- Это еще почему? - изумился Пустыхин. - У вас что, две автоматики? Маленькая, когда я сам ее внедряю, и большая, когда предписываю внедрять ее другим? Вообще-то удобно, слов можно говорить много, а делают пусть другие. Я, между прочим, не знал, что и автоматика является одной из отраслей психотехники.
На эту насмешку Лесков ответил:
- Нет, автоматика одна. Но производства разные. Одно - еще не существующее, проектируемо, для него можно свободно выбирать все лучшее в технике. А другое существует, к нему надо приспосабливаться. Это мы и делаем.
В быстрых глазах Пустыхина вспыхнула издевка.
- Да, я наблюдал, как вы приспосабливаетесь. Из помощника технологии ваша автоматика превратилась в ее деспота. Все работает только ради того, чтоб регуляторы могли спокойно качать воду. Неужели вы сами не видите, что маленькая ваша сегодняшняя автоматика давит и опутывает фабрику, как цепь? Неужели, вы не понимаете, что она существует лишь потому, что строжайше запрещено работать лучше, чем предписано, - сегодня то же, что вчера, завтра то же, что сегодня! Если это - развитие, то что вы называете деградацией?
Лесков стал возражать. Их автоматика - еще ребенок, без пеленок ей нельзя. Вот ее и спеленали потуже. Но от того, что ребенок не умеет ходить и бегать, как взрослый, никто не называет его деградирующим - так, с пустячка, с беспомощности начинается всякое развитие. Подождите, этот спеленатый ребенок еще побьет рекорды скорости!
И тут Пустыхин нанес свой главный удар.
-. Ну, хорошо, допустим, ребенок, а не инвалид, каким он мне кажется. Но ведь ребенок этот не вами создан, это ведь все стандартные, только слегка вами подправленные регуляторы. И вы с ними мучаетесь, всю фабрику лихорадит оттого, что на одном маленьком участке ей привита автоматика. Так что бы произошло с тем заводом, который мы с вами недавно проектировали? Вы там всюду насовывали экспериментальные, еще нигде не испробованные модели, требовали разработки новых механизмов специально для нашего завода. И вот я спрашиваю: если тут вы мучаетесь, то какой бы кошмар вы устроили там? Сколько бы лет мы потеряли на освоении? Сколько миллионов бы все это стоило?
Но если Пустыхин был не прежним, то Лесков набрался опытности. Он слушал Пустыхина с улыбкой, хотя у него не было ответа на пустыхинские жестокие вопросы. Пока тот говорил, Лесков вспоминал еще более жестокое: "Прекратите кошмар автоматики!" Что ж, он вынес тогда Надино осуждение, насмешки Пустыхина вынести легче.
Он ответил Пустыхину с вежливой рассудительностью: - Во многом вы правы, Петр Фаддеевич, я признал это раньше, признаю и теперь. Мне кажется, однако, вы не понимаете сути моей теперешней работы, как не понимали моих прежних требований.
Пустыхин предложил с задором:
- А вы растолкуйте, может, и пойму. Уверяю вас, я не такой уж тупица.
Лесков сказал холодно:
- Тогда, в проектной конторе, я требовал радикального технического скачка…
- Вот именно! Немедленной революции в технике, - на меньшее вы не были согласны. Но ведь она была неосуществима.
- Возможно. Я зарывался, и меня побили. Но требовать я должен был.
- Не понимаю все же, дорогой Александр Яковлевич…
- Сейчас поймете. Впрочем, я уже разъяснил это. Проектировщик создает совершенно новое предприятие. Надо добиваться, чтоб оно действительно было ново. Это - творчество, а творчество без полета немыслимо.
- Понятно, - сказал Пустыхин насмешливо. - А если сейчас вы нового производства не создаете, то творчества у вас нет, а одно ремесло, и нельзя от вас требовать полета. Прекрасное рассуждение, им можно любое крохоборство оправдать и облагородить!
- Вы приписываете мне свои собственные рассуждения, - спокойно возразил Лесков. - Дайте мне высказаться, и вы увидите, что дело не так просто.
