- Доставил я им модель станочка, у меня на заводе ребята специально для занятий изготовили, - ну, вы его видели вчера… Показываю, как зажимать деталь, как вращать штурвал - станок ведь ручной - как снимать стружку. Яша Бетту стал точить, и стружка пошла. Поверите? Все захохотали, затопали ногами, каждый лезет к станочку, самому поточить… Нет, будет толк, непременно будет!
День, когда ребята сбросили свои меховые одежды и надели форменное зимнее обмундирование, запомнился всем преподавателям. Яша Бетту выбросил свои узорные сапожки-бакари за окно и с криками радости влез в грубошерстные валенки. А Манефа, одетая в ватную телогрейку и бумажную юбку, с визгом носилась по комнате, топча ногами свою нарядную белую малицу, расшитую цветным бисером, с капюшоном из бесценного голубого песца. Манефа была очень хорошенькая, а потому всем казалось, что телогрейка ей к лицу. Занятия в этот день шли плохо - на уроках нганасаны все время охорашивались и с восхищением осматривали себя и своих товарищей.
Но в этот день Седюку не везло. После ссоры с Назаровым он чуть не поссорился с Караматиной. Когда он пришел, в учительской сидели Янсон и Прохоров и разгневанная Лидия Семеновна описывала им свои сегодняшние злоключения. Седюк застал конец истории: заведующий торготделом осмелился выдать в столовую нганасанского интерната рыбные консервы вместо свежего мяса.
- Вы знаете, что сказал мне этот тип? - говорила она, краснея от возмущения. - "Подумаешь, говорит, гурманы! Что я им, котлеты де воляй выписывать буду? Ничего, похлебают суп из муксуна в томате".
- Ай-ай, так прямо и ляпнул - "де воляй"? - сочувственно переспрашивал Янсон. - Вот ведь какие несознательные люди эти деятели общественной торговли! Ну, а вы что, Лидия Семеновна?
- А что я? Я даже спорить с ним не стала. Я схватила его же телефонную трубку и вызвала Валентина Павловича. Я никогда не думала, что люди могут так дрожать и заикаться, как этот заведующий. У него даже руки тряслись после разговора с Дебревым и губы побледнели. Он только сумел пролепетать: "Я думал, вы девушка как девушка, а вы жох первой статьи!"
Она засмеялась, и в ответ ей улыбнулся даже насупленный Прохоров. Но Лидия Семеновна внезапно умолкла и грозно посмотрела на Седюка.
- А вы тоже хороши! - сказала она с упреком. - Вот уж от вас не ожидала, что вы так нетверды в своем слове!
- А я в чем виноват? - изумился Седюк.
- Как в чем? Вы еще спрашиваете! А кто обещал перевести моих учеников в опытный цех? А где они сейчас? На старом месте!
- Ну, почему же! - запротестовал Седюк. - Лесин подыскал им легкую работу - они помогают в ремонтно-механических мастерских, знакомятся со станками. А что до опытного цеха, то беда в том, что его еще нет, он только монтируется.
- Ничего знать не хочу, - решительно сказала Караматина. - Я молчала, пока у вас там котлованы рыли, а сейчас есть стены и крыша, значит уводите их под крышу. Как вы понять не можете - нганасан на всем земном шаре всего шестьсот человек! Это самая маленькая народность во всем Советском Союзе и самая северная во всем мире. Какая же у них удивительная духовная и физическая сила, если они выжили в таких ужасных условиях! Жители самого страшного уголка природы, а какие жизнерадостные, приветливые, способные…
- Я очень уважаю их и за малое количество на земном шаре и за природные способности… - начал было Седюк, но Караматина прервала его, гневно сверкнув глазами:
- Сказки вы умеете рассказывать, я это хорошо знаю! Сейчас от вас требуются дела, понятно?
Это был первый намек на их старое знакомство, о котором никто не знал, - Караматина, видимо, почувствовала, что воспоминания эти неприятны Седюку. Седюк примирительно пробормотал:
- Ладно, не будем ссориться, все сделаю.
