8
Седюк поднялся на второй этаж. На площадку выходили четыре двери, на одной углем была нарисована пятерка. Седюк поискал звонок, потом постучал и, не получив ответа, потянул дверь. Она оказалась не запертой. Он осторожно вошел в прихожую и остановился в раздумье. В прихожей было три двери, надо было выяснить, куда постучать, чтобы не беспокоить в поздний час посторонних людей. Но дверь распахнулась сама, в ней возник, широко зевая, молодой человек с черными глазами и нечесаной пышной шевелюрой.
- Ага, товарищ Седюк, появились наконец! - сказал он так сердечно, словно они были старые знакомые и расстались всего день назад. - Сказать по-честному, я уже начинал сердиться - спать все-таки надо. Ну, здравствуйте! - он с силой тряхнул руку Седюка.
Седюк сухо заметил, сбрасывая мокрое пальто:
- Простите, я вас не знаю.
Парень с шевелюрой довольно улыбнулся.
- Это ничего. Главное, чтобы я вас знал. Моя фамилия Гурко, я комендант этого района. Идемте, я вас поселю. Для начала - в компании, а дальше - как добьетесь.
Они вошли в маленькую комнату с одним окном. Вдоль стен стояли две кровати, застланные чистым бельем. В головах каждой кровати, отделяя ее от окна, размещались тумбочки. Еще в комнате были стол и два стула. На одной из кроватей сидел Непомнящий и просматривал с рассеянным видом обтрепанную газету.
- Вот ваше место, - сказал Гурко, показывая на кровать у окна. - Ваши вещи под кроватью, я сам присматривал за доставкой - ничего не пропало. Полотенце под подушкой, умывальник на кухне - из прихожей вторая дверь. Уборная на улице, за домом. Место в квартире для уборной и ванной предусмотрено, но труб не завезли - война. Отопление водяное. Уборщица приходит утром, вы можете оставлять для нее ключ у сторожа - комната номер один, на первом этаже. Какие будут ко мне вопросы по квартире?
- Будут, но не по квартире, - сказал Седюк, вытаскивая чемодан из-под кровати. - Вы должны были, кажется, поселить девушку по фамилии Кольцова?
- Поселил. Дом номер шесть, третий за вами, образцовое женское общежитие. Комната семнадцатая. Можете зайти к ней в гости, но пребывание после двенадцати часов ночи воспрещается. Больше вопросов не будет?
- Пока нет.
- Тогда покойной ночи. Счастливо оставаться! Комендант ушел. Седюк разделся, вышел на кухню, с наслаждением умылся и вытер спину мокрым полотенцем. Когда он, надев чистое белье, возвратился в комнату, Непомнящий развешивал на батарее его пальто.
- Все мокрое, - пояснил он. - Если не положить тут, к утру не высохнет. Долго шли под дождем?
- Долго. Всю площадку медного облазили, - ответил Седюк, принимаясь за ужин. - Что это у вас за газета?
Газета была старая, августовская. Непомнящий узнал, что более свежие газеты в Ленинск еще не поступали. Эту ему выдали из читалки, после долгих колебаний, под честное слово, что завтра он принесет обратно.
- Хотите муксуна? - предложил Непомнящий, сочувственно глядевший, как Седюк уплетает черствый дорожный хлеб и банку свинины с горохом. - Великолепное творение природы! Король местных рыб!
- Знаю я вашего короля! - усмехнулся Седюк. - На фунт мяса два фунта соли.
- Королевское мясо скоропортящееся, - философски заметил Непомнящий. - А знаете, пока вы где-то разгуливали, мы божественно провели время. Прежде всего - баня. Это не баня, а храм пара и мыльной пены. Там была вода - знаете, какая?
- Мокрая? - предположил Седюк.
- Лучше. Газированная. Она булькала от жары, я еще нигде не встречал такой хорошо выделанной воды. Потом мы пошли в столовую. Вы спрашивали о Варе Кольцовой? Она сидела веселая и счастливая после бани и с наслаждением ела борщ из сухой капусты. Я только сегодня узнал, что сухая капуста - это настоящая вещь. Потом мы все смотрели в кино "Подкидыша". Вы видели?