- Александр Яковлевич, я уже полчаса только и прошу вас высказаться!
- Моя теперешняя работа - мелочь, спорить не буду. Но эта мелочь несет в себе революцию не меньше той, которой я требовал в чертежах проекта.
Пустыхин удивился:
- Революцию? В производстве? Побойтесь самого себя, если бога не боитесь! Та же технология, те же машины…
- Души иные, - прервал его Лесков. - Об этой революции я и говорю - о перевороте в отношении людей к производству. Регуляторы мои маловажны, согласен, но они потрясают рабочих. Труд их становится иным, легче и умнее. Они сами поднимаются на новую ступень, это - следствие моей работы. Люди начинают жить автоматикой, большего я пока не могу требовать.
Пустыхин с ироническим уважением покачал головой.
- Однако вы закрутили, не ожидал. От переворотов в технике вдруг скакнули к переворотам в психологии. Мысль, впрочем, здесь есть, надо в ней разобраться.
- Разбирайтесь, не возражаю, - поспешно сказал Лесков, обрадованный тем, что легко выпутался из трудного спора.
4
Лесков не торопился с разработкой проекта полной автоматизации фабрики. Он помнил о прежних провалах и давал мыслям устояться. Он прикидывал и рассчитывал, принимал и отвергал. Стол его был завален литературой по обогащению.
Настал день, когда он вызвал Закатова и поделился с ним идеей комплексной автоматизации обогатительного процесса.
- Всю цепочку? - переспрашивал потрясенный Закатов. - Вы это серьезно, Александр Яковлевич? От подачи руды на фабрику до контроля потерь металлов в хвостах?..
Лесков утвердительно кивал головой. Закатов долго не мог успокоиться. Он выдвинул ряд общих возражений. Знает ли Лесков, что такая работа по плечу лишь специализированному институту, а не их в конце концов жалкой лаборатории? Пусть Москва занимается мировыми проблемами, на кой черт нам лезть в это дело? И деньги! Где они возьмут миллионы, требуемые для проведения этого плана?
Лесков пункт за пунктом разбивал возражения. Дорогой Михаил Ефимович, творит не тот, кому по штатному расписанию положено ходить в творцах, а тот, кто может творить. Они способны взвалить себе на плечи подобное задание, этим все сказано. Что касается денег, - будет грамотный проект - дадут и деньги.
- Давайте подбирать аппаратуру для автоматизации каждого узла, - предложил Закатов, понемногу загораясь.
Тут затруднения вставали одно за другим. Промышленность выпускала ограниченный ассортимент приборов, среди них не было тех, что требовались.
- Черт знает что! - ругался раздраженный Закатов, расшвыривая по столу каталоги. - Самое живое и передовое дело - автоматика, а заводы выпускают ту же аппаратуру, что двадцать лет назад, - ртутные и мембранные расходомеры, допотопная пневматика. Потрясающая косность! Слушайте, мне кое-что явилось в голову.
Он схватил кусок ватмана и стал набрасывать схему придуманного тут же нового прибора. Лесков с улыбкой остановил его и отодвинул в сторону ватман. Закатов, увлекаясь деталями, часто забывал о существе. Каждый намек на затруднение, одно слово "проблема" немедленно рождали у него поток ослепительных и не всегда вздорных идей. Он лаже книги читал с трудом: мысли авторов путались с его собственными, улучшавшими только что прочитанное, это страшно мешало разбираться в изложении. Недоброжелатели острили о нем: "Дайте на вечер Закатову школьный учебник физики - утром он представит пятнадцать усовершенствований в пятнадцати областях техники".
Так, обсуждая каждую стадию и звено технологической линии - Лесков недаром в эти дни изучал обогатительную литературу, - они установили, что весь процесс на фабрике поддается автоматизации. Лесков записывал результаты обсуждения, и, когда оно было закончено, техническая революция в обогатительном процессе совершилась, пока только в карандаше, даже не в туши..
- Теперь денег и людей - все закипит! - нетерпеливо сказал Закатов.
