– Потом я сделаю овощной стол горошек и бобы, картофель со сливками, салат-латук, продолжала Энни, а на десерт лимонный пирог со взбитыми сливками, кофе, сыр, "дамские пальчики". Пирог и "дамские пальчики" я сделаю завтра и завтра же приведу в порядок платье из белого муслина. Да, надо сказать сегодня вечером Диане, ей наверняка захочется одеть свое такое же. Героини миссис Морган почти всегда одеты в белый муслин, и мы с Дианой решили, что оденем такие же, если когда-нибудь встретимся с миссис Морган. Это будет очень тонкий комплимент ей, правда, Марилла? Дэви, дорогой, не запихивай стручки в трещины пола. Надо пригласить на обед мистера и миссис Аллен, и мисс Стейси тоже, потому что они все очень хотели встретиться с миссис Морган. Приятное совпадение, что она приезжает в момент, когда мисс Стейси здесь. Дэви, дорогой, не пускай свои лодочки стручков в ведре, выйди на улицу, там есть корыто. О, я так надеюсь, это в четверг будет ясный день! Я думаю, будет, так как дядюшка Эйб говорил, когда вчера вечером заходил к мистеру Харрисону, что эту неделю большей частью будет идти дождь.
– Это хороший знак, – согласилась Марилла.
Энни сбегала этим вечером к Фруктовому Склону, чтобы сообщить обо всем Диане, которая была тоже взволнована известием. Они пошли обсуждать вопрос в сад Барри, где забрались в гамак, подвешенный под большой ивой.
– Ой, Энни, а можно я помогу тебе готовить обед? – взмолилась Диана. – Ты же знаешь, как я чудесно делаю салат-латук.
– А почему бы и нет? – искренне согласилась Энни. И оформить мне дом поможешь. Общую залу я хочу превратить в цветочную клумбу, а на обеденном столе будут стоять дикие розы. Ой, я надеюсь, что все пройдет гладко. Героини миссис Морган никогда не попадают в безвыходные ситуации, не оказываются захваченными врасплох, они всегда наделены хорошим самообладанием. И хорошие хозяйки. Они как бы рождены хорошими хозяйками. Ты помнишь Гертруду в "Эджвудских деньках"? Она ведет хозяйство в доме отца, когда ей было лишь восемь лет. Когда восемь лет было мне, я, по-моему, ничего не умела, разве только ухаживать за детьми. Миссис Морган, должно быть, очень хорошо знает девушек, раз написала о них так много, и мне хочется, чтобы она осталась о нас высокого мнения. Я уже представляла себе всё это в десятке вариантов и как она выглядит, и что она скажет, и что я скажу. Меня так беспокоит мой нос, на нем семь веснушек, как ты видишь. Они появились во время пикника нашего общества, когда я ходила на солнце без шляпки. Я думаю, я неблагодарна судьбе, раз волнуюсь из-за семи веснушек. Я должна благодарить ее за то, что они не обсыпали мне все лицо, как это было когда-то. Но мне хотелось бы, чтобы и этих не было, потому что у всех героинь миссис Морган такие замечательные внешности. Не припомню, чтобы хотя бы одна была в веснушках.
– Да их у тебя и не видно, – успокоила ее Диана. – На ночь попробуй воспользоваться лимонным соком.
На следующий день Энни сделала пироги и "дамские пальчики", приготовила муслиновое платье, вытрясла пыль и вымела все комнаты в доме операция почти бессмысленная, так как в Зеленых Крышах, как всегда, царил идеальный порядок, столь дорогой сердцу Мариллы. Но Энни считала, что пылинка в доме – позор для дома, который имеет честь принимать Шарлотту Морган. Она даже протерла пыль в чуланчике под лестницей, куда клали всякую всячину, хотя трудно было представить себе даже минимальную возможность того, что миссис Морган может заглянуть туда.
