Вниз вели четыре каменные ступени. Я спустился по ним первый и очутился в низком, но довольно большом сводчатом каземате. Два маленьких квадратных окошка, заделанных железными решетками, пропускали слабый свет. От пола и приблизительно до высоты моих плеч весь подвал, как кирпичами, был наполнен плотно сложенными книгами всяких форматов, главным образом в старинных кожаных переплетах. У стен груды их достигали до потолка; между ними, посередине, имелся проход. Нас обдало банным воздухом; пол по крайней мере на палец был покрыт слякотью.
Против двери валялось десятка два томов с оторванными переплетами и со всклокоченными остатками страниц.
- Это что же такое? - спросил я.
Лбов равнодушно сплюнул в сторону.
- На цигарки рабочие берут!.. - ответил он, как о самом обычном деле.
- Я бы хотел пересмотреть их все… как это устроить?.. - проговорил я.
Лбов вопросительно глянул на меня.
- Да где ж тут в них рыться? Берите гуртом, все сразу. Мне, кстати, и подвал очистить требуется!
- Куда мне они все? Я ведь не торгую ими. А сколько бы вы хотели за все?
Лбов измерил глазами подвал.
- Тут их пятнадцать тысяч… по гривенничку на круг… за трех Петров желаете? Дешевле грибов!
- Некуда мне с ними деваться! И пятнадцать тысяч томов здесь не будет - тысяч пять, не более!
- Пущай по-вашему - пять! Вы объясните вашу цену?
- Не могу! Наконец и провоз до Петербурга станет дорого!
- Что вы?! даром обойдется: книжки теперь ни по чем железная дорога возит, только посылайте! За тысячу бумажек угодно взять?
- Позвольте, да ведь это же не дрова! разве можно их не рассмотрев покупать? Может быть из них ни одна не нужна мне?
- Это из пяти-то тысяч? что вы, помилуйте! Да тут на всякого любителя товар сыщется: и с картинками, и длинные, и маленькие!.. Вот пожалуйте?..
Лбов взял первую приглянувшуюся ему книгу, поколотил ее об угол двери, чтобы выбить из нее пыль, и подал мне.
- Извольте, первый сорт: одной этой книжкой человека пришибить можно!
Кирпич оказался "Историей" князя Щербатова. Я развернул несколько ближайших книг - попались "Ежемесячные Сочинения" 1758 г. Лбов взял еще один том, опять шлепнул им об дверь, раскрыл и, шевеля губами, что-то прочел про себя.
- А вот вам и дамская!.. - он поднес книгу к носу и понюхал - с запахом! Говорю - берите все; самые замечательные найдете!
Он протянул мне свою находку: то был Дамский журнал, издававшийся почти сто лет тому назад князем Шаликовым.
- Не могу!.. - повторил я.
- Как вы питерский, - из-за дальности расстояния скидку вам сделаю: семьсот целковых! В убыток себе продаю, верьте совести!
- Да ведь вы говорили, что в придачу, даром их получили?
- Ну да как же даром, помилуйте? за имения-то я ведь чистые денежки на бочку выкладывал! Последнее мое слово - пятьсот!
Лбов сделал решительный жест рукой.
Искушение закрадывалось в мою душу все глубже и глубже. Разборка подвала требовала по крайней мере двух суток и помощи стольких же людей. Покупка огулом особого риска не представляла: то, что могло оказаться разрозненным, или ненужным - у меня немедленно расхватали бы букинисты…
- Ну, так и быть! - тоже твердо сказал я. - Сто целковых хотите?
- О, Господи!!! - Лбов даже отшатнулся от меня. - Да ведь тут одной бумаги пудов триста?!
- По двугривенному за пуд - шестьдесят рублей… - докончил я за него. - А я вам даю больше!
- Вот что: триста и по рукам будем бить! - Лбов размахнулся под самый свод правой рукой и, растопырив пальцы, держал ее в воздухе.
- Полтораста!
- Двести пятьдесят!
- Ни гроша больше!