- Будут деньги и люди, - повторил Лесков.
Он знал, что еще много дней должно пройти, пока первые автоматы заработают на дробилках и мельницах. Он гнул свою линию, не обращая внимания на подстегивания Закатова и звонки Савчука; тот тоже выражал нетерпение. Для новых споров с плановиками нужно было хорошо подготовиться. Лесков готовился тщательно. Схемы, занесенные в тетрадь, часто менялись. Лесков иногда прямо в цеху вынимал записную книжку и черкал в ней. Когда он во флотационном отделении расправлялся подобным образом с намеченной линией регуляторов, к нему подошла Надя.
- К нам подбираетесь? - неприязненно спросила она. - К вам, - подтвердил Лесков. - Не нравится?
- Если поставите такие же регуляторы, как у измельчителей, вряд ли кому это понравится, - возразила она. - Слишком уж над ними все трясутся.
Лесков стал объяснять, что новая автоматика не потребует большого ухода. Надя отговорилась занятостью и ушла, не дослушав. Лесков пожал плечами и снова, взялся за блокнот, потом с досадой захлопнул его. Он недоумевал. Надя в последнее время держала себя сухо, при посторонних говорила с ним вызывающе резко. Лесков понимал, что это отзвук споров, возникших при наладке регуляторов, но это было странно, он ведь извинился тогда перед ней, по-хорошему извинился, признал свою неправоту. И она как будто простила его, разговаривала дружелюбно и мирно. Ему казалось, что отношения у них наладились - деловые, искренние отношения, те самые, какие нужны. Но уже на другой день, после беседы на площадке, Надю словно подменили: она еле здоровалась, глядела мимо Лескова. Лескову пришло в голову, что тут сказывается влияние Селикова, тот с недовольством следил за ними, когда они вынужденно перекидывались несколькими словами. Селиков мог уверить Надю, что Лесков собирается ухаживать за нею и для этого пускается в объяснения и извинения. Мысль эта была Лескову очень неприятна.
Лесков все больше убеждался в том, что нужно снова поговорить с Надей. Скоро придется разворачивать обширные работы в ее флотационном отделении, без взаимной помощи работа эта пойдет со скрипом. Он теперь часто думал об этом, даже в лаборатории за стендом вспоминал Надю, ее недовольное лицо, хмурые ответы. "Надо, надо потолковать! - думал он. - В конце концов дело этого требует, а так чепуха какая-то, поссорились неизвестно из-за чего".
Вскоре представился и повод для объяснении.
Лесков, выйдя из цеха, увидел впереди Надю. Она, - как и он, выбрала не широкое шоссе, а кривую горную тропку. Лесков сам удивился тому, как вдруг шумно застучало его сердце. - "Дурак, ты, кажется, трусишь! - сказал он себе сердито. - Догони и ее и поговори!" Но это было нелегко - догнать Надю. Она прыгала с камушка на камушек, обычным шагом Лесков не поспевал за ней, а пуститься в бег он не осмеливался.
- Здравствуйте еще раз! - сказал он, наконец догнав ее. - Мы ведь с вами сегодня виделись?
- Здравствуйте! - сказала она, не поворачивая головы.
Некоторое время они двигались молча. Надя легко шла по тропке, а Лесков неуклюже прыгал возле нее прямо по склону. При такой нелепой ходьбе разговаривать было немыслимо, но он в нетерпении слепо ринулся в объяснение.
- Слушайте, - сказал он. - Я хотел спросить: вы что, сердитесь на меня?
Она ответила, не поворачивая головы:
- Ну вот еще! За что мне на вас сердиться?
Он продолжал, все более смущаясь:
- Может, мне показалось? Вы совсем по-другому держитесь, чем раньше.
- Не понимаю, - сказала она нетерпеливо. - Один раз вы уже извинились за грубость. А сейчас вы чего, собственно, добиваетесь?
