Поп(заправляет волосы, закидывает рукава; торжественно). Братие! Собрали мы вас сюда обсудить свое положение. Тяжкие времена, неслыханно тяжкие времена пришли на святую Русь. Подобного не было во всю ее историю, а царство российское стоит вторую тысячу лет. Гм-м… ну да. На самого… на самого… – страшно сказать – помазанника божия покусились. Братие, государь император, самодержец всероссийский расстрелян злодеями. Кто такие эти злодеи, омывшие руки свои в священной крови помазанника? Это – всемирные злодеи, исчадие ада, дети сатаны, богомерзкие большевики, рекомые коммунисты. Печать Вельзевула…
Старуха. То-то я заприметила, как лез к нам в подполье, на заду у него печать, стало быть анчихристова…
Сергеев(злобно). Молчи, старая карга, мешаешь батюшке!
Старик. Замолчи, старуха.
Старуха(плачет). Он и наседку…
Сергеев. Да цыц ты! А то зараз в тюгулевку.
Поп. Печать сатанинская на всех их деяниях, на всех их помыслах. За их преступления, за их злодейства господь не оставляет их своим гневом: голод, зараза, война, бедствия царят в их оскверненном царстве. В Москве трупы умерших от голоду валяются по улицам, и озверелые от голоду псы терзают их…
Голоса:
– О господи!..
– Страсти-то господни!..
– Да што такое?!
– Наказал, стало быть, господь!..
Поп. И мужчины и женщины ходят нагие, ибо нечем прикрыть срамоту свою. И были случаи, когда матери, терзаемые голодом, поедали невинных младенцев своих…
Среди женщин всхлипыванья.
Голоса:
– Душеньки невинные!..
– Деточки-то чем виноваты!..
2-й крестьянин. Надоть хлеба им собрать, вишь, знать, оголодали дюже.
Голоса:
– Верно!
– Сбор надо исделать!..
– Пущай очунеются…
Сергеев(2-му крестьянину). Да ты кто?.. Ты кто такой?! Красный, што ль?.. Тебя взять нужно да под расстрел.
2-й крестьянин. Не-е… Это я насчет которые оголодали, так и сделать сбор, а то дюже ребята с голоду пропадают, батюшка вон говорит, замест свежинки их…
1-й крестьянин. Знамо, подадут. Хто гарнец, хто полтора, а то и всю меру.
3-й крестьянин. С миру по нитке…
Сергеев(2-му крестьянину). Ага, так ты за них заступаешься? Иван Иваныч, революционер, за большевиков заступается. Надо его отвесть.
Лавочник(2-му крестьянину). Иди… иди… иди… пойдем!
2-й крестьянин. Ды я ни сном ни духом… Иван Иваныч… я только к тому, што…
Сергеев. Пойдем, пойдем, там тебе покажут кузькину мать! (Вместе с лавочником уводит его.)
Поп. Плач и стенания стоят над поруганной первопрестольной столицей. Вот что сотворили дети Вельзевула, братья сатаны, смердящие большевики. Господь наш Иисус Христос проклял их. И они, как Каины, мечутся, убивая невинных, замучивая не токмо мужчин и женщин, но и немощных стариков и невинных детей.
Голоса:
– Спаси и помилуй!
– Терпит еще господь черных злодеев.
– Кабы земля из-за них в тартарары не провалилась!
– Кабы и нам с ними не провалиться!
Поп. Народ голодает, народ в плаче и стенании, а большевики радуются бесовской радостью и предаются обжорству, питию и блуду среди стенящего народа.
Голоса:
– Штоб им ни дна, ни покрышки!..
– У, ироды, змеиное отродье!..
Поп. И вот, братие, это скопище злодейское пришло и к нам. Пришла красная злодейская банда. И нам предстоят такие же горести, бедствия, ужасы: и голод, и всех обобрали бы, и всех замучили бы.
Сергеев и лавочник возвращаются.
1-й крестьянин. Подводами дюже притесняли.
Старик. Кажный день, кажный день пятьдесят подвод с деревни – разве мысленно!
Старуха. Ау меня наседку, да в подполье полез.
Сергеев. Цыц, старая карга!.. Еще раз рот раззявишь, зараз отведу и тебя туда же.
Старик. Молчи, старуха! И что у тебя не держится?
Поп. Ну, вот. Да это – цветики, а ягодки впереди. У кого получше изба, у того заберут…
Голос. Да я за свою избу горло ему зубами перегрызу.
Поп. Лошадей заберут, скот перережут. А молодых хозяек да девушек возьмут себе наложницами…
Среди крестьян движение негодования.
Голоса:
– Вот паскуды!
– Кишки мало выпустить!..