– Но я хочу знать, что там все в порядке, пусть даже она не увидит этого, – сказала Энни Марилле. – Ты знаешь, в ее книге "Золотые ключи" две героини – Элис и Луиза имеют своим девизом вот такой стих Лонгфелло:
В стародавние года
Так как боги видят всё
и поэтому у них и ступеньки в погреб были всегда выскоблены, и под кроватями они не забывали выметать. Мне было бы совестно, если в доме находилась миссис Морган, а я знала, что в этот момент в чуланчике беспорядок. После того как мы с Дианой прочли эту книгу, это было в апреле, мы с ней сделали этот стих и своим девизом.
Этим же вечером Джон-Генри Картер и Дэви успешно расправились с двумя белыми петухами, а Энни обработала их, и эта обычно неприятная работа в ее глазах поднялась на определенную высоту в свете судьбы, уготованной птицам.
– Не люблю ощипывать цесарок, – сказала она Марилле, но разве не счастье, что наша душа может быть непричастной к тому, что делают наши руки? Я вот тут ощипывала птицу, а в воображении бродила по Млечному Пути.
– И, наверно, насорила пуха и перьев на полу больше обычного, – высказала свое мнение по этому вопросу Марилла.
Затем Энни уложила Дэви в постель и вырвала из него обещание, что на следующий день он будет вести себя расчудесно.
– А если я буду вести себя завтра хорошо, как только можно, ты разрешишь мне на следующий день вести себя плохо, как только смогу? – поинтересовался Дэви.
– Я не могу обещать тебе этого, – ответила Энни, – но я возьму вас с Дорой на прогулку, мы прокатимся на плоскодонке по запруде, высадимся на другом берегу, поднимемся на песчаные горки и там устроим пикник.
– Ладно, договорились, – согласился Дэви. – Буду вести себя хорошо, могу поспорить. Я вообще-то собирался пойти к мистеру Харрисону и пострелять из новой трубки горошком в Рыжего. Ладно, в другой день сделаем. Хороший получился бы праздник, но ладно, ради пикника на берегу я могу потерпеть.
Глава 17
Череда неприятностей
Ночью Энни трижды вставала и топала к окошку, желая убедиться, что предсказания дядюшки Эйба не сбудутся. Наконец засветилось и пришло утро – яркое, солнечное, несущее чудесный день.
Вскоре после завтрака появилась Диана с корзиной цветов на одной руке и своим муслиновым платьем на другой. Ведь его все равно нельзя было надеть, пока не закончатся все приготовления к обеду. Она пришла, одетая в розовое ситцевое платье. На ней был также батистовый фартук с вычурными оборками, а сама она выглядела миленькой и опрятной, как розочка.
– До чего же ты мила, – с восхищением заметила Энни.
Диана вздохнула.
– Но мне пришлось снова выпустить все свои платья, потому что я прибавила четыре фунта по сравнению с июнем. Энни, ну когда же это кончится! У миссис Морган все героини высокие и стройные.
– Ладно, давай забудем о наших недостатках и подумаем о наших достоинствах, – весело заявила Энни. – Миссис Аллен говорит, что если мы думаем о чем-то, что нас мучит, то должны думать и о чем-то хорошем, что мы можем противопоставить этому. Скажем, ты немножечко полноватая, зато у тебя есть приятные ямочки на щеках, а я если у меня нос в веснушках, зато он хорошей формы. А как ты думаешь, лимонный сок дал результат?
– Да, я думаю, дал, – сказала Диана, придирчиво осмотрев Энни, а Энни, довольная, прошествовала в сад, где было много легкой тени неяркого света. – Вначале украсим общую залу. У нас есть масса времени, поскольку Присцилла сказала, что они приедут в двенадцать-полпервого, так что обед начнем в час.
– Конечно, могли быть в этот момент в Канаде или Соединенных Штатах две девушки посчастливее или взволнованнее, но это сомнительно. В каждом легком лязге ножниц, срезавших розу, пеон или колокольчик, слышалось: "Сегодня приезжает миссис Морган". Энни удивлялась, как это мистер Харрисон может в этот момент спокойно ворошить сено в поле, совсем рядом, словно ничего не происходит.
