На секунду люди ошалело замерли. Коля щелкнул клавишами счетного аппарата, и этот звук побудил людей к действию. Из мешков повыскакивали на свет бутылки и расположились у Колиных ног. Он пощелкивал японским счетчиком, лениво называл цифру и приказывал:
- В тот угол складывай.
Или определял:
- Импортные по пять.
Или распоряжался:
- Мальчик, иди сюда. Что там у тебя? Четыре? - счетчик послушно щелкнул. - Получай сорок копеек. Да, ему по десять! И не спорьте! Почему, почему… Это же ребенок! Ему, может быть, на тетрадки надо или на мороженое. Дети - это наше светлое будущее.
Очередь согласно и печально вздыхала.
Когда дело дошло до губастого парня, Коля отвернулся:
- Не приму.
- На каком основании? Не допущу… Не позволю… - бушевал губастый.
- Иди жалуйся куда хочешь. Глазунов моя фамилия. Жалуйся!
К воротам подъехал разболтанный грузовик, из которого проворно соскочили двое мужчин. Отвалив заднюю стенку кузова, они с разработанной быстротой повыхватывали из машины водочные и винные бутылки и установили их на земле рядками - по десять штук.
Гражданин с опустевшим мешком, перекинутым через плечо, и мятыми рублевками в руке благодушно спросил:
- Со стадиона?
- Твое какое дело? - огрызнулся приезжий.
- Чего там… Сам вижу, что с Лужников. По восьми Колька дает сегодня…
- Ну вот, - сказал Сева. - тут вам и арифметика и кибернетика. Будем встречаться?
Марина махнула рукой и выразила желание уйти. Но Марк Иванович, которым, несомненно, двигала страсть подлинного ученого - все познать, чтобы все понять, - пересиливая себя, сделал два шага вперед и попал в поле зрения Коли, который в этот миг поднял глаза от своего аппарата.
- Ну, чего остолбенел? - засмеялся Сева.
Надо было прервать Колину затравленность, с которой тот никак не мог справиться.
- Ты десятилитровые баллоны принимаешь? А то у нас в кладовой полный завал.
- Марк Иванович… Марина… - придушенно сказал Коля. - Как это вы здесь появились?..
- Да вот… - Марку Ивановичу очень хотелось сказать, что встреча произошла случайно, но, воспитывая себя в правилах безукоризненной честности в науке, он помимо воли перенес эту правдивость в повседневную жизнь. - Да вот пришли посмотреть поприще вашей новой работы…
- А говорил - перспективная! - вставил Сева.
Мужчины, перетаскавшие бутылки, стояли поодаль, понимая, что присутствуют при каких-то чрезвычайных обстоятельствах. Не уясняя себе степени значения этой встречи, они, на всякий случай, намеренно громко восхваляли Колины качества:
- Он сейчас разочтет. Это мигом.
- Не ошибется. У него всегда точка в точку, и пересчитывать не надо…
- Человек подкованный, чего там говорить…
Очнувшись, Коля быстро вытащил желтый кожаный бумажник, отсчитал рубли, мелочь и сделал резкий жест, словно отринул всех от своего ларька.
Он старался вернуть себе шутливо-нагловатый тон, который не раз выручал его при лабораторных неурядицах: "Мы люди маленькие, мы на вершины науки не стремимся".
Теперь это помочь не могло.
- Ребята, - повторял он растерянно, - ребята…
Откуда-то выскочил парень с авоськой, набитой пустыми бутылками.
- Коль, друг! - радостно завопил он.
- Иди ты!.. - с внезапной злобой выругался Коля.
Марк Иванович решительно повернулся и зашагал было прочь, но ушел недалеко, потому что Марина не тронулась с места, а с нею оставался и Сева.
- Я вижу, ты здорово навострился, - сказала Марина.
- Мариночка, лапочка, я извиняюсь! Марк Иванович, умоляю, не уходите! Ну, сорвалось по привычке. Я же теперь рабочий человек. Марк Иванович, это ответить надо, встречу нашу… Я прошу…
Не обращая внимания на тех, кто еще теснился возле ларька, он быстро запер свое заведение на большой замок, опустил ключ в карман новой замшевой куртки и кинулся к Марку Ивановичу, скрипя на ходу черными кожаными брюками.
- Вы знаете, Коля, я подобных выражений не терплю. Особенно при женщинах.
- Ну сорвалось, Марк Иванович, сорвалось! Такая работа, без этого здесь нельзя. Вот рядом шашлычная. Посидим тихо, культурно. Коньячку выпьем.
Марк Иванович слабо сопротивлялся, но Марине и Севе явно хотелось посидеть в шашлычной и выпить коньячку.