7
Все же он был прав - нового опытного цеха еще не существовало. Сам Дебрев взял под свою высокую руку это маленькое строительство, но шло оно медленно, стены выгнали под крышу только к концу сентября. После этого дело пошло быстрее. Лешкович прислал бригаду опытных монтажников, люди эти даром времени не теряли и разговорами не занимались. Самую важную работу - кладку отражательной печи и футеровку конвертера - взял на себя Козюрин, старый знакомый Седюка по Пинежу. Седюк с невольным уважением смотрел на его работу, ему еще не приходилось видеть такого мастерского обращения с кирпичом.
- В руках у каменщика кирпич поет, - говорил сам Козюрин. Он быстро и ловко повертывал в руках тяжелый и твердый магнезитовый кирпич, придавая ему мастерком сложную фасонную форму. - Каменщик, что твой скульптор, чего хочешь из камня соорудит.
Киреев, властно вмешивавшийся в строительство опытного цеха, жестоко обидел Козюрина. Когда отражательная печь была закончена, Киреев как был, в костюме, влез в печь и прощупал рукой каждый шов. Отряхнувшись от пыли, он пробормотал:
- Ничего, сойдет!
Этого Козюрин снести не мог.
- Не ничего, а хорошо, - сказал он с обидой в голосе. - И не сойдет, а так, как надо, лучше никто не сделает, вот что! А если не нравится, так полезайте сами и футеруйте по-своему.
Озадаченный Киреев с недоумением смотрел на Козюрина, потом, вспыхнув, закричал:
- Как это "сами полезайте"? Я же сказал - отличная работа, ничего переделывать не нужно!
Козюрин потом ворчливо говорил своим подручным:
- Загордился очень начальник, "ничего" говорит, когда вовсе хорошо, а не ничего.
Холодок в отношении старого мастера к Кирееву остался. Козюрин с недоброжелательством смотрел за Киреевым, когда тот появлялся в цехе. Седюка он, напротив, полюбил и с охотой показывал ему даже незаконченную работу.
- Тебе, Михаил Тарасович, можно, - говорил он доверительно, - ты человек с понятием.
Когда кладка печи и футеровка конвертера были закончены, Козюрин, прощаясь, долго тряс руку Седюку.
- Заходи ко мне домой, - приглашал он. - У нас комната хорошая, тебе понравится. Чайком угощу, побеседуем. - И растроганно повторял: - Мы же с тобой старые знакомые, Михаил Тарасович, вместе бедовали в дороге.
- Приду, - обещал Седюк. - Немного освобожусь и непременно приду, Ефим Корнеич.
Седюк не уставая присматривался к людям, и каждый день приносил ему что-нибудь новое. Сначала он до хрипоты спорил и ссорился с раздражительным Киреевым, а потом открыл в нем черту, которая сразу примирила его со всеми странностями киреевского характера. Киреев не был ни обидчив, ни злопамятен. Уже наутро он начисто забывал все ссоры минувшего дня и разговаривал с человеком, от которого потерпел обиду, так, словно между ними ничего не произошло. С чужими желаниями и удобствами он не считался, но Седюк видел, что он и с самим собой не церемонился и не требует для себя ни удобств, ни внешних знаков уважения, ни поблажек, если ошибался и убеждался в своей ошибке. Никогда еще Седюк не встречал человека, так фанатически влюбленного в свое дело. В Ленинске для Киреева было только одно место, достойное внимания, - опытный цех. В столовой он ел, не обращая внимания на еду, чтобы только скорее разделаться с этим скучным делом, в кино не ходил, прогулок не терпел, даже газеты, когда они попадались ему под руку, просматривал наспех. Приходил он на работу раньше всех, а уходил с трудом: уже надев полушубок, мог часами стоять перед каким-либо аппаратом и наблюдать его работу, вмешиваясь в операции простого лаборанта. Нередко он ночевал в цехе, в своем крохотном кабинете, на диване, заваленном книгами: для такого нестоящего занятия, как сон, он не считал нужным снимать книги, а только отодвигал их в сторону. Киреев был здоровый, крепкий человек, но панически боялся ветров и мороза. Если Седюк предлагал ему после работы идти в поселок пешком, он восклицал:
- Что вы? На дворе настоящая пурга! Если не придет машина со строительными материалами, я заночую в цехе.
