- А по-моему, - сказал Кузнецов, рывком вставая со стула, - арестовать весь этот паршивый Совет - и дело с концом!
- Когда отправляются очередные маршевые роты на фронт? - поинтересовался Башкиров.
- Через две недели, - ответил командир полка Елагин.
- Вот и объяснить солдатам, - продолжал наставительно Башкиров, - что их посылают на фронт, а советчики здесь отсиживаются. Думаю, что солдаты сами их арестуют и заберут с собой на фронт. А вы, Андрей Спиридонович, - обратился он к Кузнецову, - останетесь в тени и с чистыми ручками.
- Мысль толковая, - согласился полковник. - А я ведь хотел солдат послать для ареста да в тюрьму их всех запереть.
- Ну, знаете, - возразил Башкиров, отметив про себя тупость полковника, - теперь не те времена, чтобы так лихо и просто поступать. Такими действиями вы бы восстановили против себя и солдат полка, и всю городскую чернь. А это, согласитесь, вовсе не то, что нам нужно.
Видимо, лишь теперь, трезво оценив обстановку, полковник понял истинную цену своей казачьей лихости и тут же заторопился отступить в тень. Был он красив и строен, несмотря на свои шестьдесят лет, крепок, высок ростом. Седина на висках и седая бородка клинышком не портили привлекательности.
Надев фуражку в передней, будто случайно локтем задел полковника Елагина, примолвил:
- Так вот и действуйте! Я думаю, офицеры справятся с такой задачей. Да поумнее с солдатами-то, потому что с нас за все спросится.
- Да уж как-нибудь с божьей помощью управимся, - проскрипел, усмехнувшись, Елагин. Прожив немалую жизнь, он, видимо, не очень боялся не только ответственности, но и самой смерти.
Через два дня в казармах запасного полка завыла и завизжала вся офицерская свора. Личный состав полка постоянно менялся, все время пополняясь. Через несколько недель отправлялись на фронт маршевые роты. Офицерам из Союза эвакуированных солдат, переодетым в солдатскую рвань, легко работалось в этой массе. Люди мало знали друг друга, потому незнакомый солдат в только что сформированной роте не вызывал никаких подозрений.
- Братья фронтовики! - орали пришельцы. - Что же вы смотрите на окопавшихся в тылу дармоедов! Вы на фронте кровь проливали, а ваши жены, сестры, матери по́ миру ходят, кусок хлеба выпрашивают у тех же дармоедов.
- Не верьте большевикам, они губят народную революцию, продают Россию немцам, а сами отсиживаются в Советах. Арестовать их и отправить на фронт с маршевыми ротами.
- Вступайте в Союз эвакуированных солдат! Только через него мы добьемся своих гражданских прав и улучшения жизни наших семей. Солдаты, вступайте в свой родной Союз!
- Братцы! - визжал очередной офицерик в драной шинели и для пущей убедительности измазавший рожу ваксой. - На днях нас отправят на фронт, а такие же солдаты, как и вы, прохлаждаются в большевистском Совете рабочих и солдатских депутатов. Сколько маршевых рот ушло с тех пор, как они там засели?!
- Казаки все до одного, покинули этот паршивый Совет, они поняли, что он губит революцию.
- А вот этого не следовало говорить, - зашептал в шуме толпы мазаный. - Вы забываете, с кем говорите! У мужиков с казаками дружбы давно нет.
- Арестовать весь Совет и послать с нашим эшелоном на фронт! Пущай и они пороху понюхают. А заместо их можно и других в Совет посадить! - Это уже настоящий солдат, подогретый агитаторами, запел с их голоса.
Целую неделю надсадно драли глотки господа из Союза эвакуированных солдат, не давая опомниться темным, ничего не понимающим солдатам. А когда разогрели эту серую массу до нужного предела, в полку состоялся митинг, на котором все повторилось, как по нотам, и солдаты приняли решение: при очередной отправке маршевых рот арестовать солдат-членов Совета рабочих и солдатских депутатов и отправить их на позиции. Отдельно о коммунистах в том постановлении ничего не говорилось. Но и такая победа радовала офицеров и казачьих вожаков.
