6
Стал белый, светлый день, как приехали воры к морю. Лошадь и телегу воры продали, купили пароход, сели на пароход и поплыли тихо и смирно в иностранные земли.
Приезжают воры к иностранному королю Молокиту. А у того иностранного короля Молокиты была дочь царевна Чайна-прекрасная. И влюбился Васька в Чайну царевну. Посылает Васька сватов к королю.
Чайне-прекрасной люб Васька, а иностранный король Молокита не хочет:
- Выстрой, - говорит, - русскую церковь в трое суток, тогда и бери Чайну, а не то голову долой.
А Ваське что: ему Ванька поможет, Ванька к этому делу привычен, Ванька - деревенский.
И взялся Васька в трое суток русскую церковь строить. День Ванька строит - выше окон, другой строит - вывел к потолку, на третьи сутки накрыли всю крышу.
- Принимайте, собор готов, - говорит Васька иностранному королю Молоките.
И точно, - видит король, собор построен, от слова не отпирается, благословил Чайну-прекрасную.
И при освящении собора Ваську с царевной и повенчали.
Велел король Молокита нагрузить им двенадцать кораблей, и с дарами отправил их в море.
И пали им попутные ветры - приятная погода. Целы и невредимы вернулись они в Петербург. Целую неделю выгружали корабли, да неделю пир пировали.
После пира стал вор Ванька прощаться с приятелем, а прощаясь, раскрыл ему свою тайность: он и есть тот самый покойник, которого на Миллионной в гробу дубинками били - вор Ванька.
- Пожалел ты меня, Васька, выкупил, послужил и я тебе верою, правдою и неизменою! - сказал вор Ванька и пошел себе, ничего не взял, только попугайные ключи да мел-камень, все оставил приятелю.
И остался Васька Неменяев с своей молодой женой вдвоем без приятеля, и стали жить по-хорошему при всей обличности и удовольствии.
1909 г.
Собачий хвост
1
Была такая деревня не мала, не велика - четыре двора. В трех дворах жили мужики семейные с женами да со скотом, а в четвертом мужик один - бобыль Зот.
Была у бобыля Зота лошадь, корова и собака. И так себе бобыль - мужичонка ледащий, вида никакого, а чем-то вышел таким: уйдут семейные куда, а он к их женам да так всем угождает - изодрались из-за него бабы - кривые ходят.
Приметили мужики, стали на бобыля дуться.
- И как это ты живешь, горемыка!.. мы себе промышляем-трудимся, а ты палец о палец не стукнешь, а все живешь?
- А вы что на меня глядите: я говорить умею!
И вправду, не обидел Бог бобыля словом: такого говоруна в Москве не сыскать, - скот неразумный уши развесит, как пойдет, бывало, Зот языком чесать.
Стакнулись мужики, убили у Зота кобылу.
И не на чем уж Зоту дров привезти.
- Как это ты живешь, - говорят, - у тебя и лошади нет?
- А вы что на меня глядите: я говорить умею!
Утром выйдет Зот на крыльцо, будто проветриться, а бабы уж по охапке дров ему тащут. Так и топит.
Стакнулись мужики, убили у Зота корову.
А Зоту что́ корова? - Зоту, что зверю, был бы хвост цел - молока да масла, всего от баб будет.
- Как это ты живешь, горемыка, ни кобылы, ни коровы нет?
- А вы что на меня глядите: я говорить умею!
Стакнулись мужики, убили у Зота собаку.
Натка, поговори теперь! Без собаки в дому, что без замка дверь - ворам ход: пожалуйте!
А Зоту хоть бы что, - мудрёная голова, - принялся за кожи. Высушил, выделал кожи и сшил себе балахон поверх шерстью: перед коровий, зад кобылий, а хвост собачий.
Обрядился Зот, присел на лавку, посидел-подумал, и пошел себе в город просить милостыню.