Еще одно удивляло Седюка. В опытном цехе работало много женщин и девушек. Ни на одну из них Киреев не обращал никакого внимания и, пожалуй, кричал на женщин еще более грубо, чем на мужчин. Сотрудницы опытного цеха отвечали ему дружной ненавистью. Киреев, разоткровенничавшись, как-то сам объяснил Седюку причину многих своих странностей.
- Сегодня всю ночь читал, - сказал он мрачно. - Просто отчаяние берет - такую бездну надо знать, что сил не хватает. Понимаете, все надо бросить, на все плюнуть и грызть книги, как голодный корку хлеба, - только так что-нибудь выйдет.
Седюк то и дело присылал Кирееву новых работников, и он с ними не церемонился - не спрашивал согласия, чуть ли не каждый день перебрасывал с места на место. Такие люди, как Варя Кольцова, сразу покорялись и не вступали в споры. А Непомнящий попал в беду. Появившись у Киреева, Непомнящий заявил, что он электрик, и тут же получил назначение - заведовать моторно-генераторной подстанцией. На подстанции работал монтер Мартын Привалов, хороший электрослесарь, добрый и покладистый человек. В опытном цехе Мартын наблюдал за работой генераторной, убирал в комнатах, привозил с базы материалы, был кучером и дровосеком. Он так боялся Киреева, что готов был спрятаться в распределительный ящик высокого напряжения, лишь бы не попасться ему на глаза. Увидев Непомнящего, Мартын сразу смекнул, что перед ним начальство высшего класса, то самое, о каком он всегда мечтал, - человек не гордый, но независимый. Непомнящий бросил грустный взгляд на ровно гудевший генератор и величественно отвернулся.
- Скажи, друг, - спросил он, - есть ли в твоем хозяйстве электрический кипятильник для приготовления чая и куда можно пойти отдохнуть, если нет аварийной работы, а главное начальство ушло?
Такого случая, чтобы в опытном цехе не было аварийной работы, Мартын не помнил. Еще менее вероятным представлялось отсутствие Киреева. Мартын почтительно высказал все это Непомнящему.
- Чай будет готов через три минуты, - сообщил он, поспешно вытаскивая из ящика самодельный кипятильник. - Вот тут, в углу, хорошая скамейка. Если подложить пиджак под голову, можно выспаться.
Непомнящий милостиво кивнул головой и устало опустился на широкую скамейку.
- Ответь, пожалуйста, еще на несколько вопросов, - сказал он. - Как тебя зовут? О родителях не спрашиваю - это пошло. Еще скажи: кто сюда ходит и под каким соусом надо прожевывать приходящих?
Мартын отвечал по всем пунктам:
- Меня зовут Мартын. Ходит сюда чаще всего Газарин, Владимир Леонардович. Это профессор, очень ученый человек, он помогает, если что не ладится. Часто приходит Киреев. Он всегда придирается и кричит. У Бахловой, когда она с ним говорит, дрожат руки, хотя она сама сердитая, а у завхоза лязгают зубы от страха, когда Киреев прибегает на склад.
Лицо Непомнящего выразило презрение и скуку.
- Я говорил с Киреевым семь минут и не нашел в нем ничего страшного. Этот мальчик взбалмошен и мил, не больше. Я знал только одного грозного человека - это был старший бухгалтер Шига. Когда он поводил пылающим взором, костяшки на счетах сами собой двигались и стучали. Это было действительно страшно. Как у тебя с чаем, Мартын?
