Дядя Сумико прочитал листовку, потом позвал отца Инэко, Кухэя и других соседей, и они прочитали вместе. Затем они отошли в сторону, присели на корточки, закурили. После мужчин у дерева собрались женщины и тоже прочитали.
Жена Кухэя кивнула в сторону мужчин:
- Сидят и чешут языки. Чего они ждут? Храбрые только дома.
Я же говорю, что их обсыпали солью, - сказала мать Инэко*
1
На домашнем алтарике стояли в ряд дощечки с именами покойных родных. Перед дощечками поставили чашку с водой, вазочку с цветами вереска и тутовые ягоды на тарелочке. Дядя и Сумико сели перед алтариком и совершили обряд поклонения.
Как только стало темнеть, они пошли на кладбище. Дядя возжег курительные палочки на трех могилах - в одной была похоронена его жена, а в двух других - пепел в вазочках, привезенный из Осака и Хиросимы. Сумико вставила в вазочку, сделанную из ствола бамбука, букетик из колокольчиков и васильков. Затем дядя зажег бумажный фонарик, - в этот огонек должны были войти души покойных. Над дорогой от кладбища к поселку плыли маленькие огоньки, похожие на светлячков, - все шли домой с зажженными фонариками.
Вернувшись в дом, дядя вытащил плошку с фитилем, смоченным сурепным маслом, и положил на алта–рик. Уже доносился издалека стук барабана, приглашающий всех на празднование к часовенке Инари. Сумико стала подшивать к рукавам халата белые ути–ралыники, - когда они развеваются во время тайца, получается так, как будто феникс машет крыльями.
- Сумитян! - позвали с улицы.
Раздался стук ручного барабана. Сумико выглянула во двор. У калитки стояли парни и девушки с фонарями. Рядом с Ясаку стоял маленький парень в белой
рубашке, на которой было вышито: 4 Н. Он держал на плече барабанчик. Ясаку вошел во двор и поклонился, дяде Сумико.
- Идем с нами, Сумитян, - сказал Ясаку и, тряхнув головой, откинул назад длинные волосы.
На нем была черная рубашка с отложным воротником и белые короткие штаны с красным поясом - совсем как городской щеголь, только на ногах деревянные сандалии. Сумико засунула самодельный веер за пояс, заглянула в зеркальце, висевшее на столбике, и надела сандалии.
- Я пошла, - сказала она дяде.
Он ответил не сразу. Сделал вид, что думает, потом откашлялся и медленно произнес:
- Ну, сегодня… так и быть, можешь пойти. Только возвращайся пораньше, смотри.
Я вернусь поздно, - сказала Сумико и, поклонившись, вышла за калитку.
Она показала глазами на парня из клуба "Четыре Эйч".
- А этот чего пришел?
Комао - хороший парень, он с нами, - шепнул Ясаку. - У них уже полный разброд.
Комао пошел впереди группы, ударяя ладонью по барабанчику, вслед побежали дети. У круглой скалы стояли аме. Они молча проводили глазами парней и девушек, прошедших вдоль ограды водоема. Спустившись на шоссе, недалеко от школы, Комао и Ясаку прибавили шагу.
На поляне перед рощей с часовенкой уже начались танцы. Танцующие, образовав большой круг, медленно двигались, притопывая, приседая и хлопая в ладоши. Девушки плавно размахивали рукавами с пришитыми к ним утиральниками. Некоторые держали веера и разрисованные бумажные зонты. Под большим кипарисом стояли барабанщики и флейтисты, их освещали факелы и гирлянды из фонариков, протянутые между деревьями. Вокруг танцующих толпились зрители, среди них были полицейские.
В середине круга танцующих выделялся широкоплечий неуклюжий парень. Танцевал он очень умело,
только иногда не попадал в такт, отбиваемый барабанами. Ясаку подмигнул Сумико:
- Видишь, как выкручивает Сугино. Настоящий мастер.
