- А, Алексей Петрович, - сказал он. - А я за тобой посылать хотел! Ну и ладно, что сам приехал.
- А что?
- Да ты, слышь, задумал один на вора идти. Так пожди малость: я тебе полк дам!
Князь потупился.
- Ждать-то уж больно долго, Юрий Андреевич! И то душе совестно.
- Полк дам зато. Пойми! Ты пойдешь, Данило, а я над вами воеводою!
- Да ну? - недоверчиво спросил Прилуков.
- Верь! Князь уже пообещал. Теперь не попятится…
Действительно, воевода казанский, князь Петр Семенович Урусов, нерешительный и робкий человек, наконец сдался на просьбы князя Барятинского.
Когда с письмом от боярина Милославского приехал Усамбеков, князь только руками развел.
- Уж эти мне воеводы, - заворчал он. - Всем пришли помочь! А свои на што? У меня тоже не Бог весть что за рать стоит. Казаков тысяча, так казак вор, он сейчас к Разину перебежит; да стрельцов, может, восемь, десять тысяч, и все. А какое мое воеводство? То-то!
- Боярин наказал слезно просить тебя. Вору нашего Симбирска не миновать. Помоги нам, и вора не пустим дальше. Тебе и покой, и честь!
- А ну вас! - рассердился князь. - Честь! Честь! Разделю войско - и вас побьют, и меня возьмут. Не дам! Чего, право?..
Усамбеков, печальный, вышел от воеводы и прошел войсковому начальнику.
Князь Барятинский только усмехнулся:
- Ах ты, милый человек, да что ж я сделаю. Я князю-то в кои поры говорил, когда Астрахань взяли! Тогда. А ему что? Не могу, боязно! Только и речей.
- Пропадем мы, княже!
- Идите на Казань, а Симбирск оставьте!
- Шутишь, князь, - даже обиделся посланец, - разве на то боярин и мы крест целовали?
Барятинский покачал головою:
- А что я сделаю? Я не волен!
В тот же день он пошел к Урусову, но Урусов с порога закричал ему:
- И не говори, князь! Знаю, о чем речь поведешь. А я не могу! Они чем гонцов гонять, их бы у пушек ставили. А то на! И туда, и сюда…
Спустя неделю, на взмыленном коне, весь покрытый грязью, прискакал на воеводский двор Таруханов. Еще князь был в постели, когда стрелец сказал ему:
- От воеводы симбирского гонец!
- Ах, чтоб ему!.. - выругался князь. - Зови, што ли!
Таруханов вошел и, поклонившись, заговорил:
- Боярин Милославский, воевода симбирский меня, князь, к тебе послал. Просит помощи. Вор подошел. Людишек у нас мало, а воры кругом. Силы у него не счесть!
- Не счесть! - закричал князь и выскочил из постели в одной рубахе. - Так, значит, мне своих стрельцов твоему боярину на убой послать? Так, што ли? Поначалу их послать, а потом Казань отдать вору? Так, што ли? Вы меня мучить хотите с боярином вашим. Не шел бы на воеводство он!..
Таруханов тоже пошел к Барятинскому, и тот, выслушав его, нахмурился.
- Негоже князь делает, - задумчиво сказал он, - негоже! Постой, милый друг, я с ним потолкую! А ты, чай, голоден и пить хочешь? Эй! - князь захлопал в ладоши.
- Собери на стол, - сказал он холопу, - да позови Усамбекова. Скажи, земляк тута!
- Усамбеков? - обрадовался Таруханов. - А мы-то боялись, как бы он назад один не поехал!
- Да нешто я бы пустил! - ответил князь. - Так посиди пока, а я в одночасие!
И князь ушел. Усамбеков вошел в горницу и радостно поцеловался с Тарухановым.
Князь прошел к воеводе и стал корить его.
- Пропадут ведь, на тебе ответ будет. Смотри, два гонца! Значит, тесно ему. Саратов отдался, Самара тоже, возьмет Симбирск - сколько ему людей прибавится! А? Ты возьми, князь, все в расчет. Одна молва о нем, что войско будет.