- Готов, готов, Игорь Маркович, - отвечал Мартын, торопливо наливая чай.
Непомнящий командовал в генераторной всего три дня, но Мартын долго вспоминал эти дни как самый блаженный период своей жизни. Непомнящий взял на себя только одну обязанность - отбивать натиск со стороны. Он сидел на скамейке и разговаривал обо всем на свете, а Мартын, слушая, делал свою работу. Когда из других комнат прибегали за Мартыном, Непомнящий всех прогонял. На Непомнящего посыпались жалобы, и сам Киреев пришел проверить, справедливы ли они.
- Прогонял и буду прогонять всех, кто сюда явится, - холодно заявил Непомнящий. - Дело дошло до того, что подмести комнату или вытащить ящик не могут - зовут Мартына. А у нас генератор доведен до аварийного состояния. Вы что же, хотите, чтобы остановились все работы из-за аварии с генератором? Послушайте, как гудит машина, - разве это нормальный шум, Сидор Карпович?
Генератор, работая, издавал тонкий, звенящий звук. Встревоженный Киреев вслушивался в его мерное, мощное пение, и ему почудились в этом пении посторонние звуки. Он категорически решил:
- Гоните всех в шею, кто ни придет. Сколько вам потребуется времени, чтобы полностью наладить работу генератора?
- За две недели справлюсь, - осторожно пообещал Непомнящий.
- Даю вам неделю на приведение генераторной в полный порядок, - сказал Киреев. И, уже уходя, снова распорядился: - Всех гоните, я запрещаю вам отвлекаться пустяками.
- Вот так надо обращаться с начальством, - поучительно заметил Непомнящий Мартыну, когда Киреев ушел. - Начальству спуску не давать ни в чем - таков мой жизненный принцип.
Мартын смотрел на Непомнящего с обожанием. Ему в самом дерзком сне не могло присниться, что можно вести себя так просто и свободно в разговоре с Киреевым.
Но на четвертый день Непомнящий был позорно изгнан из генераторной.
В этот день Мартын поехал на базу техснаба получать оборудование для опытной установки и в числе прочего привез много электроизмерительных приборов. Киреев прибежал в генераторную, ткнул пальцем в меггер - аппарат для измерения высокого электрического сопротивления - и поинтересовался:
- Что это?
Непомнящий видел меггер первый раз в своей жизни и ответил с непринужденной развязностью:
- О, это очень важный прибор! Чертовски важный прибор!
- Серьезно? - спросил Киреев, с уважением рассматривая неравномерную двойную шкалу прибора. - Я очень рад, что вы его получили. Он очень дефицитный?
- Очень, очень дефицитный, - печально подтвердил Непомнящий, кивая головой: он знал, что тут не ошибется, - с начала войны все стало дефицитным.
- А для чего служит этот прибор? - продолжал Киреев.
Непомнящий с охотой пояснил:
- Он служит нам для работы. Без этого прибора мы все равно, что без рук.
- Но все-таки, какие измерения им производят? - настаивал упрямый Киреев.
- Самые важные измерения, я же сказал вам! - изумился Непомнящий и выразительно пожал плечами.
Киреев вспыхнул и сердито посмотрел на Непомнящего. Будь то другой человек, гроза разразилась бы сразу. Но в глазах Непомнящего светилась такая искренность, он, казалось, так честно не понимал, чего от него хотят, что Киреев сдержался.
- Я все-таки очень хотел бы знать, что именно измеряют при помощи этого прибора. Может быть, вы соблаговолите дать мне точный ответ, без увиливания?
На этот раз Непомнящий обиделся.
- Я не понимаю ваших детских вопросов, - сказал он с достоинством. - Вы сами инженер и без меня можете понять, что измеряет этот прибор.
Киреев подошел ближе. Непомнящий, не роняя достоинства, несколько отодвинулся.
