Вовсю действует. - Марико взмахнула пухлыми ручками и засмеялась. - В нашем союзе молодежи придумали рисунок: стоит крестьянин с поднятой ногой, а в углу - зад человека, которому дали пинок, и фуражка в воздухе. И подпись: "Операция Напоминание". Мобилизовали всех, кто умеет хоть немножко рисовать, и стали размножать. За одну ночь сделали сто с лишним больших плакатов и до утра успели расклеить по всему городу. И подписали: "Кацу Гэнго". Очень хороший плакат получился. Те хотели сделать нам напоминание, а получилось наоборот…
А этот нисей не соврал, - сказала Сумико. - Я думала, что просто пугает.
Марико достала из кармана кругленькую плоскую коробочку и, вынув оттуда пуховку, попудрила нос.
- Я встретила его. Он показал мне удостоверение. Он действительно переводчик четвертого отделения штаба базы, то–есть интендантской части. Зовут его Фреди Таяма. Он уже приходил ко мне в гости. Говорит, что начальник базы полковник Янгхазбанд устроил головомойку начальнику медицинской части и приказал прекратить освидетельствования женщин.
Значит, больше не полезут?
Фреди говорит, что решили прекратить. Хорошо, что жители Нового поселка дали отпор и поднялся такой шум. Но теперь другое начнется… Фреди сказал, что вопрос о дальнейшем расширении базы решен окончательно. Скоро из Токио прилетят чиновники и объявят ж'ителя/м 'поселков. Вот тогда снова будет шум…
А этот нисей не боится приходить к вам?
Фреди приходит только ночью… тайком, чтобы никто не увидел. Наш дом в переулке, там только особняки и нет совсем магазинов, поэтому мало прохожих. - Марико, улыбаясь, посмотрела на Сумико и добавила: - Рюкити, наверно, еще не знает обо веем. Его послали в Токио на партийные курсы. Как узнает, будет очень беспокоиться…
Сумико опустила глаза.
- А как дедушка и учитель Акаги? - опросила она.
Вне опасности. Видела вчера Ясаку в городе, он сейчас цишет длинное стихотворение под заглавием "Напоминание". Он рассказывал, что дядя Сумико–сан предъявил аме амулетную дощечку…
Это не амулет. - Сумико подошла к алтарику и, вытащив из ящика узелок, показала Марико жетончик. - Это мне дали тогда…
Марико разглядывала жетончик. Сумико, показав на буквы и цифры "СС–К 2279", спросила:
- Что это значит?
Марико сказала, что это какое–то условное обозначение. "<К", вероятно, означает "келоид", а "Си–Си", может быть, - категория пострадавших" или "кэджу–элти комишн" - комиссия по изучению пострадавших.
- А это не Си–Ай–Си - контрразведка?..
Нет. - Марико вытащила авторучку и записную книжечку и написала три буквы: "С1С". - Вот это Си–Ай–Си, сокращенное название контрразведки. А на жетончике совсем другое.
У меня взяли кровь на пробу и сказали, что я должна явиться к врачам на базу. А я не хочу итти. Будут только колоть и осматривать, а лечить не будут.
Лучше не ходить. - Марико нахмурилась. - Говорят, что медицинская часть базы помещается в одном доме с контрразведкой.
А если за мной приедут?
После этой истории вряд ли сунутся.
Услышав велосипедные звонки на улице, Марико
заторопилась. Она пригласила Сумико к себе. Когда Сумико будет в городе, пусть зайдет к ней. Это недалеко от американского квартала, на той же улице. Надо перейти на другую сторону и дойти до магазина, где торгуют олетеными изделиями, и подняться налево, третий дом на правой стороне. На фонаре написано: "Курода". А если ее не будет дома, пусть Сумико придет в Дом культуры демократической молодежи. Это на Храмовой улице, сразу за мостом, на пустыре, третье здание.
- Я хочу пойти в город работать, - сказала Сумико.
Сумико–сан, надо сперва полечиться. Обо всем этом поговорим, приходите непременно. Я по вечерам либо дома, либо в Доме культуры демократической молодежи.
