Гюльчехра добилась всего сама. Абдулле тоже никто не помогал стать одним из лучших студентов и написать курсовую работу, которая теперь опубликована. До этих пор все шло как надо. Так почему же он не сможет достичь своих целей без помощи Турсунали-ака? Когда тебе покровительствуют, в этом есть что-то не очень хорошее, не очень приятное. До сих пор он без этого обходился, вполне может обойтись и в дальнейшем.
Пожалуй, будет трудно все объяснить отцу в письме. Лучше приехать в Ташкент на зимние каникулы, в спокойной обстановке переговорить с отцом, а потом жениться на Гюльчехре. Родители должны понять его, они не будут противиться.
Однако и эти мысли не успокоили Абдуллу. Он прилег на кровать, снова взял в руки письмо Гюльчехры и прочитал: "Если ты приедешь на зимние каникулы, мы с тобой встретимся в Ташкенте. Меня приглашают консультировать строительство по моему проекту".
Абдулла представил себе, как они идут вместе по улице Карла Маркса, все обращают на них внимание, ведь Гюльчехра очень красива. Вот они проходят мимо универмага, и вдруг навстречу им Саяра… Нет, это невозможно. Надо найти какой-то выход, надо как-то так сделать, чтобы не пришлось обманывать ни Саяру, ни Гюльчехру.
В дверь постучали.
- Кто это? - крикнул Абдулла.
- Это я, - раздался голос Пулата.
Он вошел в комнату.
- Что это ты валяешься на кровати, когда надо заниматься?
- А ты что слоняешься по коридорам? - в свою очередь, спросил Абдулла.
- Я из библиотеки. Понимаешь, диплом-то я вроде написал, а вот введение никак не получается. Может, посмотришь?
- Послушай, Пулат, я сегодня не в форме, - сказал Абдулла. - Ты уж извини.
- Хорошо.
И Пулат выскочил за дверь.
"Мне бы его заботы, - подумал Абдулла. - Счастливец. А советоваться с ним просто опасно. Если ему все начистоту рассказать, этот прямой парень вместо совета еще обругает, оскорбить может".
Абдулла встал, подошел к окну. Выпить пива, конечно, не помешает. Все равно ничего путного в голову не приходит.
- Ну вот и я. - Пулат, тяжело отдуваясь, вошел в комнату. - Лифта не стал ждать. Вот пиво.
- Пулат… - сказал Абдулла.
- Что?
- Я хочу задать тебе один вопрос.
- Ну?
- Если бы тебе предложили сильно обидеть твоего друга, причинить ему боль и за это наобещали бы тебе всяких благ, что бы ты ответил?
- Выпей, - предложил Пулат. - А то какие-то дурацкие вопросы задаешь.
- Нет, в самом деле.
- В самом деле? Ну что ж, я бы, конечно, попытался причинить боль… тому, кто мне такое предложил. А что?
Абдулла молчал. Конечно, Пулат не мог иначе ответить. Зачем же он тогда его спрашивал? Глупо все это…
- У тебя все в порядке?
Абдулла не успел ответить. Дверь широко распахнулась, и в комнату вошла Саяра:
- Ребята, можете меня поздравить!
- С чем?
- Я отдала диплом на машинку!
- Ура! - захлопал в ладоши Пулат. - Стало быть, мы снова пойдем в "Асторию"?
- Пожалуйста!
- Пошли, Абдулла? - Пулат толкнул его локтем.
Абдулле никуда не хотелось идти, но он понял, что расспросов в случае отказа не миновать. Саяра обязательно станет допытываться, почему да отчего он такой невеселый.
- Хорошо, - согласился он.
- Вы сначала объясните мне одну вещь, - с довольным видом сказала девушка. - По какому случаю вы тут сидите и к тому же без меня?
- Просто у Абдуллы оказались лишние деньги.
- Еще гонорар?
- Нет, это то, что осталось, - промолвил Абдулла. - Выпьешь немножко пива?
- Фу! Нет. - Саяра поморщилась.
- Что ж, тогда пошли, - заторопился Пулат.
- Подождите немного. Я должна переодеться.
- Вот еще! Ты и так хорошо одета…
- Я быстро. - Девушка выбежала из комнаты.
