IX
- Испытательная команда дирижабля "СССР-1" прибыла в ваше распоряжение в составе командира корабля Елисеева, пилота высоты Фридмана, пилота направления Петренко, инженера корабля Битюгова, штурмана Алексеева, радиста Аспарьяна, первого бортмеханика Гуляева, второго бортмеханика Борисова.
Перед закрытыми воротами эллинга летчик-испытатель Елисеев отдает рапорт Мурашко. Рядом с ним выстроились восемь летчиков в форме Аэрофлота.
Яркое июльское утро. Летное поле. В воздухе звено самолетов.
- Здравствуйте, товарищи! - сказал Мурашко.
- Здравствуйте! - ответили пилоты.
- А где у вас здесь Фридман? Елисеев подвел Алексея Кузьмича к голубоглазому гиганту.
- Пилот высоты Лев Фридман.
- Ничего ребенок! - сказал Мурашко. Фридман покраснел:
- Мамаша небось натрепалась?
Раздвигаются громадные ворота эллинга. На стропах висит серебряный дирижабль "СССР-1".
У дирижабля сборочная бригада во главе с Вихрашкой. Рядом с нею, сдерживая волнение, Наташа. Жуков сидит в кресле около кормы.
Пилоты обходят дирижабль. В глазах у них жадное любопытство.
Фридман, проходя мимо Вихрашки, украдкой пожимает ей руку. Пилоты и Мурашко подходят к корме корабля.
- Ну-ка, Наташа, раздраконьте, - Жуков жестом подзывает Мальцеву, - а то я навру…
Неожиданно сильный голос Наташи:
- Товарищи, перед вами дирижабль "СССР-1" конструкции инженера Жукова. В основу этой конструкции положена новая идея, которая должна дать нам резкое увеличение скорости, радиуса действия, высотного потолка и, главное, простоту и надежность управления…
Лицо Жукова, слушающего с закрытыми глазами…
Залитая светом новая столовая Дирижаблестроя. Накрахмаленные скатерти, начищенные полы, много цветов.
Раиса Львовна не упускает случая, чтобы провести производственное совещание.
- Что бы вы мне посоветовали на первое, - спрашивает она у главбуха, - фаршированную селедку или рубленую печеночку?
- Щи, почтеннейшая! - в сердцах отвечает бухгалтер. - Когда вы дадите нам обыкновеннейшие щи?
Высоко стоит солнце. По летному полю, направляясь в столовую, идет группа пилотов и конструкторов. Рядом шагают два земляка - Мурашко и Елисеев.
- Давно дома не был?
- Да только что оттуда, - говорит Елисеев.
- Как там наши ребята?
- Ребята цветут, - сказал Елисеев. - Федька Костромин - секретарь райкома.
- Ишь ты!
- Витька у станка… Говорили, немыслимую какую-то норму дал…
- Варюха?.. - спросил Мурашко.
- Варюха замуж вышла: парень свой, только под выходной никуда не годится.
- Дергает?
- Сильно…
- Ну, а Пономарев?.. Вторая пара - Вихрашка и Фридман.
- Если ты действительно хочешь за мною ухаживать, - наставительно говорит Вихрашка, - то ничего нового ты не придумаешь. Достань два билета на "Анну Каренину", а в выходной поедем на Химкинский вокзал…
В третьей паре - юный пилот Петренко и Агния Константиновна.
- Я лично с Володей Коккинаки в корне не согласен насчет скорости. Конечно, дирижабль на большой дистанции всегда обгонит. Я Володьке так и сказал…
- Занятная машина, - задумчиво говорит идущий вместе с Васильевым второй бортмеханик Борисов, личность изглоданная и чем-то тоскливая, - очень занятная… Толмазовская вихревая теория, пожалуй, того…
- Не думаю… - процедил сквозь сжатые зубы Васильев. Он быстро оглянулся по сторонам:
- Гроб… Летающий гроб. Вопрос еще - летающий ли?..
Мутные глаза Борисова с немым изумлением остановились на Васильеве. Тот еще раз оглянулся.
- Любительство… Авантюра!..