Князь Урусов, толстый, маленький, только упрямо закрутил головою.
- Пусть их, пусть! - забормотал он азартно. - Зачем, коли так, на воеводство сели? А я им не дам от своего войска. Вот! Одного стрельца не дам! И ты не проси, князь! И не проси!
Он в волнении даже вскочил с лавки и стал бегать по горнице.
- Ну, ин будь по-твоему! - с усмешкой сказал Барятинский. - Ты - воевода!
- Ничего не будет! - сказал он, вернувшись домой.
Таруханов опустил голову.
- Значит, пропали наши! Не отсидеться нам. Ни запасов, ни людей!..
Слезы показались у него на глазах.
- Злодей князь ваш! - запальчиво сказал Усамбеков. - Про него на Москву отписать надоть!
- Тсс! - остановил его Барятинский.
Прошло еще три недели, и уже не на воеводский двор, а к князю Барятинскому пришел Гультяев. Он пришел босой, с окровавленными ногами, потому что дорогой изорвались его сапоги; одежда на нем висела лохмотьями. Он был худ, бледен и весь покрыт грязью.
- Стой, стой! - остановил его князь. - Погоди вести рассказывать! Сперва я тебя умою да накормлю. Эй, люди!
Князь с немым почтением смотрел на дворянского сына, когда тот рассказал ему про свой поход до Казани. Потом ужас и стыд охватили князя, когда Гультяев передал ему о страданиях осажденных.
- Не допущу более! - стукнув кулаком, крикнул Барятинский. - Довольно! Завтра же выйду!
Гультяев повалился ему в ноги и заплакал. Барятинский ураганом ворвался к князю Урусову.
- Ну вот, - заговорил он, - в Симбирске уже конину едят, цингой болеют, защищаться не могут. Воевода прислал еще гонца. Он едва прошел меж воров. Дашь или не дашь помочь?
Урусов растерялся:
- Как же это?.. Так сразу…
- Дашь или не дашь? - повторил князь.
- А не дам! - ответил Урусов.
- Тогда я сам возьму и пойду на Симбирск, а в Moскву государю челобитную пошлю. Не могу я, - вдруг закричал он, - сидеть, коли людям конец приходит! Не могу!
Урусов совсем опешил. Князь немалое лицо. Царский окольничий! Поди с ним! Еще правда на Москву пошлет, тогда не оберешься худа.
- Ну, ну, - примирительно сказал Урусов, - дадим подмогу. Сколько дать, да с кем, да когда идтить?
- Завтра идтить, - ответил князь, - а пойду я, да брат Данила, да князь Прилуков. И возьму четыре полка, да две пушки, да казаков триста!
- А я с чем останусь? Побойся Бога! - закричал Урусов и опять ласково заговорил: - Пожди до завтра. Сосчитаем и все по-хорошему сделаем. А послезавтра пойдешь!
- Ну, ин будет по-твоему! - согласился князь. - Чур, от слова не пятиться…
Князь Прилуков больше других радовался этой вести и веселый вернулся домой после беседы с Барятинским.
- Готовься, - сказал он Дышлу, - завтра в поход идем!
- Да я еще и людей не набрал!
- И не надо! Князь мне полк дает, да еще с собой три поведет, да пушки, да казаков.
- Вот так здорово! - радостно воскликнул Дышло. Сборы были недолги.
Княгиня отстояла с сыном раннюю обедню, благословила его образом, и на другой день в полдень князь уже ехал впереди своего полка далеко от Казани.
Трудно было идти князю Барятинскому.
Все вокруг горело огнем. Пространство между Окою и Волгою до самых степей саратовских, от Рязани до Воронежа - все волновалось как море в бурю. Холопы жгли усадьбы, вешали помещиков, сбирались шайками и брали города. На север от Симбирска поднялись язычники, сами даже не зная чего ради, и нестройными толпами шли к Стеньке Разину. