Вот какой у нее был случай… с Абдуллой. Можно ли назвать это "отношениями"? "Конечно нет", - решила Саяра. Просто она наконец повзрослела. Это ей предсказывала еще на первом курсе Лиля, соседка по комнате. Потом она перевелась в другой институт. "Ты, Саяра, еще ребенок, - говорила Лиля, - смеешься, когда девушки о своих парнях рассказывают. А я их понимаю. И ты поймешь, - она пристально посмотрела на Саяру, - сейчас скажу когда… Перед пятым курсом".
Как в воду глядела Лиля. Теперь Саяра уже не маленькая. Мать права. Прошло время, когда она порхала словно стрекоза. Многие в ее возрасте уже детей имеют. А у Саяры даже любимого человека нет. Действительно, она "случай замедленного развития", как говорит другая ее подруга - Света. Поэтому, наверно, родители и беспокоятся. Даже подсказывают! Абдулла… А почему бы и нет? Ведь он ей нравится, ей-богу, нравится, по крайней мере, больше, чем все другие. Серьезный человек, будущий ученый. И потом, он просто красивый парень. Удивительно, но он тоже "случай замедленного развития". За девушками не ухаживает, нет у него никакой девушки в Ленинграде. Да и в Ташкенте тоже нет. А то бы не торчал все лето в кишлаке. А как он относится к Саяре? Хорошо относится. Может, он ее даже и любит, только не говорит? Он такой сдержанный… Однажды он как-то странно на нее посмотрел, когда они загорали на пляже, там, внизу, возле стены Петропавловской крепости…
И вообще все-таки что такое любовь? Сейчас умные люди нам все объяснят. Саяра расхохоталась, взяла с книжной полки томик Стендаля и принялась перечитывать знаменитый трактат "О любви".
Через некоторое время за стеной, в соседней комнате, включили радио на полную громкость. Девушка поморщилась, бросила взгляд на будильник, стоящий на столе.
- О-ля-ля! - проговорила Саяра. - Ведь уже шесть. Они, наверно, меня заждались! Что бы такое надеть?
Девушка вскочила с дивана, подбежала к шкафу и вынула брюки. Немного подумала и положила их обратно. Сняла с плечиков темно-зеленое платье. Быстро оделась и, посмотрев на себя в зеркало, осталась довольна собой. Оглядела напоследок комнату, тряхнула коротко подстриженными волосами, взяла на руку плащ и быстро спустилась вниз. Около двери ее остановил вахтер:
- Вам телеграмма.
- Спасибо! - Саяра взяла бланк, порвала узкую бумажную ленточку и прочла: "Отца избрали академиком мама". Девушка захлопала в ладоши и выбежала за дверь.
Абдулла и Пулат стояли напротив общежития, опираясь на парапет набережной. Она побежала к ним через проезжую часть, не обращая внимания на машины.
Водитель серой "Волги" притормозил, высунулся из окна, погрозил ей вслед кулаком.
- Ребята, простите! - взмолилась девушка. - Я больше никогда не буду опаздывать.
- Прощаем, - сказал Пулат. - Ладно хоть под машину не попала. В другой раз уж лучше не спеши. Абдулла, ты только посмотри, в каком она красивом платье. Хорошо бы к такому платью еще и денег полные карманы…
- Ты угадал, Пулат, - девушка улыбнулась ему. - Вчера пришел перевод от матери на семьдесят рублей.
- Семьдесят рублей? - переспросил Пулат.
- Да. Их надо получить. Пойдем?
- Еще спрашиваешь… Не пойдем, а полетим!
Они направились к почте. Саяра взяла парней под руки.
- Сегодня я вас угощу.
- В чем причина такого великодушия? - спросил Абдулла.
- Сейчас узнаешь. Вот, - Саяра вытащила из кармана плаща телеграмму, - читайте.
- Поздравляю! - произнес Абдулла и протянул ей руку, - Это большое, даже очень большое событие.
- Я рад за тебя, - серьезно сказал Пулат. - Турсунали-ака настоящий ученый. Верно, Аду?
Друзья иногда называли его так.
- Верно, - с чувством произнес Абдулла. - Академик… Это звучит! Академик…
- Аду, - девушка повернулась к Абдулле, - и ты будешь академиком. Вот увидишь.