- Кажется, видел. Напомните, о чем там речь.
- Если бы вы видели, то не спрашивали бы. Такие картины запоминаются на всю жизнь. Непременно пойдите.
- Непременно пойду.
В дверь громко, настойчиво постучали. Непомнящий быстро сказал:
- Идет раздраженный человек, пожилой и толстый - сейчас сами увидите!
- Войдите! - крикнул Седюк.
Вошел молодой парень, почти мальчик, в руках у него были телефонный аппарат и моток гибкого провода. Он недружелюбно осмотрелся.
- Кто здесь Седюк? - спросил он, хмурясь и стараясь придать своему открытому лицу суровое и недовольное выражение.
- Я Седюк. Что случилось?
- У нас ничего не случилось… У вас что-то случилось - во втором часу ночи загорелось… Звонили от главного инженера к Еременко, нашему начальнику, и приказали сегодня же ночью поставить вам телефон. А Михеев, заведующий складом, вечером ушел к знакомым на именины, а куда - неизвестно. Еременко приказал мне временно снять аппарат у Норцова, заведующего конбазой, - он в этом же доме живет. Норцов так перепугался, когда я ночью поднял его с постели, что и слова не сказал против. У него даже руки дрожали. - Монтер засмеялся, вспомнив Норцова, и тотчас же снова нахмурился. - Вам куда ставить аппарат?
- Давайте сюда, на тумбочку. Я только не понимаю: к чему такая спешка? Можно бы сделать завтра утром, взять аппарат со склада и не беспокоить никаких Норцовых.
- Сказано - сейчас же. Наш Еременко - вы его знаете? - он, однако, человек умный. Если звонит главный инженер, он не переспрашивает.
Разговаривая, монтер раскручивал провод, потом подставил стул и стал прилаживать провод к стене, прихватывая металлическими скобками.
- Можете разговаривать, сколько влезет, - сказал он, соскакивая со стула. - Я пока перебросил времянку от основной линии, там у вас в двери есть щелочка, я просунул провод туда. Завтра приду, сделаю по-хорошему. Ваш номер три-четырнадцать. Сейчас проверю, как работает.
Он взялся за трубку и, с воплем отдернув руку, отскочил в сторону. Телефонный аппарат со звоном упал на кровать.
- Вот черти сильноточники! - монтер озлобленно помахивал рукой в воздухе. - Высокое напряжение на трубке. Не иначе, как у вас на стене фаза от осветительного провода блуждает.
Непомнящий подошел к кровати и, не дотрагиваясь до аппарата, осмотрел его.
- А как можно узнать, где здесь высокое напряжение? - спросил он деловито. - Например, внешние признаки - цвет, очертания? Скажем так: какой запах и вкус у высокого напряжения?
- А вот попробуйте, так сразу узнаете вкус, - ответил монтер.
Он снова поставил стул к стене и полез проверять телефонную линию, осторожно прощупывая ее метр за метром.
- Я это не зря спрашиваю, - сказал Непомнящий. - Тут есть глубокий смысл. Наука сотни лет мучительно ищет внешних признаков, по которым можно узнать наличие высокого напряжения. В последние годы я несколько отстал от наболевших вопросов электричества, но по поведению этого телефонного специалиста вижу, что за указанное время революции в науке не произошло. А от несовершенства науки происходят личные трагедии. Если разрешите, я одну расскажу. У меня был приятель, Василий Васильевич Сук, - многие дружески звали его просто дубиной. Все было ничего, пока он не поехал в командировку в Ленинград. Вернулся он с новой шляпой, двумя галстуками цвета глаз взбесившейся кошки и карманным индикатором электрического напряжения. Это был ценный аппарат, вначале он не производил никаких открытий, а показывал то, что знали и без него: когда его втыкали в электрическую розетку, стрелка прыгала в конец шкалы, а когда им надавливали на письменный стол, она не сдвигалась с нуля. Вася Сук вынимал его каждые две минуты, дотрагивался им до всех предметов. И вот через некоторое время Вася открыл, что в мире происходят зловещие изменения. На рядовые вещи наползали, как гадюки, крупные электрические потенциалы. Становилось опасным ходить по улицам, сидеть на садовых скамейках, прикасаться спиною к стенам домов. Открыв, что тарелка стандартного дежурного борща отклоняет стрелку индикатора до предела, он перешел на сухоядение и питался одними бутербродами с черствой колбасой. Он худел по часам. Спасла его трамвайная катастрофа. Вагон на полном ходу затормозили, на Васю свалилась пожилая женщина, и замечательный аппарат разлетелся вдребезги. С тех пор все понемногу вошло в норму. Сперва Вася Сук очень горевал о потере индикатора и боялся без него до чего-нибудь дотронуться, но потом успокоился и женился на моей приятельнице, Манечке Кузьминой. А она потребовала, чтобы больше он не заводил никаких приборов для исследования электричества.