Там много людей… - Сумико показала на свои залатанные шаровары. - И в таком виде… Наверно, здание красивое…
Марико усмехнулась:
- Туда приходят в любом наряде. А здание роскошное. Настоящий дворец. В нынешней Японии для молодежи, особенно для трудовой, отводят самые богатые здания. Запомнили адрес? Храмовая улица, за мостом, третье здание на пустыре, в углу.
Сумико вышла провожать гостью. Отъехав от дома, Марико обернулась и крикнула:
- Жду вас!
9
За дядей пришел писарь деревенской управы и сказал, что надо сейчас же явиться к старосте: звонили по телефону из города. Дядя предупредил Сумико: вернется не скоро, его, наверно, вызывают по тому самому делу, будут допрашивать.
Но дядя вернулся скоро. Он был очень взволнован.
- Говорил тебе, попадешь в беду… Не слушала меня! Тебя вызывают в город к начальнику полиции. Собирайся!
А кого еще вызывают? - спросила Сумико. - Это, наверно, по тому делу?
Дядя замотал головой:
- Совсем по другому. Вызывают тебя одну. Значит, узнали все… Шлялась куда–то, вот и допрыгалась. Смотри, отвечай честно на все вопросы. Скажи, что тебя запутали… Если скажешь все и назовешь всех, тебя отпустят.
Он сел на цыновку, обхватил колени руками а опустил голову. Сумико причесалась и надела шаровары, руки у нее дрожали.
- А если будешь запираться, тебя изобьют как следует и передадут еще куда–нибудь. Поэтому говори все.
Она взяла чистый утиральник и повязала им шею. Затем достала еще тряпочку и засунула за пояс.
- Зачем это берешь? - -крикнул дядя. - Не в баню идешь!
Вытирать кровь… - тихо ответила Сумико.
Она села перед алтариком и поклонилась поминальным дощечкам родителей. Выйдя за калпт–ку, она направилась к дому Инэко, но дядя догнал ее:
- Куда?
Попрощаться.
Никому нельзя говорить, что тебя вызывают, - шепнул дядя. - Идем.
Отойдя немного, дядя ударил себя по колену:
- Совсем забыл… Сказали, чтобы ты непременно взяла жетончик. Беги за ним.
Сумико удивленно подняла брови:
- Жетончик? Зачем?
Из полиции звонили старосте и сказали, чтобы ты пришла с жетончиком.
Сумико не двигалась с места, уставившись глазами на дядю. Потом вздохнула, вытерла лоб тряпкой и улыбнулась:
- Значит, к врачу вызывают. А я испугалась.
Она, подпрыгивая, побежала к дому и, так же
подпрыгивая, вернулась, подбрасывая в воздух жетончик. Она успокоила дядю. Никакого допроса и ареста не будет, в полиции ее осмотрит доктор и скажет, что она теперь может лечиться у любого японского врача. Они пошли быстро: дядя решил вернуться из города засветло.
Двести десятый день в этом году прошел благополучно - без тайфуна. Все готовились к сбору риса. На плетнях сушились рогожные подстилки. Кухэй чинил перед домом молотилку - заменял на деревянном барабане железные зубья. С полей уже спустили воду. Стебли созревшего риса низко пригибались к земле. Суходольный рис уже стал темножелтым. На–межевых насыпях сушились сложенные в пучки и поставленные корнями вверх коричневые стебли соевых бобов. Над полями гречихи и кукурузы летали стаи воробьев. Они садились на протянутые между столбиками веревки, обвешанные колышками и бубенчиками. Звон бубенчиков не пугал воробьев.
Итти в город надо было кружным путем - через поселок Куротани. Недалеко от поселка им удалось сесть в грузовик, шедший с каменоломни, и они быстро домчались до города.
Полицейское управление находилось перед городским парком. Женщина–полицейский, сидевшая за барьером в передней, сказала, что надо подождать у последней двери в левом коридоре. Они сели, как другие, на корточки у стены. Время от времени мимо них проводили арестованных. Двое в штатском провели молодого парня, давно не бритого, со связанными руками. Конец веревки держал один из конвоиров.