- Вот диво! - произнес Пулат. - Что бы мы делали без нашей Саяры? Хорошо бы нам всем троим и работать вместе. Как ты считаешь, Абдулла?
- Наверно, это не удастся.
- Почему?
- Я слышал, заканчивается строительство одного объекта. Кого-нибудь из нас уж точно туда пошлют.
- Только не меня. Саяра тоже не пойдет. Неужели ты?
- Не знаю. Что поделаешь, если вдруг распределят?
- А как же аспирантура? Ведь это твоя мечта?
- Мечта - одно, а жизнь - другое. Неужели ты этого не понимаешь?
- Странно… - Пулат пожал плечами. В коридоре послышался стук каблучков Саяры. - Ну вот и она. Пошли.
Абдулла нехотя поднялся с места. "Может быть, это и выход. Уехать куда-нибудь подальше от всех", - подумал он.
У В "Астории" Абдулла отвлекся от своих мрачных мыслей. Он танцевал с Саярой, и она вновь казалась ему самой прекрасной девушкой на свете. Потом они долго гуляли по городу. Прошли Невский из конца в конец. Саяра негромко читала Пушкина: -
Люблю тебя, Петра творенье,
Люблю твой строгий, стройный вид,
Невы державное теченье,
Береговой ее гранит:
Твоих оград узор чугунный,
Твоих задумчивых ночей
Прозрачный сумрак, блеск безлунный…
Однако, вернувшись в общежитие, Абдулла понял, что это была лишь отсрочка, что надо на что-то решиться и времени для принятия решения остается все меньше и меньше.
Так проходили дни. Абдулла через силу заставлял себя заниматься. Отцу он так ничего и не написал, а для Гюльчехры составил в муках коротенькое послание. Он поздравил ее с большим успехом и сообщил, что, возможно, приедет в Ташкент на зимние каникулы.
Ответ пришел очень скоро. Абдулла прочитал письмо Гюльчехры и побледнел как стенка.
"Абдулла, здравствуй!
Я знаю, на этот раз мое письмо тебя не обрадует. Боюсь, что случилось то, чего мы не ожидали. Я никому не могу сказать об этом, даже и тебе стесняюсь.
Абдулла, после нашей последней встречи произошла задержка того, что обычно случается у меня раз в месяц. Ты понимаешь? Прости, я не могу по-другому написать. Сначала я себя успокаивала, что это иногда бывало и раньше. Но вот уже прошел и второй срок, два месяца прошло. Я очень боюсь, что мои опасения подтвердятся. Подожду еще неделю, и тогда уже все станет совершенно ясно, не останется никаких сомнений. Ты понял меня, Абдулла? Зачем только мы это сделали?.. Я в полном отчаянии. Я уже теперь не могу смотреть людям в глаза. Если бы ты был рядом со мной, тогда бы другое дело, я бы так не мучилась. Мы бы с тобой что-нибудь придумали. Но ты далеко. Что мы теперь будем делать?
Жду ответа. Гюльчехра".
Все закружилось перед глазами Абдуллы. Гюльчехра беременна! Только этого еще не хватало. Теперь всему конец… Вся жизнь насмарку. Вот результат легкомыслия! Что теперь он скажет Саяре? Что теперь у него будет с Саярой? Ужас! Ужас!
Картины одна другой страшнее замелькали перед ним.
Абдулле придется ввести в дом женщину с ребенком. Вот он говорит об этом матери. Она не верит своим ушам. А потом покачивает головой и произносит: "Сын мой, мы не ожидали от тебя этого. Ты опозорил нас".