- Обедать все равно надо, - уговаривал Коля. - В столовой рубленый бифштекс с макаронами ковырять, а здесь я вас таким шашлычком угощу! По особому заказу…
- Люблю шашлык, - мечтательно сказала Марина. Марк Иванович попытался поддержать честь своей ведомственной столовой, но на его слабый протест: "Столовая у нас вполне, вполне" - уже никто не реагировал.
Стеклянная коробочка шашлычной приняла четверых посетителей - трех гостей и хозяина.
Коля вошел уверенным шагом, выбрал столик, официанту велел сменить скатерть, негромко отдал еще какие-то указания и добавил:
- Коньяк армянский. Марочный. "Двин" или "Наири".
- Ну, ты даешь! - восхитился Сева.
- Ребята, - проникновенно, со слезой в голосе сказал Коля, если бы вы знали, как я мечтал об этой минуте! Чтобы посидеть с вами за столом, как бывало. Я предлагаю первую рюмку за нашу лабораторию… За ваши успехи…
Выпили.
- Как уволился, так и пропал, - начал укорять Сева. - Хоть бы по телефону позвонил…
- Сева, друг, знаешь, какие-то предрассудки мешали. Врать не хотел, а что скажешь? Марк Иванович, дайте я вам налью… Вот за рубежом на это просто смотрят. Там, говорят, дочки сенаторов официантками работают. Это запросто! У них миллионер и какой-нибудь мусорщик за один стол садятся. Так я слышал. Работа есть работа. Так ведь? И уж если ты деловой человек, то тебе почет… Вы попробуйте, какой здесь шашлык, лучше, чем в "Арагви"! Верьте слову!
- Ну хорошо, Коля. - Марк Иванович потер щеки. Он пил редко, и хмель красными пятнами загорелся у него на лице. - Вот вы ушли из лаборатории, где каждый, по мере сил, причастен к некоторым научным процессам. Это, как я считаю, стимулирует, подвигает…
- Вдохновляет, - подсказала Марина.
- Это слово не из моего лексикона, но в данном случае я готов и его принять. Когда вы, Коля, уходили от нас, я так понял, что вам предложено нечто более перспективное и творчески интересное. Но сейчас я ничего не понимаю.
- Марк Иванович, сегодня мы с вами на равных. Вы не начальник, я не подчиненный. Выпьем еще по рюмочке, и я выскажусь. Конечно, вы, возможно, науку двигаете. У вас и звание и степень. А я кто был? Мальчик на побегушках? Фланцы сварить, трубки спаять, производственный отдел поторопить. Сбегай туда, поди сюда. Вот и вся моя работа за сто тридцать рэ. Что меня могло вдохновлять?
- Кто вам мешал вникнуть в основные процессы? Все от вас целиком зависело!
- Нет, простите! Когда я один раз заинтересовался вашими редкоземельными элементами, что вы мне ответили? Я помню!
- И я помню. Я потребовал, чтобы тот участок работы, за который вы отвечаете, был абсолютно обеспечен. После чего ваш интерес мог распространиться на дальнейшее.
- Ну да. Смысл был такой, что всяк сверчок знай свой шесток. Вы боги, а мы инженеры.
- Коля, - сказала Марина примирительно, - мы сюда пришли не счеты сводить. И не было между нами счетов никаких. Мы всегда дружно работали.
- Мариночка, красавица, не сердись - ты подопытный кролик! В том смысле, что тебя натаскивают на диссертацию. Не обижайся, но ты нужна лаборатории для галочки.
Марк Иванович поднялся, но Коля ухватил его за плечи и пригнул к стулу.
- Марк Иванович, я считаю вас человеком с большой буквы. И я хочу, чтоб вы меня поняли. Раньше я был ноль. Теперь могу сам себя уважать! Вы думаете, как меня сюда принимали? Я должен был диплом предъявить о высшем образовании! Здесь ведь тоже не так просто! Здесь образование ценят!
- А для чего вам здесь инженерные знания?
- Ого, как нужны! Я, если хотите, представитель новой формации. Рабочий человек с высшим образованием.
- Какой ты рабочий человек! - загоготал Сева.
- А кто я?
- Обслуживающий персонал, вот ты кто!
- Дурак, я здесь тяжестей за день перетаскаю побольше любого грузчика. Чисто физический труд. Это с одной стороны. А с другой - мозговая деятельность, весь день считай, считай… Марк Иванович, не лезьте за своими деньгами! Все уплачено. Это теперь для меня ничего не составляет…
- И все-таки я чего-то недопонимаю. На чем зиждется ваше благополучие и каково его соотношение с нашим правопорядком?
Учитывая соседей за ближайшими столиками, Марк Иванович старался изъясняться эзоповским языком.
