– Вряд ли он так быстро поспеет сюда, – усомнилась Мена. – Думаю, у нас есть несколько часов, чтобы вздремнуть.
Не считая бессонной ночи и бегства, девушку вконец вымотала бесплодная ворожба, и она готова была уснуть прямо на берегу.
– У него лошадь, – напомнил Том. – Скакун, каких мало. Если нюх подскажет нечестивцу направление, то верхом он домчит быстро.
– Томас прав, – согласился Сокол. – Хоть сюда и нет прямой дороги, однако и крюк не велик. Давай отойдём поглубже в лес, а там и передохнём.
***
В лесу стало совсем темно. Тяжёлые ветви помогали облакам прятать луну от путников, и те пробирались, повинуясь больше чутью, нежели зрению. Шли медленно, но до рассвета отошли от реки достаточно, чтобы не опасаться внезапного нападения.
К утру вышли на небольшое болотце. Мена попросила остановиться. Сокол не стал спрашивать, кивнул, соглашаясь. Том, едва сбросив заплечный мешок, пристроил на нём голову и сразу уснул.
Мена же, хоть и устала больше других, спать не спешила. Над топью как раз начал собираться туман. Девушка задрала до колен рубаху и присела на берегу, погрузив ноги в воду.
Чародей передумал спать. Сел под деревом и стал наблюдать украдкой. Сперва ничего не происходило. Мена гоняла ногами бурую воду, а руками словно поглаживала подступающие клубы тумана. Но вот под её ладонями лохматое единство стало распадаться седыми прядями. Дымные струйки пытались разбежаться, но руки ловили их, направляя друг против друга. Пряди извивались, переплетались…
Девушка ворожила. Она словно плела из туманных нитей волшебное полотно. Глазу трудно было заметить рисунок, он возникал лишь на миг, и затем растворялся среди обычных клубов.
Солнце входило в силу. Косматое творение Мены оторвалось от воды и начало подниматься.
– Хм, – заметил Сокол, когда Мена отошла от болота. – Ты уверена, что твою тучку вынесет на Ушана?
– Наши болота проливаются дождём над Царьградом.
– Откуда ты знаешь?
Мена улыбнулась, но не ответила.
– А откуда ты знаешь, что они направились именно в Царьград?
Мена улыбнулась ещё раз. Сил на объяснения у неё не осталось.
***
Сокол поспал часа два. Сновидения, как уже повелось, не отличались смыслом. Перед глазами и после пробуждения плавали чуждые образы. Голова гудела, словно с похмелья. Сон не принёс отдыха, скорее ещё больше вымотал чародея и он был даже рад, что проснулся так рано.
Тряхнув головой, Сокол попытался уловить отголоски погони. Тревоги не ощущалось, но тот, кто преследовал их, не был простым человеком, а значит, полагаться только на чувства не стоило. Следовало больше надеяться на собственные ноги, знание леса и хитрость.
Сокол поднял товарищей.
Славное село Которово они обошли стороной. Тамошние парни могли помочь против разбойников или даже небольшой дружины, бывало, выступали и против дикой крысиной стаи. Но теперь случай особый, и Сокол старался уйти как можно дальше. Половину дня двигались беспрерывно. Перед совсем уж глухим лесом чародей, наконец, остановился. Долго прислушивался к тишине, думал…
По сути, что ему стоило просто сойтись с чужаком в поединке? Мало кто мог сравниться с Соколом в колдовском умении. Но чародей не желал такой стычки. За арабом он чувствовал правоту. Тот выполнял свой долг. За собой, понятно, Сокол правоты ощущал не меньше. Его друзья не были виновны в нарушении аравийской торговли, и спасти их от расправы он обязан.
Правда против правды. Такое случается. Но Сокол не любил, когда правду выверяют кровью. Не то чтобы ему не приходилось так поступать, но всегда без особого желания, ибо велика была возможность ошибки.
Сейчас же такая стычка казалась опасной вдвойне. Любая оплошность, любое неправедное действие, могло стать шагом в мир Кугурака. Для Сокола – шагом во тьму.
– Через чёртову дорогу пойдём, – предложил он. – Если ты плавать умеешь, а твой враг не обучен, то глупо сторониться воды. Обычный человек, или даже колдун из чужаков, может неделями здесь по кругу ходить, а всё равно не найдёт пути.
– Вот только не любят духи лесные, когда их используют, – возразила Мена. – Претит им корысть людская. Тут как бы наоборот не вышло.
Дороги как таковой не было. Через лес вела еле заметная тропа, которая часто пропадала, и только чародей мог отыскать путь по особым, ему одному известным приметам.
По сторонам слышались какие-то всхлипы, скрипы. Иногда рядом с тропой носились странные тени, в нависающих ветвях светились глаза.