Вот отец. Он в один миг постарел. Смотрит с болью на сына, потом отводит взгляд. Он ничего не скажет. Он может простить. Вот бабушка… Нет, старуха не простит. У нее нрав крутой. Не простит. Дядя? Этот еще ничего. Поругает, конечно, а вот как Турсунали-ака?.. Вот это всего ужасней. Он может с Абдуллой сделать все, что захочет. Достаточно одного его слова - и он смешает Абдуллу с грязью. А Саяра? Вот она получила неожиданную весть. Пришла к нему в комнату, на глазах слезы, нет, она не станет плакать. Она придет и плюнет ему в лицо. Или отвесит пощечину. Без сомнения, она так и сделает. Что будет потом? Нет, нет! Может быть, Гюльчехра напрасно тревожится? Может быть, и нет ничего такого? Может быть, задержка произошла из-за болезни? У женщин это бывает, он слышал. Гюльчехра, наверно, этого не знает, вот и испугалась…
Он еще раз прочитал письмо. Ну да, она и сама сомневается, пишет, что надо подождать еще неделю…
20
Гюльчехра выглянула из своей комнаты и сказала мачехе, что сейчас переоденется и выйдет к столу. Потом подошла к большому зеркалу. Перед ней стояла девушка с бледным, осунувшимся лицом, под глазами были заметны темные круги. Она знала, отчего это: от бессонницы, от слез, от всех ее тревожных мыслей. Но почему у нее стали такие толстые губы? Или это так кажется? Неужели это признак беременности? Значит, и Зумрад-апа может заметить… Девушка невольно провела рукой по животу, по груди. Нет, как прежде, как будто все без изменений… От Абдуллы до сих пор нет вестей. Двадцать дней назад она отправила письмо. Или он уехал из Ленинграда? Но тогда письмо бы уже вернулось.
Гюльчехра так часто ходила на почту, что под конец это показалось ей уже неудобным, и она стала посылать Алишера.
- Апа!
Девушка вздрогнула. В окно она увидела брата.
- Чай остынет!
- Я сейчас, - сказала Гюльчехра. - Отец здесь?
- Недавно ушел.
- Я сейчас…
Она отложила в сторону узкое платье, которое собиралась надеть, и перебрала чуть не весь свой гардероб, прежде чем остановилась на платье из ханатласа, которое сшила ей недавно Зумрад-апа. Зеркало подсказало, что обнова ей к лицу - даже темных кругов под глазами не стало заметно. Настроение у Гюльчехры немного поднялось, она ободряюще улыбнулась себе в зеркало и вышла на веранду.
- Ты что так задержалась? - спросила Зумрад-апа.
- Долго платье выбирала, вот выбрала ваш подарок…
- Чтобы ты его долго носила, ты все хорошеешь, стала еще красивее, - Зумрад-апа залюбовалась девушкой. - Немного пополнела, но это тебе идет.
Гюльчехра прикусила губу. "Неужели догадывается?!"
- Говорят, красота девушки в ее сердце, - продолжала Зумрад-апа, наливая чай. - Конечно, не только в этом. Важно, как девушка выглядит… Разве худенькой подошло бы такое платье?!
С благодарностью посмотрела Гюльчехра на свою мачеху.
- И вы совсем неплохо выглядите, Зумрад-апа.
- Где уж неплохо, вот твоя мама… говорят, была очень красивой женщиной.
Гюльчехра растерялась. Неужели она ревнует… к человеку, которого нет в живых? Или, может быть, отец чем-нибудь обидел? Или родственники? Надо ее как-то поддержать. Бедная Зумрад-апа!
- Мать у меня была красивая, - сказала девушка, - однако сама она этого не замечала. И я тоже не замечала. Для нас она была просто мамой. И вы, Зумрад-апа… Вы для меня и для Алишера просто мама.
- Спасибо…
Слезы показались на глазах Зумрад-апа.
- Вас кто-нибудь обидел?
- Нет, - ответила Зумрад-апа, снова протягивая ей пиалу с чаем. - Бери. Нет. Меня никто не обижал.
- Не надо, не расстраивайтесь…
- Я ничего… Только бы вы были счастливы, здоровы.
Гюльчехра не знала, чем еще ее утешить, поднялась с места.
- К обеду придешь? - спросила Зумрад-апа, когда девушка спустилась во двор, - Я приготовлю вкусную кисленькую шурпу. Приходи.
- Обязательно! Вы не печальтесь, ладно?
Зумрад-апа улыбнулась сквозь слезы, кивнула.
У ворот девушка поняла, что послужило причиной слез мачехи. Дувал подпирала темная мраморная плита. На плите была выбита надпись: "Саодат Саидова". И годы жизни и смерти.
Мать прожила всего тридцать семь лет! Комок подступил к горлу девушки.
- Мама! Мамочка! - еле слышно вырвалось у нее. Гюльчехра зажала рот ладонью. Зачем причинять боль бедной женщине, оставшейся в доме? Она закрыла ворота за собой.