2
Собачий хвост! - пошла про Зота слава. Начали-то ребятишки, подхватили большие - таков уж человек: где ему сдачи не дай, там он язык покажет.
Зот на Собачий хвост откликался: не драться же лезть, коли в животе пусто, и не на такое еще откликнешься!
Вот зашел Зот в дом к одному купцу, - богатый был купец Генералов: сахаром торговал. Купца-то дома не оказалось, - за покупками отлучился. А была у купца жена и сидел у нее о ту пору друг в гостях.
Собачьего хвоста они не стесняются, а Собачий хвост и сам бывал в таком, видел виды, ему это дело известно.
И надо же такому случиться, нагрянул хозяин домой.
Друг хозяйкин испугался, мечется, как шпареная крыса.
- А я-то теперь куда? - знай, лопочет.
- А ты иди в погреб, - не потерялась хозяйка.
Уж не только в погреб, он и в трубу полез бы - в гор шок полезешь!
А Собачий хвост слушал, слушал да и говорит:
- Когда его в погреб, так и я в погреб.
- Что ты, - поднялась было хозяйка, - с ума спятил: ты-то зачем?
- Не то я хозяину скажу, - уперся Собачий хвост.
Не время было бобы разводить. И спустила хозяйка обоих в погреб.
А купец-то Генералов не один нагрянул, а с товарищами, - все купцы, все важные да богатые. Набралось полон дом гостей, стали пировать.
Ну хозяйка тут и вина им и закусок. Пошла хозяйка в погреб за вином, собрала для гостей кулек, да и сунула приятелю-то своему бутылку, которая получше.
А у приятеля губа не дура, налил себе стаканчик да и выпил, налил другой и другой выпил.
Собачий хвост терпел, терпел, инда слюна потекла.
- Как так? - цап приятеля за полу.
- Что такое?
- А у нас не так.
- А как? - а сам, знай себе, выпивает.
- Один стаканчик выпьют, другой товарищу подают. Нет, этак я выйду, да хозяину скажу.
Оробел приятель. И стал все исполнять, что Собачий хвост хочет: один стаканчик выпьет, другой товарищу подает.
Допили одну бутылку, хозяйка другую сунула, не хуже той. Распивают и другую бутылку.
А в доме разгулялись гости, развезло, стали песни петь.
Услыхал Собачий хвост и туда же, - затянул в погребе свою песню.
- Что ты, глупый, - унимает приятель, - зачем поешь?
- А мы что здесь, не вино пьем, что ли? Там поют, а нам и не петь?
- Перестань, не пой! - просит приятель.
- А давай платье на платье менять, так и перестану.
Оробел приятель, готов все исполнить.
Сменили они платье на платье. Сидят. Приходит опять хозяйка в погреб. Зот - к хозяйке:
- Нельзя ли, - говорит, - меня отсюда выпустить?
- Что же можно, народ захмелел, пройдешь, не заметят.
Хозяйка и выпустила Зота.
Вышел Зот на улицу, походил, поразмялся, да опять в дом к купцу.
Все, как водится, образам помолился, поздравил с пиром, с беседою.
- Хорош ваш пир, хороша беседа, только в доме есть несчастье.
- Что такое? - вскочил хозяин. Полезли и гости, ну расспрашивать.
- А вот в доме у вас завелась вроде черта - нежить. Эту нежить, если бы выжить, так сразу надо выжить, а сразу не выживешь, то ее веки не выжить.
- А кто это может?
- Я.
- А много ль возьмешь?
- С хозяина сто рублей, с гостей кто сколько. И так я эту нежить выживу, что все вы увидите, как она из дому выйдет.
Согласился хозяин.
А гости говорят:
- Если мы все увидим собственными глазами твою нежить, мы тебе по сотне дадим.
- Теперь нужно нежити дорогу дать, - говорит Зот, - чтобы ни рукою, ни ногою не задеть ее, не то вовеки из дому не выживешь.
