Чтобы встретиться с Бертом, надо было перейти через трясину, перепрыгивая с одного травянистого островка на другой, скользя по круглым жестянкам, скатившимся с откоса, - трава уходила из-под ног, сжимаясь будто губка. Широкими прыжками Брайн двигался к противоположному, покрытому золой краю трясины. Смотрел и дивился, как это в одном месте скопилось столько пестрой рухляди: тюфяки и кровати, почти затянутые болотом, велосипеды с колесами без шин и без спиц, торчавшие из черной маслянистой воды, точно восходящие солнца, старые полусгнившие ящики, проломленная птичья клетка, качавшаяся впереди, словно буек в море.
Разгоряченный ходьбой по трясине, он петлял, чтобы не попасть в особенно глубокие лужи и ямы. Эта "ничейная" земля была невелика, потому что до него все еще доносились резкие голоса скребачей позади на свалке, и в то же время он видел впереди, на сером откосе, почти у себя над головой, голодранца Берта, который кричал ему:
- Не поднимайся, я спущусь! У меня шоколад есть, гляди. - Похлопал себя по заднему карману штанов и продолжал шагать, выбирая место, где можно спуститься, не наступив на горячую золу.
- Кто тебе шоколад дал?
Не подымая глаз, Берт ответил:
- Никто. Сам в лавке взял. - Он потревожил ногами груду золы и жестянок. - Ты слыхал, чтобы мне когда что давали, а? - Вся масса лавиной покатилась в воду, обдав Брайна брызгами.
- А где деньги достал?
- Стащил, только и всего. - Он подошел к Брайну и уселся на жестяной бидон из-под керосина. - Я и это стащил, вытянул у Доддо из кармана, - добавил он хвастливо, вынимая из кармана целую сигарету. - Он подумает, что это Дэйв у него спер, и задаст ему трепку. И поделом Дэйву: он вчера мне уши надрал - просто так, ни за что ни про что.
Берт, щуплый, с волосами песочного цвета, был одним из многочисленных отпрысков Доддо; по его лихорадочным глазам и землистому лицу сразу видно было, что он перед жизнью выстоит. На нем были длинные мешковатые штаны, перешитые из штанов Дэйва. Как и Брайн, он начал жизнь в дни колючих мартовских снегов, сосал материнскую грудь под белым потолком кухни, битком набитой людьми, и затем получил полную свободу, так как своей очереди ждал уже другой малыш, требовавший воздуха и молока. Берт сильно чиркнул спичкой о бидон и дал огоньку разгореться, сложив пригоршнями руки с въевшейся в кожу грязью - руки взрослого.
- Здорово это - затянуться. Силу дает. У меня раз, знаешь, целая пачка сигарет была, и я просидел в лесу, пока всю не выкурил.
- Я попробовал, да чуть не сблевал.
- Ну, я не сблюю. Мне ведь уже почти десять, понятно? - Он вытащил из кармана большую плитку шоколаду. - На, отломи себе кусок. И мне тоже.
Брайн содрал голубую обертку.
- Как ты это стащил?
- Пара пустяков. Дверь в лавке была открыта. Я постоял, посмотрел, вижу - никого нет. Я - раз! - и перепрыгнул у порога через дощечку со звонком, схватил шоколад с прилавка - и дёру.
Брайн передал ему два шоколадных квадратика.
- А тебя не заметили?
- Нет, я без шума. На мне были тапки. Вот, смотри! - И он задрал кверху ногу, показывая опорки, бывшие когда-то парусиновыми тапочками на резине ценой один шиллинг и четыре пенса. - Тихо, как мышка. Только ты никому ни слова, слышишь? Да это я так, я знаю, ты языком трепать не станешь, - оборвал он себя поспешно. - Ведь ты мне брат двоюродный и первый друг на свете, не подведешь.
- Ты еще что-нибудь стащил? - спросил Брайн. "От этого Берта ты подальше, - говорил ему отец, когда семейство Доддо переехало в другой район. - Он ворюга. А если тебя сцапают как ворюгу, то пошлют на корабль, в кочегарку. Так что смотри, малый, не водись с ним".
