- А министр требовал лесную записку, Григорий Александрович! - доложил вице-директор.
- Требовал? И что же? Согласился с моим заключением?
- Просил вас завтра быть у него и записку оставил у себя.
- Верно, дополнительные сведения нужны, - с едва заметной улыбкой заметил Никодимцев и стал слушать неоконченный доклад вице-директора несколько рассеянно.
III
На следующий вечер Никодимцев был на "фиксе" у Козельских, и снова Инна Николаевна играла в винт и за ужином Никодимцев сидел около нее и оживленно беседовал. А через несколько дней поехал к ней вечером, просидел с ней вдвоем до первого часа и, вернулся совсем очарованный ею и еще более убежденный, что она глубоко несчастный человек. Хотя она ни единым словом не обмолвилась об этом, но это чувствовалось, и аллегорический разговор на выставке многое уяснял.
С этого вечера Никодимцев влюблялся все больше и больше. Это была его первая любовь, и он отдался весь ее власти, хорошо сознавая, что любовь его безнадежна, и даже в мечтах не осмеливался надеяться на взаимность. Он любил, любил со всей силой поздней страсти и, разумеется, идеализировал любимое существо, представляя себе его далеко не тем, чем оно было в действительности.
И Никодимцев, доселе живший схимником, стал выезжать, ища встречи с Инной Николаевной. Раз в неделю он бывал у нее и посещал театры и концерты, если только надеялся ее встретить.
Он держал себя с рыцарской корректностью, тщательно скрывая под видом исключительно дружеского расположения свою любовь, но для Инны Николаевны она, разумеется, не была секретом. Она чувствовала эту любовь, почтительно-сдержанную, благоговейную, и ее грело это чувство, грело и словно бы возвышало ее в собственных глазах, которые привыкли видеть раньше совсем иную любовь. В то же время молодая женщина сознавала себя словно бы виноватой, понимая, что он любит ее не такую, какая она есть и которую он не знает, а другую, выдуманную и взлелеянную его чувством. Она перехватывала порой жгучие взгляды Никодимцева, видела, как он бледнел от ревности, и удивлялась упорству его молчаливой, застенчивой привязанности.
Мужа Никодимцев почти никогда не видал. Тот обыкновенно исчезал куда-то при появлении Никодимцева, ревнуя его и в то же время имея расчеты воспользоваться им при случае. "А жена все-таки будет иметь друзей, - так уж лучше Никодимцев, чем кто-нибудь другой".
И муж сам везде рассказывал, что Никодимцев часто у них бывает, очень дружен с ним и ухаживает за женой.
Не прошло и месяца после знакомства Никодимцева, как уж многие считали его любовником Инны Николаевны. Муж не раз об этом намекал жене и выходил из себя на то, что она не понимала этих намеков и относилась к нему с нескрываемым презрением.
Не сомневался в близости Никодимцева с дочерью и отец и тоже надеялся "учесть" эти отношения на каком-нибудь новом деле после того, как "лесное" провалилось и кредиторы стали осаждать Козельского.
Глава седьмая
I
Ордынцева вернулась домой после интимного свидания с Козельским около пяти часов.
Анна Павловна была не по-дамски аккуратна и деловита и никогда не опаздывала. Ровно в три часа, нарядно одетая, подъехала она к небольшому дому на Выборгской стороне и под густой вуалью поднялась на третий этаж и открыла своим ключом двери роскошно отделанной маленькой квартирки, состоящей из спальни, уборной и кухни. В последней жила старая немка, на имя которой была нанята квартира. На ее обязанности была уборка комнат и исчезновение в те дни, когда ее извещали о приезде.
Связь Анны Павловны с Козельским продолжалась уже два года и сохранялась в тайне. Виделись они аккуратно два раза в неделю и не надоедали друг другу ни сценами ревности, ни разговорами о чувствах. Они не обманывали себя и за эти два года привыкли один к другому. Ордынцева видела в своем любовнике главным образом подспорье, благодаря которому можно было хорошо одеваться и бывать в театрах, и, чужая мужу, охотно отдавалась ласкам все еще красивого и бодрого Николая Ивановича, всегда внимательного, милого, любезного и изящного, владеющего каким-то особенным даром нравиться женщинам.
И Ордынцева была ему верна, как прежде была верна и мужу, слишком благоразумная, чтобы рисковать подспорьем, и слишком дорожившая семьей, чтоб увлечься по-настоящему или чтобы роскошью афишировать свои авантюры. Поэтому она не искала богатых любовников, боясь скандала и огласки. А этого она боялась больше всего, так как очень дорожила своей репутацией безупречной жены, отличной матери и в некотором роде страдалицы, с достоинством несущей крест свой.