Коля небрежно махнул рукой:
- Не беспокойтесь, Марк Иванович, дело чистое. Никакой обэхээс не придерется. Я население не обижаю. Так, разве только иной раз округлишь сумму, конечно в свою пользу. Кто эти копейки считает? А главные мои поставщики - мусорщики и алкаши, что по паркам да по стадионам посуду собирают. Им эта бутылка ничего не стоит, а выпить нужно. Они ее по дешевке отдают.
- И складывается? - спросила Марина.
- Будь спокойна! Есть, конечно, и расходы. Шоферам, что тару подвозят, еще кое-кому, без этого нельзя. Но не жалуюсь. Мне в вашем НИИ столько и не снилось. Ну, еще по одной - на прощанье! Вот пойдете вы отсюда и будете меня осуждать. А я не жалею. Вы осуждайте, это ваше право, но помните - я доволен! Мне теперь номерок вешать не надо, и отпрашиваться с работы на полчаса не у кого, и копейки на ежедневные расходы считать не приходится. А вашими редкоземельными я не очень-то интересуюсь…
Они поймали такси у самой шашлычной. Коля сел с Мариной и Севой на заднее сиденье, уступив место рядом с водителем Марку Ивановичу. Коля не помешал своему бывшему руководителю заплатить за проезд один рубль восемьдесят копеек - на десять копеек больше положенного, - после чего, перегнувшись через переднее кресло, вручил шоферу пять рублей.
- Помни, кого вез! Светило науки профессора Анютина и его учеников. Одного, правда, бывшего, но все равно подающего надежды…
Шофер покосился на Марка Ивановича, но деньги взял.
- Ну, пижон! - сказал Сева вслед уходящему Коле.
И тут же извиняюще добавил:
- Правда, поддавши он. Трезвый так не сделает.
* * *
Новую машину купить не удалось. Директор пищеторга сперва обещал помочь, потом стал тянуть и наконец сказал:
- Машина - это тебе не десять кило воблы устроить…
И Коля понял, что тут ничего не получится.
Он поехал на автомобильный рынок, расположенный на площади у высоченного автоцентра, где в просторном зале на постаментах стояли недоступные новенькие "Жигули" последних выпусков, цвета горчицы, цвета рябины и цвета эмалированной голубой кастрюли, с табличкой, обозначающей цену, а на полках были расположены детали к ним - любые, кроме тех, которые в данную минуту были тебе нужны. Но Коля в магазин заскочил только мимоходом. Тут ему делать было нечего. На площади стояли сотни машин, и среди них одна - его будущая собственность. Коля не взял с собой никаких советчиков. Советчики всегда сбивают с толку. Он отлично знал, что даже новая машина - это лотерея. Никто не может знать, как она себя поведет. А старая, побывавшая в чьем-то владении, это уже загадка скорее психологическая. Разгадай, почему человек ее продает?
Так он ходил, присматриваясь к разноцветным, как пасхальные яйца, машинам. Одна из них пленила его зеленой свежестью и ухоженностью.
Коля проехал на ней три круга по специальной площадке, и все время ему казалось, что мотор вроде бы постукивает.
- Чего это она у тебя стучит?
- Где стучит? Где стучит? - с такой страстью заорал хозяин, что Коля понял: знает он отлично! Повернулся и ушел молча.
Полдня он провел на этом рынке, пока сторговал светло-серенькую машину выпуска семьдесят третьего года. Машина прошла сорок тысяч, но, видимо, стояла на улице. У нее как следует проржавели крылья и днище.
Продавала машину пожилая женщина. С ней был высокий молчаливый парень.
Женщина оказалась упрямая и подозрительная. Она желала получить за машину пять тысяч, во сколько бы ее ни оценили в комиссионке. Кроме того, она хотела отдать свою машину в "хорошие руки".
Эти "хорошие руки" вконец озлили Колю.
- Вы что, щенка, что ли, продаете? - рассердился он. - Уж если так жалеете, сами бы за ней получше смотрели! Вон даже багажник у вас проржавел…
- Потому и продаем, что гаража нет, - обиженно сказала женщина.
Молодой человек пихнул ее локтем в бок - предостерег. А чего там предостерегать - и так видно, что стояла машина и под дождем, и под снегом…
- Если не врать, то и запоминать ничего не надо, - назидательно сказал Коля.
Но ржавчина - это дело поправимое. Ошкурить, залить где надо, крылья переменить и покрасить, днище - коррозийным покрытием оснастить. Она у Коли как игрушка будет! Главное - мотор неизношенный.
- А кто комиссионный сбор будет платить? - спросил Коля.
- Я ничего не знаю! Я должна получить на руки пять тысяч, - как заведенная твердила женщина.
Коля отвел парня в сторону, чтобы поговорить как мужчина с мужчиной. Тот развел руками: "Машина не моя, говорите с хозяйкой".