- Ты погоди… - растягивая слова, промычал Борисов, - ты…
- После поговорим! - Васильев заметил подходивших Наташу и Вихрашку.
- Товарищ Васильев! - позвала Наташа. - Это предательство, - сказала она Васильеву. - Это хуже, чем предательство, это тупость!
- Вечером собираю комитет комсомола, - сообщила Вихрашка и тряхнула головой.
Васильев вспыхнул:
- Вопрос в комитете поставлю я сам и еще кое-где… Наташа всматривалась в него, как будто впервые увидела.
- Неужели ты действительно тупой человек? - произнесла она медленно, раздельно, испытующе, как бы спрашивая самое себя.
Васильев хотел ответить, сдержался, отошел, снова вернулся.
- Пожалуйста, дай мне чистый платок. Наташа дает ему чистый платок и забирает грязный к себе в сумочку.
Вихрашка не может прийти в себя от изумления:
- Ну и хам!..
- Почему хам? - удивилась Наташа.
- Грязный платок сует!
- Да он уехал из дому и не успел чистый взять, - сказала Наташа. - Выйдешь замуж, тоже будешь о платках думать.
- Муж? - закричала Вихрашка.
- Вспомнила! - засмеялась Наташа. - Четвертый год…
У входа в столовую выстроился весь персонал во главе с Раисой Львовной.
- Товарищи пилоты! - встретила она прибывших заранее приготовленной речью. - Разрешите от имени коллектива стахановской столовой номер один… - И заметила сына. - Смотрите, мой лихач!.. - закричала мамаша Фридман.
- Мамаша, - недовольно сказал Лева, - вы опять набираете высоту?
Х
Общежитие пилотов. Ночь перед полетом. Ораторствует Петька:
- Я Мишке так и отрезал…
- Какому Мишке?
- Мишке Громову. Кому же еще?.. Нет, Миша, я в вопросах высотного режима с тобой не согласен… Можно и без кислородного прибора брать высоту… Важно присутствие духа…
- Треплетесь, - сухо заметил сидевший на кровати Борисов, - когда тут гроб!..
- Какой гроб? Глазетовый? - осведомился Лева.
- По желанию заказчика, - огрызнулся Борисов. - Летающий гроб инженера Жукова с кольцом на хвосте! Я вихревую теорию тоже читал, кольцо в пограничном слое будет неуправляемо, это факт…
- Ну, если бы Вася тебя слыхал! - вскричал Петренко.
- Какой Вася? - с досадой спросил Борисов.
- Да Молоков же!..
- Отвяжитесь! - тоскливо сказал Борисов. - Тут нарушается целая научная теория!..
В дверях Елисеев.
- Митинг перед полетом?.. Спать!
- Есть, спать! - ответил Лева и растянулся на кровати. Мигая глазами, перед Елисеевым стоял второй бортмеханик Борисов.
- Товарищ командир, разрешите сделать заявление… На основании полетного наставления СССР от полета отказываюсь ввиду ненадежности кольцевой системы управления.
Пауза.
Молчание; поиграли скулы Елисеева и окаменели.
- Пожалуйста, - сказал он. - Имеете право. Еще есть отказ?
Молчание.
- Отказов нет, - сказал Лева.
- Отказов нет, - повторил Елисеев. - Спать! - И обернувшись к Борисову: - Переходите в четвертое общежитие…
Елисеев вышел.
Борисов торопливо собирал вещи.
Молчание. Оно длится так долго, что становится невыносимым.
- Ладно, - бормочет Борисов, собирая вещи, - воздушное наставление тоже попусту не писали…
В эллинге опробование водородных моторов. Перед Мурашко вырос Елисеев.
- Второй бортмеханик отказался пойти в испытательный полет, мотивирует ненадежностью системы управления.
- Товарищ командир, - трепеща, сказала Вихрашка, - я всю винтомоторную группу своими руками собирала…
- Не могу взять в полет непилота, - сказал Елисеев.
- "Не могу взять"! - проворчал Жуков. - А кого брать, как не ее?.. У нее не полет в глазах, звезды в глазах!