Сумико встала и посмотрела в окно. Во дворе перед одноэтажным кирпичным флигелем выстроилась очередь из одних женщин. Среди них были хорошо одетые, в европейских платьях, другие в халатах с очень яркими узорами. Во двор вошла небольшая группа совсем молоденьких, густо напудренных девиц; все были в европейских платьях, с завитыми волосами, впереди шла пожилая толстая женщина в красных перчатках и с зонтиком. Она поставила девиц в очередь и отошла в сторону.
К Сумико подошел полицейский:
- Ты по какому делу?
Вызвали к врачу.
Если к врачу, иди туда, - он кивнул в сторону флигеля. - Скоро прием кончится.
Сумико и дядя прошли во двор. Сумико стала за женщиной в желтой фуфайке и зеленых мужских брюках и в японских сандалиях на босу ногу, ногти на ногах были яркокрасные. Она молча объясняла что–то женщине в красном пальто. Они кивали друг другу, делали гримасы и быстро двигали руками. Окинув Сумико взглядом с головы до ног, они переглянулись, пошевелили пальцами и прыснули. Из флигеля выглянул мужчина в белом халате. Стоящие впереди женщины вдруг загалдели. Дядя отошел в сторону и присел на корточки рядом с пожилой женщиной в красных перчатках.
Сумико толкнули сзади в спину. Она обернулась и чуть не вскрикнула. Перед ней стояла Харуэ с накрашенными губами и выщипанными бровями, в европейском платье, с маленькой кожаной сумочкой на плече. Харуэ скользнула взглядом, по залатанным шароварам Сумико и улыбнулась, показав ямочки на щеках:
- В первый раз пришла?
Сумико кивнула головой .и спросила:
- Харутян больная?
Пока нет, пришла на осмотр. - Харуэ вынула из сумочки сигарету и закурила. - Но окоро вое рашю заболею. У нас дорога одна… в помойку. Сумитян давно начала?
Что?
Ну… этим заниматься.
К Сумико подошел дядя и, покосившись на Харуэ, сказал:
- Идем туда. Здесь не то…
Харуэ, оттопырив нижнюю губу, выпустила дым колечками и отвернулась. Дядя и Сумико пошли к воротам. Их нагнал полицейский и схватил Сумико за пояс.
- А ты куда? Вечером будем ловить всех, кто без отметки.
Дядя строго посмотрел на полицейского и помахал рукой перед носом:
- Мы по другому делу.
Они быстро прошли в управление. Дядя вошел в последнюю комнату и вскоре вышел вместе с жен–щиной–полицейским.
- Надо туда пойти, - тихо сказал дядя. - Не бойся, я пойду вместе. Тебе дадут там лекарство.
Женщина–полицейский повела их по главной улице в сторону иностранного квартала. Пройдя вдоль забора, они свернули в переулок, где стояло несколько машин с опущенными занавесками на окошках. Женщина–полицейский подошла к жандарму, стоящему у ворот, и показала записку. Он покачал головой и вернул ей записку. Женщина–полицейский с недоуменным видом пожала плечами и повела дядю и Сумико обратно.
У главных ворот их ждал пожилой худощавый иностранец в штатском. Он сердито сказал женщине–по–лицейскому по–японски:
- Я же звонил вашему начальнику, что надо прийти к главным воротам. Почему ты туда потащилась?
Я повела их туда… к воротам номер три. Там ведь медицинский отдел. В прошлый раз…
Худощавый перебил ее:
- Надо было сюда прийти. В медицинский отдел можно отсюда пройти. - Он кивнул подбородком в сторону дяди: -А тебе что?
Дядя поклонился:
- Я дядя этой девушки. Мы вместе…
Пропуск выписан только для девушки. Подожди где–нибудь. - Он повернулся к Сумико: - Иди за мной.