Отправка двух маршевых рот состоялась в воскресенье. После завтрака роты повели на Михайловскую площадь и поставили перед церковью, где отслужили молебен. Потом священник окропил солдат святою водой и сказал трогательное напутственное слово. Говорил он долго и в заключение пожелал доблестным воинам одержать победу над врагом земли русской.
А в исполкоме, ютившемся в неудобном здании пожарников, по случаю воскресенья никого не было, кроме дежурного. Сухой чернявый парень лет восемнадцати, Степка Захаров, был сыном типографского наборщика. Через отца его судьба давно была связана с подпольщиками. Правда, тогда он и не знал, для чего велят ему поступать так или этак.
Скажем, собирались они летом четырнадцатого года на рыбалку, и отец зачем-то велел ему надеть чужую студенческую куртку, лечь на телегу вниз лицом, голову прикрыть тоже форменной студенческой фуражкой и делать вид, будто спит. В дороге он и на самом деле уснул.
А вечером в тот день всему городу стало известно, что из тюрьмы сбежал опасный государственный преступник. Степке и в голову не приходило тогда, что в студенческом одеянии он играл роль Алексея Куликова. Отец рассказал ему обо всем недавно, поскольку сын уже три года работает печатником в той же типографии, немало всяких листовок, воззваний тайных напечатали они. Приходилось их расклеивать ночами.
Этот парень был своим человеком в исполкоме горсовета, выполнял мелкие поручения, часто бегал за рассыльного, потому и просили его подежурить иногда в нерабочее время.
Утром зазвонил телефон, Степка подошел к нему, и ответил, что исполком Совета рабочих и солдатских депутатов слушает.
- Кто у телефона?
- Дежурный, Степан Захаров.
- А кто из руководящих работников есть?
- Никого нету.
- Вот что, Степан Захаров, приказываю немедленно собрать в исполком всех депутатов-солдат. Быстро!
- А кто это приказывает? - не растерялся Степка.
- Союз эвакуированных солдат. Выполняй!
Союзы, советы, комитеты, комиссии множились в те дни, как грибы после дождичка, потому принял Степка приказ, как должно, и понесся по адресам. По большинству из них ему приходилось уже бывать, а квартировали они по двое, по трое, редко по одному.
Часа через два в исполкоме собралось человек тридцать солдат. С последними вернулся и посыльный. Судили, гадали, для чего собрали отдельно одних солдат?
- Кто тебе велел собрать-то нас? - спросил один из депутатов Степку, когда тот вернулся.
- Звонили из Союза эвакуированных солдат.
- И чего же им надоть от нас?
- Не знаю.
- Уж не к себе ли агитировать собираются?
А на площади тем временем закончился молебен, священник речь произнес и удалился в храм. Колонна, приняв походный строй, двинулась на вокзал. Сзади от колонны отделилась полурота солдат во главе с офицером и направилась к исполкому. Большая часть их разбежалась вокруг здания. Остальные с винтовками наперевес ринулись в помещение. Офицер с наганом наголо проскочил первым.
Продолжая держать наган на изготовку, свободной рукой он достал из кармана список и стал называть фамилии. Депутаты отвечали каждый за себя. Потом, спрятав список, офицер объявил:
- Именем Временного правительства вы арестованы. Здание оцеплено солдатами. - И, повернувшись к своим, заорал: - Отвести эту сволочь на вокзал и держать под арестом до отправки!
Солдаты погнали депутатов на выход.
- Нельзя ли повежливее, - тормознул в дверях один из арестованных и тут же получил рукояткой нагана по шее.
- Выводите скорее! - неистовствовал офицер.
А Степка, теперь уже понимая, какую недобрую роль сыграл он в этой истории, кусал губы и готов был расплакаться от бессилия.
- Какое вы имеете право арестовывать Советскую власть?! - вырвалось у него, когда помещение почти опустело.