Подошел Хэйскэ, молча взял Сумико за рукав и втащил в круг. Лицо у него было совсем мокрое от по–та, он нахмурился, хлопнул в ладоши и, переваливаясь с ноги на ногу, пошел рядом с ней. Она поднесла веер к лицу и засеменила, притопывая при каждом ударе большого барабана. Комао, став на цыпочки, поднял барабанчик над головой и стал бить по нему кончиками пальцев. Раздался громкий смех. Внутри круга около Сугино медленно кружилась маленькая женщина с платком на голове, позвякивая бубенчиками, привязанными к ее поясу. Она покачивала головой и встряхивала руками, согнутыми в локтях. Это была Отоё, школьная уборщица.
Когда Сумико делала поворот на одной ноге, кто–то дернул ее сзади за длинный рукав. Ей надо было, слег–ка присев, топнуть два раза и сделать шаг вбок. Она повернула голову. Кто–то из зрителей быстро засунул какую–то бумажку в ее рукав и, низко наклонившись, юркнул в толпу. Сумико сделала еще несколько шагов, повернулась вправо, потом влево и под дробное постукивание барабана и деревянных колотушек пошла мелкими шажками.
Хэйскэ сделал какой–то слишком замысловатый поворот и, зацепившись за шест, к которому был привязан факел, упал на траву. Сумико громко засмеялась и подняла Хэйскэ. Около шеста стояло несколько человек городского вида. Среди них была пухленькая девица в очках, Марико, и студент Икетани в фуражке с квадратным верхом, они тоже смеялись. И тут же .стоял, сгорбившись, Таками в белом с полосками халате. Он не смеялся.
Сумико вышла из круга и, зайдя за дерево, вытащила бумажку из рукава. Это была не листовка. Сумико поднесла бумажку близко к глазам.
Вы меня не знаете, но я уже давно днем и ночью думаю
о вас, как околдованный, и хочу сегодня высказать все, что пылает у меня в груди. Очень прошу поийтисейчас к часовеике, я там буду сидеть под деревом. Пишу это с чистыми, искренними помыслами, жду, вытянув шею, как журавль.
Буквы продолговатые; написано тушью; почерк красивый, совсем не похож на каракульки Рюкити. Сумико сложила листочек и засунула за пояс.
Внутри круга вместо Сугино и Отоё теперь плясали два парня, один был в бумажной маске, изображающей обезьянью морду. Среди танцующих Хэйскэ и Ясаку не было. Сумико пошла к барабанщикам. Пройдя несколько шагов, она обернулась. Рюкити держал ее за утиральник, пришитый к ее рукаву.
2
- Пойдем туда, - тихо сказал Рюкити, продолжая держать конец утиральника.
Они вошли в кипарисовую рощу. Здесь было совсем темно. Сумико споткнулась, задев чью–то ногу, кто–то кашлянул, мелькнул огонек сигареты. Под деревьями сидели и лежали люди. Часовенка, перед которой на дереве висел большой фонарь, осталась в стороне. Рюкити выбрал место между деревьями и сел на траву. Сумико тоже села, подобрав под себя ноги.
Глаза стали привыкать к темноте. В нескольких шагах от них за деревом сидели двое, прижавшись друг к другу. Сквозь деревья мелькали огни факелов, с поляны доносился мерный стук барабанов, флейт не было слышно. Рюкити обхватил колени руками и опустил голову. Слышно было, как жужжат комары. Рюкити взлохматил волосы и громко вздохнул.
Сумико заглянула ему в лицо:
- Рютян сегодня выпил?
Хотел выпить, но сегодня нельзя.
Он шлепнул себя по шее и еще раз вздохнул. За деревом зашушукались, началась возня, сопровождаемая приглушенным смехом. Хрустнула ветка на земле. Сумико отвернулась.
- Недавно видел во сне… - начал Рюкити. - Какие–то военные бегут за женщиной, догнали, схватили за руки и за ноги и бросили в машину… И вдруг вижу, это Сумитян. А у меня руки связаны. Машина затарах* тела и поднялась, как самолет, в воздух, стала вертеть* ся и гудеть. А гудки странные, как будто человек кричит; я тоже стал кричать… проснулся и весь дрожу. И, как сумасшедший, побежал с горы. Смотрю, уже светает. Добежал до дома Сумитян, заглянул в дырку в окошке, сквозь сетку плохо видно… но потом все–таки увидел… Сумитян лежит, одна нога немножко высунулась из–под сетки… Тогда успокоился и пошел обратно.