Он хмуро ответил:
- По-честному, от вас лично я ничего не добиваюсь. Просто нам предстоит совместно работать над сложными проблемами и вот нужно установить хороший деловой контакт…
- Значит, это чисто деловая беседа? - сердито спросила она. - Тогда зачем вы выбираете такое неподходящее место? - Деловые разговоры лучше вести в кабинете Савчука при свидетелях. Если у вас имеются ко мне претензии, прошу их высказать именно там.
Он еще пытался продолжать объяснение:
- Ну, при свидетелях не обо всем можно. Мне вот кажется, что вами командуют настроения. Но почему на мою долю отпущены только плохие ваши настроения, непонятно.
- А я удивляюсь вашей проницательности, - отозвалась она еще сердитей. - Как это вы вообще разглядели, что у меня бывают настроения? Мне думалось, я для вас вроде винтика в вашем регуляторе, одна из деталей технологического процесса. Нужен этот процесс, волей-неволей приходится иметь дело со всеми его деталями, в том числе и с начальниками. Не нужен, можно и не обращать внимания, будто их и нет. Что разве не такое у вас отношение к людям?
Он даже вспотел от нелепости своего положения и раскаивался, что начал этот рискованный разговор.
- Вы, конечно, сами знаете, что сильно преувеличиваете, - заметил он, пытаясь улыбнуться. - Возможно, я суховат с людьми, но не с вами…
Надя быстро взглянула на него.
- Вам куда? - спросила она…
- Сюда, - проговорил он хмуро, показывая рукой на единственную тропку.
- А мне в другую сторону. До свидания!
И, прежде чем он успел ответить, она побежала вниз по склону. Оскорбленный, он посмотрел ей вслед и поплелся по тропинке. Так ему и надо! Раньше нужно проверить брод, а потом соваться в воду. И вообще, что ему за горе, какое у нее настроение? Он чуть ли не влюбленного из себя разыграл, она так, вероятно, и примет это.
- К чертовой матери! - мстительно сказал он вслух. - Сперва Анечка, потом Анюта, потом эта Надя, потом еще кто-нибудь. Когда ты наконец поймешь, что роль Казановы не про тебя? Оставь эти шутки Селикову. А о делах, в самом деле, можно дотолковаться и у Савчука.
Лесков давно скрылся за кустами, а Надя продолжала бежать, словно за ней гнались. Она влетела в комнату запыхавшаяся и красная. Катя, валявшаяся в постели после ночной смены, в испуге вскочила: она еще не видела подругу такой возбужденной.
- Все понимаю! - торжествующе крикнула Катя, спуская голые ноги на пол. - Был важный разговор с нужным человеком, так? Запиши под номером вторым, после Сережи, и не задавайся. Пока до десятого номера не доберешься, все равно не разрешу по-серьезному влюбляться! Рассказывай, рассказывай: кто и что?
Надя, раздеваясь, стала рассказывать. Катя жадно слушала, в нетерпении перебивала. Есть один человек; она, Надя, с ним старается не разговаривать из-за его всегдашней грубости. ("Вот нахал! - вознегодовала Катя. - Еще грубить осмеливается!") Сейчас он привязался, вздумал провожать ее и извиняться. Она, конечно, отрезала: отстаньте, объяснения ваши мне неинтересны. А потом объявила: у нас дороги разные, вам - сюда, мне - туда. И сейчас же убежала. ("А он? - в восторге спрашивала Катя, она любила решительные расправы с поклонниками. - Он что, Надя?") Он? он ничего, он стоял, у него было жалкое лицо. Она убежала, а он ни слова больше не сказал, все стоял на одном месте.
Катя глубоко вздохнула и поцеловала подругу.
- Вот видишь! - сказала она с ликованием. - Сколько раз я тебе говорила, что если человек по-настоящему полюбит, значит, хороший парень. По всему видно, он просто замечательный. Теперь признавайся: кто? Тот самый, о ком я говорила?
5
Развитие совершалось своим - порядком: глубинные воды катились неудержимо вперед, пена взлетала до небес Все это были разные стороны одного процесса, а заинтересованным людям казалось, что между ними непримиримое противоречие.
