Она не ответила. Дядя вошел в дом, оставив дверь открытой. Немного спустя снова вышел, выплеснул воду из котелка и налил новую.
- Где соль? - спросил он.
В горшочке на верхней полке, - ответила Сумико. - Только осторожно, там бутылочка с жидким мылом.
Дядя несколько раз выходил во двор: мыл соленую редьку, полоскал чашку и котелок, чистил свои шаровары, но больше н1е заговаривал с Сумико. Потом надел зонт–шляпу, накинул на плечи кусок рогожи и, засунув за пояс серп, вышел за калитку.
Дождь прекратился. Сумико сняла накидку с себя и постелила на мокрой земле, постояла немного, прошлась по дворику, заглянула в дом. Бутылочка с жидким мылом стояла на полке - дядя не свалил ее. Сумико вернулась к накидке, лежащей на земле, и села лицом к дому.
Сзади скрипнула калитка, и чей–то мужской голос спросил:
- Куни–сан дома?
Ушел, - ответила Сумико, не поворачивая головы.
Она услышала покашливание и удаляющиеся шаги. В углу дворика возле кадки для дождевой воды прыгала маленькая лягушка. На деревьях в соседнем дворе зачирикали птички. Оттуда пахнуло чем–то вкусным. Вероятно, жарили что–то на бобовом масле. Сумико проглотила слюну. Волосы на голове высохли. Шаровары, прилипшие к ногам, тоже стали подсыхать. Высоко–высоко в небе пролетели птицы, построившись, как самолеты. Всего девять птиц, одна из них немного отстала. Пролетели, не шевеля крыльями, совсем беззвучно.
Сумико окликнули - голос бабушки Инэко:
- Дядя дома?
Ушел, - ответила Сумико, смотря вверх.
А ты что делаешь? Молишься?
За плетнем зашептались. Раздался голос Инэко:
- Сумитян, ты что? Почему сидишь?
Сумико ответила не оборачиваясь:
/ I / / и
- Сказала дяде… решила сидеть, пока дядя не станет меня пускать. До тех пор буду сидеть вот так.
Инэко вскрикнула и захлопала в ладоши.
- Ой, как здорово! Как здорово! Когда начала?
Ночью.
За плетнем опять зашептались, спустя некоторое время недалеко от Сумико упал бумажный мешочек. Сумико взяла грабли и подгребла мешочек к себе. В нем оказались шарики из пшенной каши и две маринованные сливы. Сумико с удовольствием съела подношение.
За плетнем началась какая–то возня, и послышался сердитый голос отца Инэко. Раздался звук пощечины.
- Сумитян, я тоже!.. - крикнула сдавленным голосом Инэко.
Повидимому, ей зажали рот рукой и втащили в дом. Сумико посмотрела на небо. Тучи шли со стороны моря. Наверно, скоро опять пойдет дождь. Мимо плетня пробежали мальчишки с бумажным змеем. Стала затекать нога. Сумико вытянула ногу и потерла ее. Услышав сзади голоса, она села, подобрав под себя ноги.
- Всыпать ей надо как следует! - сказал мужской голос. - Дурит. Нечего смотреть!
Сумико стала медленно считать про себя, отсчитывала только вдохи, пропуская выдохи. Когда отсчитала до ста двадцати трех, стукнула калитка. К Сумико подошел дядя и тихо сказал:
- Ну, идем… срамишь меня. Все смеются.
Она промолчала.
- Иди домой, - шепнул дядя. - Проголодалась?
Ничего не буду есть, - ответила Сумико. - Упаду… все равно не буду. Умру.
Дядя вошел в дом. За плетнем послышались женские голоса:
- С ума сошла!
Сидит с ночи. Бесстыдница какая!..
Дура! - крикнули мальчишки. - Пикадон!
В щеку Сумико попал комочек грязи. Еще что–то бросили в спину, потом в голову.
- Пошли отсюда! - крикнула женщина - голос матери Инэко.
Мальчишки убежали. Сумико вытерла рукавом лицо и волосы. Она отсчитала еще девяносто три. Во двор вошла жена Кухэя и, подойдя к двери, сказала:
- Куни–сан, прости ее… больная ведь.
Дядя ответил ей что–то сердитым голосом.
- Не жалеет совсем, - пробормотала жена Кухэя. Она подошла к Сумико. - А ты тоже не упрямься… нехорошо так. Попроси прощения.