- Ты что, думаешь, я только и делаю, что таскаю? - сказал Берт обиженно, будто и он видел ту картину, что промелькнула в сознании Брайна. - Я не ворюга. - Он швырнул вниз шиферный обломок, который пролетел над водой, то касаясь ее, то взлетая, и унес с собой обиду Берта. - Хочешь затянуться? Нет? Ну и ладно, мне больше достанется. Я просто увидел на прилавке шоколад, пошел и взял, понимаешь? Это не воровство, и ты заткнись, вот что. Отломи-ка мне еще кусок. - Берт швырнул окурок в лужу и рассмеялся, когда тот зашипел в воде. - Давай прикончим шоколад и пошли на свалку, может, чего найдем.
Берт шел впереди, учил:
- Смотри не ступи сюда, так и ухнешь в болото. Один мальчишка, приятель мой, заражение крови получил - порезал ногу о старую жестянку. Шесть недель его в больнице держали. Вот кабы мне туда. Жратву там давали - во! А ты бывал когда в Санпасти?
- Нет, ни разу, - признался Брайн и глянул на здание. Оно стояло вдали, массивное, наверху и внизу ряды окон. Дым из трубы шел уже не такой густой.
- Давай попозже сходим туда, часов в пять, когда все смоются.
Берт вытянул из воды велосипедное колесо и покатил его перед собой, подталкивая палкой.
- А ночной сторож? - спросил Брайн.
Он не мог представить себе Санпасть без сторожа. Ему вспомнились горящие печи котельной, дверцы, как ряд чудовищных пастей, в которых вместо зубов пламя, и они могут втянуть тебя и сожрать, если будешь стоять слишком долго. "Вот это и есть клиника", - сказала девочка, водившая его гулять вскоре после того, как он научился ходить.
- Никого там нет. К пяти часам печи уже почти холодные. Я на прошлой неделе ходил туда с нашим Дэйвом, в окно влезали. Я тебе покажу. - Колесо свернуло в сторону и скатилось под откос, исчезнув среди водяных пузырей. Берт швырнул ему вдогонку за компанию палку.
Палка медленно закачалась на воде. Они уже подходили к концу дороги. - Сейчас что-нибудь путное найдем, вот увидишь.
- Неплохо б, - сказал Брайн. - Только ничего там сегодня нет. Я с девяти часов скреб, а раздобыл мешок щепок, только и всего.
Берт подобрал не очень дырявый мешок и запихал в него все то, что могло оказаться полезным дома: старый котелок с прохудившимся дном (Дэйв починит, сделает прокладку), чашку без ручки, муляжные шоколадки (ребятишкам играть), слипшуюся массу тянучек (промыть под краном и съесть) и несколько пахнущих свежим деревом толстых брусков (дрова на случай стирки).
Скребачи уходили со свалки в туманной тишине - только прогрохали их сапоги, когда затаптывали костер, и бодро загремел на камнях железный навес, поставленный на случай дождя.
- Крысы не вылезут, пока не стемнеет, - сказал Берт, и Брайн рад был это слышать.
Они двигались проворно, молчком, пробираясь через осоку: шагать надо было быстро, не то тут же наберется вода в башмаки. Возвышаясь над пропастью, полной жестянок и шлака, пустое, запертое на ночь здание - Санпасть, - из трубы которого дым уже не шел, казалось теперь под нависшими тяжелыми тучами почти хрупким, будто на него давит непомерная тяжесть и долго выдержать ее оно не сможет.
Брайн заметил, что Берт прихрамывает и всю дорогу от свалки идет как-то странно. Наверно, камешек в тапку попал, хотя нет, непохоже. Он уже думал было спросить, но Берт вдруг сказал:
- Вот здесь влезем. Я первый, а ты за мной. Забравшись на гору мусора, он передал мешок Брайну и одно мгновение пристально вглядывался в стену. И вот квадрат из нескольких аккуратно вцементированных кирпичей превратился в мощный магнит - Берт стремительно пролетел пространство, отделявшее его от стены, и распластался, как лягушка, на ее вертикальной поверхности. Цепляясь руками, он долез до оконного карниза, подтянулся и оказался в проеме окна.
Брайн отчетливо увидел выщербину в стене, за которую можно было ухватиться, и, швырнув в окно мешок, в свою очередь вдруг словно прилип к стене, чувствуя, что ноги у него висят где-то футах в двадцати над землей. Холодные, тяжелые капли дождя зашлепали по его рукам.