И стал Зот ходить по дому да искать черта. Ищет в одной кладовой, ищет в другой и все кладовые обыскал, найти ничего не мог.
- Ну, хозяин, нежити в доме найти не могу! У тебя еще какие-нибудь кладовые есть?
Подумал, подумал хозяин:
- Больше нет кладовых, разве погреб? В погребе не искали! - говорит хозяин.
- Что же ты мне сразу-то о погребе не сказал? Эта нежить боле в погребах и проживает.
И пошел Зот в погреб и говорит приятелю:
- Ты, приятель, беги прямо в свой дом, никуда не заворачивай да поминай Собачий хвост вовеки!
А сам взял помело да сзади с помелом.
Ну, приятель-то как выскочит в Зотовом балахоне другой пьяный с перепуга пошатнулся да и упал, а который и в рассудке был, последнего лишился.
И гнал Зот приятеля до самого его дому. И когда уж всякий след пропал, вернулся Зот опять к купцу.
Купец за угощение.
- Угощение-то никуда не уйдет, - говорит Зот, - наперво надо рассчитаться.
- Молодец! - благодарит хозяин, - сулил я тебе сто рублей, а когда ты этого черта выгнал, получай двести.
Гости тоже, ей Богу, по двести дали, - так и отсчитали рублями.
Сгреб Зот деньги, купил себе тройку, нанял кучера, распростился и покатил домой в деревню.
3
Приезжает Зот домой в деревню, услышали соседи, пришли смотреть Зота.
- Как это ты, горемыка, скоро богатство нажил?
- А ведь я вам сказывал, что говорить умею! Вот у меня было три кожи: одна кобылья, другая коровья, третья собачья. Эти кожи я обделал, сшил балахон поверх шерстью: перед коровий, зад кобылий, хвост собачий, - и понес балахон в город. А нынче такую моду взяли - все такие балахоны носят. За него я кучу денег сгреб.
Соседи на ус намотали и стали убивать свой скот да изготовлять из шкур балахоны. И только всего по одной корове и по одной лошади оставили себе. Нашили балахонов много, повезли возы в город.
Приехали они в город да прямо на толкун, развесили рядами, стали торговать.
А народ ходит, зевает:
- Что это у вас, крещеные?
- Ослепли, что ли, - говорят мужики в один голос, - не видите? Одежда!
- Да вы с ума сошли, какой дурак чучелой-то рядится?!
Идет наряд городовых с обходом.
- Это у вас что?
- Одежда.
- Да вы что? Холеру, что ли, разводите? Забрать их в участок!
И забрали мужиков в участок, а шкуры отобрали. Мужики и так и сяк, едва откупились, и в трактир не зашли, прямо домой в деревню.
Вернулись мужики в деревню, да всем миром на Зота.
- Обманул ты нас, окаянный, насказал, будто такие балахоны покупают… окаянный!
- А ведь я вам сказывал, что говорить умею! Я один балахон продал, - мода такая была, и балахон купили, а вы сразу возами их навезли, ну и не стали брать.
Мужики совсем разорились, ушли мужики на заработки - в работу нанялись.
А Зот в деревне остался, Зот живет бобылем, таскается из дома в дом, всем угождает, весел, - таковский хвост собачий.
1909 г.
Барма
Жил-был старик со старухой. Старик сапоги точал, старуха белье мыла. Жили они хорошо, в душу, а детей у них не было.
Затужили старики - как быть? - помирать пора. Думали, думали, да и надумали.
Взяли старики к себе в дом мальчишку-подкидыша.
Подрастал мальчонка шустрый да проворный, хоть куда. Всему миру на диво. И затейник гораздый: рожицу скорчит, словцо скажет - с хохоту животы надорвут.
Мальчонку Бармо́й звали.
Одна беда - на руку не чист: из-под носа стянет, - не успеешь и облизнуться.