Старуха. К Лушке все примазывался…
Сергеев. Ты опять?.. Иван Иваныч…
Луша. А я его мокрым полотенцем, аж присел…
Сергеев. Вот это – революционерка, надо ее отвесть – поперек каждого слова батюшке вставляет.
Старик. Сделайте милость, ослобоните, больше не будет. Я ей дома наломаю шею.
Попадья. Да что вы, миряне, ведете себя как в трактире. Батюшка говорит, каждое слово надо ценить, а вы тут шум да разговоры. Вы, как в церкви, должны слушать, каждое слово запоминать отца духовного.
Глухой, далекий орудийный выстрел.
Поп. Братие, тяжкие, позорные времена переживает святая Русь, но уже возгорается заря освобождения от насильников, от злодеев, от кровопийц, прелюбодеев, от смердящих большевиков; восстает христолюбивое воинство верных сынов церкви. С молитвой и крестом святое воинство гонит банды большевиков, и злодеи в ужасе и тоске бегут, как побитые собаки. Но, убегая, оборачиваются и кусают. Вы видели, что они сделали с нашим храмом божиим: проломили купол снарядами и засыпали святые иконы и алтарь известкой, кирпичами и мусором…
Голоса:
– О господи боже мой!
– Изверги рода человеческого…
– Царица небесная, страсти-то!..
Однорукий. Кубыть с энтой стороны от белых вдарили-то в кунпол. Красные суды отступали, а энти оттеда, – ночью-то не видать…
Сергеев. Иван Иваныч, опять революционер, надыть забрать.
Попадья. Да что вы тут, право, базар завели! Не можете к сану священническому с уважением и вниманием. Это чистое богохульство.
Однорукий. Да я чево, я ничево, я – безрукий.
Лавочник. Граждане, помолчите. Надо же порядок… После батюшки, кто захочет, выходи и высказывай все злодейства большевиков.
Поп. Братие!.. Оглянулся на нас господь, пожалел наших младенцев невинных, наши труды святые, наслал ужас и страх на злодейские банды большевиков. С искаженными лицами бежали они, бросая преступное оружие. Воздадим же хвалу всевышнему. Возблагодарим усердно царя небесного за его неизреченную милость к нам, недостойным. Сейчас пусть выскажется каждый о злодействах безбожных разбойников, а затем отслужим молебен с окроплением о даровании победы христолюбивому православному белогвардейскому воинству.
Поп что-то говорит дьячку; дьячок готовит и раздувает кадило. Снова далекий выстрел из орудия.
Лавочник. Граждане, жили мы спокойно, мирно годы, десятки годов и никакого несчастья не знали. Жили, как надо: работали, трудились, и храм божий у нас был. Одним словом – в поте лица. Ничего мы себе не думали и не помышляли, а как надо. А тут, как снег на голову, большевики. Да это что ж, разбой… Зараз ко мне в лавку: "Отворяй анбар". Я говорю: "Ключи потерял". – "А-а, потерял…" Зараз лом, ломом пробой долой. Влезли и все вытащили. Граждане, для вас же приготовил. Мне ничего себе не надо. Как в чем есть, так в том и пошел. Ну, знаю, народ бедствует. Не щадя живота своего, приготовил, – там ситчику, там керосинцу трошечки, там гвоздишек трошечки. Сами знаете, достать негде, народ бедствует.
Голос. Чижало, мочи нету.
Лавочник. …народ бедствует, нуждается. Дай, думаю, сколько ни то помогу. Мне ничего не надо. Как есть в чем…
Иван Посный. Покорно благодарим, Иван Иваныч.
Голос. Без тебе хочь ложись да помирай.
Лавочник. Хорошо, пущай кажный сполняет свой труд. Хрестьянин пашет и проливает свой пот. Чеботарь пущай нас обувает, а наш брат, который по торговой части, штоб все доставил хрестьянину, што ему требуется. Легко ли, дни, ночи не спишь, как бы добыть то да се, – ситчику, керосинчику, мыльца. Знаю, почитай голые ходят православные. А теперича какие времена, сами знаете.
Голоса:
– Дочиста обносились…
– Пеленки нету, ребеночка завернуть не во что.
– Босые и голые.
Лавочник. Я то и говорю. А тут явились, анбар разбили: "Не имеешь правое торговать". Как так? Я – православный, кажный год говею. Вы заберете, а я чем оправдаю православных? Ежели я не буду добывать, куды сунутся, хто заботу возьмет? Расшибить легко, а ты построй.
Голоса. Верно!
2-й голос. Изба сгорит, моргнуть не успеешь, а поставить ее – три года тяни лямку.