- Ты давай скорее лезь, пока не вымок, - посоветовал Берт.
Ноги Брайна, как раскачивающиеся железные палки, - он с тревогой почувствовал, что одна нога словно бы тяжелее другой, - тоже нащупали опору. Удержаться стоило немалых усилий, Брайн даже дышать перестал и пытался просунуть каждый палец как можно глубже. Он еще поднатужился и стал медленно подтягиваться. Пальцы соскальзывали, будто падавшие на карниз дождевые капли были не водой, а жиром. Однако пальцы не успели оторваться, он не просвистел, как бомба, вниз, а, дернувшись локтями вперед, подтащил туловище к верхнему каменному выступу и сел.
- Сколько времени лез! Чего ты там копался?
- Быстрее твоего, - огрызнулся Брайн. Он глянул назад на болото, на свалку, на железнодорожный путь и фабрики вдали и нигде не увидел ни единой живой души. Он повернулся и посмотрел внутрь Санпасти уже с высоты всего в шесть футов. Перед ним были горы отбросов, готовых к сожжению в первый же день недели; жестянки, ящики и зола шли от стены волнами и образовывали эскарпы перед десятком остывающих печей. Через высокие сводчатые оконные проемы во всех стенах огромного помещения лился тусклый свет. Стоя на выступе и оглядывая эти просторы, Брайн подумал, что все здесь как в церкви, если бы не отбросы, наваленные горою внизу.
Печи, задвинутые щитами и закрытые на засов, казались безобидными, они уже не походили на пасти чудовищ - были серые, как трупы, призрачные и немного жуткие в своем временном бездействии. Остатки печного жара, тепло золы и ударяющий в нос запах подпорченных овощей и рыбы - все тут смешивалось в одно.
Что-то шевельнулось в груде мусора.
- Кошка. Им здесь жратвы - лопай не хочу. - Хриплый голос Берта отдался эхом в пустом пространстве между потолком и горами отбросов. - Ну, вперед! - Он прыгнул на ярд от оконного карниза и упал в мусор, почти зарывшись в нем так, что ноги совсем скрылись. - Будто на перину валишься! - крикнул он.
Брайн зажал ноздри и неуклюже полетел вниз. Холодная, скользкая селедка отскочила от его лица.
Зеленые глаза рассерженной кошки впились в него: ее возмутило это вторжение. "Я не имею права тут быть, - подумал Брайн. - Нас выгонят, если кто вдруг зайдет. Да и что тут возьмешь, какого черта мы сюда забрались? Надо было нам пойти и промотать мои шесть пенсов". Он приподнялся и посмотрел, во что же это он свалился, и не сразу разглядел в серой тьме наступающего вечера, что лежало кучами и поднималось чуть не до половины высоты стен Санпасти. Это были селедки, соленые и копченые, и макрель - в жизни своей он не видел столько рыбы, даже на картинках, где громадные пароходы плывут и тянут за собой невода, полные добычи.
- Откуда все это?
- Не знаю, - сказал Берт. - Да я думаю, она вся протухла.
- А тухлым не очень пахнет.
- Все равно тухлятина, уж будь уверен.
- А что, если домой немного взять, а? - спросил Брайн. - Можно поджарить к ужину.
- Нельзя, воняет, как дерьмо. - Берт говорил убежденно.
Брайн готов был поверить его опыту, но все-таки сказал:
- Не так уж воняет.
- Если не тухлая, зачем бы она здесь валялась, а? - возразил Берт. - Поработай-ка башкой.
- Я и работаю. Смотри, кошка ведь ест. - Брайн поднял рыбу, понюхал ее, открыл ей рот, повернул хвост. - По мне, рыба как рыба.
Берт был уже в противоположном конце, рылся в кучах каких-то других отбросов.
- Это ее сюда из лавок приволокли! - крикнул он в ответ.
- Столько рыбы сразу и в пятидесяти лавках не наберется. - Брайн швырнул селедку обратно в кучу. - Наверно, на грузовиках привозили, да?
Берт ответил, что, должно быть, на грузовиках.
- Наверно, лавочники выбрасывают потому, что продать не могут, верно? Лежалый товар. Вот как тянучки, они тоже иногда попадаются на свалке.