Общая зала в Зеленых Крышах представляла собой весьма строгую и мрачноватую комнату с прочной мебелью, сделанной с применением конского волоса, жесткими кружевными занавесками. На спинках кресел, дивана всегда лежали белые защитные салфетки, и обязательно строго прямо, за исключением моментов, когда они цеплялись за пуговицу неудачливого гостя. Даже Энни никогда не удавалось вдохнуть в общую залу побольше изящества, так как Марилла не позволяла никаких перемен. Но удивительно, что этой цели можно было добиться с помощью цветов, если разместить их со вкусом, и, когда Энни с Дианой закончили свою работу, комнату было трудно узнать.
На полированном столе красовалась большая ваза веток калины с ее белыми цветами. Сияющий черный камин был украшен пышным букетом, составленном из роз и папоротника. На всевозможных полках и полочках стояли букетики колокольчиков, в темных углах по обеим сторонам каминной решетки девушки поставили по большой вазе с пламенеющими пеонами, а саму решетку украсили желтыми маками. Игра ярких красок и пляшущего по стенам солнечного света, пробивающегося сквозь переплетения жимолости за окнами с шевелящимися на ветру листьями, сделали из обычно скучной комнаты настоящую "клумбу", как ее себе представляла Энни. В восхищении от комнаты осталась даже Марилла, которая пришла покритиковать работу, а закончила тем, что стала хвалить.
– Ну, а теперь пора оформить стол, – сказала Энни тоном жрицы, объявляющей о начале священного ритуала в честь божества. – В центре поставим большую вазу с дикими розами и по розе перед тарелкой каждого, а перед миссис Морган – особый букет бутонов роз, напоминание о "Саде розовых бутонов", понимаешь?
Стол накрыли в гостиной. Его застелили его тончайшей льняной скатертью Мариллы, заставили лучшим фарфором, бокалами, положили лучшее серебро.
Естественно, каждый предмет был протерт или начищен до максимального блеска.
Затем девушки пошли на кухню, заполненную ароматными запахами, которые распространяла печь, где уже аппетитно шипела птица. Энни приготовила картофель, а Диана горошек и бобы. Пока Диана в буфетной комнатке занималась салатом, Энни, щеки которой уже порозовели от волнения и от жара печи, приготовила хлебный соус для птицы, пошинковала лук для супа и, наконец, взбила сливки для лимонного пирога.
А что же делал все это время Дэви? Держал ли он свое обещание вести себя хорошо? Да, он действительно держал. Кстати, он просил, чтобы его оставили на кухне, потому что его любопытство требовало присутствия при всем происходящем. Но пока он тихо сидел в углу и сосредоточенно старался развязать узлы на куске сельдевой сети, которую он принес домой из последнего похода на побережье, никто не возражал против этого.
В половине двенадцатого салат был готов, золотистые кружки пирога были украшены взбитыми сливками, а все, что должно было шипеть и бурлить, именно шипело и бурлило.
– А теперь пойдем одеваться, сказала Энни, потому что они могут быть здесь к двенадцати. Обед должен состояться ровно в час, потому что суп надо подавать сразу по готовности.
В восточном крыле дома было уделено серьезное внимание внешности. Энни тщательно всматривалась в свой нос и в конце концов с радостью заметила, что веснушки совершенно не выделяются то ли благодаря лимонному соку, то ли оттого, что у нее необычно раскраснелись щеки. Когда девушки оделись и привели себя в порядок, они выглядели так же приятно, нарядно и по-девичьи, как "героини миссис Морган".
– Я очень надеюсь, что смогу вставить словечко, а не сидеть как истукан, – с жаром произнесла Диана. – Все героини миссис Морган так прекрасно изъясняются. Но я боюсь, что у меня язык онемеет, буду сидеть как дура. И ляпну, скажем, "видала". Хотя с тех пор как здесь преподавала мисс Стейси, я так не говорю. Но в моменты волнения это очень может выскочить. Энни, если я ляпну "видала" при миссис Морган, то умру со стыда. А если ничего не скажу, то это будет одно и то же.
– Я очень многого боюсь, – сказала Энни, – но не думаю, что страх помешает мне говорить.
Сразу можно сказать, что, к радости Энни, особого страха не было.