Лавочник. А как было прежде, когда царь-батюшка правил? Всего было вдоволь – и людям и скотине. Анбары полны завалены. На базарах коров, лошадей, овец. А в лавках чево хочешь: и керосину, и ситцу, и пряников, и сукна, какого желательно, и железа бери – не хочу. А ноне?!
Голоса:
– Правильно!..
– Верно!..
– Без керосину-то поперед курей ложимся.
– Лежишь-лежишь, инда все бока пролежишь.
– И ночь длинная кажет, особливо зимою, – конца-краю нету.
Лавочник. А все отчего? Все оттого – большевик пошел по Расее. А большевик, одно слово, разбой делает, грабит, режет, убивает. Вон нашу церковь рушить хотел, да не успел, кунпол только пробил, – отогнали. А сколько годов мы сбирали на построение нашего храма!
Глухие выстрелы из орудий.
Иван Посный. Я етто молодой был, когда зачали сбирать.
Лавочник. Я уж не считаю, сколько своих жертвовал, без счету.
1-й крестьянин. Ты – жертвователь.
1-я баба. Благодетель.
Однорукий. Тоже – много и разворовали сбиратели.
Иван Посный. Да ты видал?
Коноводов. Как сбиратель, так дом под железом.
Лавочник. Так вот, православные христиане, то и говорю, всем миром, всем народом, подымайся, хто с вилами, хто с косой, а хто и дубок сруби покрепше и бей их, иде ни заприметишь, бей большевиков, бей разбойников, бей кровопивцев-татей!.. Спасай Расею! Не дай им спуску. Так на том и постановляем…
Снова далекие вздрагивающие орудийные удары; среди крестьян легкое движение тревоги.
Сергеев. Братцы и граждане и благодетели мои! Был я счастливой жизни человек. И также у моего папаши колбасная заведения была, – а там и чайная, и языковая, и фисташковая, и копченая, и какая только душеньке угодно колбаса. Бывало, запрягешь тройку, сани ковром, колбасы наберешь да с девушками кататься. А папаша мой праведными трудами… не только весь город, но и из других городов приезжали, потому первый сорт колбаса. Опять же тридцать человек рабочих кормились округ нашего дела. Куда же теперь им? На мостовую? С голоду сдыхать? После такой счастливой жизни приходят большевики. Здрасте! Зараз ключи у папаши и заперли заведение. Как так? Ваш папаша, говорят, буржуй! Нет, говорю, это ошибочное предложение. Позвольте узнать, который разбойник, а который буржуй? Разбойник, который убивает, вот это и есть самый большевик. Ну, забрали они у папаши ключи, а меня в Красную Армию забрали. Кончилась наша счастливая жизнь. Но я так себе положил: нешто я буду с святотатцами из одной чашки, которые решили меня не только счастливой жизни, но и наследства папашиного? Нет, думаю, лучше я буду голодать, холодать, но пойду против святотатцев Российской империи. Разбойники Российской империи, убийцы, святотатцы есть большевики. И я на них подымаю оружие. И всех вас, трудолюбивые граждане, очень даже прошу уничтожить их, как самую закоренелую змею, – посади ее за пазуху, она тебя тяпнет. На этом вас благодарю!
Поп. Вознесем наши…
В дверях показываются Павел, Микеша, 1-й, 2-й, 3-й красноармейцы. У Павла перевязана раненая голова, и на повязке запеклась просачивающаяся кровь. У Микеши на перевязи левая раненая рука. Их не замечают. Они стоят, слушают.
Поп. …молитвы всевышнему о даровании христолюбивому белогвардейскому воинству победы и одоления на врага и супостата… Ионыч, дай епитрахиль. (Просовывает в нее голову.) Миром господу помолимся!.. (Берет кадило.)
Дьячок(гнусаво). Господи помилуй!..
Входит 2-й крестьянин.
Павел. Вот где черное воронье собралось!
Все ахнули. Сергеев кинулся вылезать в окно. Лавочник полез между крестьянами к двери. Поп стал стаскивать епитрахиль.
1-я баба. Батюшки!.. Опять они!..
2-я баба. Царица небесная!..
Луша(толкает Марьяну). И скуластый тут. Голова увязана.
Марьяна порывисто делает движение к Павлу, но сдерживает себя и становится в сторонке.
1-й красноармеец и Микеша(стаскивают с окна Сергеева). Постой, постой, ты куда же?.. Ай не рад нам?..
Сергеев(в ужасе). Братцы!.. товарищи… я… я… ни в чем не виноват… я тут хотел…
Красноармеец перехватывает у дверей лавочника.
Павел(насмешливо Сергееву). Хотел удрать из роты, да не вышло.