- Я тоже так думаю, - сказал Пулат. - Могу поспорить: через десять лет Аду станет академиком. Эй, слышишь? Через десять лет…
- Оставьте ваши шуточки, - буркнул Абдулла и покраснел.
Конечно, ему до академика еще ой как далеко… А интересно, что сейчас чувствует Турсунали-ака?! Что он сейчас делает? Может, в институте или дома? Но где бы он ни был, все идут к нему, поздравляют… А он так слегка улыбается и произносит, наверно, нараспев: "Спасибо, спасибо…" И Абдулла живо представил себя на его месте. Вот он сидит в кресле. Кресло большое, мягкое, как в доме у Саяры… И вот идут чередой люди с поздравлениями. На лицах у всех улыбки, но есть и такие, которые поглядывают искоса. Но Абдулла тепло здоровается и с теми и с другими. Что они теперь могут поделать, ведь он академик! Вот подходит на цыпочках Хасанхан. Он прижал ладони к груди, улыбается сладко.
"Абдулладжан, поздравляю, поздравляю от чистого сердца, - произносит учитель, и голос у него такой заискивающий. - Я горжусь тем, что когда-то, хоть и немного, имел счастье быть вашим преподавателем: Как поживает Иргаш-ака… э-э, Гафурджан-ака? Как его здоровье? Как это будет выглядеть, если я навещу его? Найдет ли он время принять меня?"
Абдулла отрицательно качает головой.
"Понимаю, понимаю, - торопливо продолжает Хасанхан. - Сейчас он очень занят. Столько гостей, всех надо уважить, принять… Я беспокоюсь за его здоровье. Если бы вы передали, чтобы он себя не слишком утруждал…"
Да… Вполне мог быть подобный разговор, если бы он стал академиком…
- Он долго смотрел себе под ноги вдумчивым взором ученого, - услышал он голос Пулата.
Саяра рассмеялась.
- Что? - спросил Абдулла.
- Да ты призадумался, а он шутит, - объяснила Саяра.
- А… Я и в самом деле задумался, - сказал Абдулла.
- О чем же это, Аду? - спросила девушка.
- Во-первых, где мы будем ужинать?
- Да там же, в Петергофе, - ответил Пулат.
- Побежали! - Саяра потащила их вперед. - Боюсь, как бы касса не закрылась.
В Петергофе Саяра сразу повела ребят к Большому каскаду. Веселый блеск высоких водяных струй, позолота скульптур, нарядный фасад дворца, зелень листвы и газонов - все сливалось в удивительную картину.
Они приблизились к богатырской фигуре Самсона, раздирающего пасть льва. Из пасти зверя бил могучий двадцатиметровый фонтан - самый высокий в Петродворце.
- Вот красотища-то, а? - сказала Саяра.
- А мне Самсон не очень нравится, - вдруг заявил Пулат. - Другие скульптуры хороши, а Самсон как-то грубовато сделан.
- Это оттого так кажется, - объяснил Абдулла, - что мы подошли к нему слишком близко…
"Правильно, - подумала про себя Саяра, - четыре года назад он бы этого не сказал…"
- Разве не так? - спросил Абдулла.
- Ладно, я сейчас не буду с тобой спорить, - Пулат махнул рукой, - мне надо сначала поесть!
- Не торопись, может, мы здесь в последний раз. В последний раз, понимаешь?
- Ты прав, Аду! - грустно сказала Саяра. - Когда мы это еще увидим, кто знает?
- Не переживай. У нас такая работа, - сразу посерьезнел Пулат, - будем приезжать сюда в командировки.
- Ну, приезжать по работе…
Эти слова Саяры заставили парней задуматься. Да… Осталось всего восемь месяцев. Восемь месяцев юности, восемь месяцев студенческой жизни.
- Интересно, - проговорил Пулат, - что лучше - учиться или работать?
- Я бы так и осталась студенткой, - сказала Саяра.
- Какая бы в таком случае была от тебя польза?
- Стало бы на одного плохого физика меньше. Только и всего. Вот вы с Аду - другое дело.
- Не равняй меня с Абдуллой, - сказал Пулат. - Он, по-моему, создан для работы. А я, говоря откровенно, поучился бы еще годика два. Жаль, что это невозможно.