Даже Сокол не всегда находил нужный путь, что уж говорить о преследователе, для которого этот лес был чужим. На то и расчёт у чародея был.
***
Ночью и самым опытным ведунам находиться на чёртовой дороге было небезопасно. К тому же с заходом солнца у Сокола начался сильный жар. Лихорадка открылась внезапно, так что чародей пошатнулся на ходу и чуть не упал.
Они остановились. Том, предварительно выяснив, что тут можно, а что нельзя, развёл небольшой костерок. Мена порылась в мешке, приготовила отвар. Но снадобье помогло товарищу мало.
– Не беспокойся, я справлюсь, – заверил Сокол, утирая со лба испарину. – По крайней мере, сегодня. Это не болезнь, не простуда. То, что отравляет мою кровь – чужая воля рвётся наружу. А тело сопротивляется. От того и жар открылся.
Он улыбнулся.
– Куда хуже будет, если тело смирится. Значит, кончилось моё время.
– Не каркай, – нахмурилась Мена. – Одного бога осилили, и с другими разберёмся.
Она легла спать, лишь убедившись, что лихорадка ослабла.
Мену разбудила неясная тревога. Приоткрыв глаза, она увидела Сокола сидящим возле костра.
Напротив чародея, убрав под себя ноги, сидело какое-то заросшее волосами существо. Его можно было бы принять за вурда, если бы не отвратительного вида харя, непохожая ни на человеческое лицо, ни на вурдово, а скорее напоминавшая звериное рыло. Сперва Мена подумала на нечисть, какая в большом числе обитает на чёртовых дорогах. Но первые же слова волосатого уродца показали, что дело обстоит куда как хуже.
– Хозяин мой, – сказало существо. – Мы ожидаем тебя с нетерпением. Каждую ночь собратья взывают к богам, надеясь на обретение пастыря. Мы считаем дни и часы…
– Я не могу быть так скоро, – ответил Сокол. – Мои мысли плутают в тумане, мой разум пока не подвластен долгу.
Голос у чародея был неестественно ровным, каким-то бесчувственным, блеклым.
– Поспеши, – попросило существо. – Мы не можем долго оставаться без водителя. Вараш запустил множество дел. Последние месяцы он никак не проявлял себя.
Мене стало страшно. Она старалась дышать ровнее, чтобы случайно не выдать себя. Глаза сомкнула, оставив узкие прикрытые ресницами щёлки. Едва заметно накрыла ладонью оберег, и почувствовала частое биение собственного сердца.
Тем временем, рядом с заросшим существом появилась ещё одна тварь. Эту и вовсе не с чем было сравнить. Тело словно собрано из лоскутов кожи, чёрное, как уголь, но с неприятным маслянистым блеском.
Судя по тому, что дальнейший разговор повела новая тварь, она и являлась в этой парочке старшей.
– Мы сумеем помочь тебе освободиться от спуда, – заявил выродок.
– Не стоит торопиться. Спешка чревата безумием, а возможно и смертью. Вам нужно набраться терпения.
– Тебе не мешают спутники? – спросила тварь. – Мы могли бы помочь избавиться от них.
Мена вздрогнула.
– Нет, не мешают, – ответил Сокол спокойно, словно рассуждал об удобстве одежды. – Они не способны остановить воплощение, зато могут пригодиться в дороге.
– Эта дорога совсем не нужна.
– Это не мой выбор.
– А этот, что преследует вас? Не стоит ли избавиться от него?
– Я не знаю кто он, но не чувствую в нём опасности нашему делу.
– Призови нас, если будет нужда.
Маслянистая тварь исчезла. Мигом спустя, исчезло и волосатое существо. Чародей тут же повалился на бок, словно его подстрелили. Мена подскочила но, увидев, что тот попросту спит, устало осела рядом.
Она глубоко вдохнула. Сердце продолжало бешено колотить по рёбрам, но жуткий страх отступил. Мена отдышалась и взглянула на небо. Близилось утро. Девушка полезла в мешок, но нужного снадобья не нашла.
Она разбудила Тома.
– Присмотри за стариком. Если вдруг проснётся, крикни меня, я тут рядом поброжу.
Уже достаточно рассвело, чтобы различать очертания листьев. Девушка искала траву, что могла бы помочь чародею. Хоть обычай и запрещал рвать цветы до положенного времени, однако ночное происшествие не оставило ей выбора. Запреты запретами, но и случай теперь был особый.
Она вернулась до пробуждения товарища и успела поставить котелок на угли.
Сокол проснулся от сильной головной боли. Однако от жара не осталось и следа. Увидев его перекошенное лицо, Мена вдруг улыбнулась, даже вроде как вздохнула с облегчением, и тут же поднесла к губам чародея отвар.
Он глотнул и нахмурился.
– Почему моя боль вызывает твою улыбку?
