких дальних сараев. Выиграешь время летом, зато попадаешь в беду зимой.
Юхан прислушался. Ему показалось, что со стороны залитой водой долины раздался слабый человеческий крик. Он подождал немного, напрягая слух, но лошадь фыркала и нетерпеливо перебирала ногами, не давая вслушиваться.
Откуда здесь мог взяться ночью человек? Наверно, птица какая-нибудь...
Все же Ойнас тронул лошадь и проехал не спеша все расстояние до самой низины, залитой водой, оставляя за собой изгибы дороги и холмистые поля.
Когда под копытами лошади забулькала вода, он весь подался вперед, вглядываясь туда, где над водной равниной возвышался огромный стог. Лошадь неохотно продвигалась вперед по глубокой воде, но ему удалось приблизиться настолько, что тупая вершина стога обозначилась выше черной полосы леса на бледном фоне рассвета.
Это был очень крупный стог, и его не следовало метать на таком старом основании. Он мог опрокинуться в воду при хорошем ветре, и тогда - прощай сено! Удивительно, что он устоял до весны. Да и так уж он, кажется, начал оседать на один бок. Юхан приблизился еще немного и посмотрел внимательнее на темную, тупую вершину стога. Она действительно накренилась, и очень здорово. Ему даже показалось, что вершина слегка колеблется, готовая обрушиться окончательно.
Он испуганно зачмокал губами, дергая повод, и лошадь, разбрызгивая глубокую воду, подошла еще ближе.
Юхан увидел, что среди древесного хлама, плавающего вокруг стога, стоял Пиетри, упираясь длинной жердью в середину стога. Он тихо скулил, стоя в глубокой воде, доходившей ему почти до бедер, и все время поглядывал в сторону леса, видимо собираясь бежать туда. Теперь Юхан сообразил, откуда исходил крик, слышанный им. Пиетри налегал всей тяжестью тела на жердь.
Юхан быстро соскочил с лошади и подбежал к нему, скользя по льду и разбрызгивая воду.
- Ты что же это? - закипел он. - Ты что это натворил? Вредить начал? Так вот куда ты теперь повернул, сволочь! И все из-за девки! Из-за девки, сукин сын!
Юхан ткнул его со злости кулаком в бок.
- Я... не могу... больше... удержать, отец... - простонал Пиетри сдавленным голосом. - Я... отпущу... сейчас... и все... полетит... - на лице Пиетри виднелась кровь.
- Не могу! - передразнил его Юхан. - Сначала напакостил, а потом - "не могу!" Ну, пусти!
Он крепко вцепился в жердь руками и, налегая на нее всем телом, занял место Пиетри. И сразу же он почувствовал, какую огромную тяжесть держал Пиетри. Он понял, что ему никак не удержать этой тяжести, что он отпустит сейчас, если Пиетри не поможет.
- Бери скорей вторую жердь! - сказал он, задыхаясь. Но Пиетри, пошатываясь, отошел в сторону, все еще не отрывая взгляда от леса, куда собирался улизнуть. Он даже сделал было несколько шагов в сторону леса, но остановился, что-то соображая. Взгляд его скользнул по лошади, которая с вытянутой мордой подошла к стогу, почуяв сено. Он тихо приблизился к ней, протягивая руку.
- Маша, Маша, - ласково сказал он, и лошадь доверчиво обернулась к нему.
Он поймал ее за повод и вспрыгнул на спину, обрызгав водой ее бока. И когда мокрые ноги его плотно обхватили бока лошади, он пригнулся слегка и издал такой дикий и пронзительный крик, что Юхан вздрогнул и чуть не выронил жердь.
- И-и-и-э-э-эх! - крикнул Пиетри, и лошадь рванулась и полетела в сторону леса, разбрызгивая широко лед и воду.
- Пиетри! Пиетри! - с угрозой и жалобой в голосе крикнул Юхан. - Мне не удержать, Пиетри! Я отпущу сейчас, и все полетит к чорту!
Но Пиетри уже был далеко. Только еще раз его странный крик прорезал воздух, после чего шум разбрызгиваемой воды затих в отдалении.
- Я не могу... - прошептал Юхан, уступая страшной тяжести, давившей на него. Жердь была длинная и толстая. Ее было впору удержать без всякого стога. А тут еще эта наседавшая тяжесть. Но пронзительный крик Пиетри услышал Ян Уйт, ехавший на дровнях впереди бригады. Встревоженный этим криком, он тотчас же привстал на дровнях и начал нахлестывать лошадь, быстро приближаясь к стогу. При бледном утреннем свете он уже различал Юхана около стога и начал понимать, в чем дело.
- Помогите! Помогите! - закричал Юхан, услышав приближение людей и вкладывая последние остатки сил в последнее страшное напряжение.
- Держись, друг Юхан! Держись! - рявкнул подъехавший совсем близко старый Уйт и, соскочив с дровней, помчался к нему по воде крупными шагами.
Он во-время успел перехватить жердь из ослабевших рук друга и налег на нее так, что надломанные столбы крякнули и стог слегка подался назад. Вслед за этим с шумом и треском забулькали по воде колеса двух тракторов, тянувших за собой платформы, установленные высоко над полозьями.
- Подставляйте скорее подпорки! - крикнул, тяжело сопя, Ян Уйт подбежавшим людям.
Эльмар подошел к Юхану.
- Кто это? - спросил он, кивая на стог.
Ойнас устало махнул рукой.
- Кто? - спросил Эльмар.
- Пиетри...
- Где он?
- Убежал.
- Куда убежал?
- Туда, - Юхан хмуро кивнул в сторону леса.