Елисеев улыбнулся:
- Звезды в глазах уставом не предусмотрены…
Сомнения разрешил Мурашко:
- Пойдешь в полет как член испытательной комиссии.
- "Спасибо" говорить? - буркнула Вихрашка.
- Обойдется.
- В глазах же полет, - ворчал Жуков. - Чего вам еще?..
XI
Раннее утро. Косые лучи солнца. Стартовая команда выводит из эллинга дирижабль. В стороне стоит группа членов Ученого совета.
- Я бы отметил весьма оригинальную форму объекта. Фраза эта не может принадлежать никому, кроме Полибина. Толмазов, стоящий особняком, увидел рядом с собой Васильева и высоко поднял бровь.
- Вы не летите?
- Мною подано особое мнение, - мрачно сказал Васильев.
Мощное гудение мотора.
- Я бы сказал… - начал Полибин.
- А вы скажите, - перебил его Толмазов.
Толмазов был невежлив. От этого даже Полибин разинул рот…
В рубке управления дирижабля - Елисеев, Фридман, Петренко.
У моторной группы - бортмеханик и Вихрашка.
По внутреннему коридору дирижабля идут Наташа и Мурашко…
- Ну вот и летим, Алексей Кузьмич…
- А ведь насилу разрешили, - сказал Мурашко. - Толмазов с Васильевым поработали… как следует…
Команда Елисеева.
- Дать свободу!
- Есть, дать свободу! - ответил стартер.
- В полете! - крикнул стартер.
- Есть, в полете, - ответил Елисеев.
Дирижабль оторвался от земли.
Жуков постоял у окна, борода его вздрагивала, потом, спотыкаясь, глядя вперед невидящими глазами, подошел к приборам.
- Рули на взлет! - команда Елисеева.
- Есть, рули на взлет!
- Держать высоту восемьсот!
Мощное, ровное гудение моторов. Молниеносные, ловкие, уверенные движения Вихрашки у моторов.
Голос Елисеева:
- Дать полный газ!
- Есть, дать полный газ! - как эхо отзывается пилот…
На земле.
Члены Ученого совета следят за эволюциями дирижабля.
- Я бы сказал, - просачивается голос Полибина, - что атмосферная тень более или менее бессильна парализовать кольцо Жукова…
На дирижабле. Далекий голос Елисеева:
- Держать курс сто двадцать!
И тотчас же эхо:
- Есть, держать курс сто двадцать!
Жуков взглянул на прибор.
- Скорость триста! - закричал он на весь дирижабль и простер руки - на него прыгнула Вихрашка, поцеловала его и убежала к моторам.
- Я очень счастлива! - сказала Наташа, пристально по своей привычке глядя на Жукова.
На земле.
Полибин не может отказать себе в удовольствии сообщить академику Толмазову:
- Я бы отметил, что дирижабль абсолютно свободно управляется по горизонтали, что до некоторой степени противоречит вихревой теории…
В воздухе.
Голос Елисеева в мегафоне:
- Иду на посадку!
- Давай, Елисеич, - радостно ответил Мурашко.
Голос Елисеева яснее:
- Приготовиться! Переложить рули на посадку!
И сейчас же отзываются покорные голоса:
- Есть, переложить рули на посадку!
Но высота не убывает.
Дирижабль описал еще один круг. Фридман снова повернул штурвал. Жуков посмотрел на альтиметр. Высота не убывала.
- Товарищ командир! - негромко докладывает Фридман. - Рули высоты отказали!
Елисеев покраснел.
- Переложить резко рули на посадку!
- Есть, переложить резко рули на посадку.
Еще один круг. Фридман повернул штурвал. Вздрогнуло кольцо на хвосте дирижабля. Высота не убывала.
- Потеряла я колечко, - процедил про себя Елисеев, - потеряла я любовь…
Еще один круг.
На земле.
- Что такое, Иван Платонович? - тревожно спросил Васильев.
- Они не могут опуститься, - сказал Толмазов, - что и следовало ожидать…
- Позвольте, - взвизгнул Полибин, - вы говорили, что они не смогут подняться!