– Потому как означает, что ты всё ещё прежний Сокол.
– В каком смысле? – поморщился тот.
– Ты помнишь, что делал сегодня ночью?
– Спал.
– У тебя были гости.
– Вот как? Чёртова дорога чудит?
– Да нет, – качнула головой Мена. – Судя по разговору, те самые, что ждут, не дождутся твоего воплощения в Кугурака.
– Странно, – он потёр виски. – Мне снилось, будто я пытаюсь встать, но какая-то сила удерживает меня.
Сокол прислушался к нутру, но кроме привычной уже смутной тревоги, ничего особенного не обнаружил. Как бы ни бодрился он перед спутниками, а понял, что совсем близко опасность подступила. Вот-вот сомкнуться на горле лапы судьбы.
Чародей вновь принялся искать выход. Подумывал уже было отказаться совсем от способностей колдовских. Непросто такое провернуть, но можно. Конечно, тому, кто с детства силой обладает, простым человеком стать вовсе не праздник, всё равно, что ослепнуть или оглохнуть. Но свобода дороже, и Сокол готов был ради неё на многое. Однако, прикинув так и эдак, понял – толку не будет. Не за способности на людей страшный долг ложится. Кугурака своя сила наполняет. Пусть хоть селянин он бывший и в ведовстве несведущ. Другое дело, что из простых людей никто не живёт столько, чтобы старшим стать.
И от имени не откажешься. Мелькнула мысль с медведем каким-нибудь именами поменяться. Мол, Сокола ищите? А вон он в малиннике слоняется. Изящный такой ход, жаль только, бесполезный. Годами-то с медведем не поменяешься. А значит, и мишку самозванного в Кугураки определят.
Не было выхода.
Ночью Мена вовсе спать не ложилась. Всё ждала, когда гости незваные вновь пожалуют, Сокола торопить. Но не появился никто ни этой ночью, ни следующей. Только духи лесные шумели. Но эти теперь Мене родными казались. И то сказать, какой от них вред? Так, попугать только и способны.
Глава XXIV. Перехватчик
К Мурому вышли только на пятый день.
До последней возможности Сокол старался держаться под прикрытием глухой чащи, но за несколько вёрст от города скрываться стало негде. Муром потреблял дерево в огромных количествах, и заросли отступали от его стен всё дальше и дальше. Последний клин леса истаял. Тропка упёрлась в дорогу. По обе стороны, насколько хватало глаз, раскинулись поля и луга. Всюду копошились люди. Даже непривычно после глухого леса такое оживление наблюдать. Из тишины словно на торжище в разгар дня попали.
Город и все его окрестности переполняли войска. Сокол увидел и мещёрцев, и рязанцев, и муромцев; бояр, дружинников и ополченцев. Мелькали среди них и знакомые по прежним делам лица. Не всех смогла вместить Муромская твердыня. Обозы сбивались в гуляй-города, шатры разбивались перед стенами. Отряды становились в деревеньках.
Добираясь сюда от самой Рязани через южные княжества, силы союзников обрастали, как снежный ком. Но то была только часть собранных князьями войск. Только малые дружины, да передовые отряды. Прочие же оставались до поры в своих уделах, готовясь выйти в поход по первому зову.
Про съезд, тем более про московский поход, разговоров в открытую не вели. На свадьбу Бориса Константиновича якобы собирались князья. Так и людям говорили. Кроме самых ближайших сподвижников, никто не знал истинной цели сбора. Однако разговоры о свадьбе не могли никого обмануть. Предчувствие большой войны, ощущение чего-то значительного, эпохального завладело умами и душами многих.
Люди многозначительно переглядывались, ободряя друг друга. Не зря такая силища скопилась, ох плохо кому-то будет. Кому именно, тут мнения расходились. У каждого свой перечень врагов в сердце засел.
Сокол догадывался: нечто подобное происходило сейчас и в Литве, и в Новгороде, и во множестве городков, что присоединились к большому союзу. Петля на шее Москвы готова была сойтись…
Много лет ждал Константин удобного случая, и вот он настал. Не было в Москве митрополита, викарий уехал в Царьград, а новый князь Иван отправился на Ахтубу за ордынской поддержкой.
– Не перегорели бы только в рвении своём, – произнёс Сокол задумчиво. – Нельзя лук в натуге долго держать, тетива ослабнет.
В другой раз чародей и порадовался бы за князей, и сам с удовольствием похлопотал бы над приготовлениями, но висящее над ним проклятие отравляло жизнь, а ещё и тревога за друзей забот прибавляла.
***
Постоялый двор был переполнен народом, но небольшая комнатушка для новых гостей нашлась.
– Сперва надо бы твоего товарища отыскать, – напомнил гасконцу Сокол. – Предупредить. В Мещёрске говорили, будто он где-то в Муроме укрылся. А слухи про аравийца сюда могли и не дойти.