А тут еще напористый кавказец откуда-то взялся. Все время выжидательно терся возле машины и подмигивал владелице. Так что Коля разом решился.
Отвели машину на пятачок и томительно долго ждали оценщика - безразлично-деловитого парня с лампочкой на длинном шнуре. Он сверил номера, в минуту определил изношенность - пятнадцать процентов, и опять пришлось сидеть на скамеечке у дверей, откуда выкликали хозяев машины и покупателей - для оформления.
Рядом с Колей сидел толстый узбек в расшитой тюбетейке. В руках у него болтался тугой узелок из ситцевого платка - белого в черную крапинку, каким в деревнях повязывают голову старухи. В платке были деньги на машину. Они даже торчали из одного уголка. Это Колю развеселило. Свои деньги он заранее приготовил в крупных купюрах, чтобы быстрее было считать.
Расставался он с ними легко, не жалея. Женщина-кассир с усталым лицом придвинула к себе пачки и привычно быстрыми пальцами, едва касаясь уголков купюр, перелистала их одну за другой, изредка поднимая на Колю невидящие глаза.
Потом они перешли в отдел окончательного оформления, где Коля передал взволнованной до потрясения женщине пятьсот рублей, недостающие по оценке до требуемых пяти тысяч.
Сто из них она отдала парню, который помогал ей продавать машину. Парень тут же исчез.
На этом завершительном этапе покупатели и продавцы попадали во власть трех современных девушек, сидящих за счетными пюпитрами. Две из них вели потаенный разговор с лохматым парнем, который перегнулся к ним через барьер, а третья подкрашивала ресницы и, закончив эту ювелирную работу, сообщила, что идет обедать.
Истомленные ожиданием люди толпились у барьера, вытягивая головы, чтобы увидеть свою фамилию на стопках бумаг, лежащих перед девушками. Время от времени, отвлекаясь от разговора и еще не перестав улыбаться чему-то своему, девушки покрикивали:
- Отойдите сейчас же от барьера! Дайте спокойно работать! Когда надо, вас вызовут!
- Это нестерпимо! - громко сказал высокий седой военный. - Какое время обедать? Я второй час здесь околачиваюсь!
Девушка за барьером гордо выпрямилась.
- По-вашему, выходит, я не человек? Мне и поесть не надо?
- Надо, но не в рабочее время.
- А вы мне не указывайте, в какое время мне обедать. Нечего было торговать своей машиной на базаре. Сдали бы в комиссионный - не ждали бы.
- Как вы смеете со мной так разговаривать! - разъярился военный.
Девчонки тут же дружно и возмущенно залопотали: "Мешают работать, мешают работать…"
Коле вся эта ситуация была хорошо знакома. Его напарница неподвижно сидела на скамейке и от духоты раскрывала рот, как засыпающий карп. Никакой надежды, что она сможет подвинуть дело, не было. "Так тут до вечера проторчишь", - подумал Коля. Денег у него почти не осталось. Еще утром он был богачом, а сейчас в кармане телепались две трешки и немного мелочи. Но он спустился на улицу к кондитерскому киоску, взял две плитки шоколада по рубль тридцать каждая и вернулся в зал. Одна красавица неторопливо постукивала по клавишам своего аппарата, другая продолжала болтать с парнем, перебирая не глядя стопку автомобильных документов, оформления которых вожделенно ждали продавцы и новые владельцы.
Коля подошел к барьеру деловым шагом, оттеснил лохматого, небрежно бросив: "Извини, друг", и, вытащив из кармана куртки завернутый в чистую бумагу шоколад, протянул его девушке:
- Это вам просили передать от потомка великого русского композитора Глазунова.
На мелком девичьем лице задрожали интерес и недоверие.
- Какого, какого композитора?
- Глазунова.
- Не было такого композитора…
- Нну! - с превосходством сказал Коля. - А балет "Раймонда"?
Девушка захихикала и опустила пакетик в ящик своего стола, а Коля отошел, чтобы не привлекать излишнего внимания людей, ждущих своей очереди.
- Глазунов, Надейкина! - вызвали их через три минуты.
Еще через десять минут Коля подошел к своей машине и хлопнул ее по багажнику, как всадник по крупу лошади.
Жидковато делают. Консервная банка.
Женщина, продавшая машину, заплакала.
- Что это вы так расстраиваетесь, - сказал Коля. - Смотрите, а то обратно отдам. Я слез не люблю, да и примета плохая.
- Что вы, что вы? Владейте на здоровье, - заторопилась женщина. И пошла к остановке троллейбуса, пробираясь между рядами машин. Надо бы ее подбросить хоть до метро, но Коле не терпелось остаться один на один со своей собственной машиной…