Я ничего плохого не делала, - ответила Сумико.
Иди домой, дядю надо слушаться.
Постояв немного, жена Кухэя поцокала языком и вышла за калитку.
8
Весть о ее сидении распространилась по всему поселку. У плетня все время стояли люди и оживленно обсуждали событие. Одни жалели девочку: уж если решилась на такое - значит, довели до этою; другие ругали: за такое непослушание надо хорошенько отодрать, чтобы запомнила на всю жизнь.
Вначале Сумико прислушивалась к разговорам, потом перестала. Пошел дождь. Часть зрителей разошлась, но, судя по шушуканью у калитки, кое–кто еще остался. Сумико набросила накидку на голову, но через некоторое время сняла ее и расстелила под собой, так как лужа в углу дворика стала постепенно приближаться к ней.
- Сумитян, пересядь поближе к дереву, - поак ветовала бабушка Инэко.
К ногам Сумико упал бумажный сверток. На этот раз ее угостили несколькими картофелинами и ломти–к а ми соленой редьки. Лужа уже дошла до ее подстилки. Сумико снова начала считать, но сбилась. Начала снова и опять сбилась. Тогда стала повторять в уме таблицу умножения. Когда дошла до семью восемь, во двор вышел дядя.
- Ну, хватит. Иди домой, - сказал он спокойным голосом. - Заболеешь.
Дайте сандалии, - сказала Сумико.
Он подошел к ней и, схватив за ворот халата, потащил к двери. Она стала отбиваться и упала на землю. Дядя ударил ее по щеке, продолжая волочить по грязи. У порота она вырвалась и, получив пинок сзади, упала прямо в лужу. Он схватил грабли и, подскочив к ней, стал бить ее по спине.
- Ой, убьет! - взвизгнула какая–то женщина. - Нельзя же так…
Как собаку мучает, - крикнула другая, - противно смотреть! У нее сейчас начнется эта самая горячка…
Не твое дело! - гаркнул дядя. - Уходи!
Женщины громко загалдели. Дядю обозвали душегубом и извергом. Кто–то предложил пойти к старосте или привести полицейского. Дядя бросил грабли на землю и ушел в дом. Сумико поднялась, подобрала накидку и грабли и уселась подальше от лужи.
- Лучше уйдите все, - сказал мужской голос. - Нэ наше дело. Вы стоите здесь, поэтому девчонка упрямится… А как уйдете, все уладится.
Правильно, не мешайте, - сказал другой мужской голос. - Девчонка совсем промокла и скоро перестанет дурить.
Зрители стали расходиться. Сумико опять начала считать, но все время сбивалась. Цифры путались в голове. Она устала щипать себе шею и, опустив руки, начала растирать ноги. Через некоторое время дядя приоткрыл дверь.
- Сейчас пойдет сильный дождь. Наверняка сляжешь… - тихо сказал он. - Иди сюда. Ведь я для твоей же пользы… Ты же для меня дочь, - он скривил рот и вытер пальцем глаза. - Я не хочу, чтобы тебя схватили… перед твоими родителями дал клятву беречь тебя…
Он подошел к ней и вытер рукой ее голову.
- Нельзя же так упрямиться. Жалею тебя, поэтому берегу… а то пропадешь. Красные погубят тебя… - Он наклонился к ней. - Ну, пойдем, поешь и отдохнешь.
Сумико молча посмотрела на него и мотнула головой. Не дождавшись ответа, он вытащил из–за пазухи утиралыник, накинул "а ее голову и ушел в дом.
Сумико крепко стиснула зубы, закрыла глаза и снова стала щипать шею. и считать. Уже вечерело. Дождь начал стихать. Она услышала сзади приглушенный голос:
- Сумико–сан, что с вами? - Это был голос Таками. - Что случилось?
Сумико зажала руками уши.
- Я выздоровею и буду жить. Уходите.
Дядя приоткрыл дверь и посмотрел на небо. Он что–то сказал, но Сумико продолжала сидеть, зажав уши руками. Уже совсем стемнело. Пошел моросящий дождь. Сумико оглянулась: никого у плетня не было, все разошлись. Инэтян тоже не показывалась, ее, по–видимому, заперли. Около граблей лежал маленький сверток. Кто–то подбросйл, когда она сидела с закрытыми глазами. Внутри свертка была маленькая коробочка, завернутая в вощеную бумагу, а в коробочке какие–то белые шарики. Сумико взяла в рот несколько шариков. Сладковато–кислые и пахнут лекарством. На коробочке что–то написано, но нельзя разобрать в темноте. Дядя не зажигал огня в доме, очевидно не нашел спичек. Они были на нижней полке, в баночке с отрубями.