- Сейчас умереть - не могу!
- Бог даст выживете! Полтораста!
- Да накиньте, Господи: жену-то как обрадуете! моды ведь тут есть всякие! Ни на журналы подписываться не будет: большую экономию сделаете!
- Вот что - распоследнее мое слов: двести!
- С четвертной!
- Полкопейки не накину!
- Э! пропадай нажитые! Владейте! - воскликнул Лбов и ладонь его треснулась об мою. Сделка была окончена.
- А теперь айда чай пить! - вдруг заторопился он. - Вспрыснуть сделочку нужно!
Я едва сдерживал радостное волнение. Купить за двести рублей тысяч пять томов, т. е. по четыре копейки за том - это удача редкая! У меня даже возникло опасение, как бы Лбов не раздумал, и я остановился у крыльца и передал ему деньги.
Лбов поставил ногу на ступеньку и пересчитал их.
- В аккурате! - заявил он, спрятав кредитки в большой, толстый бумажник и сунув его в карман. - Оченно вам благодарны! Он подал мне руку.
В оклеенной синими дешевыми обоями столовой уже кипел ведерный, давно не чищенный самовар. За столом кроме хозяйки сидели две гостьи, несомненно явившиеся поглазеть на невидаль - неизвестного проезжего. Обе были полные, обе круглолицые и походили друг на друга, как пара двухпудовых гирь.
Хозяйка с любезной улыбкой познакомила нас.
- Это мосье… - она запнулась.
- Минцлов!.. - подсказал я.
- Ну да, из Петербурга! А это соседки наши - Марья Мироновна и Арина Фоминишна.
Тумбы привстали, поклонились гладко причесанными головами, сунули мне словно одеревенелые руки и опять сели. Мы с хозяином расположились около них.
- А нам бы закусочки?.. - просительно обратился Лбов к жене. - Сделочку нам надо оформить!
- Покричи в окно, - отозвалась та.
Лбов подошел к окну и выглянул наружу.
- Софья?!. Агаша-а?! - разнеслось по всему двору.
- Чево вам? - отозвался снизу женский голос.
- Тащи селедочку, да колбасы московской! Да стой, полудурья, куды сорвалась. Балычка с икоркой захвати, грибков! Водочки-то, водочки графинчик!! - прокричал Лбов всем горлом и высунулся из окна до пояса.
- Эдакая анафема!.. - проговорил он, возвращаясь к столу, - никогда терпенья у ей нет, чтоб до конца дослушать!
- Ну, расскажите, расскажите о нашем Петербурге, - начала хозяйка. - Я так его обожаю! Вы Семена Петровича Бохрева знаете?
- Нет. А кто он такой?
- Мой крестный. Ну как же так? Очень видный человек.
В столовую, толкнув дверь большим подносом, вошла румяная девушка с веселыми карими глазами.
- Сюда, сюда ставь! - распорядился Лбов, указывая на свободное место среди стола.
Девушка подняла поднос выше и стала опускать его прямо через голову моей соседки. Как это приключилось, я не успел заметить, только поднос накренился и на стол, как салазки с ледяной горки, одна за другой начали съезжать и перекувыркиваться тарелки с закусками.
- Агашка!.. дура?!. - визгнула хозяйка, тряся в воздухе, словно обжегшись, всеми десятью пальцами.
Виновница катастрофы обомлела, побледнела и, раскрыв рот, еще более наклонила поднос. По столу заскакали тарелки, запрыгали грибы… хозяин успел подхватить на лету только графин с водкой.
- Свинья ты опосля всего этого, и ничего больше!!! - с негодованием заявил Лбов, вылавливая пальцами со своих брюк скользкие грибы и складывая их опять на тарелку.
Гостьи и хозяйка повскочили с мест и принялись приводить все в порядок. Агаша, пылавшая что закат перед ветром, стояла у стены, прижав к груди поднос.