Если бы мать была жива! Гюльчехра упала бы перед ней, заплакала, и мать помогла бы ей, разделила бы ее горе.
Ноги сами привели девушку к почте. Там стоял у окошечка старик и пересчитывал деньги. Гюльчехре пришлось подождать, когда он закончит. Старик считал не торопясь, поплевывая на пальцы. Наконец он наклонился к окошку и спросил:
- Нигяра, это все?
- Все, ата, - раздался голос Нигяры, девушки лет шестнадцати, работающей на почте.
- Спасибо, дочь моя.
Старик направился к выходу.
- Скажите спасибо своему сыну, ата! - крикнула вслед Нигяра.
- Сын меня не забывает. Спасибо ему, спасибо и тебе.
Еще что-то пробормотав, старик вышел из комнаты, не заметив Гюльчехру.
- Заходите, апа! - сказала Нигяра, приподнимаясь с места. - Вы насчет письма?
Гюльчехра кивнула.
- Нет, апа. Вам ничего нет. Не волнуйтесь, - принялась утешать ее Нигяра. - Должно быть, все в порядке, вот и не пишут.
Гюльчехра была вынуждена облокотиться о стойку.
- Если вы очень беспокоитесь, - добавила Нигяра, - то можете дать телеграмму.
- Верно! - Гюльчехра выпрямилась. - Дайте мне, пожалуйста, бланк.
Она села за стол. Если сегодня дать ему телеграмму, завтра уже может прийти ответ. Почему она раньше этого не сделала? Наверное, он не получил последнего письма. Конечно, не получил. Письмо затерялось в дороге. Разве нет таких случаев? Или попало по чужому адресу. Кто знает? Все решит телеграмма. Все станет известно завтра.
Гюльчехра торопливо написала адрес Абдуллы и вдруг отложила ручку. Почему же до сих пор он получал все ее письма? Ведь не было никакой путаницы. Нет, письма не пропадают. Значит, он просто молчит… Не хочет отвечать…
Значит, бросил… Девушка закрыла глаза… "Что это, о чем это я подумала? Как я могла такое подумать… Письмо придет, придет не сегодня, так завтра. Оно не может не прийти".
Гюльчехра смяла в руке бланк с адресом и подалась к выходу.
- Вы что, апа, не будете посылать телеграмму? - спросила Нигяра.
Гюльчехра остановилась:
- Нет… Я еще подожду…
Она вышла на улицу. Письмо придет. Должно прийти…
Однако письмо не пришло и на следующий день.
И тогда прямо с почты девушка отправилась куда глаза глядят. Вышла в поле. Мыслей у нее никаких не было.
Возле хауза она услышала звук мотора и подняла голову. Ей навстречу ехал газик. За рулем сидел Нормат-ака. Раис увидел Гюльчехру и остановил машину.
- Куда путь держишь?
- Я просто так… гуляю, - голос ее задрожал.
Раис открыл дверцу, выбрался из машины.
- Все ли у тебя в порядке? Что-то вид у тебя такой… Ты не больна?
Девушка не выдержала, заплакала. Нормат-ака положил ей руку на плечо и сказал:
- Я понимаю, почему ты плачешь. Не надо. Твоя покойная мать была очень хорошим человеком, но смерть никого не щадит. Завтра мы приведем в порядок ее могилу. Ты, наверно, увидела надгробную плиту, что мы заказали…
Гюльчехра ничего не ответила.
- Или Зумрад-апа тебя обижает? - задал раис новый вопрос.
- Нет, - выдавила из себя девушка. - Зумрад-апа очень хорошая…
- Вот видишь! - обрадовался раис. - Ганишер не приведет в дом плохого человека. Ну, успокойся, не к лицу тебе плакать. Ты ведь у нас архитектор, начальник, а плачешь как ребенок. А ну-ка посмотри на меня!
Гюльчехра вытерла слезы, перестала всхлипывать.
- Ну вот так-то лучше. Садись, подвезу до кишлака.
Девушка покачала головой:
- Спасибо, я пойду пешком.
- Ну ладно, как хочешь…
Раис сел в машину и уехал… А Гюльчехра, глядя себе под ноги, тихо пошла вдоль канала.
Вечером Алишер принес ей с почты телеграмму. Ректор вызывал Гюльчехру в Ташкент.