Услышав шорох за плетнем, Сумико вздрогнула. Дядя уже лег спать, она сидит одна. Кто–нибудь войдет во двор и схватит ее. Или вдруг появится оборотень или привидение. Что–то опять зашуршало. Сумико втянула голову в плечи и, приложив пальцы левой руки к ладони правой, быстро прошептала: "Мариситен Мондзюбосацу". Шорох сейчас же прекратился. И вдруг из темноты донесся приглушенный голос:
- Молодец, Сумитян! Держись!
Около нее упала соломенная накидка, затем бумажный кулечек. Послышались удаляющиеся шаги. Она подняла накидку и набросила на голову. В кулечке были кусочек жареной рыбы, рис, скатанный в шарик, и несколько леденцов. Сумико съела все и похлопала себя по щекам. Потом подошла к кадке и выпила воды из деревянного ковшика. Это не Рю–тян, не его голос. Кто же? Может быть, Матао? Или Кантян? Голос совсем незнакомый.
Вдали прогудела машина. Сумико долго прислушивалась, но больше ничего не было слышно. Вероятно, машина повернула обратно, в сторону шоссе. Послышались шаги у калитки и шопот:
- Сидит еще.
Просидит до завтра. Отчаянная девчонка!
Недаром тогда уцелела.
Они рассмеялись и ушли. В доме зажегся огонь. Открыв дверь, дядя сказал сонным голосом:
- Иди спать. Завтра поговорим.
Сумико ответила охрипшим, голосом:
- Всю ночь буду сидеть. И завтра тоже буду сидеть. И послезавтра тоже…
Сумико стала поправлять на себе накидку и вдруг упала на бок. Она с трудом поднялась и села. Спустя немного дядя вышел из дому и, шлепая сандалиями по грязи, подошел к Сумико и положил руку ей на плечо.
- Ну, хватит. Я больше не сержусь.
Мои сандалии… - она чихнула, - и лапти…
Ладно, дам. - Он похлопал ее по плечу. - Только смотри… будь осторожна. Сейчас опасно, ловят всех.
Я буду выходить из дому одна. - Она поднесла рукав к носу и чихнула. - Дайте сандалии.
Сколько ей ни говоришь, не понимает. Заладила одно. Дура! - прошипел он и замахнулся.
В руке у него было что–то, завернутое в тряпку. Но он не ударил ее. Он швырнул ей на колени сверток. Сумико раскрыла сверток, ощупала сандалии и лапти и запихнула за пазуху. Она приподнялась, но ноги у нее подогнулись, и она упала. Дядя подхватил ее и помог подняться. Она пошла, опираясь на грабли, и, войдя в дом, бессильно опустилась на земляной пол. Потом вынула сверток с сандалиями. За пазухой осталось еще что–то. Это была коробочка с кисло–сладкими шариками. Она вытащила коробочку. На ней было написано чернилами: "Таблетки против простуды. Непременно примите. Таками". Она проглотила еще два шарика.
Дядя вышел во двор за накидкой, на которой сидела Сумико. На небе появились звезды. 0–н набил табаком трубку и закурил. Когда он вернулся в дохМ, Сумико уже спала, накрывшись накидкой и положив под голову сверток с сандалиями.
1
Дойдя до кладбища, Сумико посмотрела в сторону шоссе. Там грохотали машины на гусенич–ном ходу, похожие на танки. Одни вспахивали землю, другие с помощью щитов, приделанных спереди, передвигали кучи земли, третьи рассыпали щебень. Работа шла на протяжении всего участка от того места, где шоссе соединялось с дорогой на базу, до круглой скалы напротив статуи Дзидзо.
Сумико пошла вниз к насыпи за мостиком, где толпились зрители. При виде Сумико мальчишки зашептались, подталкивая друг друга локтями, и стали хихикать. Сумико показала им спрятанный в рукаве кулак.