-■ Надо заклеить дырку, - сказала Сумико, пощи–пывая себе шею.
Он осторожно взял ее за руку. Она отдернула и сказала:
- А я иногда вижу… будто лежу в палатке и около меня стоят солдаты, а я привязана к какой–то странной штуке, вроде больших часов… И будто бы у меня атомная горячка. Вот так когда–нибудь будет.
Ничего не будет, Сумитян не умрет. Не надо думать об этом. - Он опять почесал голову. -А я вот… когда начинаю думать о себе… хочется разбить башку о скалу. Ничего нельзя придумать. Одному жить страшно тоскливо, а вместе нельзя на горе…
После недолгого молчания Сумико спросила:
- Ас Яэтян связались?
Связались. Яэтян уже не работает на заводе.
Убежала?
У них на заводе произошла история. Их заставляли работать по пятнадцать часов, и надсмотрщики насильно впрыскивали всем хиропон… такое лекарство, чтобы не засыпали. И страшно измывались, особенно один нисей… сержант Джэк Танака. Нехорошие вещи делал… В конце концов девчонки не выдержали и ночью подкараулили его во дворе, накрыли рогожей и отколотили так, что его увезли в больницу. После этого солдаты из заводской охраны стали подряд избивать всех работниц, и Яэтян тоже здорово досталось - она укусила одного… А через несколько дней Яэтян и еще несколько девчонок перерезали ночью приводные ремни, испортили конвейер в банко–формовочном цехе и убежали через окно уборной. Яэтян ищут как главную зачинщицу.
А где она сейчас?
Она зарылась… то–есть спряталась.
Как дедушка и учитель Акаги?
Рюкити кивнул. За деревом вскрикнули, приглушенно засмеялись, стали шептаться. Мимо прошли мужчина и женщина и сели за кустиком. Рюкити взял Сумико за мизинец, согнул его и продел свой мизинец. Время от времени она отмахивалась свободной рукой от комаров.
- Кто–то засунул мне письмо в рукав, - сказала она. - Пишет, что давно думает обо мне и просит прийти к часовенке. Пойду сейчас туда и посмотрю… В прошлом году в ночь Урабона Инэтян засунули в рукав двенадцать писем, она хвасталась. Я, наверно, еще получу…
Сумитян ничего не получила, - прошептал Рюкити, сжав ее мизинец. - Врешь.
Она вытащила из–за пояса листочек и передала ему.
- Это бумага "когику", хороший сорт, - сказал он, пошуршав бумажкой. - Хотя нет, это, пожалуй, "сугихара". Это, наверно, кто–нибудь из литературного кружка на Монастырской горе, недавно они достали бумагу. Вот на что тратят!
Он поднес бумажку к глазам.
- Тушью написано… А имя Сумитян тут есть? Нет? - Он засмеялся. - Если тушью написано и нет имени, значит было заготовлено заранее… Написал штук двадцать таких писем и запихал кому попадется. А сам спрятался там и ждет, кто придет… Я тоже раньше делал эти штуки, чтобы посмеяться.
Сумико выхватила у него письмо, смяла и швырнула в сторону.
- Рютян нехороший…
Он придвинулся к ней и обнял ее за плечи. Она закрыла лицо рукавом. На поляне быстро застучали барабаны, танцующие выкрикивали: "Ара–эсса–са! Са–но–ёй–ёй!" Рюкити еще крепче прижал ее к себе. Она сидела в неудобной позе, наклонившись вбок, одна нога стала неметь. Комары кусали шею и руки.
- А я все–таки счастливый, - тихо произнес Рюкити. - Вот так сидеть и закрыть глаза…
Комаров много, - прошептала Сумико, уткнувшись лицом в его плечо.
Спустя некоторое время барабаны смолкли. Со стороны школы донеслось пение. Захлопали в ладоши. Рюкити вздохнул и отпустил Сумико.
- Идем, там будет митинг. Все наши, наверно, уже там.
Они поднялись и, сцепив мизинцы, пошли к школе.