- Вы шарлатан, а не электрик, - сказал Киреев звенящим голосом. - Вы в электротехнике ни шиша не смыслите. Не только инженер, но и любой врач-терапевт с первого взгляда определит, что ничего общего между вами и электричеством нет. Прошу зайти ко мне через час.
Киреев повернулся и вышел, со злостью хлопнув дверью. Непомнящий сел на скамью и обратился к совсем расстроенному Мартыну:
- Удивительный человек, не правда ли? Лезет всей головой в чужие дела. Приборов по статистике тысячи типов. Я никогда не брался расшифровывать их конструкции каждому дилетанту. Кстати, что это за прибор, Мартын?
- Это меггер, Игорь Маркович, он измеряет сопротивление изоляции, - грустно ответил Мартын.
- Что ты говоришь! - искренне изумился Непомнящий. - Кто бы мог этого ожидать от такого невзрачного на вид прибора!
- Киреев теперь вас уволит, Игорь Маркович, - горестно сказал Мартын.
Непомнящий остался верен своей теории бодрого пессимизма. Он со скукой пожал плечами.
- Нет такого положения, хуже которого уже не бывает. Свет не клином сошелся на этом генераторе. Как много еще мест, где можно отлично провести время! И все они ждут меня, Мартын. - Подумав, Непомнящий добавил - Между прочим, Киреев мне не начальник, мне начальство - Назаров и Седюк. Седюк как раз сейчас возится у печи, я посоветуюсь с ним. Он мой сосед по комнате, все-таки блат, а блат носит пять ромбов. Он меня не даст на съедение Кирееву.
Но у Седюка Непомнящий не нашел сочувствия. Седюк спросил:
- Скажите, а вы в самом деле электрик? Вы так много болтаете о разных своих профессиях, что я совсем запутался, кто же вы.
- Я работал монтером на одной электростанции, - скромно признался Непомнящий. - Этого проклятого прибора, к которому придрался Киреев, я сроду не видел. Я больше знаком с электрическими машинами - турбинами, моторами, разными рубильниками.
Седюк сказал:
- С Киреевым я поговорю. Но чтобы впредь вы не зачисляли турбины и рубильники в электрические машины, вам придется посещать курсы электротехников. В учебном комбинате есть такая группа. Прошу завтра же записаться.
- Пожалуйста, - согласился готовый на все Непомнящий.
Через час его вызвал Киреев и объявил, не глядя на него, что он назначается завхозом опытного цеха.
8
Григорьев позвонил Седюку, что Сильченко приглашает его на совещание по серной кислоте. Седюк понял, что Назаров вынес их споры на суд начальства.
Седюк знал заранее, что Назаров не успокоится, пока не даст настоящего боя. После резкого разговора в опытном цехе Назаров преобразился. Он сбросил с себя обычную свою медлительность. Обида, нанесенная ему, была слишком жестока, он не мог успокоиться. Он кинулся в библиотеку, окружил себя книгами по сернокислотному производству, разговаривал с химиками, консультировался с проектировщиками. Назаров готовился к решительной драке серьезно и старательно, понимая, что общими соображениями у такого человека, как Сильченко, отделаться не удастся. К удивлению всех окружающих, еще не привыкших к такому Назарову, эта его лихорадочная нынешняя деятельность не мешала ему исполнять свои обычные функции - сидеть у Лесина на планерках, ходить по участкам, подталкивать другие строительные конторы. Раньше Назаров считал день заполненным, если предстоял в этот день один важный разговор по телефону, теперь, забегая в кабинет, он сразу кидался к телефонному столику, разговаривал по одной трубке и, торопясь, снимал вторую. Назаров был так загружен эти дни перед совещанием, что не успевал даже заметить, как много стал работать.
Седюк отнесся к предстоящему совещанию спокойно. В нем поднимались и крепли новые важные мысли. Он все более отчетливо понимал, что дискуссия пойдет совсем не так, как ожидал Назаров, как сам он, Седюк, еще недавно мог ожидать.