В машинах сидели американцы в каскетках и синих комбинезонах, а японцы–чернорабочие заравнивали ло. патами земляные кучи на обочинах дороги и подбрасывали щебень в машины. Около них прохаживался нисей с тоненькими усиками, в военной форме и отдавал распоряжения.
Несколько домиков, стоявших среди деревьев у скалы, уже исчезли вместе с деревьями. Жильцов переселили в дощатые бараки, построенные недалеко от дороги. Около бараков под парусиновыми навесами на скамейках, устланных рогожами, сидели американские солдаты. Перед ними стояли японские полицейские в каскетках и темносиней форме, к портупеям у них были привязаны шлемы.
Сзади Сумико тихо разговаривали:
- Широкая дорога будет. Тут больше пяти грузовиков пройдет в ряд.
Скорей похоже на плац, чем на дорогу. Рабочие стали устанавливать высокие белые столбы
по краям дороги. Сумико сбежала с насыпи и, юркнув за деревья, спустилась в лощину.
В шалаше она застала Ясаку и угрюмого Хэйскэ. Ясаку вскочил, движением головы откинул волосы со лба и произнес нараспев:
- Смотрите на эти хрупкие руки, порвавшие тяжелые цепи тысячелетнего* гнета! Смотрите и восхищайтесь! Поздравьте ее с победой! Моя кисточка бессильна воспеть эту девушку… поэтому я ломаю свою кисточку…
Хэйскэ тоже поздравил ее: кивнул и пошевелил
губами, изображая улыбку. Они готовили номер "Нашей земли". Теперь этот журнал печатали уже в количестве ста экземпляров и распространяли для кругового чтения не только в поселках и среди лесорубов окрестных гор, но и в деревнях за рекой.
- А я думала, здесь… Матао, - сказала Сумико. - Он приходил за мной.
Ясаку, приставив руку ко рту, шепнул:
- Матао сегодня "а собрании в городе, Рюкити тоже пошел туда. Сказал, что переночует там. А Матао будет завтра печатать второй номер "Кормового весла", они уже получили гарибан. Мы послали к нему Инэко с бумагой и краской.
Инэтян? - удивилась Сумико. - Инэтян тоже выпустили?
Ясаку откинул голову и засмеялся.
- Как только узнала, что Сумитян победила, подняла такой вой и стала так колотиться головой о пол, что ее просто вышвырнули за ворота. Плохо только с Яэко. - Он вздохнул. - Никак не можем связаться с ней, у них там настоящая тюрьма.
Бедная Яэтян, - прошептала Сумико.
Ясаку пошевелил острым носикам и подмигнул:
- Пригодились накидка и угощение?
Это Ясаку–са–н принес? - Сумико поклонилась. - Спасибо.
Он замахал руками:
- Это вовсе не я. - Он приставил руку ко рту: - Это… Кацу Гэнго.
Сумико подняла брови, улыбнулась и еще раз поклонилась. Она стала просматривать напечатанные листы. Вначале шло стихотворение о борьбе жителей деревушки Утинада в префектуре Исикава против американского полигона - о том, как крестьяне и их жены сели на дорогах, не пропуская грузовики со снарядами, и как на помощь крестьянам пришли из городов отряды рабочих и студентов.
После стихотворения шел очерк. В нем рассказывалось–о событиях на крохотном островке Осима, у полуострова 1Кии. Узнав о том, что на их островке аме хотят построить радарную станцию, местные жители сели на берегу, сплели руки и не пропустили аме. На помощь жителям Осима прибыли железнодорожники с красными флагами.
- У нас тоже начали что–то делать, - сказала Сумико. - Уже вспахали дорогу.
Ясаку привстал и поднял руку:
- Удар внезапный враг нанес, как будто в ухо спящему брызнули водой. И заполыхает пламя гнева… по всей стране…
Хэйскэ прыснул и низко наклонился над гариба–ном. Ясаку покосился на Сумико и, заметив, что она тоже закусила губу, заговорил обычным голосом:
- Помнишь, тогда на собрании учитель Акаги предупреждал насчет наступления "Инолы"? Оно началось. Мы должны дать отпор! Поэтому будем печатать в "Нашей земле" и "Кормовом весле" стихи и очерки о том, как дерутся патриоты в Утинада, на Осима и в других местах. Пусть местные жители пойдут по их пути. Деревенский староста и председатель деревенского муниципального совета вчера поехали в город для переговоров с чиновниками, приехавшими из Токио. Посмотрим, что будет дальше…
Рюкити вошел в шалаш без всякого сигнала.