- Всем нам будет трудно на первых порах. Но ничего, привыкнем… - Абдулла улыбнулся. - Однако, Саяра, я никак не могу представить тебя, к примеру, возле реактора.
- Может, мне поступить в библиотечный институт?
Абдулла рассмеялся, покачал головой:
- Нет. Мы будем работать вместе. Мы так будем работать, что…
- Все станем академиками, - заключил Пулат.
- Вот именно…
В ресторанах Петергофа осетрины в тот день не оказалось. Они погуляли немного по парку, а потом поднялись по лестнице и встали над каскадом у балюстрады, протянувшейся перед фасадом дворца. Вдали серебрился Финский залив, по сторонам в бесконечном разнообразии тонов зеленел парк, вперед к морю уходила узкая полоска Морского канала с двумя небольшими мостиками. А ближе, прямо у их ног взлетали и падали, пенились, кружились, шумели бесчисленные водяные струи…
В город они вернулись опять на "Ракете" и по настоянию Абдуллы направились в "Асторию".
Хорошо они там провели время, славно: ПОД конец этот пышный ресторан показался Пулату обыкновенной студенческой столовой.
- Непонятно, почему это мы сюда раньше не заходили, - говорил он.
К своему общежитию они подошли, когда уже было довольно поздно. Поднялись на пятый этаж. И тут Пулат неожиданно стал прощаться.
- Мы же договаривались чай пить… - удивился Абдулла.
- Хватит мне, - невнятно сказал Пулат и провел рукой по лицу. - Что-то меня ко сну клонит.
И он ушел. Саяра прислонилась к стене.
- Как ты себя чувствуешь? - спросил Абдулла. - Или тоже спать хочешь?
- Нет, все в порядке, - сказала Саяра. Голос ее звучал приглушенно.
- Ты очень рада?
- Чему? - не поняла девушка.
- Что стала дочерью академика…
- Я рада за отца. Академик Академии наук Узбекской ССР. Ты тоже им станешь, не беспокойся…
- Не надо шутить.
- Я хорошо знаю тебя, - сказала Саяра и взяла его за руку. - Ты этого достигнешь.
- Не смейся.
- Я не смеюсь. Я не смеюсь над тобой.
- Я тебе не верю.
- Зря…
Они зашли в комнату. Девушка повернула выключатель и бросила плащ на диван.
- Я сейчас, - сказала она. - Ты посиди пока, не скучай. А я заварю покрепче.
- Делай по своему вкусу.
- Ладно…
Саяра сняла с подоконника фарфоровый чайник, прихватила со стола жестяную коробку с фамильчаем и вышла. Абдулла постоял немного у окна, открыл форточку. Все равно в комнате не стало прохладней. Когда он снял пиджак и стал прилаживать его на спинку стула, от его рубашки внезапно отскочила пуговица, упала на пол. Абдулла поднял ее и положил на стол. Потом уселся на диване. В это время и вернулась Саяра.
- Скоро будет готово, - сообщила она и стала прибирать со стола. - Откуда взялась эта пуговица? - вдруг удивилась девушка.
- Прости, Саяра, это моя, - сказал Абдулла. - Сейчас только от рубашки оторвалась.
- Что же ты мне сразу не сказал? - обиделась Саяра. - Я тебе пришью.
- Не надо, я сам…
- А почему не я?..
Она открыла шкаф и стала выдвигать ящики один за другим. "Какая милая девушка, - подумал Абдулла. - Красавица. Дочь академика и не кичится, не важничает. Вот пуговицу мне будет пришивать… Но это впечатление обманчиво. Потому что, несмотря на внешнюю простоту, она совсем не простая. Как правильно сказал Сергей, Саяра не нашего поля ягода. Тонкая, художественная натура… Она необыкновенная, и нравиться ей, конечно, должны люди особенные, например музыканты или поэты. А потом в один прекрасный день узнаешь, что это неземное существо вышло замуж, разумеется, за существо высшего порядка. Жаль".
- Саяра…
- Что?.. Куда я положила белые нитки, никак не могу отыскать…
- Оставь ты это. Я сам пришью. Саяра…
- Да, Абдулла?
- Я слышал, что ты… выходишь замуж. Это верно?
Саяра рассмеялась:
- Как сказать… И за кого же, по-твоему, я выхожу?
- Тебе лучше знать.