– А если араб его раньше нашёл и теперь нас поджидает? – спросила Мена. – Мог ведь он вычислить наш путь? Что если не пошёл лесом, а спокойно добрался дорогой?
– И так может быть, – согласился чародей. – Потому вы затаитесь покуда здесь, а я по знакомым пройдусь, поспрашиваю. И про моряка, и про араба.
Том и Мена остались, а чародей отправился на поиски.
Он не был в Муроме с того времени, когда Юрий решил возобновить город. Замысел князя чуть не сорвала тогда лихая ватага соперника, вздумавшего напасть на недостроенную крепость. Сокол был среди тех, кто пришёл на помощь.
За несколько прошедших лет Муром раздался вширь, обзавёлся посадами. Стену достроили, побелили. Ров наполнили водой. Пустырей стало меньше. На тех, что остались, топтались ополченцы, а сотники пытались составить из вчерашних мужиков боеспособные отряды.
Муромский воевода Слепень носился как угорелый между ополченцами, дружинниками и князьями. Встречал соседей, напутствовал своих, ругался с обозниками. Когда к крепости подошёл чародей, воевода что-то втолковывал однорукому воину, показывая то на ворота, то на окский откос.
Увидев давнего знакомца, Слепень улыбнулся.
– И ты с нами выступаешь? Добрый знак, чародей!
– Пока не выступаю… – отмахнулся тот. – Дела внезапные появились. Но на съезде буду.
Помолчали. Однорукий воин, пользуясь занятостью начальника, улизнул. Сокол тут же вспомнил о деле.
– Не видел ли случайно иноземца смуглого? – спросил он воеводу. – То ли аравийца, то ли перса.
Слепень подумав, мотнул головой.
– Нет, такого не припомню. Армянин вертелся один, к пушнине приценивался. Но какая у нас пушнина, – воевода досадливо махнул рукой, словно лично переживал об ущербе промысла. – А такого, какой тебе нужен, не припомню. Хотя сейчас народу набежало, что мух на сладкое. Почуяли, видно, возможность при войске барахлишком разжиться. В толчее такой всех не упомнишь. Поспрашивай у торговцев…
Слепень задумался.
– Так, значит, не решил пока? А я-то надеялся что поможешь. Не забыл я, как ты вовремя тогда подоспел.
– Может, и помогу, – Сокол пожал плечами. – А, скорее всего, и без меня управитесь. Силы то вон сколько скопилось. Тут не то что Москву, но и степь подвинуть можно.
– Это верно, – улыбнулся Слепень. – Силища знатная собралась…
***
В княжеских палатах всеобщее бурление сменилось сдержанной тишиной. Люди и здесь готовились к походу, но суеты наблюдалось гораздо меньше.
Пётр спорил с отцом, уговаривая взять в поход и его. Юрий соглашался свозить сына только на свадьбу Бориса, после чего Петру предстояло вернуться и сторожить город.
– Завтра с утра выступаем, – сообщил Юрий Соколу. – С нами пойдёшь?
– Подумаю, – уклонился тот от прямого ответа.
Рассказывать о своих бедах и сомнениях чародей не стал. Ни к чему это.
Расставшись с князьями Сокол заскочил на торг. Встретив нескольких знакомых купцов, расспросил про араба, про моряка чужеземного. Никто ничего не слышал.
Хорошо, если в лесу их преследователь застрял, если закружила его нечисть на дороге чёртовой. Плохо, если раскусил он чародейскую хитрость и вовсе от погони отказался. Тогда друзьям опасность грозит. И помочь им он не в силах.
Вот же треклятый Вараш. Как не вовремя помер!
***
Он добрался до Мурома на рассвете. Его одежда свисала лохмотьями, глаза пылали ненавистью. Многодневный путь через лес значительно поколебал самоуверенность пришлого воина. Враждебные духи досаждали ему непрерывно, роились вокруг стоянок, преследовали воющей стаей. Теперь он не был столь высокомерным, каким явился в Мещёрск.
Перехватчик пришёл в Муром пешком. Коня он потерял во время очередной бесовской напасти. Животное, повинуясь какому-то зову, оборвало привязь и просто исчезло в проклятом лесу. Потеря коня расстроила его больше, чем неуловимые беглецы. Именно из-за этого он и злился, готовясь выместить досаду на первом же из встречных врагов.
Окрестности города наполняли войска. Вооружённая толпа помешала сразу напасть на след беглецов, но аравиец чувствовал их присутствие в городе. Он присмотрелся. Шатры снимались, возы грузились, люди вязали вещи, прилаживали оружие, готовили коней. Всё говорило за то, что поход вот-вот начнётся. Идущий по следу решил подождать, пока войска не снимутся с места, а там станет легче найти мещёрцев и англичанина.