- Да выкинь ты из башки эту чертову рыбу. Жилы тянешь, - сказал Берт. - Иди-ка сюда, поищем, что получше.
"Целые пароходы здесь выгружены, можно тысячи накормить. Поджарить на сковородке или испечь. Целый бы год набивали пузо, пока не затошнит", - думал Брайн.
- Трепло ты! - крикнул он Берту, на четвереньках пробираясь к нему по жестянкам и золе.
Берт был слишком поглощен делом, чтобы огрызаться.
- У них здесь почти каждый день столько рыбы, - сказал он. - Только она всегда тухлая.
Он ринулся к куче отбросов - Брайн никогда не видел, чтобы Берт так ловко орудовал скребком. Консервные банки, бутылки, картонные ящики, апельсинная кожура и какая-то неопределенная, слипшаяся масса - все это он расковыривал, иной раз поддевал на конец скребка, рассматривал при меркнущем свете и снова бросал или откладывал в сторону на мешок.
Брайн подошел поближе посмотреть, как это у него так быстро получается.
- Какой скребок-то у тебя! Крепкий. Здесь нашел?
- На свалке. Валялся под стружками - под теми, что с завода Рэли.
Самодовольно улыбаясь, Берт поднял скребок вверх - только на минутку, чтоб показать.
- Поверю, когда погляжу, - сказал Брайн, у которого уже зародилось подозрение.
Берт взмахнул скребком, и Брайн ухватился за его конец, потянул к себе, а Берт засмеялся.
- Думаешь, почему я хромал всю дорогу? Чтоб на свалке никто не увидел, понятно? Нельзя ведь, чтоб увидели.
- Это его лучший скребок! Он же без него пропал! - крикнул Брайн негодующе. - Ах ты стервец поганый! Да как ты посмел?
Берт пробовал отпираться - валял дурака, хотя все же чуточку надеялся, что ему поверят.
- Это не его, не Эгера. Вот ей-богу! Провались я на этом месте, если вру.
- Врешь, врешь! Не знаю я, что ли, скребок Эгера? Я не слепой!
Берт бросил разыгрывать невинность и повернулся к Брайну.
- Ну и что ж, если его? Эгер ведь его нашел, да? Денег за него не платил, верно? А нам-то скребок нужен или нет?
Брайн вынужден был отступить перед этим заградительным огнем - доводы звучали убедительно.
- А все-таки красть тебе было незачем.
- Я и не крал. Я нашел скребок у него в мешке. И потом, знаешь, там у него таких еще штук десять, я видел. Он их каждый день по два, по три находит. Или, может, тащит у кого, как я.
"Кто его знает", - подумал Брайн. Теперь все его внимание было поглощено тем, что делал Берт, а тот принялся рыть в куче отбросов нечто вроде пещеры. Брайн продолжал стоять в стороне, наблюдая за ходом этих энергичных раскопок; у ног его ложился всякий домашний скарб. "Ишь как действует, так, пожалуй, скоро и до стены докопается. Вот что значит спереть такой скребок! Работает, как молотилка в поле возле Ноука".
Берт почти скрылся в своем туннеле. "Чего он ищет? Я потом тоже туда пойду. Что там такое под мусором? Может, он меня не пустит. Пустит, ведь он мой двоюродный брат. И к тому же друг. И день рождения у нас в одном и том же месяце". Большая жестянка с самого верха горы угрожающе покатилась прямо на Брайна, - он было хотел отпихнуть ее ногой, но мысль, что это небезопасно, остановила его. Берт, смекалистый и проворный, умеющий за себя постоять, насчитывал среди своих предков не одно поколение углекопов; он тотчас навострил уши, будто где-то далеко услышал некое таинственное потрескивание подпор в шахте. Еще одна жестянка покатилась сверху, за ней банки, бутылки, мокрая бумага, и Брайн увидел, что вся гора покачнулась, как от землетрясения. По верху ее пробежала нацелившаяся на рыбу кошка; на мгновение она метнула свои зеленые глаза в сторону, словно испугавшись, что это ее легкие лапки раскачали гору.