- Тот, кто тебе об этом сказал, должно быть, не в курсе дела… Нашла!
Саяра присела на диван рядом с Абдуллой, стала продевать нитку в ушко иголки.
- Не в курсе дела, - повторил Абдулла, глядя на ее открытые колени. - А как, на свадьбу-то позовешь?
- Если она будет. Куда пришивать?
- Непременно будет. Вот сюда, вторая пуговица сверху.
- Значит, по-твоему, я выхожу замуж?
- Тут нет ничего невероятного. Это может случиться с каждым человеком.
- Но только не со мной.
- Почему?
- У меня нет никого, - печально сказала девушка и положила иглу на стол, - Нет у меня никого…
- А вот это уже невероятно. Этого быть не может, - сказал Абдулла, - потому что ты красавица. Или это для тебя новость?
- Это все пустые слова.
- Нет, это правда. Ты очень красивая. Ты всем нравишься.
Саяра глянула на него краем глаза:
- А тебе? Я нравлюсь тебе?
"Что я слышу?" - пронеслось в голове у Абдуллы. Нравится ли ему Саяра? Да если бы не Гюльчехра, он бы давно влюбился в нее без памяти, а потом бы страдал. Любовь без взаимности… Подумать страшно! Как Чередниченко с третьего курса - тот чуть с собой не покончил. Нет, но неужели она… Неужели он ей…
- Да, - наконец ответил он, - А я? Нравлюсь я тебе?
Саяра улыбнулась.
- Давай пришью пуговицу.
После того как пуговица была пришита, Саяра наклонилась, чтобы зубами оторвать нитку, и горячей своей щечкой коснулась его открытой груди. И тут Абдулла не смог удержаться. Он порывисто обнял Саяру и стал целовать ее шею, затылок, уши. Саяра не поднимала головы.
В коридоре раздался какой-то шум. Саяра неловко высвободилась и побежала к двери. Абдулла с силой провел ладонью по лицу. Вот это да… Ну, Инамджан, такое тебе, дорогой мой, даже и не приснится.
Виновато улыбаясь, вошла Саяра с двумя половинками чайника в руках:
- Вот, расколола. Не ошпарилась. Это к добру, к счастью. Так говорят русские.
Он подошел к ней, взял у нее из рук то, что осталось от чайника, и положил на стол.
- Ты веришь этой поговорке?
Саяра кивнула.
- Снова заварить? Чайник есть у соседей.
- Нет, - сказал Абдулла и притянул девушку к себе.
18
Длинная пристройка под камышовой крышей, примыкавшая к правлению колхоза, была заполнена людьми до отказа. Раис Нормат-ака поднял руку, призывая к тишине и кивнул Самаду:
- Начинай.
Самад придвинулся вплотную к столу, стоящему посредине сцены, и обратился к людям:
- Товарищи, в повестке дня нашего общего собрания только один вопрос - вопрос о будущем нашего кишлака. Но сначала о настоящем. Наш колхоз - миллионер. Живем мы неплохо, зерна и всякого добра у нас как будто в достатке. И даже есть избытки. Однако, товарищи, облик нашего кишлака не переменился. Каким он был двадцать - тридцать лет назад, почти таким и остался. Вот эта пристройка, в которой вы сидите, гордо именуется клубом. Но разве это клуб? А что сказать про другие дома в кишлаке, про узкие кривые улочки? Теперь нам не к лицу жить в таких условиях. Иное дело, если бы у нас не было средств. Но у нас теперь достаточно средств, чтобы построить новый кишлак. Конечно, не все сразу. Но надо начинать. Вот перед вами макет нового Мингбулака, - тут Самад осторожно снял покрывало со стола. - Вот смотрите. Этот макет создан нашим молодым архитектором Гюльчехрой, дочерью уважаемого Ганишера-ака. Она же будет и начальником всего строительства. Так решило правление колхоза.
Люди захлопали в ладоши, раздались голоса:
- Дай аллах тебе здоровья, дочка!
- Будь счастлива!
- Пусть не будет дня худшего, чем этот!
- А теперь, - сказал Самад, - мы дадим слово Гюльчехре. Она расскажет нам, каким будет новый Мингбулак, а потом перейдем к обсуждению. Нет возражений?
Нет.
- Слово предоставляется Гюльчехре Саидовой.