Эльмар переглянулся с отцом и с товарищами, вскочил на дровни и погнал коня по воде к лесу.
- Куда! Куда! - заорал старый Юхан и, догнав его, тоже ввалился в дровни, мокрый и измученный. Он хорошо знал, что если дело дойдет до драки, то еще неизвестно, чем она кончится. И по правде сказать, он больше опасался за Эльмара, чем за Пиетри.
Выбравшись из водной полосы, Эльмар достиг дороги и свернул по ней в лес.
- Пиетри! - крикнул он во все горло. - Пиетри! Ты где? Вернись! Все равно никуда не уйдешь.
Но ему никто не ответил.
Он проехал еще некоторое время по лесу, продолжая звать Пиетри, затем повернул обратно и поехал по краю леса до следующей дороги, ведущей через льняные поля к дому Никитиных.
По этой дороге он опять свернул в лес и углубился в него довольно далеко, продолжая звать Пиетри. Когда он остановился, прислушиваясь к тишине леса, ему показалось, что где-то близко всхрапнула лошадь.
- Пиетри! - крикнул опять Эльмар во всю глотку.
Он ясно сознавал, что разыскивать Пиетри бесполезно. Его никогда не разыщешь в лесу. А лучше подействовать на него убеждением.
- Пиетри! Советую вернуться! - крикнул он.- Пиетри! Ты где? Отвечай!
- Здесь я... - ответил совсем близко голос Пиетри.
Голос Пиетри внезапно прервался, как будто ему зажали рот.
Эльмар погнал лошадь прямо на голос и скоро увидел у дороги лошадь с оборванным поводом, а затем и Пиетри, мокрого, лохматого и оборванного. По бокам Пиетри шли старый Федор и Васька. Они уже успели его поймать. Они были прямо-таки молодцы, эти Никитины, и успевали всюду. Сколько грязных дел удалось вскрыть с их помощью!'
При виде Эльмара и Ойнаса, соскочивших с саней, все трое завозились, цепляясь друг за друга. Видимо, Пиетри пытался вырваться, но не смог, удерживаемый сильными руками. Он рвался так сильно, что все трое в страшном напряжении пригнулись к земле, испуская стоны и проклятия. Эльмар встал перед ними, вглядываясь в их лица.
- Ну? - сказал он коротко и резко, как будто хлестнул всех троих железным прутом.
Пиетри улыбнулся своей обычной жалкой улыбкой, которой он теперь уж никого не мог обмануть. Кровь и слезы были размазаны по его лицу. Видно было, что он выдержал большую борьбу, прежде чем сдался наконец.
- Ну? - повторил Эльмар, и Юхан понял, что он и сам не знает, кому из троих говорит это "ну".
- Ты почему не отвечал и не шел ко мне, когда я звал? - спросил Эльмар у Пиетри. - Думал убежать?
- Я... не мог, - сказал Пиетри, - они меня... задержали... Я не мог... их тащить... они сильные…
- Так, - сказал Эльмар.
В это время Федор тоже раскрыл рот, но Пиетри обернулся к нему и сказал:
- Нет... сначала... я скажу... все...
Взгляд Пиетри стал ярче на мгновение, когда он взглянул на Федора, и тот промолчал, оставаясь в застывшей напряженной позе, с искаженным лицом. Даже в такую минуту Федор оказался настолько добрым, что предоставил Пиетри болтать что угодно в свое оправдание, хотя наверно знал, что тот не выпутается, ибо все было слишком ясно.
- Я... устал очень... - продолжал Пиетри. - Я подпирал... почти... всю ночь... и думал... что... не удержу... все скользил... пока... не уперся...
- Так, - сказал Эльмар.
- Они... долго... расшатывали... они рубить... не хотели... столбы... чтобы не было следов... они расшатывали... а я... много ходил... и думал в эту ночь...
- Так, - сказал Эльмар.
- Позавчера... мы с Павлушей... нашли... стеклянный... волчий глаз... у дороги... где председатель... погиб... и когда... после этого... я заметил... что у Федора... дома... теперь... волчья шкура... без одного глаза... я понял все... и вот... ночью... меня... все тянуло... посмотреть на стог... я знал... что они... там... я пошел...
Боже мой, как он медленно тянул из себя слова! Сдохнуть можно было от нетерпения. Юхан прямо-таки плясал на месте, слушая его.
- Так, - сказал Эльмар, вслушиваясь очень внимательно в каждое слово.
- Я услыхал... треск... и тогда... побежал на них... и закричал... а они... бросили жерди... и удрали в лес... они... не хотели, чтобы я... узнал их... А я уже знал... что это они... А стог... уже валился... и трещал... когда я... начал подпирать... И они... всю ночь... кидали... в меня... палки и камни, черти... а я не мог... оставить стог... и бежать за ними... они даже... два раза... попали... мне... по лицу... Я весь ободранный... теперь... как собака... черти... - Пиетри зарыдал вдруг от горькой обиды и злости и сдавил руки стоявших рядом с ним так, что хрустнули кости, и оба Никитиных, завывая от боли, снова пригнулись к земле.
- Когда я начал... - продолжал Пиетри, - их догонять... они поняли... что все равно... я узнал... их... и тогда они... попробовали... убить меня... А теперь... я устал... я не могу... их тащить...
- Ладно, Пиетри, - сказал Эльмар, - отпусти их. Теперь никуда не уйдут. - Он обратился к ним: - Ну, а вы что скажете?
Старый мельник медленно поднес к лицу поврежденную у кисти руку, тронул ее осторожно пальцами другой руки и ничего не ответил, глядя в глубину леса добрыми глазами.