- Сумитян!.. - Он остановился у входа и испуганно посмотрел на нее. - Похудела как… Я видел Матао на собрании, он мне сказал…
Он вытер совсем мокрое лицо утиральником, засунутым за пояс.
- Рютян тоже… совсем черный стал. - Она улыбнулась и наклонила голову набок. - Совсем обуглился…
Ясаку пошевелил носом - стал совсем похож на лисичку.
- Ты же сказал, что будешь ночевать в городе. - Он подмигнул и посмотрел на Сумико. - Мы тебя не ждали…
Рюкити ничего не ответил. Он подошел к бочонку и стал жадно пить воду.
- Все напечатали? - спросил он у Ясаку. - Сейчас придет сюда Цумото.
Остались только письма читателей и рекомендательный список литературы.
Надо вставить сообщение насчет Такеда Юкио. Памяти борца…
Ясаку вскочил и схватился за волосы. Сумико вскрикнула:
- Умер?
Умер, - сказал Рюкити. - В доме предварительного заключения. Сказали - от чахотки…
Он сел на солому рядом с Сумико и, опустив голову, протяжно вздохнул. Все молча смотрели на него.
- А Сугино?.. - тихо спросил Ясаку.
Сугино выпустят, - сказал Рюкити. - Полиция объявила, что всех, кто дрался тогда в лесу, выпустят. Они не хотят сейчас будоражить народ, потому что начинают расширять базу. Пока неизвестно, остановятся ли у круглой скалы, или пойдут дальше. - Помолчав немного, он добавил: - А учителю Акаги и дедушке придется зарыт£>ся еще глубже, их ищут вовсю.
Когда Сумико собралась домой, Рюкити сказал, что одной ей итти нельзя. Солдаты с базы шныряют все время по шоссе, ездят даже ночью. Итти одной по лощине около шоссе опасно. Можно было бы пройти по другой тропе - через долину перед Черепашьей сопкой. Но здесь придется переходить ущелье по висячему мосту, а проделывать это в темноте опасно.
Пошептавшись с Ясаку и Хэйскэ, Рюкити сказал:
- Иди через лощину. Тебя проводит Хэйскэ. На минутку…
Он кивнул ей, и они вышли из шалаша.
- Вот что… - Он откашлялся в ладонь. - Слушай хорошенько. Теперь дело пойдет всерьез, начнем бороться по–настоящему. Будет очень опасно. Поэтому, может быть, тебе… - Он запнулся и, помолчав немного, продолжал: - Если схватят, будет трудно стерпеть все. Даже мужчинам. Поэтому надо хорошенько подумать. Может быть, на некоторое время… Сумитян останется в стороне. Так лучше будет.
Она посмотрела на него исподлобья:
- Значит, Рютян… - Не договорив, она повернулась к нему спиной и приложила рукав к лицу. Ее плечи стали вздрагивать.
Сумитян, не надо обижаться. - Он притронулся к ее плечу. - Боюсь за тебя, только поэтому…
Она вдруг упала ничком в траву и громко заплакала. Из шалаша высунулись две головы. Рюкити сел на корточки рядом с Сумико и шепнул:
- Я говорил с Кантяном. Он тоже считает так…
Сумико зарыдала еще громче. Ясаку вышел из
шалаша.
- Тише! Услышат внизу, - шепнул он.
Плач мгновенно прекратился. Она лежала молча, не двигаясь. Потом молча поднялась, отряхнула шаровары и быстро пошла вниз. Рюкити бросился за ней и, долнав, схватил за рукав. Она вырвалась и повернулась <к нему. Она тяжело дышала и вздрагивала.
- Меня сделали калекой… - Она ткнула себя пальцем в плечо. - Я хочу бороться, я не боюсь!
Она задохнулась и поднесла руку к горлу. По ее ли–цу текли слезы. Увидев приближающегося Хэйскэ, она быстро вытерла щеки.
- Пошли! - буркнул Хэйскэ, проходя мимо.
Я думала, Рютян умный, - она повела головой и всхлипнула, - а Рютян дурак!
Он опустил глаза и тихо сказал:
- Я дурак.
Первый в мире дурак! - Она топнула ногой и пошла за Хэйскэ.