Гюльчехра, сидящая между раисом и отцом, поднялась с места. Краска смущения залила ее лицо. Вопросительно посмотрела она на Нормата-ака.
- Говори. Расскажи обо всем, что думаешь, что у тебя на душе, - поддержал ее раис.
Гюльчехра подошла к своему макету. Дома она готовилась к речи, даже репетировала, с чего начать и чем закончить. Однако сейчас, при виде множества устремленных на нее глаз, растерялась. "В самом деле, с чего же начать, с чего же начать?" - лихорадочно думала она.
Между тем люди задвигались на своих местах, зашептались. Кто-то кашлянул. Гюльчехра подняла голову, и тут ее взгляд упал на Алишера, сидящего на подоконнике. Брат подмигнул ей, махнул рукой и этим словно бы сказал: "Да говори ты, чего стесняешься?" Девушка взяла себя в руки и, не отрывая глаз от брата, тихо начала:
- Товарищи! Этот макет - моя дипломная работа. У нас в институте студенты-выпускники создают макеты больших зданий, макеты целых районов. А я выбрала свой кишлак. Я с детства мечтала о новом Мингбулаке, мечтала избавить его от пыли, от узких улиц, от домов, напоминающих погреба. И вот моя мечта перед вами. Конечно, этот макет несовершенен, в нем есть недостатки, и к тому же это моя первая самостоятельная работа… - Гюльчехра остановилась. Волнение снова сковало ее.
- Говори, дочка, мы все слушаем тебя, - сказал один из аксакалов, сидящих в переднем ряду.
- Не бойся, мы сами тебе укажем на твои недостатки…
- Вызовешь на хашар - исправим…
- Не скромничай, дочка, продолжай.
Гюльчехра снова взглянула на брата. Алишер опять подмигнул ей.
- Каким должен быть новый Мингбулак? - проговорила, запинаясь, Гюльчехра. - Вы видите здесь, на макете, трехэтажное здание. Это новый клуб. Нормат-ака посоветовал назвать его Дворцом культуры. У нас много молодежи. И нужно специальное помещение, в котором бы люди вечером могли отдохнуть, повысить свои знания, прослушать лекцию, посмотреть кино, принять концертную бригаду. Все это можно будет сделать в клубе.
- Когда? - крикнул кто-то.
- Через три года, - ответила Гюльчехра. - Теперь смотрите: справа от Дворца культуры расположено двухэтажное здание - здесь будет размещаться правление колхоза. А слева - гостиница "Мингбулак", видите - с верандой? Таким образом, в центре кишлака будут эти три больших здания, а между ними будет сад с фонтаном. Этот сад, вот с этой стороны, видите, протянется до самого канала. А по берегу канала пройдет автострада, которая свяжет кишлак с одной стороны с Кокандом, с другой - с Алтыарыком…
Тут девушка увидела, что в одном из средних рядов поднялся высокий седобородый старик.
- У меня есть вопрос, - услышала она его голос.
- Подождите, ата! Пусть она закончит свое выступление!
- Она может и потом закончить. А я, если сейчас не спрошу, забуду… - промолвил аксакал.
- Пожалуйста, спрашивайте, ата! - согласилась девушка.
- Все, о чем ты говорила, дочка, все это хорошо. Все эти Дворцы культуры нам нужны, но ты мне скажи о другом. Что станет с нашими домами? Вчера мой внук целый час болтал, что Мингбулак разрушат, а на его месте поставят небоскребы. Я сказал внуку: "Погоди, что же это такое получится? У нас не такой уж плохой дом, чего ради мы должны переселяться в этот небоскреб и жить друг под другом? Мы к такому не привыкли". В Ташкенте есть место, называется новый район Чиланзар. Года три назад приехал я в Ташкент, и меня потащили в этот Чиланзар, на панихиду. В комнате люди не уместились, и мы читали молитвы на улице. Это бы еще ничего. Но когда гроб стали спускать на веревках из окна, да еще чуть не уронили, тут уж я разозлился. И я не хочу, чтобы в Мингбулаке так было. Узбеку не только дом нужен, ему нужен свой двор, хотя бы клочок земли, и чтобы на этом клочке земли росло хотя бы одно дерево. Или я не прав?
- Верно говоришь, ата, верно!