3
Перед крыльцом выстроились парни с факелами. На поляне перед часовенкой уже кончили плясать, все потянулись к школе. Рюкити и Сумико направились к качелям в углу школьной площадки. Здесь распоряжался Сугино. Он приказал маленькому Комао пройти по шоссе дальше развилки и посмотреть, не идут ли ребята с дамбы. А Хэйскэ получил приказ проверить посты за Обезьяньим лесом.
- Сорвут митинг, - сказал Рюкити, - в Старый поселок уже приехали машины. Староста вызвал.
Наверняка сорвут, - согласился Сугино. - Все равно начнем, ребята попробуют задержать полицейских на подступах…
Кандзи приехал?
Приехал. - Сугино показал рукой в сторону деревьев в углу площадки. - Он будет оттуда говорить. Начнет Цумото у крыльца, а потом Кандзи.
Около задней калитки кто–то крикнул:
- Открываем митинг!
Факелы у крыльца исчезли, как по команде, там стало совсем темно.
- Коротко сообщу новости, ответ из Токио уже получен, - быстро заговорил Цумото. - Правительство заявило: решение не подлежит пересмотру. Поэтому в любой момент могут приступить к расширению территории базы. Поставят столбы с проволокой и начнут.
Раздались пронзительные свистюи за забором. На шоссе появились две машины, с них стали спрыгивать полицейские в шлемах. Они бежали к школьной ограде.
Нам нельзя сидеть и ждать… Под знаменем единого национально–освободительного демократического фронта…
- Немедленно разойтись! - крикнули с полицейской машины. - Запрещаю сборище без разрешения!
Полицейские ворвались через калитку на школьную площадку и бросились к крыльцу. Раздался громкий голос в другом углу площадки из–под деревьев:
- Нам затыкают рот, но правду скрыть нельзя. База "Инола" поглотит наши земли, нам дадут жалкие гроши и скажут: катитесь куда глаза глядят. Мы и так нищие, рис видим только во сне, круглый год жрем папоротник и лопух, но господам монополистам в Токио и Осака этого мало, хотят еще приучить нас к похлебке из мха. Все наши пашни хотят залить бетоном, а нас превратить в бездомных бродяг…
Здорово говорит Кантян, - шепнул Рюкити.
К забору подкатила еще одна машина. Полицейские стали перелезать через забор в том углу, где говорил Кандзи. Парни замахали потушенными факелами, отбиваясь от полицейских дубинок. Кандзи умолк, но сейчас же у задней калитки около домика Отоё заговорил другой голос, сиплый, спокойный:
- В то время как монополистические концерны продают Японию оптом, патриоты поднимаются против американских оккупантов. Сейчас сражаются жители деревушки Утинада, а на острове Осима и у подножия горы Асама крестьяне уже сорвали попытку учре
- дить базы. И такую же борьбу провели в префектуре Ямагата и на Хоккайдо, около Саппоро. Если подняться дружно, то можно дать отпор. К нам придут на помощь рабочие, студенты, служащие, все честные японцы. Нас, японцев, восемьдесят семь миллионов, мы большой народ…
- Он же спрятался… - шепнула Сумико, теребя рукав Рюкити. - Схватят.
Рюкити покачал головой:
- Зря учитель рискует…
Через заднюю калитку вбежали полицейские. Гудки полицейских машин и свистки заглушили слова учителя Акаги. Полицейские кинулись к домику Отоё. С крыши бросили пачку листовок. На скамейку около качелей поднялся студент Икетани с рупором:
- Пусть весь мир узнает о том, как борются японские патриоты против аме! Мы против военных
баз, против войны. Мы за мир! Но моа Хиросима!
Сугино крикнул что–то. Около него сгрудились парни, держа друг друга под руки, Рюкити и Сумико подбежали к ним. У крыльца запели песню отрядов действий за независимость:
Защищай свободу нации, Подымайся, рабочий люд! Отряды действий
за независимость, Вперед, вперед!
- Пробивайся! - скомандовал Сугино и бросился вперед.