Надев на свою муслиновую гордость большой фартук, Энни спустилась на кухню, чтобы поставить на огонь суп. Марилла оделась сама, принарядила Дору и Дэви и выглядела возбужденной, какой ее никогда не видели. В половине первого прибыли Аллены и мисс Стейси. Все шло отлично, но Энни начала нервничать. Присцилле и миссис Морган уже пора было приехать. Энни то и дело выходила к воротам и смотрела на дорогу с таким нетерпением, с каким смотрела через окно своей башни ее тезка в сказке про Синюю Бороду.
– Может, они вообще не приедут? – жалобно спросила Энни миссис Линду.
– Не говори так. Это было бы слишком жестоко по отношению к нам, – успокоила ее Диана, которую, однако, и саму стали посещать неприятные мысли.
– Энни, мисс Стейси хочет посмотреть на плетеный ивовый поднос мисс Барри, – обратилась к Энни Марилла, придя из общей залы.
Энни быстро сходила в гостиную и достала из шкафа поднос. Как они и договорились с миссис Линд, Энни написала письмо мисс Барри из Шарлотт-тауна и попросила ее дать ей во временное пользование ее поднос. Мисс Барри была давней подругой Энни и быстро откликнулась на просьбу, но сопроводила письмо наставлением быть аккуратными с подносом, потому что за него было уплачено двадцать долларов. Поднос исполнил свою службу на благотворительном базаре и вернулся в шкаф гостиной Зеленых Крыш, так как Энни не могла доверить отвезти поднос в город кому бы то ни было, кроме себя.
Она аккуратно пронесла поднос до входной двери, где гости наслаждались прохладным ветерком, тянувшим от ручья. Гости осмотрели поднос, повосхищались им. И в том момент, когда Энни принимала его в руки, сильный треск и грохот раздался со стороны прикухонного чуланчика. Марилла, Диана и Энни бросились туда, и Энни немного задержалась, ища, куда бы положить драгоценный поднос, и в спешке положила его на вторую ступеньку лестницы.
Когда они прибежали в чуланчик, горестное зрелище открылось их взорам – мальчик, виновато сползающий со стола, в кофточке, измазанной желтой массой, а на столе лежало то, что было когда-то двумя красивыми, покрытыми взбитыми сливками лимонными пирогами.
Дэви, разделавшись с сетью, свернул веревку в клубок и пошел в чуланчик, чтобы положить клубок на полку над столом, где у него лежало уже десятка с два подобных клубков, безо всякой пользы, и если что приносили их хозяину, то только радость обладания ими. Дэви надо было залезть на стол и еще потянуться, чтобы положить клубок на место, а такие упражнения Марилла ему запретила делать в этом чуланчике, ибо он однажды уже пострадал, выполняя этот маневр. На сей раз результат был катастрофическим. Дэви поскользнулся и растянулся прямо на лимонных пирогах. Его кофточка оказалась непригодной к использованию временно, а пироги навечно. Не повезло пирогу, такова была, видно, его доля, и в результате оплошности Дэви в выигрыше оказалась свинья Мариллы.
– Дэви Кит, – заговорила Марилла, строго встряхнув Дэви за плечо, – я разве тебе не говорила, чтобы ты больше не залезал на этот стол? Говорила или нет?
– Я забыл, – захныкал Дэви. – Ты мне ужас сколько сказала не делать, я всего не запомнил.
– Та-ак, тогда марш наверх и стой там, пока обед не кончится. За это время, может, все вспомнишь. Нет, Энни, нечего вступаться за него. Я наказываю его не за то, что он испортил пироги это был несчастный случай, а за то, что он не слушается. Иди, Дэви, я что сказала?
– А что, обедать я не буду? – сквозь слезы спросил Дэви.
– Можешь спуститься вниз после обеда и пообедаешь на кухне.
– А-а, хорошо, – произнес Дэви, несколько успокоенный. – Я знаю, Энни припасет для меня вкусненьких косточек, правда, Энни? Потому что ты ведь знаешь, что я не хотел падать на пироги. А скажи, Энни, раз уж они испорчены, не могу я взять немного пирога с собой наверх?
– Нет, не будет тебе никаких лимонных пирогов, Дэви, – сказала Марилла, подталкивая его к лестнице наверх.
– А что мы сделаем на десерт? – задалась вопросом Энни, глядя на сцену разгрома и разорения.