- Ах ты щенок! - метнулся к нему офицер и ткнул наганом в лоб. - В земельную комиссию захотел? Могу отправить.
Ушли все. Несчастный дежурный не знал, что делать. Ему и за себя стыдно было, и людей жалко, а пуще всего свою вину чувствовал. Таким его и застал Виктор Иванович Данин.
- Степа, ты не знаешь, куда это наших депутатов под ружьями повели? - спросил он, преодолевая сильную одышку и доставая кисет.
Объясняя случившееся, Степка сначала повертелся, пытаясь выгородить себя, но лобовые короткие вопросы Виктора Ивановича вывели его на прямую дорожку, и он рассказал все, как было.
- Эх, Степа, Степа, волк тебя задави, - журил его Виктор Иванович, пытаясь вызвать по телефону Сыромолотова, - а еще старый подпольщик. Как ты так опростоволосился-то!.. Федич? Это я. Лети скорей в исполком. Тут всю нашу солдатскую власть арестовали и на вокзал увели. Видать, с маршевыми ротами отправить собираются… Да здесь все узнаешь.
От Соборного переулка, где жил Федич, не так далеко до исполкома. Менее чем через полчаса он тут объявился и узнал все.
- Что делать будем, юрист? Как с точки зрения законности? - спросил он, принахмурив широкие брови.
- Начальник гарнизона отвечает за все действия военных частей в городе, вот с него и спрос.
- Вызовем сюда господина полковника Кузнецова и потребуем объяснения по поводу учиненного произвола.
К счастью, начальник гарнизона оказался на месте и послушно, без промедления явился в исполком. Предложив ему стул напротив себя, Федор Федорович стрельнул в полковника тяжелым взглядом открытых, несколько выпуклых глаз и сдержанно сказал:
- Полтора часа назад солдаты маршевой роты во главе с офицером арестовали весь состав избранных народом депутатов-солдат и увели на вокзал. Это бесчинство сотворено с ведома или по указанию начальника гарнизона?
- Нет, - сказал Кузнецов, - мне лично ничего не было известно об аресте депутатов.
- Тогда соблаговолите отдать приказ о немедленном освобождении арестованных. В противном случае, туда сейчас же пойдут наши агитаторы, и маршевые роты не будут отправлены на фронт.
- Нет, нет, извините, пожалуйста. Я сейчас же распоряжусь об освобождении депутатов. Прямо отсюда.
И он сделал это без промедления, словно другой человек несколько дней назад в доме Башкирова грозился арестовать весь исполком и посадить в тюрьму. На самом деле, кроме тупости и боязни, как бы не наделать хуже, ничего тут не было. Кроме того, Федич обладал прямо-таки магической силой, проницательным умом, способным уловить малейшее движение души. А еще невольно уважали его тузы местные, причисляя к своей касте, - возглавляет такую важную компанию: "Приуральское горнопромышленное бюро", свой золотой прииск имеет! Вековая привычка кланяться имущим срабатывала и здесь.
8
Случай с арестом депутатов-солдат научил кое-чему и советчиков, и партийных руководителей. В запасной полк послали большевистских агитаторов. По одиночке удалось арестовать главарей Союза эвакуированных солдат, и внешне эта организация вроде бы перестала существовать, но масса переодетых офицеров продолжала мутить солдат. Постоянно держать в полку большевистских агитаторов не было ни возможности, ни смысла, потому как личный состав полка все время менялся, и настроение темных солдат менялось моментально, клонясь, как пламя свечи, в ту сторону, куда дует ветер.
А тут еще поднесло двух матросиков, делегатов Временного правительства от Черноморского флота. Их просьбу - провести в полку агитацию за продолжение войны с Германией - полковник Елагин с радостью удовлетворил. Для этого роты были приведены на Михайловскую площадь и построены перед штабом полка.
Сбоку к невысокому крыльцу поставили крепкий дубовый стол, на него и поднялся матрос.