Послышался треск разламываемого з'абора. Кто–то подхватил Сумико под руку и потащил в сторону. Они выбежали через пролом в заборе на лужайку позади школы. Со стороны Обезьяньего леса бежала цепь полицейских. Раздался выстрел, затем .что–то хлопнуло, хлопанье повторилось. Сумико вскрикнула и наклонилась вперед. У нее защипало в глазах, как будто попал перец, она стала тереть глаза, заболело еще силынее, слезы застилали глаза, ничего нельзя было видеть. Ее сильно ударили чем–то по плечу, она схватила чью–то руку и упала, ее подхватили подмышки и понесли, несколько раз ее били палкой по ногам, она попробовала открыть глаза, но сквозь слезы видела какие–то черные полосы и фигуры, размахивающие руками. Ее тащили на спине. Через некоторое время она услышала голос Рюкити:
- Можешь итти?
Сумико опустили на землю, и она пошла, прихрамывая, Рюкити держал ее под руку. Один рукав у нее был разорван, и пришитый утиральник волочился по земле. Она оторвала утиральник и вытерла лицб. У нее тема кровь из носа. Они шли под деревьями, пробираясь сквозь кусты. Рюкити тоже хромал, рядом шагали Хэйскэ и Ясаку.
4
Они пробирались по узенькой тропинке вдоль опушки Обезьяньего леса. Впереди виднелся холм с усадьбой Югэ.
- Учитель выскользнул, - сказал женский голос. - А я так боялась за него.
Сзади Сумико шла девушка в роговых очках, Марико. Она улыбнулась и протянула Сумико платочек:
- Не трите глаза рукой.
Если бы Сугино не принял главного удара на себя, учитель Акаги, пожалуй, попался бы, - сказал Ясаку и повернулся к шедшему сзади Комао. - Ты тоже здорово поработал. Вот и приняли боевое крещение. Запомним сегодняшний вечер…
Хэйскэ шел, приложив руку к глазам. Он, повиди–мому, тоже пострадал от слезоточивой бомбы.
Из–за гуч показалась луна. Пройдя мимо холма, они стали спускаться к мостику около бамбуковой чащи. За деревьями появилась фигура, раздался тихий свист, и на тропинку выскочили полицейские. Один из них, подняв дубинку, крикнул:
- Стой!
Двое полицейских подошли к Хэйскэ и Ясаку и стали обыскивать их. Рюкити заслонил Сумико и Марико. Третий полицейский ткнул Комао дубинкой в грудь и приказал поднять руки. В это время из–за деревьев появился человек в иностранной военной форме.
Полицейский вытащил из–под рубашки Ясаку плоский сверток и развернул сложенный лист бумаги, оказавшийся плакатом. Военный подошел к ним и осветил карманным фонариком плакат. Другой полицейский извлек из кармана Ясаку пачку листовок. Ясаку шевельнулся, полицейский схватил его за ворот рубашки и замахнулся дубинкой, но военный остановил его' движением руки. Затем, отозвав в сторону полицейских, он что–то сказал им и взял плакат и листовки, найденные у Ясаку. Полицейские ушли за деревья.
Военный в фуражке подошел к Ясаку, передал ему плакат и пачку листовок и чиркнул зажигалкой. Огонек осветил его круглое лицо с широко расставленными глазами. Рюкити толкнул Сумико плечом и шепнул:
- Буги–вуги.
Сумико узнала его. Это был тот самый нисей с короткими руками, которого они встретили по дороге в город. Тогда он был в штатском. Нисей закурил сигарету и тихо сказал:
- Лучше идите обратно, там дальше тоже стоят полицейские и проверяют всех. Могут задержать.
Спасибо, - сказал Комао и поклонился. - Выручили нас… но мы не красные.
Ясаку тоже поклонился. Нисей кивнул и поднес два пальца к козырьку.
- Вам куда? В Новый поселок?
Да. - Ясаку еще раз поклонился. - Мы ходили танцевать…
Идемте, я вас немножко провожу. Если встретятся японские полицейские, я скажу, что вы мои знакомые и вовсе не красные…
Он посмотрел на Ясаку, потом перевел взгляд на Марико и рассмеялся.
Идя рядом с Ясаку, он о чем–то его расспрашивал.
- Нет, это не я рисовал, - говорил шотютам Ясаку. - Я не умею… Я немножко стихи сочиняю… пробую.
А мне нравятся плакаты этого Кацу Гэнго, - сказал нисей.