У старухи стало белье пропадать, у старика ножички, пилочки, - постоянная недохватка.
Измаялись старики.
Били они мальчонку, наставляли и чего-чего только ни делали: ничем не проймешь.
Как-то сидели старики вечерком, пошабашили: старуха рубаху чинила, старик бороду поглаживал, а Барма свернулся на печке, только посвистывает.
И выходит к ним молодец ра́жий такой, здоровенный На ночлег просится.
Усадили старики гостя, стали гостя расспрашивать:
- Куда, молодец, путь держишь и по какой надобности?
- К царю воровать, - отвечал гость.
- Как так к царю воровать?!
- Да так, воровать.
Выронила старуха иглу с перепугу, призадумался старик.
А гость только ус покручивает.
- Слушай, милый человек, - заговорил старик, - живет у нас мальчонка, Бармой прозывается, мочи нам не стало, измаялись мы со старухою: как пир собирать, некуда Барму девать. Тащит все из-под носу. Возьми ты его, ослобони нас, вечно будем Бога молить!
- Отчего не взять, можно.
Разбудили Барму. Снарядили Барму. Забрал Барма пилочки и ножички, да в путь, - прощайте!
Идут они лесом. Молодец, что ни шаг - семь верст отмахивает. Да и Барма не дает маху, - тощенький, юркенький, только носом покручивает.
Рассказывал молодец про свою науку и про всякие ловкости воровские.
Так и шли.
Вот видят они, дерево стоит огромадное, верхушкою прямо в звезду.
- Хочешь, Барма, - говорит молодец, - я тебе свое искусство покажу, а после ты мне свое покажешь?
- Хочу, дяденька!
- Видишь дерево?
- Вижу, дяденька!
- А гнездо видишь?
- Вижу, дяденька!
- А птичку видишь?
- Вижу, дяденька!
- Так вот я сейчас влезу на это самое дерево и выну из-под этой птицы яички, и птица не заметит.
Полез молодец на дерево, а Барма пустился подсаживать.
И не прошло минуты, жулик на земле был.
- Видишь? - спрашивает Барму.
- Вижу, дяденька.
- Да что́ видишь-то?
- Яички, дяденька.
Жулик подбоченился: ловко, мол! состряпал!
- А вы, дяденька, сапоги видите?
- Сапоги?! - вижу…
- А подошвы на сапогах видите?
Тут жулик задрал ногу. Повел глазом… сапог сапогом, только подошвы срезаны.
- Это я вам, дяденька, как на дерево вы лезли, я вам подошву и срезал.
- Ну, из тебя человек выйдет, - сказал жулик.
И снова тронулись в путь.
- А как, дяденька, к царю пройти? - допытывался Барма
Плевое дело к царю пройти, - толковал жулик, - пойдешь все прямо, завернешь влево, потом опять влево, потом в закоулок и прямиком в царский сад упрешься.
И опять стал рассказывать про свою науку и про всякие хитрости воровские.
Так прошли они лес, в другой вступили.
Жулик сбросил поддевку, сказал Барме:
- Ты покарауль меня, а я малость сосну, - и растянулся под деревом.
- Слушаю, дяденька! - стал на караул Барма.
Но только что жулик завел глаза, Барма ошарил его, взял себе чего поспособнее, да драла.
Прошел Барма и другой лес, прошел Барма и третий лес, прошел острог, прошел кабак и прямо в садовую решетку стукнулся.
А решетка высокая да тесная, пальца не просунешь.
Скинул Барма одежонку, да юрк меж прутьев и прямо в сад царский.
А царь тут-как-тут, идет царь по дорожке, яблоко кушает.
Мундир у царя горит, как жар, золотые штаны с бриллиантовыми пуговицами так и светятся.
- Чей ты? - крикнул царь.
- Вашего царского величества верноподданный Барма.
- Зачем сюда попал, а?
- К вашему величеству воровать.