И до связи с Козельским, начавшейся после далеко не долгих ухаживаний, у Анны Павловны была еще такая же "деловитая" авантюра, вызванная скорее влиянием темперамента и практическими соображениями, чем потребностями сердца и духовного общения. И тогда Ордынцева сумела сохранить свою дружбу с одним из сослуживцев мужа втайне и объяснить изящество своих туалетов уменьем дешево одеваться у какой-то особенной портнихи и вообще жить экономно.
В свою очередь и такой женолюб, как Козельский, очень дорожил дружбою с Анной Павловной.
Она была красива, роскошно сложена, довольно свежа для своих сорока лет. И, главное, она не играла в любовь, хорошо понимая сущность их отношений, не делала трагических сцен ревности, не требовала клятв и уверений, а приезжала два раза в неделю на Выборгскую сторону, поила своего приятеля чаем, рассказывала сплетни и через два часа торопилась домой к обеду. Вдобавок она стоила Козельскому относительно недорого и с деликатною редкостью предупреждала о том, что ей нужно "поговорить", то есть попросить экстренно денег. Всегда ровная, всегда умелая очаровательница, никогда не показывавшая на людях своей дружбы с Козельским и даже умевшая быть в хороших отношениях с его женой, - Анна Павловна была не в духе и даже начинала придираться к своему другу только в тех случаях, когда Николай Иванович забывал двадцатого числа привозить пакет с двумястами пятьюдесятью рублями. И, зная эту привычку Анны Павловны к аккуратности, Козельский, несмотря на все свое легкомыслие, очень редко запаздывал.
Ордынцева вернулась домой после свидания несколько тревожная, несмотря на то, что Козельский не только любезно предложил ей сто рублей, о которых она хотела поговорить, но, кроме того, еще дал двадцать пять рублей на уроки пения, обещая давать эти деньги ежемесячно, чтобы культивировать талант Ольги. Встревожило Анну Павловну сообщение Козельского о том, что Ольга догадывается об их отношениях.
Ордынцева тотчас же переоделась и, несколько утомленная, прилегла на оттоманке в спальной.
Но Ольга словно нарочно влетела к матери и, пытливо всматриваясь в ее блестящие глаза, повела речь об уроках пения и о том, что ей нужно новое платье, нужны новые ботинки и необходимо починить шубку.
- Ты попроси папу, чтоб он дал денег! - настойчиво говорила Ольга. - Попросишь?
- Попрошу.
- И платье мне сделаешь?
- Сделаю.
- И ботинки купишь?
- Куплю.
Анна Павловна чувствовала, что краснеет,
- Ну, вот за это спасибо, мамочка!
Ольга поцеловала мать и воскликнула:
- И как же ты надушена, мама… И лицо и шея… И какие чудные духи! Ты, верно, с визитами была?
- Да, с визитами, - ответила Ордынцева.
И заискивающим тоном прибавила:
- И в оперу на днях поедем, Оля.
- Кто даст ложу?.. Николай Иванович?
- С какой стати ему давать!.. С чего это пришло тебе в голову? - с раздражением воскликнула Анна Павловна.
- Да ты что сердишься, мамочка?.. Николай Иванович так расположен к нашей семье… Отчего ему и не дать ложи! - с невинным видом проговорила Ольга.
И, помолчав, сказала:
- Перчатки надо мне, мамочка… Ты купи…
- Хорошо.
- А ложа в каком ярусе будет?
- Мы в кресла пойдем…
Ольга выпорхнула из спальной веселая и довольная, что будет учиться петь, что у нее будет новое платье, и уверенная в том, что мать только что виделась с Козельским.
Анна Павловна в свою очередь не сомневалась больше, что Ольга обо всем догадывается, и думала, что хорошо было бы ей скорее выйти замуж. Чего она, в самом деле, не женит на себе Уздечкина. Не на Гобзина же ей рассчитывать!
Пробило пять часов. Горничная вошла и спросила, можно ли подавать обед?
- Подождите барина.
Через пять минут раздался звонок, но вместо барина явился посыльный и передал карточку Ордынцева, на которой было написано: "Обедать не буду".
Анна Павловна велела подавать и, выйдя в столовую, где уже собрались все дети, объявила о записке отца и села на свое место, принимая серьезный и несколько обиженный вид…
Все отнеслись равнодушно к тому, что отца нет. Только Шурочка грустно и словно бы недоумевая посмотрела на мать.
II
Ордынцев и не ночевал дома.
"Верно, где-нибудь пьянствовал с литераторами!" - решила Анна Павловна, презрительно скашивая губы, когда на другой день утром горничная, на вопрос барыни: "Ушел ли барин?" - ответила, что барин не возвращался.
Ордынцева сидела в столовой свежая, холеная, благоухающая и красивая в своем синем фланелевом капоте и аппетитно отхлебывала из хорошенькой чашки кофе, заедая его поджаренным в масле ломтем белого хлеба. В столовой никого не было. Старший сын ушел в университет. Младшие дети - в гимназию. Ольга, по обыкновению, еще спала.