– Возьми из заготовок кувшин клубничного варенья, – утешительно произнесла Марилла, – а в миске осталось много взбитых сливок вот тебе и десерт.
Пришел первый час, но ни Присцилла, ни миссис Морган не появились. Энни не знала что делать. Все было готово, суп получился как суп, но его нельзя было передерживать, надо было сразу подавать к столу.
– Я думаю, они не придут, – недовольно произнесла Марилла.
Энни и Диана переглянулись, ища друг у друга утешения.
В половине второго Марилла вновь появилась из общей залы.
– Девочки, надо обедать. Все есть хотят, и нет смысла ждать дальше. Присцилла и миссис Морган не приедут, это очевидно, и ожиданием ничего не поправишь.
Энни и Диана принялись подавать на стол, но прежний их пыл иссяк.
– Мне кажется, я и ложки не съем, – грустно сказала Диана.
– Я тоже. Но я думаю, всё будет хорошо, все-таки у нас мисс Стейси, мистер и миссис Аллены, – безразличным тоном промолвила Энни.
Раскладывая горошек, Диана попробовала его, и ее лицо приобрело странное выражение.
– Энни, ты клала сахар в горошек?
– Да, – ответила Энни, машинально разминая картошку. – Я положила ложку, мы всегда кладем. А тебе что, не нравится?
– Но я тоже положила ложку, когда ставила на огонь, – сообщила Диана.
Энни оставила в покое мялку и тоже попробовала горошек. На ее лице появилась гримаса.
– До чего отвратительно! Вот никогда не думала, что ты положишь сахар. Я же знаю, твоя мать никогда так не делает. Я почему-то вспомнила об этом, ну и положила ложку.
– Когда много поваров, так бывает, – вступила в разговор Марилла, которая слушала девушек с каким-то виноватым видом. – Я не думала, Энни, что ты вспомнишь о сахаре, потому что была уверена, что ты никогда его до этого не клала. Поэтому я положила ложку.
Гости слышали, как в кухне раздавались взрывы хохота, но так и не узнали о его причине. Зеленого горошка на столе, однако, в этот день не было.
– Ладно, – заговорила первой Энни, придя в себя и вздохнув, – как бы там ни случилось, у нас есть салат, и я не думаю, что с бобами могло что-то стрястись. Понесли на стол, давайте обедать.
Нельзя сказать, что в смысле общения обед удался. Аллены и мисс Стейси старались во всю спасти положение, и незаметно было, чтобы обычная невозмутимость Мариллы отказала ей. Но Энни и Диана, пройдя через утреннее волнение и последующее разочарование, не могли ни говорить, ни есть. Энни героически пыталась нести свой крест и поддерживать беседу с гостями, но ее речь была лишена обычной яркости и живости и, несмотря на ее любовь к Алленам и мисс Стейси, она не могла не думать о том, как хорошо было бы, если бы все разошлись по домам, а она могла бы разделить с подушкой свою усталость и разочарование.
Не зря все-таки поговаривают: "пришла беда отворяй ворота". Несчастья этого дня еще не кончились. В тот момент, как мистер Аллен кончил благодарить хозяев за обед и поднялся, с лестницы послышался ужасный грохот, какой бывает, когда что-то твердое катится по ступенькам и наконец громко ударяется о пол. Все выбежали из комнаты в переднюю. Энни издала горестный крик.
У подножья лестницы валялась разбитая розовая морская раковина вперемежку с фрагментами того, что до этого было подносом мисс Барри, а на верхней ступеньке лестницы на коленях стоял на коленях перепуганный Дэви и широко раскрытыми глазами смотрел на разгром.
– Дэви, – угрожающе спросила Марилла, ты нарочно сбросил эту раковину?
– Да нет, ничего я не бросал, – захныкал Дэви. – Я тут стою себе на коленях, спокойно так, и смотрю на вас внизу сквозь перила, и ногой вдруг нечаянно толкаю вот это старье, и оно летит вниз, и… Жутко есть хочется. Лучше б меня побили и на этом бы кончили, вместо чтобы загонять меня сюда, тут ничего не видно и скучно.