ю
По обеим сторонам асфальтовой дороги были насажены кусты, на лужайке за деревьями играли дети иностранцев под присмотром нянек - негритянок и японок. Сумико и сопровождавший ее худощавый человек обошли слева длинный двухэтажный белый дом с красной черепичной крышей и гараж. За площадкой, огороженной высокими рамами с железной сеткой, стоял одноэтажный светлозеленый дом, упирающийся в высокий забор с торчащими наверху кольями, опутанными колючей проволокой.
Подойдя ближе, Сумико увидела, что половина светлозеленого дома находится за забором и выходит во двор, окруженный высокой кирпичной стеной. Перед домом стояло несколько белых машин, с красными крестами на стенках. Худощавый в штатском пропустил Сумико в переднюю и показал стоявшему у дверей жандарму маленькую книжечку. Они пошли по коридору вдоль дверей с матовыми стеклами, свернули налево, потом еще налево, затем направо и прошли большую комнату, заставленную высокими белыми шкафами. Здесь стоял часовой с автоматом, ц спутник Сумико снова показал маленькую книжечку.
От комнаты с белыми шкафами начинался узенький коридор, устланный мохнатым половиком, конец коридора упирался в дверь, обитую желтой кожей. Худощавый остановился перед последней дверью на правой стороне и нажал кнопку на стене. Над дверью загорелась зеленая лампочка. Худощавый открыл дверь и движением головы показал Сумико, чтобы она вошла.
В большой комнате с .матовыми стеклами на окнах за большим столом, заваленным книгами и большими папками, сидел в кресле седой краснолицый иностранец в белом халате. Он держал во рту две соломинки н пил что–то из высокого, узкого стакана. Тот, что привел Сумико, взял у нее жетончик, усадил ее на табурет и, поговорив с седым, обратился к Сумико:
- Профессор говорит, что ты должна была уже да'вно явиться к нам. Ты числишься в нашем списке, и тебе дали жетон на бесплатное лечение у нас. Мы будем лечить как следует, а не так, как японские врачи.
Профессор приказал Сумико спустить халат с плеч, ощупал рубец, осмотрел ее глаза и погладил по голове. Потом закурил трубку, вынул из папки листок и, повернувшись к Сумико, тихим голосом заговорил по–английски. Глаза у профессора были разного цвета - один серый, другой голубой. Худощавый переводил:
- Профессор говорит, что у него есть внучка примерно твоего возраста. Поэтому профессор очень жалеет тебя и хочет вылечить. Ты была в тот день в центре города, и поэтому твоя кровь не в порядке… В любой момент может начаться лучевая болезнь. Поэтому надо принять превентивные меры.
Сумико посмотрела профессору в глаза:
- Вы будете давать мне лекарства?
Переводчик перевел ответ профессора:
- Мы будем делать тебе инджекшн… вливать очень хорошее лекарство. Это очень дорогое лекарство. Его могут покупать только самые богатые люди, называется "фосфорас тридцать два". В Японии этого лекарства нет.
Профессор вынул из папки маленькую книжечку в кожаном переплете и, раскрыв ее, протянул Сумико. На книжечке была наклеена фотокарточка Сумико, что–то напечатано по–английски и поставлена печать.
- Ты теперь будешь под нашим медицинским контролем, - сказал переводчик. - К японским врачам ходить не надо. Вместо жетончика даем тебе этот постоянный сертификат. Будешь предъявлять его при входе сюда и выходе. Не теряй и никому не показывай. И никому не говори, что лечишься у нас. 'Придешь сюда послезавтра утром. Смотри, непременно приходи. - Он нахмурился и погрозил пальцем: - Если не придешь, за тобой пошлем полицейских.
У меня по утрам голова кружится и слабость… - сказала Сумико. - И рубец часто болит… Дайте лекарство.
Худощавый еще поговорил с профессором, подошел к шкафу у стены и, вытащив из ящичка стеклянную баночку с таблетками, передал ее Сумико.
- Это хорошее лекарство. Принимай каждый день по три таблетки. Значит, придешь сюда послезавтра и никому не будешь говорить? Поблагодари профессора и иди за мной.
Профессор ответил на поклон Сумико ласковой улыбкой и поднял руку. Сумико пошла за худощавым. Часовой у входа в комнату с белыми шкафами, осмотрев удостоверение Сумико, поднес два пальца ко лбу. То же самое сделали часовые у выхода из здания и в главных воротах.