- Это сказки, - сказал монтер недоверчиво. Он установил аппарат на старое место на тумбочке и снял трубку.
- Алло!.. Кто это? Валя, ты? - Он искоса посмотрел на Непомнящего, повернулся к нему спиной и прикрыл трубку рукой. - Это я, Миша, проверяю линию. Как ты меня слышишь?.. А я тебя ничего… Слушай, Валя, как ты смотришь завтра насчет кино? У меня два билета заказаны… Почему с Сенькой? Я же тебе еще вчера сказал, что достану!.. Ну, этого я от тебя не ожидал! Ты же обещала… А ты сама говорила, что хочешь пойти со мною!.. А в субботу?.. В субботу, говорю!.. Ну и не надо. Будьте здоровы! До свиданьица!
Он положил трубку и стал скатывать остатки провода.
- Садись, поужинай с нами, - предложил Седюк.
- Спасибо, товарищи, не голоден. Так ваш номер три-четырнадцать. Если что-нибудь испортится, звоните на телефонную станцию, спросите меня - просто Мишу. Покойной ночи вам!
- Покойной ночи, друг!
- Любовь - вроде домашней собаки: без нее скучно, с ней хлопотно, - заметил Непомнящий, когда монтер ушел. - Кстати, о влюбленных девушках. Часа два назад заходила чертовски красивая девушка. Такие встречаются раз в столетие, и то случайно. Она очень горевала, что не застала вас. Обещалась прийти утром, в девять.
- В восемь меня уже не будет, - ответил Седюк, зевая. - Завтра мне нужно по крайней мере сорок часов нормального рабочего времени. Не до девушек, особенно чертовски красивых.
Он разделся и с наслаждением вытянулся на кровати. Только теперь он почувствовал, как устал. И тотчас над самым ухом оглушительно зазвонил телефон. Непомнящий снял трубку.
- Вас, - он протянул трубку Седюку. - Начало плохое. Телефон похож на мартовского кота - его не прогонишь калошей, и он не даст спать ночью.
- Вы товарищ Седюк? - спросил голос, показавшийся Седюку знакомым. - Это Янсон, главный диспетчер комбината. Сейчас звонил Валентин Павлович, просил передать вам, чтобы вы завтра зашли в отдел кадров - первый этаж, комната номер девять. Посмотрите намеченный список работников медеплавильного завода и доложите свои соображения Валентину Павловичу. Вы меня хорошо слышите?
- Хорошо слышу. Будет исполнено, - ответил Седюк, снова удивляясь неистощимой энергии Дебрева.
Он бросил трубку на рычаг и повернулся на бок. Но, несмотря на усталость, сон не шел. Седюка со всех сторон обступили впечатления сегодняшнего дня, живые, как люди. Он видел красную тундру и горы, дрожащую в осеннем пальто, молчаливую девушку с большими детскими глазами, другую девушку, высокую и красивую. Он слышал шум дождя, грубый голос Дебрева, потрескивание заливаемых водой костров. Он хмурил брови, забывая о сне. Нет, здесь будет нелегко. Здесь придется мучиться и драться, каждый шаг добывать усилием и потом. Что же, это не так уж плохо - он и не собирался отлеживаться в постели.