21
Никто в институте не знал, что творится в глубине души у этого способного, трудолюбивого студента. Дипломную работу он защитил на "отлично". Его похвалил заведующий кафедрой профессор Марков.
Поговаривали, что ему будет предложено остаться в аспирантуре.
По-прежнему Абдулла так и не мог ни на что решиться. Но все же временами он еще пытался рассуждать логически. Если он женится на Гюльчехре, то в Ташкенте им будет делать нечего. Он ничего не достигнет в Ташкенте, потому что Турсунали-ака не даст ему там хода. Что перед ним Абдулла? Соринка! Академик дунет - и Абдулла полетит в сторону. Они будут жить в Ленинграде, конечно, если его оставят в аспирантуре. Здесь он защитит и кандидатскую диссертацию.
Но что скажут на это его родители? Ведь они ждут его в Ташкенте, ждут не дождутся. И согласится ли Гюльчехра поехать в Ленинград? Хотя работа там для нее отыщется, архитекторы везде нужны…
Удивительно, чем больше думал Абдулла о Гюльчехре, тем больше нравилась ему Саяра. Ведь она была рядом, веселая, милая, озорная…
В тот вечер ему стало совсем невмоготу. За окном шумел дождь. Абдулла взял плащ и спустился вниз. Сначала он направился в сторону Мойки, а потом неизвестно как очутился на Литейном проспекте. Людей было много, почти все шли под зонтиками. Каких только зонтов не было - большие, маленькие, белые, красные, желтые, черные… Абдулла остановился, вытер мокрое лицо платком. И, задрав голову, посмотрел наверх, в черное небо. Когда только кончится этот дождь…
- Что, Аду, звезды считаешь? - спросил кто-то рядом.
Перед ним стоял его однокурсник Виктор в длинном плаще с капюшоном. Виктор был старше Абдуллы года на четыре, пришел в институт из армии.
- А ты что здесь делаешь в такую погоду? - удивился Абдулла.
- Навещал жену. Она лежит в больнице.
- А что с ней?
- Аборт сделала, дурочка, - сокрушенно сказал Виктор.
- Аборт?
- Она думает, нам достаточно одной Светки. Светка - это наша дочь. Ей уже три года, славная девчушка. Так вот, жена до вчерашнего дня ходила как ни в чем не бывало, не было у нас об этом никаких разговоров. А сегодня прихожу из библиотеки, на кухне под чайником письмо. Мол, прости, Витенька. Я пошла в больницу. Через три дня выйду…
Через три дня? - переспросил Абдулла.
- Да, через три дня, мол, выйду, если хочешь, можешь навестить. Я бросился со всех ног… Не повезло, Аду. Опоздал.
- А она здорова? Когда выйдет?
- Здорова. Полежит еще завтра и послезавтра, а потом выпишут.
- Значит, там долго не держат? - взволнованно спросил Абдулла.
- А что?
- Нет, нет, ничего!.. Что теперь будешь делать?
- А что теперь сделаешь? Светку я у соседей оставил, надо скорей забрать. Надоела им небось. Что случилось, то случилось. - Виктор вздохнул. - Ладно, до свидания.
- До свидания.
Абдулла, широко улыбаясь, смотрел вслед Виктору, но не видел его. Выход найден! Он сейчас же напишет письмо Гюльчехре. Нет, даст телеграмму. Ведь это же, оказывается, просто. Всего три дня! Да пусть хоть неделю. Неужели Гюльчехра не сможет этого устроить? Не такая уж она маленькая.
Поблизости нигде не было видно почты. Но Абдуллу это не обескуражило. Он бодро зашагал в сторону гостиницы "Ленинград", там почта работала круглые сутки. Надо составить телеграмму так, чтобы было понятно только Гюльчехре. Он немного подумал и написал на бланке: "Если обратишься нужное учреждение все будет порядке Приветом Абдулла".
Он заплатил за телеграмму и вышел из гостиницы. У него словно гора с плеч упала.
Без сомнения, Гюльчехра тоже размышляла об этой возможности, о "нужном учреждении". Конечно, рано ей заводить ребенка, рано… Вот почему они никогда об этом и не говорили, им это просто в голову не приходило. Надо сначала встать на ноги, а уж потом думать о детях.