Дядя стоял под деревом на другой стороне улицы. Увидев Сумико, он провел рукой по груди и, прислонившись к дереву, опустился на землю. Сумико перебежала улицу.
- Мне приказали прийти послезавтра, и после этого надо будет все время ходить. Будут впрыскивать заграничное лекарство.
Дядя приоткрыл рот и растерянно пошевелил пальцами:
- Впрыскивать?
Втыкать иголку… а внутри иголки дырка… И впрыскивать.
Дядя замотал головой:
- Это опасно. Ихние лекарства для японцев не годятся. У них кровь жирная, они мясо едят. А ты можешь умереть. Тебе нельзя ходить к ним…
Они сказали, что если я не приду, то пришлют полицейских и арестуют.
Тебе нельзя ходить к ним. Ты можешь умереть. - Он сморщил лицо и, приложив руку к глазам, тихо заплакал. - Боюсь за тебя…
А что же делать? - Сумико села рядом с ним. - Все равно потащат.
Дядя продолжал плакать. Прохожие с удивлением смотрели на него, некоторые замедляли шаг. Сумико потянула дядю за рукав.
- Все смотрят… Идемте в другое место.
Дядя взял у нее тряпку, вытер глаза и, пугливо оглянувшись, шепнул:
- Ничего не поделаешь… Придется посоветоваться…
С кем?
Ну, с этими… красными. - Он поморщился и перешел на шопот. - К кому ты ходила по вечерам. Скажи им насчет впрыскивания. Скажи, что это опасно… Пусть посоветуют что–нибудь…
Сумико проводила взглядом промчавшийся трамвай.
- Попробую поискать их. А дяде лучше пойти домой.
Я пойду вместе с тобой.
Сумико поджала губы и сказала строгим голосом:
- Нельзя. Могут арестовать полицейские, будут бить, а дяде будет трудно выдержать. Безопаснее, если я пойду одна.
А если они скажут, что не надо ходить туда и тебе придется сразу же спрятаться?.. Я не буду знать, где ты.
Я попрошу их, чтобы сообщили дяде.
Он покачал головой и прошептал:
- Боюсь за тебя. И к красным опасно итти и к этим тоже. - Он вздохнул и, вытащив из–за пояса пустую трубку, пососал ее. - Лучше всего было бы подальше держаться и от тех и от этих…
Сумико встала.
- Идите домой, - тихо сказала она.
11
Дойдя до магазина цыновок, она поднялась вверх по переулку, миновала ворота дома Марико и, открыв дверцу в высоком заборе, очутилась во дворике перед кухней. Служанка сказала, что барышни нет дома и неизвестно, когда вернется. Сумико вышла в переулок и долго стояла на углу, у столба с часами. Пошел мелкий дождь, стало темнеть. Она медленно пошла по улице. Дошла до парка и повернула обратно. Узенький проход между домами напротив полицейского управления был забит людьми. Они, отпихивая друг друга, заглядывали в маленькие решетчатые окна. На фасаде дома горела неоновая вывеска: театр "Бродвэй".
Сумико затесалась в толпу, среди которой было много мальчишек в школьных фуражках, и, работая локтями, пробилась вперед. Боковая дверь открылась, оттуда вышел пьяный мужчина, поддерживаемый женщиной. Ветер колыхнул занавеску и показал небольшой зал, наполненный людьми, над которыми клубился табачный дым. На возвышении под музыку двигались женщины, совсем без одежды, как в бане, но в блестящих шапочках и туфельках, и перекидывались большими, пестро раскрашенными мячами. Сумико отшатнулась от двери и, выйдя на улицу, пошла к дому Марико.
- Барышня еще не вернулась, - сказала служанка на кухне. - Наверно, зашла в этот самый… Дом культуры. Иди туда.
Неудобно… там, наверно, как в театре, такой дом… - Сумико показала на свои шаровары и соломенные лапти. - А я в таком виде.
Тогда жди у ворот, - сказала служанка.