Непомнящий зевнул и осторожно поинтересовался:
- Вы не спите, сосед? На новом месте плохо спится, правда? Знаете, местные старожилы, которые живут по году, рассказывали нам сегодня о полярной зиме. Страшная вещь. Солнца не будет три месяца. Сплошная ночь, пятидесятиградусный мороз и пурга во тьме, на морозе. Полярная ночь тяжело действует на психику - это знание твердо завоевано медициной и народным опытом. Люди заболевают, сходят с ума, ссорятся с приятелями, расстаются с женами. Дети, родившиеся в полярную ночь, слабы и не приспособлены к жизни.
Седюку не понравились слова Непомнящего. Он сухо возразил:
- А вы уже трясетесь от страха, что попали в такое опасное место?
Но Непомнящий, видимо, не услышал в словах Седюка насмешки. Он ответил веселой и доброй улыбкой.
- Подумаешь, есть от чего огорчаться! - сказал он легкомысленно. - У меня был знакомый моряк, испытавший все штормы. Он любил говорить: "Не дрейфь, Игорь, завтра будет хуже". С тех пор я всегда придерживаюсь этой теории бодрого пессимизма. Зачем мне огорчаться сегодня, если завтра будет еще хуже? Я успею огорчиться завтра.
9
Седюк проснулся, как и назначил себе, в половине восьмого. Непомнящий еще спал. Седюк поковырял ложкой в банке свинины с горохом и поспешил на улицу.
Уже рассвело, отовсюду шли на работу люди, одетые в новые полушубки и ватные телогрейки. В управлении, кроме сторожа и уборщиц, никого не было. Седюк толкнулся в одну, в другую дверь - комнаты были пусты, в них еще стоял запах вчерашнего табака и махорки. Сторож посоветовал ему идти спать - в проектном собираются к десяти, а начальство вообще раньше одиннадцати не приходит.
- К одиннадцати приходят, в двенадцать садятся за стол, в час идут на обед, - сказал Седюк. - А когда работают?
Сторож, корявый, похожий на замшелый пень старичок, в шутке не разобрался. Он с охотой пояснил:
- А вот всю остальную времю работают. Товарищ Телехов с товарищем Пустоваловым последние уходили, уже светало. Работа, знаешь, умственная, ночью голова легче, вот они все по ночам. Приходи, однако, к обеду - все будут на местах.
Из разговора со сторожем выяснилось, что с утра работают только столовые, больница, торготдел и почта. Седюк отправился в торготдел и предъявил свои документы некрасивой, худой девушке, выдававшей продовольственные карточки. Девушка поискала фамилию Седюка в списке и, чем-то удивленная, пошла к заведующему торготделом, сидевшему в стороне, в тени огромного сейфа, закрывавшего всю стену, до потолка. Заведующий пошептался с ней, с сомнением посмотрел на Седюка и его короткое пальто, делавшее его похожим на снабженца или экспедитора, а не на важного начальника, потребовал еще раз документы и со вздохом достал из сейфа целый набор разноцветных карточек - хлебную, основную рабочую, литерную, молочную, промтоварную.
- Много вам назначили, - сказал он с завистью. - Тут сказано, что вы один. Неужто без иждивенцев?
- Еще не завел, - весело ответил Седюк. - Но надежду не теряю.
- И не стоит, - одобрительно проговорил заведующий. - Вы теперь в Ленинске самый завидный жених. Все, которые литер "А", - народ многосемейный и пожилой, а вы вот молодой и одинокий, и снабжение такое хорошее. Девушки, когда узнают, будут за вами бегать.
- Распишитесь, - сурово сказала девушка, подавая Седюку пять ведомостей.
По тому, как она покраснела, Седюк понял, что она одинокая и обиделась на заведующего. Заведующий продолжал, сдерживая вздох:
- Вот что молока вам определили по пол-литра в день - это хорошо. С молоком у нас туго - только детишкам до трех лет, подземным рабочим на шахте да высшему начальству по особому списку. С вами теперь в списке одиннадцать человек. У меня вон четверо пацанов - получаю на одного.
Седюк посмотрел на румяного, толстого заведующего - видимо, если не считать молока, в остальном у него недостатка не было - и положил молочную карточку отдельно, во внутренний карман бумажника: надо будет отдать карточку первой знакомой семье, в которой есть ребенок. На улице он стал припоминать, куда ему нужно идти с утра: в проектный, в отдел кадров, в столовую, в магазин - прикреплять карточки. Было еще какое-то дело, но оно не вспоминалось. С неясным ощущением, что он забыл что-то важное, Седюк снова отправился в проектный отдел.