- Граждане солдаты! Мы, фронтовики, матросы Черноморского флота, прибыли к вам за тысячи верст, чтобы разъяснить политику Временного правительства и призвать вас на поле битвы сражаться до победного конца во имя великой России.
Говорил он долго и путано, слушали его без внимания. Второй матрос вскочил на стол и потеснил товарища, не дав ему закончить речь. Тот спрыгнул на землю.
- Солдаты! - звонко начал маленький, словно точеный матросик. - Многострадальная наша Россия гибнет у нас на глазах. У нас, ее защитников. Германцы заходят к нам в тыл, русская армия бросает оружие и военное снаряжение в пользу нашего врага. Это - несмываемый позор русскому воинству. Так не было никогда раньше…
В это время на площади появились Сыромолотов и Дерибас. Они прошли к столу, с которого вещал матрос, и остановились.
- Все эти ужасные и позорные дела происходят на фронте не случайно. Это большевики губят Россию умышленно. Они не только сами не хотят воевать, но и всячески разлагают армию, братаются с врагом, сдают ему позиции, потому что получают от немцев большие деньги. Солдаты! От имени Временного правительства, от моряков Черноморского флота я призываю вас осудить большевиков и своими штыками защитить родную землю!
- Смерть большевикам! - понеслось из рядов.
- Долой изменников!
- Да здравствует Временное правительство и Керенский!
В это время рядом с матросом появился Сыромолотов.
- Все? - спросил он оратора, приблизившись губами к самому уху.
- Все.
Федор Федорович взял его под мышки, как куклу, и осторожно переставил на крыльцо, отряхнув руки.
- Товарищи, солдаты! - загудел он. - Я думаю, зря эти гости матросы ехали так далеко со своим гнилым товаром. Эту злую, наглую ложь про большевиков вы и без них нередко слышите. А распространяется она для того, чтобы вести вас на бойню ради интересов буржуазии. Большевики, кроме тюрем и ссылок от царского правительства, ничего не имели и не имеют. Им не нужна эта грабительская война. Уверен, что ни одному из вас она тоже не нужна.
Если тут найдутся желающие постоять за Временное правительство, пусть они знают, что идут подставлять свою грудь за интересы буржуазии, за их толстые кошельки. Если кому-то из вас нужна война до победного конца, идите, воюйте! Кровожадным буржуям нужно пушечное мясо. Я думаю, пора вам взглянуть вокруг открытыми глазами.
- Долой грабительскую войну! - загремели ряды солдат.
- Да здравствуют Советы!
- Да здравствует партия большевиков!
Видя столь неожиданный поворот, председатель полкового комитета счел за благо закрыть митинг, потому как солдаты, не слушая офицеров, хлынули толпами в казармы.
Давно собирались исполкомовцы сменить помещение, писали о том ходатайство в городскую Думу, но оттуда ответить даже не соизволили. А тут пожарники явились и стали просить бесплатные квартиры, как и положено, при пожарном помещении.
Выслушав их, Федич крепко потер могучей ладонью себя по загривку, встал из-за стола и сказал громко, чтобы слышали все в этой большой, как казарма, комнате, наполненной гулом голосов:
- А что, товарищи, я думаю, надо отдать пожарникам их родное помещение…
- А мы? - послышалось несколько голосов.
- А мы, - Федич хитро улыбнулся и приподнял руку со сжатым кулаком. - "Никто не даст нам избавленья - ни бог, ни царь и не герой…" Слышали такое?
- Слышали.
- Так вот, совсем тут недалечко, на углу Нижегородской и Васильевского переулка, в доме Бухарина, находится так называемый лазарет имени братьев Яушевых. Вывеска на нем - шикарная, ее вы все каждый день видите. А видел ли кто-нибудь за все время хоть одного раненого солдата возле этого лазарета?
- Не-ет.
- Здание пустует, - продолжал Федич, - и мы его займем.
А поскольку у нашей Думы только о том и думы, чтоб насолить Совету, то взять здание придется с помощью вооруженных солдат. Товарищ Васильев, - обратился он к одному из солдатских депутатов, - вас научили офицеры из Союза солдат, как нужно использовать вооруженную силу?