- Не огорчайтесь, милая Елена Марковна, не волнуйтесь!! - утешали огорченную хозяйку гостьи, сбирая перстами на тарелки кусочки селедки, колбас и все прочее. - У вас еще на скатерть, слава Богу, все вывалили, и такое, можно сказать, все необидное. А вон у Марфы Даниловны щей горячих покупателю на плешь налила этакая же вот дуреха - это уже похуже!
Живописный винегрет был наконец убран со скатерти, превратившейся из белой в мраморную разных цветов, осколки разбитых тарелок удалили, закуски классифицировали и разместили по-прежнему. Меня пучило от смеха, но приходилось делать серьезный вид. Агаша постояла, постояла и вдруг опрометью бросилась из комнаты.
- Угощайтесь, прошу покорно!.. - произнес хозяин, придвигая ко мне груду селедочных кусков. - Грибков отведайте; очень хороши! Ах, идол-девка, что сделала! - Он налил водку в пять рюмок и расставил их перед каждым из присутствовавших.
- За ваше здоровьице!.. С покупкой! - он взял свою рюмку и позвонил ножкой ее во все остальные.
- Да чтой-то вы придумали? - запротестовала моя соседка Арина Фоминишна. - Мы чай уже пили!
- Чай в животе посторонится! - возразил хозяин. - А отказываться вам не приходится: гостя нашего обидите!
Марья Мироновна не протестовала, а, поджав губы сердечком, раза три повела из стороны в сторону тройным подбородком и воздохнула.
- Что уж с вами поделаешь, - произнесла она, берясь за рюмку. - Вы у нас уговорщик известный!
Все по-мужски, дружно опрокинули рюмки и принялись закусывать.
- А вы нас, сударь, не осудите, - молвила, наклонясь слегка ко мне, соседка, - здесь не Петербург, здесь дамы все пьют, не одни мы, грешные!
- Ах, в Петербурге все дамы пьют! - воскликнула хозяйка.
- Кокнем поэтому по второй! - сказал хозяин, наливая водку.
Гостьи прикрыли ладонями свои рюмки.
- Уж это нет! - заявили они. - Будет и по одной!
- Да Господь с вами! - ужаснулся Лбов. - Что же вы, охрометь что ли желаете? Кто же об одной ноге ходит! Нет, уж будьте любезны, не нарушайте компанию!
Марья Мироновна отняла руку и покачала подбородком: в глазах ее блестел лукавый огонек:
- Ну, что ты тут будешь делать! - нараспев протянула она. - Опять ведь уговорил: такой уж у меня характер бесхарактерный!
Закусив и выпив стакан чаю, я поспешил на двор; двое хозяйских молодцов и Никита принялись вытаскивать из подвала книги и сваливать их на траву. Из кухни принесли мне табурет, и я начал просматривать том за томом, день был безоблачный, и этой операцией я мог заниматься под открытым небом без всякого риска.
Хозяин постоял около меня, потом засунул руки в карманы и, насвистывая сквозь зубы, обошел раза два вокруг все выраставших куч книг и удалился обратно.
Я быстро пересматривал свое приобретение и интересные книги откладывал особо; отдельными рядами, корешками вверх, выстраивались журналы и многотомные сочинения для проверки комплектов.
Стали часто попадаться экземпляры с настолько истлевшими листами, что, как только я разворачивал книгу, - из нее сыпалась труха. Я отбрасывал такие в сторону, и число их росло все больше и больше. Труха усыпала землю у моих ног, будто снег. Скоро каждая охапка, вынесенная из подвала, стала оказываться сплошным гнильем.
- Тамотка прель одна, и носить не стоит! - заявил Никита, подойдя ко мне. - Неужели за этот навоз деньги платить станете?
- Уж заплатил!.. - ответил я. Радостное настроение от счастливой покупки исчезло без следа.
- Много ли дали?
- Двести рублей.
Никита недоверчиво поглядел на меня. - Да вы вправду, что ль?
- Вправду.
- Ло-овко!.. - протянул мой спутник. - Дали бы трешку, либо пятишницу - и то бы ему кувыркаться надо было от радости! Эка, какое дело вышло!