Караматин еще не приходил, но остальные были на своих местах. Седюк заглянул в металлургический сектор.
Посередине большой комнаты стоял стол, за этим столом сидел высокий, полный человек с ассирийской холеной бородой и водил пальцем по крохотной карте юга Советского Союза, вырванной из школьного учебника географии.
- Суть этого наступления вполне понятна, - говорил он. Голос у него был странный, сразу запоминающийся, протяжный и сиплый. Вокруг стола сгрудились стоя человек пятнадцать, все они внимательно слушали. - Сталинград - это Волга, Волга - это связь с Кавказом: нефть, марганец, цемент, хлеб. Если они возьмут Сталинград, наша страна будет перерезана надвое, мы потеряем доступ к богатствам юга, наша армия будет голодать без хлеба, потеряет мобильность без бензина, металлургические заводы без марганца не смогут выплавлять сталь, без южного цемента прекратится строительство. Сталинград - это нервный центр страны, ее солнечное сплетение. Немцы бьют нас в солнечное сплетение, чтобы сразить наповал. Какой отсюда вывод? Только один - предстоят ожесточенные бои. А что значат все эти передвижения, все эти атаки на север, на юг? Я спрашиваю: что все это значит? - Он оторвался от карты и строго посмотрел на слушателей. - Это значит - армии занимают исходные рубежи. Мы стоим на исходных рубежах обороны, а немцы занимают исходные рубежи для решительной атаки - вот в чем смысл. Хромов, опубликуйте сегодняшнюю сводку.
Человек, державший в руке клочок исписанной бумаги, с готовностью шагнул вперед, к столу. Он заговорил быстро, невнятно и громко, все время сверяясь со своими записями:
- Я сегодня, товарищи, слушал три раза: в четыре утра, в шесть и в восемь. Проходимость была плохая, шипело, но самое главное я разобрал. Под Сталинградом ожесточенные бои, особенно на северо-западном направлении…
- Простите, это что - заседание стратегического кружка? - непочтительно прервал его Седюк, ему надоело слушать военно-политические изыскания проектантов. - Может, я попал не по адресу? Я думал, тут занимаются металлурги.
Замечание его произвело неожиданное действие. Никто ему не ответил, но все, толкаясь, стали расходиться по своим столам. Оратор с ассирийской бородой с достоинством поправил пиджак и молча вышел из комнаты. Седюк очутился перед не замеченным им вначале худеньким пожилым проектантом с седой эспаньолкой. Лицо его показалось Седюку знакомым.
- Чем могу, товарищ? - спросил проектант, вопросительно посмотрев на Седюка.
Седюк представился:
- Главный инженер медеплавильного. Пожилой проектант, улыбаясь, протянул ему руку.
- Это очень хорошо, что вы к нам, товарищ Седюк, очень хорошо. Я Телехов, бригадир металлургов, мы еще вчера ждали - может, зайдете. - Он, склонив голову набок, осмотрелся. Свободных стульев не было видно. - Сейчас организуем стул, товарищ Седюк, и поговорим. Где же все стулья? - Он обернулся к соседям: - Где наши стулья, товарищи? Неужели опять все стулья утащили в строительный сектор?
Молодой проектант, сидевший недалеко от Телехова, хладнокровно заметил:
- Вы же сами, Алексей Алексеевич, вчера унесли последний стул к строителям, чтобы было удобно слушать у репродуктора.
Телехов с виноватым видом посмотрел на Седюка. Седюк усмехнулся. Телехов повернулся к молодому проектанту и сказал просительно:
- Коля, дайте нам свой стул, а сами возьмите у строителей.
Молодой проектант встал, неторопливо подал свой стул Телехову и вышел из комнаты. Через минуту он возвратился, таща четыре стула. Телехов усадил Седюка и уселся сам.
- Очень, очень рад, - повторил он. - Много дел к вам. Но почему вы сразу не обратились ко мне, а стояли в стороне?
- Вы занимались высокой стратегией, - сказал Седюк, улыбаясь. - Неудобно было мешать.
Телехов смущенно махнул рукой.