- Поучили, - ответил тот. - До сих пор шея болит.
- От имени и по решению исполкома Совета вы возьмете двенадцатую роту, она надежная, и займете лазарет.
Все образовалось в течение каких-нибудь двух-трех часов. Васильев с солдатами занял подступы к зданию. Федич с несколькими членами исполкома, убедившись еще раз, что, кроме вывески, во всем здании ничего лазаретного нет, дал команду о переселении исполкома.
Немного набралось багажа у только что нарождавшейся Советской власти. Члены исполкома захватили свои тощие папки с бумагами, чернильные и прочие канцелярские приборы в более удобное во всех отношениях здание.
Все это немедленно стало известно в городской Думе. Моментально там снарядили делегацию. Башкиров, богатый купец Шакиров и сам Латып Яушев в его собственном открытом автомобиле направились к месту происшествия. К подъезду солдаты не пропустили автомобиль, и спешившуюся делегацию задержали.
Увидев делегацию толстосумов из окна, Федич решил, что удобнее будет с ними беседовать на улице, при солдатах, и поспешил туда. Раздвинув скрещенные винтовки солдат, он вышел из оцепления и, заложив руки назад, предстал перед разъяренными буржуями, готовыми растереть его в порошок.
- Слушаю вас, господа.
- Вы и весь Совет, - сдержанно начал Башкиров, - проявляете недопустимое самоуправство. Вы совершенно не признаете городскую Думу, хозяина города. Вы самовольно заняли это здание, не соизволив испросить на то разрешение Думы…
- Нет, извините, - перебил его Федич, - мы обращались в Думу три месяца тому назад и после неоднократно напоминали о себе. Но Дума совершенно игнорирует нас. Вот почему приходится напоминать и таким способом, иного выхода у нас нет.
- Здесь - лазарет! - прохрипел, раздувая коричневые ноздри, Латып Яушев.
- А вот чего нет, того нет, - засмеялся Федич. - Под этой вывеской нет и признаков лазарета. Свидетелей у нас, как видите, много, - показал он на солдат. - Можно еще пригласить из здания. Дума прятала пустующее помещение под этой вывеской. Это, я думаю, вполне подходяще для жуликов, но несолидно для Думы.
- Все ваши советчики хамы и нахалы! - кипел Яушев. - Мы вызовем казачий полк! Плетками учить надо этих свиней!
- Значит, вы не освободите здание? - спросил Башкиров с угрозой в голосе.
- Нет, не освободим, - твердо ответил Федич. - У нас есть защита даже на тот случай, если вы появитесь тут с казаками.
Выкрикивая ругательства и угрозы, Латып и его спутники отступили к автомобилю и уехали. Башкиров держался более достойно, чем его сообщники, но внутри-то и у него кипела буря.
Федор Федорович понимал, что никаких казаков, скорее всего, не пошлют, дабы завоевать этот дом. Но обстановка с каждым днем накалялась все более и грозила взрывом. Понимал он также и то, что в случае заварухи казачий полк, стоящий в лагере за городом, будет защищать Думу, Временное правительство. А надежда на 131-й запасной полк - самая хлипкая.
К концу дня 12-ю роту вернули обратно в казармы. В исполкоме пошла обычная работа. На вечер было назначено заседание президиума Совета. Но прошло не более получаса после его начала, как во всем доме погас свет. Начали искать свечи, кто-то заметил:
- Не иначе, Башкиров поклон шлет.
В это время распахнулась дверь, и в потемки зала вошли трое.
- Свет потеряли? - послышался от двери бодрый голос Терентия Дмитриевича Дерибаса. - Прошу прощения за небольшое опоздание, зато я вам привел вот этих темнителей.
- Кто такие? - подходя к ним, спросил Федич.
- Провода перерезали вот тут, на столбе, - пояснил Терентий Дерибас, загораживая выход.
- Кто такие? - грозно повторил Федич.