Пока внимание Брайна было отвлечено кошкой, Берт уже успел отскочить в безопасное место. Гора развалилась почти бесшумно. Все сотни фунтов отбросов снова заполнили пустое пространство. Берт катился по склону, его смех и визг отдавались эхом под высоким потолком. Брайн тоже отпрыгнул подальше. Он был разочарован тем, что вырытый Бертом туннель полностью исчез.
- Здорово, верно? - Берт счищал с себя золу, - А мне ничего, не завалило. - Руки у него были пусты - черные, все в царапинах, между двумя пальцами порез.
- Ну, куда ты его девал? - спросил он у Брайна воинственным тоном.
- Чего? О чем ты болтаешь?
Берт огляделся, порылся в карманах и вдруг, поняв, что скребок потерян, затрясся в приступе отчаянной брани, а весь мир свелся для него к тому, что творилось сейчас в темном лабиринте его сознания.
Брайн глянул на осевшую гору отбросов. Всю ночь надо копать, чтобы найти.
- Давай помогу искать.
Берт никак не мог успокоиться, не мог начать действовать.
- Эх, такой скребок! - все повторял он. - Ты только подумай: такой скребок! Лучший скребок Эгера.
- Швырнут его вместе со всей этой дрянью в печь, уж будь уверен.
- Сам знаю. - В проклятиях Берта звучали слезы. - Идиот я, дурак полоумный. Спер, протащил через всю свалку попусту. Попусту тащил, сволочь эдакая.
Брайн отвернулся - в мозгу его бились, просясь наружу, четыре слова. Но он не мог произнести их, говорил их только мысленно и все равно чувствовал, что он дурак и предатель. "Это бог его наказал, - вот что повторял он про себя. - Это бог наказал его за то, что он спер самый лучший скребок Эгера". Бога никакого нет, бог - это брехня, орал отец, когда мать выводила его из себя, грозя, что бог его за все накажет. А может, он все-таки есть? Брайн палкой поковырял в отбросах у стены; Берт с хмурым видом наполнил свой мешок.
"А может, и нет его. Каково-то будет бедняге Эгеру завтра утром, когда он увидит, что у него стащили скребок! Просто спятит, ведь теперь ему придется ковырять на свалке старыми скребками, которые то и дело ломаются, а ими и не наскребешь ничего путного. Может, еще подумает, что это я у него стянул. Мне лучше пока туда не ходить, вдруг правда подумает, что это сделал я. Вот пакость какая получилась! Где буду доставать дрова для печки? И все из-за Берта, олуха несчастного. Потерял, паскуда. Мне жалко Эгера. Мне его жалко. Безработный, живет только тем, что добудет на свалке. Только и есть у него, что пальто да ржавая коляска: Теперь вот даже лучшего скребка лишился. Ну а осточертело же мне все - все бы к чертовой матери".
Выбирались они так же, через окно, и до того были мрачно настроены, что уже не думали об опасности, когда с большой высоты прыгали вниз на тропинку.
- Жрать хочу, - проворчал Берт, устало волоча ноги. - Кроме этого паршивого шоколада, сколько времени ничего во рту не было.
От Санпасти вела прямая дорога к ярким огням Уоллатон-роуд. Грузовики, автомобили, автобусы казались затейливыми значками на нотных линейках и словно выбивали барабанную дробь, когда катились вдали, шумно и почти непрерывно: народ возвращался с работы.
- Дома, конечно, жрать нечего, - сказал Брайн. - Уж это ясно.
- И у нас тоже.
В воздухе пахло весной, зелень была такой свежей - и мох, и трава, и молодая крапива, обстрекавшая им ноги, когда они вошли в самую гущу живой изгороди. На западе небо покраснело, будто ночной сторож за тучами зажег свой фонарь, сидит и караулит, чтобы никто хитростью не пробрался в рай там, позади туч. Отблеск этого красного пламени пал на отвесные, выложенные серыми плитками газометры, отчего они показались еще выше проходившим мимо Брайну и Берту. Брайн порылся в кармане.
- У меня ведь есть еще те шесть пенсов, что мне Эгер дал за дрова. Может, пойдем купим чего-нибудь пожрать? Возьмем жареного картофеля с хлебом, набьем брюхо?
- Ага, здорово, - сказал Берт, обнял Брайна за плечи, и оба зашагали быстрее.