Ордынцева не без злорадного удовольствия подумала о том "виноватом" виде, какой будет у мужа за обедом, когда она при детях выразит удивление, что он не ночевал дома.
"Нечего сказать, хороший пример детям!" Она не забыла вчерашней сцены, и сердце ее было полно злобного чувства к мужу, который смел так оскорблять ее, вместо того чтобы чувствовать свою вину перед ней и загладить ее хоть приличным обращением. Он уж давно не скрывает своего равнодушия и пренебрежительно относится к ней, думала со злостью Ордынцева и уже заранее приискивала язвительные слова, которые она скажет ему за обедом, довольная, что есть такой благодарный предлог…
И с таким эгоистом прошла ее молодость. И такому неблагодарному человеку она отдала свою красоту!
И она злобно жалела, что не жила так, как могла бы жить, если б раньше оставила мужа и вышла бы замуж за более порядочного человека, который умел бы добывать средства для такой красавицы, как она. Если и теперь, когда красота увядает, она еще очень нравится мужчинам, то что было бы раньше?
И Анна Павловна не без горделивого чувства вспомнила, как восхищались ею мужчины и как еще и теперь Козельский приходит от нее в восторг.
Эти воспоминания о своих чарах несколько отвлекли Ордынцеву от злобных мыслей о муже, и она выпила вторую чашку кофе в более приятном настроении и затем, сделав хозяйственные распоряжения, в двенадцатом часу пошла будить Ольгу, чтобы обрадовать ее предложением - ехать в Гостиный двор.
И мать при этом с осторожной предусмотрительностью объясняла дочери, что деньги на покупку платья, ботинок и перчаток она возьмет из "хозяйственных", а когда отец даст, она пополнит.
- Мне хочется поскорее сделать тебе платье! - прибавила она, желая задобрить дочь и придумав эту комбинацию о деньгах для того, чтобы Ольга не могла и подумать, что мать дарит свою любовь не совсем бескорыстно.
Но Ольга, которой было решительно все равно, какими деньгами будет удовлетворено ее желание, благодаря этим объяснениям именно и подумала о том, чего так боялась мать, и не нашла в этом ничего предосудительного.
"Отчего не взять от того, кто любит!" - пробежало в ее легкомысленной головке.
После завтрака они уехали, и когда в пятом часу вернулись, в передней их встретила Шурочка в слезах и гимназист Сережа, растерянный и недоумевающий,
- Что еще случилось? - спросила Анна Павловна у горничной.
- Барин…
- Что барин?
- Папа… папа… - хотела было рассказать девочка и… зарыдала.
- Вот… глупая… Да что же наконец случилось?.. Говорите!..
Голос ее звучал тревогой.
- Барин были во втором часу и увезли все свои вещи из кабинета! - доложила горничная.
- Что-о-о?
- Вот так новость! Папа бросил тебя и нас, мама! - воскликнула Ольга. - Как же мы будем жить?!
Анна Павловна, казалось, не верила своим ушам.
Наконец она бросилась в кабинет.
Там было пусто.
Ольга почувствовала себя несчастной и заплакала. Шурочка убежала, рыдая. Гимназист глядел на мать злыми и любопытными глазами.
Побледневшая, с выражением тупого испуга в глазах, глядела она на пустые стены, и в голове ее пробегала мысль, что муж узнал об ее связи с Козельским и воспользовался этим предлогом, чтобы бросить ее.
"Скандал!" - мысленно повторяла она страшное ей слово и вздрагивала, точно ей было холодно.
- Барин записку оставили! - доложила горничная. - В спальной.
Гимназист полетел стремглав за запиской.
Ордынцева нетерпеливо вырвала из рук сына письмо и прошла в спальную.
- Оставьте меня одну! - трагическим тоном произнесла она. - Оля, Сережа, уйдите!
Сережа вышел, а Ольга, сгоравшая любопытством, проговорила сквозь слезы:
- Но, мамочка… Я не чужая… Я хочу знать, отчего папа нас бросил…
И она подозрительно взглянула на мать.
- Уйди вон! - внезапно разразилась мать. - Уйди, злая девчонка!
Анна Павловна заперла двери на ключ.
Записка Ордынцева была следующего содержания:
"И вам и мне удобнее жить врозь, чтобы не могли повторяться постыдные сцены, подобные вчерашней. Мы слишком ожесточены друг против друга, и, разумеется, я виноват, что раньше не сделал того, что делаю теперь. Виноват и в том, что бывал несдержан и резок. Но к чему объясняться, почему мы оба были не особенно счастливы! Поздно! Нечего и говорить, что я охотно соглашусь на развод и, разумеется, вину приму на себя. На содержание ваше и семьи вы будете получать то же, что и получали, то есть триста рублей в месяц. Кроме того, я буду давать Алексею и Ольге по двадцати пяти рублей в месяц на их личные расходы. Деньги будете получать двадцатого числа. На дачу я буду давать двести пятьдесят рублей. В случае прибавки жалованья увеличится и сумма на содержание семьи. Надеюсь, что вы не будете препятствовать Шуре и другим моим детям навещать меня, если они захотят. Бессрочный вид на жительство доставлю на днях. Об адресе своем сообщу, как найму комнату, а пока я живу у Верховцева".