Не отвечая Никите, я поспешил в подвал. Осмотр оставшейся большей половины книг окончательно угасил зародившееся было во мне самомнение о моих коммерческих способностях: вся масса книг оказалась слипшеюся, и при отдирании одной от другой расползались не только листы, но даже кожа переплетов. Спасти что-либо из этого гнилого, пропитанного насквозь водой пласта нечего было и думать.
Я остановил очистку подвала и вернулся к вынесенным ранее книгам. Неиспорченных оказалось всего 6775. Около пятисот из них были журналы; как я ни рылся в них, но неразрозненных комплектов подобрать не мог: в каждом году не хватало одной - двух, а то и более книг. Убедившись в этом, я бросил разборку журналов и перешел к другим книгам.
Из дома показался и направился ко мне хозяин.
- Ну, как дела? - весело произнес он, подойдя ко мне.
- Очень скверно!.. - отозвался я. - Весь ваш подвал одно сплошное гнилье!
- Да ну? - удивился он. - Скажите пожалуйста, какая неприятность! И шибко попрело?
Я молча взял за край переплета один из огромных томов и потряс его; из него, как из лукошка овес, посыпались кусочки листов.
- Ах какая штука-то?! не подвезло вам! - Лбов с соболезнующим видом покачал головою. - Всегда смотреть наперед надо! - в голосе его послышался даже укор мне.
Я опешил от такого оборота дела.
- Мне кажется, мое смотренье здесь ни при чем! - возразил я. - А вот вам такого добра продавать бы не следовало!
- Почему? - опять удивился Лбов. - Отчего же не продать? Да я все продам, - он обвел рукой всю усадьбу, - покупайте, что хотите!
- Да ведь я-то у вас книги покупал, а не труху?
- Ну вот вам, здравствуйте! Я-то почем знаю, что вам требовалось: и труху берут люди! Весь подвал покупали, на счастье, а там кто ж его знал, что у него внутрях; нам это ни к чему!
Оба малых и мой возница стояли неподалеку и внимательно слушали наше пререкание. Ничего не ответив Лбову, я подозвал Никиту и велел ему связывать и сносить в телегу только то, что было особо отделено мною - книг около двухсот: это было все, что стоило взять с собою.
- Сенька, веревочек тащи, живо! - скомандовал Лбов одному из подростков, и тот бегом пустился к дому.
- Книжки хорошие! - продолжал хозяин, развернув одну из них. Его, как мукой, обдало трухою, но это обстоятельство ничуть не смутило его спокойствия. - Книги первый сорт!.. - продолжал он, будто и не замечая ничего. - А эти не возьмете, что ль? - он указал пальцем на журналы и на груды испорченных.
Нет.
- Напрасно бракуете: в доме-то оно все, знаете ли, пригодится! Опять же и книжки, будем так говорить, совсем непорченые!
- Совершенно верно… очень хорошие! - отозвался я.
- Да уж верьте совести! Не так вы поступили, вот они и сыплются. Ведь ежели хоть человека, скажем, подмочить, что за вид у него будет? а ведь это же бумага! Бережненько надо было их из подвалу выносить, на солнышке просушивать, вот и шабаш, и окрепла бы, еще бы сто лет прослужила!
Шпагат был принесен, и мы принялись за увязку; Лбов, засунув руки в карманы, ходил кругом и поощрял и поучал двух своих парней, как надо обращаться с книгами. Наконец все было окончено; Никита подъехал с телегой, и мое приобретение было взгромождено на нее.
- Дорогая покупочка!.. - заметил я. - Ну-с, благодарю вас за выучку! - Я прикоснулся к шляпе и, не подав руки Лбову, стал влезать в телегу.
- Не на чем-с!.. Вы не обижайтесь - дело коммерческое. А насчет дороговизны тоже напрасно: дорогие книги не по подвалам, а особо стоят!..
Я снял с облучка уже занесенную на него ногу.
- Дорогие? Какие?