Сергеев(злобно). Это они (показывает на попа и лавочника) народ тут смутьянили. Противу власти советской подымали. Молебны за избавление от красноармейцев служили…
1-й красноармеец. А ты помогал.
Сергеев. Братцы, ненароком попал сюда… для пользы службы… Хотел накрыть, которые народ смущают, белогвардейцам служат… А-а, думаю, вот вы где собрались, черносотенцы!.. Уж я знал, что наши вернутся… Прямо, думаю, арестую всех – и попа и лавочника, наши придут, а я из рук в руки…
Павел. Ведите его.
Сергеев. Господин отделенный!.. (Бросается на колени.) Я за революцию… голову положу… у папаши которое состояние, все отдам…
Павел. Берите его, чего смотрите!
1-й и 2-й красноармейцы. Ну, иди, што ль! Што ж, тебя на руках несть?
Сергеев(ползет на коленях, хватает за сапоги). Братцы, товарищи… родные мои…
1-й красноармеец. Какие мы тебе товарищи… И-иди.
Уводят.
Ивлевна(плачет, сморкается). Какова хавалера увели!
Павел(к попу). А ты чево тут?
Поп(заикаясь). О да… да… да… ро… ва… нии христолюбивому красноармейскому священному советскому воинству… о… да… ровании победы и одолении врага и супостата.
Павел. Вот, вот, по вашим святым молитвам мы белогвардейцев вдребезги расколотили…
Поп. Позвольте пастве моей слово сказать. Братие! По нашим молитвам господь внял молению нашему и даровал победу христолюбивому советскому войску, победу над злодеями белогвардейцами. Братие, мы должны…
Крестьяне почесывают в затылках, качают головами, крякают.
2-й крестьянин. Эк ево!
1-й крестьянин. Как же оно теперича?!
3-й крестьянин. Чево же это он?!
Павел(попу). Ну, ладно, обожди. (Лавочнику.) А ты чево тут? Тоже моления рассылал?
Лавочник. Мы, стало быть… страшно стало… дюже стрельба, ну, сбились все в кучу… на миру и смерть красна… Батюшку пригласили… чтоб ежели помереть, так с молитвой… Опять же белогвардейские разбойники не людей, так хочь бога побоятся. А они в церковь стали лупить, кунпол проломили… Ишь, почитай вся деревня сбеглась с малыми детьми спасаться от кровопийцев белогвардейцев…
2-й красноармеец. Запел волк козленком.
Смех.
Голос. Верно!
Поп. Позвольте, господин начальник, это недоразумение… Я за советскую власть… с самого рождения… В евангелии сказано: "Несть власти, аще не от бога".
Павел. Ну, ладно.
Поп(торопливо). Нет, постойте.
Попадья(плача). Сделайте одолжение. Мы вас очень просим… Мы вам будем очень благодарны… Вареньица пришлем малинового… очень хорошо сварено…
Поп. В евангелии сказано: "Легче верблюду сквозь игольное ушко пройти, чем богатому в царство небесное внити…" А большевики от богатых раздают имение бедным, приуготовляют для всех царство небесное… Става тебе господи!.. Сподобил мя еси (отчаянно крестится) узрети благодати твоея, ибо приходит царствие твое. Не будет нищих, которые с голоду мрут в тяжких страданиях и трудах. Братие, сколько раз я вам говорил об этом в проповеди… Ныне отпущаеши(все так же отчаянно крестится) раба твоего с миром.
Микеша. Ну, будя, поп, отмолил свое, пора и честь знать.
Поп. Братие, освободится народ от фабрикантов, от помещиков; вот (показывает кругом), – ведь это все на ваши святые труды, на ваш кровавый пот: и зеркала, и картины, и мебель. Избавитесь и от торговцев, которые, как кровопийцы, сосут вас…
Лавочник. Да ты што замолол?! Господин начальник, он тут молебны белой гвардии служил, а теперя честных людей порочит…
Поп. Господин начальник, да он первый меня сюда пригласил и народ созвал сюда…
Лавочник. А помост хто мостить хотел?..
Поп. Да у тебя под стогом восемьсот аршин ситцу спрятано, а под вербой в конюшне бочка керосину закопана.
Коноводов(с присвистом). Ах вы, сени, мои сени, сени новые мои!..
1-й крестьянин. А нам хунт по сто сорок рублей продает.
2-й крестьянин. Передрались.
Баба. О господи Иисусе!..
Лавочник. Ну, ежели так, так слухайте, православные. Бывалыча, поп вам проповеди, молебны с акафистами, а ко мне придет, нальется водкой, подберет рясу да так-то отхватывает вприсядку: "Един бог, говорит, без греха…"