В воздухе.
- Ветер, - говорит Елисеев обыкновенным своим голосом, - как бы не забросило на высоту… - И другим голосом скомандовал: - Рули на посадку до отказа!
Лева Фридман с усилием повернул штурвал. На корме дирижабля громко хлопнуло кольцо; рванулась и поползла вверх оборванная штурпроводка.
- Травлю газ, - обыкновенным своим голосом сказал Елисеев Мурашко, - и сажусь статически. С этим кольцом иначе опуститься нельзя.
Дирижабль метало над полем. Елисеев заглянул вниз, на качающуюся землю…
- Пилотам Фридману и Петренко выйти на оболочку, - сказал он, - осмотреть оперение, закрепить штурпроводку!
- Есть, выйти на оболочку. За штурвалы сели Елисеев и штурман. По внутренней шахте на оболочку выходят Фридман и
Петька. Они ползут по оболочке, цепляясь за стропы, раскачиваемые ветром. Поддерживая друг друга, ползут к хвосту, нащупывают оборванный кусок троса, завязывают его узлом. Дирижабль прибивало ветром к земле.
- Как?.. - спросил Мурашко.
- Лучше не бывает, - ответил Елисеев. - Заработал руль направления.
И сказал в мегафон:
- Всему экипажу, кроме пилотов, приготовиться к прыжкам!
- Есть, приготовиться к прыжкам!
- Зачем? - спросил Мурашко.
- Не рассуждать! - побагровел Елисеев. - Выполнять приказ! Прыгать по аварийному расписанию!..
Первым прыгнул за борт Мурашко. Затем посыпались бортмеханик, штурман, радист, инженер корабля.
Вихрашка, подбегая к выпускному люку, успела пожать руку Леве Фридману.
Наташа на мгновение задержалась у выпускного люка:
- Петр Николаевич, что же вы?..
- Разговоры?! - раздался голос Елисеева. И Наташа полетела вниз.
Белыми облачками парили в воздухе парашютисты. Внутри остались замершие у рулей пилоты, Елисеев и Жуков.
- Товарищ Жуков, прыгайте! Жуков отмахнулся.
- Бросьте молоть чепуху! Я буду до конца. Резкий поворот рукоятки управления газом. Хлопнул, открываясь, газовый клапан.
Дирижабль шел вниз. На мгновение мелькнуло скуластое лицо Елисеева, широко раскрытые глаза Фридмана…
На земле.
Раиса Львовна вышла в форменной тужурке из здания столовой. Две подавальщицы несли за нею на блюде шоколадный торт в виде дирижабля.
- Скорей, - сказала Раиса Львовна. - Они идут домой!..
Дирижабль шел вниз.
- Отдать гайдтропы! - скомандовал Елисеев.
Полетели якоря. Дирижабль качнулся и вздрогнул в нескольких метрах от земли.
По полю бежала стартовая команда, хватая раскачиваемые ветром стропы. Нос дирижабля стукнулся о землю. Отлетел в сторону Елисеев. На него скатился расколотый прибор. Жуков упал на палубу, повалился в сторону. Пилоты уцепились за штурвал.
- Потеряла я колечко… - сказал Елисеев. - Все в порядке. - И вытер выступивший на лбу пот.
Фридман сидел, вцепившись обеими руками в штурвал.
- Вылезай, приехали! - сказал ему Елисеев.
Один за другим приземлялись парашютисты. К Наташе подбежал трясущийся Васильев. Задыхаясь, она сказала:
- Сережа, ты не помнишь, как мы рассчитали рейнольсы?
К дирижаблю бежали люди. Из открытого люка Елисеев и Лева вынесли неподвижное тело Жукова.
Всхлипнула мама, на торт мелко закапали слезы…
Из-под черной гривы волос по высокому лбу Жукова расползалось пламенное, алое пятно крови. Расколотые очки бессильно свисали врозь.
- Послушайте, Жуков… - сказал Толмазов, первым подбегая к раненому.
Кровавое пятно на лице Жукова делалось все больше и заливало щеки.