- Ах, ты… такой-сякой! - царь хотел схватить Барму, да шагу не сделал - штаны золотые трах - наземь.
А Барма с пуговицами бежать, - его и след простыл: оттяпал-таки, мошенник, бриллиантовые.
Вот он Барма какой!
1905 г.
Вор Мамыка
1
У старика и старухи никого не было, один был внук Мамыка. Мамыка - парнишка шустрый, проворный. Старики внука очень любили.
Узнал Мамыка, что у деда есть деньги, - на черный день берег старик для Мамыки, - пристал Мамыка к деду:
- Дай, дедушка, мне денег!
- А для чего они тебе, ро́дный?
- Дай, дедушка, мне денег на торговлю!
Дед и так и сяк, - какая уж там торговля, как бы худа не вышло! - и денег старику жалко, и отказать не может.
Вступилась старуха:
- Чего, - говорит, - жалеешь, дай ему, авось Бог поможет, родное, ведь, наше, а нам помирать впору.
Подумал дед, подумал и дал внуку денег.
Забрал Мамыка дедовы деньги и, прощай, ушел в город. Да ничего по уму прибрать не мог из товара, и купил два сапога козловых. С сапогами и пошел домой опять к деду.
Шел Мамыка домой, подшвыривал камушки по дороге, песни пел, а устал, присел отдохнуть в канаву.
Сидит Мамыка в канаве, на дорогу глазеет, а по дороге царские слуги идут, быка ведут.
"Вот бы такого бычка деду, нет у деда никакой скотины!" - смекнул себе Мамыка.
Скрылись царские слуги и бык с ними. Вылез Мамыка из канавы, обежал сторонкой, бросил сапог на дорогу, сам схоронился и стал поджидать.
Увидали царские слуги Мамыкин сапог на дороге.
- Эх, товарищ, - говорит один, - сапог козловый на дороге!
- Никуда нам с одним сапогом! - говорит другой. И пошли себе дальше, повели быка в город.
Тут Мамыка подобрал свой сапог, да мимо царских слуг, обогнал их сторонкой, бросил опять сапог на дорогу, сам схоронился, поджидает.
Увидали царские слуги Мамыкин сапог на дороге.
- Вот и другой сапог, - говорит один, - взять бы нам и тот, пара б сапогов была.
- Пойдем назад, - говорит другой, - захватим, авось не убежит.
Оставили царские слуги быка царского, пошли назад прежний Мамыкин сапог искать.
Тут Мамыка, долго не думая, за быка, да другой дорогой с быком домой к деду.
А царские слуги дошли до того самого места, где сапог Мамыкин лежал, а сапога-то уж нет. Поискали они, поискали, да с пустыми руками назад к быку, а там и быка нет, всего один сапог лежит Мамыкин.
Куда им с одним сапогом?
- Как мы теперь к царю на глаза покажемся: и быка кончили и сапог один!
Подобрали царские слуги Мамыкин сапог, и без царского быка с сапогом пошли к царю.
- Вот, - говорят, - вам сапог, а быка потеряли. Увел быка неизвестно кто.
Примерил царь сапог, - хорош сапог и сидит хорошо и в пальцах не жмет, да об одном сапоге далеко не уйдешь, да и быка нет.
Ну, по сапогу стали искать и дознались, что сапог Мамыкин, и увел быка Мамыка. И посылает царь к деду, требует к себе старика.
Пришел старик, кланяется.
- Здравствуйте, государь батюшка.
- А много ль у тебя семьи, дедушка? - спрашивает царь.
- Один внук, государь батюшка, один-единственный, Мамыкой звать.
- А не украл ли твой Мамыка у царя быка?
- Не знаю, батюшка, украсть не украл, а такого намедни пригнал, едва во дворик прошел.
- Ну, хорошо, - говорит царь, - пускай же твой Мамыка украдет у царя коня, а не украдет, казнь ему!
Простился дед с царем, поклонился царю, пошел домой.