Лесков двинулся штурмовать крепость своих противников во всеоружии. Он вывалил на стол Двоеглазову объяснительные записки, схемы, спецификации; тот только обалдело моргал на них за толстыми, в палец, стеклами. Заговорить Лескову не удалось, Двоеглазов сразу прервал его:
- Минуточку, товарищ Лесков, бумажечка для вас, утром получили. - Он хлопал обеими ладонями по папкам, словно бумажка была пеньком и кололась при ударе. - Вот она, - сказал он, извлекая ее из нижнего ящика стола. - Ответ на наш рапорт, полюбуйтесь!
Этим, точно, следовало любоваться. Лесков в восхищении перечитывал ответ - были еще умные головы на свете! Каждый пункт взвешивался, с ними соглашались: да, пневматика в мокром цехе лучше, да, стоит менять монтаж на ходу - монтируют не на неделю, на года, ничего страшного нет в этом, в ломке плана. Одно только им предлагали: не найдете применение электронным регуляторам, сообщите - другие заводы с руками оторвут. Двоеглазов, улыбаясь, наблюдал за Лесковым. Лесков воскликнул:
- Вот видите, я был прав, даже в Москве признали, а вы не верили!
Плановик педантично возразил:
- Если бы я не верил, что вы правы, я бы этого рапорта в Москву не посылал и коэффициента на новую технику - для временной поддержки - не разрешил. Спорил я единственно затем, чтобы порядок не превратили в анархию. Ну-с, слушаю, какие еще перевороты вы задумали?
Лесков весело заметил:
- Мы, конечно, электронных регуляторов не отдадим: и у нас применение им найдется.
Двоеглазов согласился:
- Можно и не отдавать: хороший хозяин добром не разбрасывается.
Лесков наконец перешел к делу. Он поделился своими терзаниями: плохо работают его приборы, ради них на всей фабрике нужно вводить специальный режим. У него возникла мысль продолжить автоматизацию дальше, на всех звеньях установить регуляторы. Но на это нужны большие средства…
Двоеглазов, сморщившись, словно у него болели зубы, с досадой возразил:
- Удивительный вы человек, товарищ Лесков! Вечно путаете божий дар с яичницей. Представите готовую схему - будем разговаривать о больших средствах. Пока, насколько я понимаю, вас допекает только одно - разработка опытных приборов. На это много не понадобится.
- Все же не меньше миллиона, - ответил Лесков, стараясь говорить спокойно.
Двоеглазов даже подпрыгнул на месте. Привстав, он зловеще придвинул свои очки к глазам Лескова, тот отодвинулся: сквозь стекла очков глаза плановика казались огромными холодными, как у спрута.
Двоеглазов воскликнул:
- Не меньше миллиона?! Посреди года такую сумму? Да вы в своем уме, дорогой товарищ?!
На это Лесков ответил с глубокой убежденностью:
- В своем, Данил Семенович. Уж какой это ум, не знаю, но свой!
Двоеглазов негодующе фыркнул:
- Свой! А собственную работу черните!
Лесков тихо ответил:
- Я ничего не черню. Регуляторы в самом деле работают неважно.
- У меня другие сведения, - отрезал Двоеглазов. Он помолчал, потом снова заговорил, как всегда, безапелляционно: - Никакие разговоров о миллионе на новую тему, ибо темы еще нет. Будем писать в Москву доклад с просьбой ее утвердить вне очереди - можете в докладе хоть десять миллионов запрашивать. Пока начну авансировать понемногу, но не зарываться, ясно? - Он встал и пошел грудью на Лескова. Лесков тоже встал. - Вчера товарищ Савчук рассказывал о ваших новых планах, совсем иначе рассказывал, по-деловому. Вам у него учиться надо. - Он передразнил Лескова: - "Установленные регуляторы работают плохо, нужно к ним еще добавлять регуляторы". Да за одну такую формулировку влепят, и поделом. Напишем, как положено: установили регуляторы - первое крупное достижение, нужно добиваться следующего успеха, другие регуляторы внедрять. Соображаете разницу?