- Да разные имеются. Не пожелаете ли взглянуть?
- Покажите!
Лбов вытащил из кармана ключ и вернулся вместе со мной к амбару. Мы поднялись на крыльцо, он отомкнул большой висячий замок и отворил дверь. Мы попали в пустое помещение; множество овса, рассыпанного на деревянном полу, свидетельствовало, что в нем хранились кули с зерном. У противоположной стены, близ небольшого, высоко пробитого окна, стояла довольно порядочных размеров полка, сплошь набитая книгами, главным образом в старинных переплетах.
Я начал пересмотр их. Передо мной проходили церковные, старопечатные книги, Петровские издания и, наконец, весьма редкие книги по расколу середины XIX века.
- Это вы тоже огулом продаете? - небрежно спросил я, указывая на всю полку.
- Что вы! Да нешто это картошка?! - ответил Лбов. - Тут что ни книжка, то, можно сказать, золото. В подвале, конечно, всякий хлам складывался, а здесь все отборное!
Старопечатные и петровские книги меня интересуют мало, но, имея дело с таким жохом, как Лбов, заговорить прямо о том, что хотелось приобрести, было нельзя. Я стал прицениваться к петровским изданиям, которые покупать не собирался.
Лбов не моргнув глазом заломил цены, не слыханные даже питерскими антикварами.
- Да, дороговато!.. - протянул наконец я. - Видно ничего больше купить у вас не придется… разве что-нибудь из дешевенького? - Я снял с полки редкие книги.
- Ну, а за эти сколько возьмете?
Лбов взял их у меня из рук, и по одному тому, что он стал вникать в заглавия, я увидал, что в книжном деле он бредет наобум и руководствуется только годом издания.
- За этот пяток? - он закрыл книги и поглядел на корешок переплетов. - Четвертной билет! - решительно объявил он.
Я отмахнулся рукой: - Полноте! Пять целковых - это так.
Лбов принялся ставить книги на прежнее место: - Пущай стоят!..
Я смотрел на другой конец полки с самым равнодушным видом.
- Ваше дело!.. ну, до свидания, когда так!..
- Всего доброго…
Я направился к двери.
- За две красненьких можете получить! - произнес позади меня Лбов.
Я остановился. - За красненькую - это еще туда-сюда! Ведь это по два рубля за книжку выходит!
- Да нипочем не достанете их нигде! Давно все пораспроданы! - он снял одну, раскрыл и щелкнул по дате. - Шестьдесят лет назад тому издано, где же ей в продаже быть? Опять же с рисуночками… берите, господин, за пятнадцать; ей-Богу, только за вашу симпатичность уважение делаю!
- То-то вы меня подвалом уважили!
- Да ведь помилуйте, на то коммерция! Ну, однако, чтобы вы не обижались - извольте: берите! только чтоб вам удовольствие сделать, отдаю!
Он достал намеченные мною пять томов и подал их мне. Я взял и стал тщательно перелистывать каждый.
- Уж будьте благонадежны: все словно сейчас отпечатаны! В подвале, оно, конечно, дух посперт чуть-чуть, вроде банного, книжки и порасстроились маленько, а здесь воздух вольный!.. Простор! - Лбов широко распахнул руками.
Я расплатился, подержал предупредительно протянутую мне хозяйскую руку и, крепко прижимая к себе новокупленные книги, поспешил к Никите.
Лбов вышел из амбара вслед за мною.
- Будьте знакомы! заезжайте опять!.. - сказал он, когда я уселся в телегу. - И окромя книг у меня разные оказии из вещей случаются. На днях барина одного надо будет выручить: покупочку у него сделаю!..
Никита зачмокал на лошадей, и телега тронулась.
Из окна второго этажа дома, этого наблюдательного поста хозяйки, высунулись и замахали две длинные руки: между ними чернели кудерьки. - До свиданья! до свиданья!.. - долетел до меня голос мадам Лбовой.
Я приподнял в ответ шляпу, и мы выехали на площадь.