У Анны Павловны отлегло от сердца. Страх исчез с ее лица. Оно теперь дышало ненавистью.
Так поступить с ней, так отплатить ей, которая всем для него пожертвовала, бросить ее и семью, устроить скандал… Как осмелился он это сделать?!
- О, подлец! - воскликнула она.
И, полная чувства унижения, оскорбленного самолюбия и злобы, заплакала.
Через несколько минут она вышла в столовую с видом невинно оскорбленной страдалицы.
Алексей, только что вернувшийся домой, и Ольга вопросительно взглянули на мать.
- Бедные! Вас бросил отец! - трагически произнесла Анна Павловна.
И, передавая первенцу письмо, проговорила:
- Прочти!
Алексей внимательно прочел записку. Потом прочла и Ольга, и лицо ее просветлело.
Анна Павловна ждала, что скажет ее любимец. Но он молчал, по-видимому вполне равнодушный. Это ее обидело, и она проговорила:
- Ты что же, Леша… одобряешь поступок отца? Ведь это ужасно… не правда ли?
Молодой студент снисходительно улыбнулся и медленно проговорил:
- Что же, собственно говоря, тут ужасного, мама?.. Теперь по крайней мере за обедом не будет сцен… Ты позволишь подавать обед? Ужасно есть хочется…
Анна Павловна заплакала.
- И больше ты ничего не скажешь?.. Ничего не посоветуешь? Отец бросил семью, предлагает развод… По твоему мнению, согласиться и на это?..
- Об этом мы, мама, поговорим после обеда… И ты напрасно волнуешься!
- И папа поступил благородно, - заметила Ольга. - Он тебе будет давать столько же, сколько и давал… И, конечно, ты исполнишь свое обещание насчет уроков пения… Из этих денег можно отделить рублей двадцать пять… Правда, мама?..
Пришли Сережа и Шура, и разговор прекратился.
Обед прошел в молчании.
После обеда Алексей и Ольга пошли вслед за матерью в спальню на семейное совещание. И, когда все уселись, Алексей сказал:
- Папа поступил вполне корректно.
- Корректно… бросить семью? - негодующим тоном спросила Ордынцева.
- Позволь мне договорить, мама, и не волнуйся… Я не хочу обвинять ни тебя, ни отца, но ведь не можешь же ты не согласиться, что жизнь твоя с отцом далеко не походила на семейное счастие… Вы при встречах только упрекали друг друга, полные взаимного раздражения. Не особенно теплые отношения к отцу были и с нашей стороны. Он не видел в нас того, что хотел видеть, - повторения себя, забывая, что каждому времени соответствуют свои задачи и свои люди и что я не могу ни думать, как он, ни верить в то, во что верил он. Ты ведь знаешь, мы с отцом не сходились во взглядах. И я знаю, что он за это нехорошо относился ко мне и, вместо того чтобы убеждать меня, только бранился. Согласись, что такие отношения не могли способствовать взаимной приязни. Ольга тоже не была ласкова с отцом, отчасти благодаря твоему влиянию и твоим вечным спорам с ним, и разумеется, и она не оправдала его ожиданий. Ольга ищет в жизни наслаждений, и ничего другого ни по складу своего ума, ни по темпераменту искать не может и не будет. Отец в качестве идеалиста считает это безнравственным, не принимая в расчет условий, при которых образуется тот или другой тип, и забывая, что невозможно требовать, чтобы люди добровольно отрешались от тех благ жизни, которые доставляют им наибольшую сумму удовольствий… Сережа совсем не знает отца… Одна только Шура любит его… Так отчего же, после этого, папе не оставить нас и жить по крайней мере спокойнее, не имея перед глазами лиц, которые ему кажутся несимпатичными?.. И всем нам, исключая Шуры, будет удобнее жить без отца… И ничего тут нет обидного ни для кого, и я не могу не уважать его… Он поступил и разумно и корректно! - заключил Алексей, взглядывая на своих слушательниц с некоторым высокомерным сомнением в способности их хорошо понять то, что он им объяснял, и притом так красиво.
Действительно, Анна Павловна обиделась. Ей хотелось, чтобы сын вместе с нею признал, что отец поступил подло, а любимец ее говорит о разумности и корректности.
- И ты, Леша, против матери?.. И ты обвиняешь меня? - упрекнула она.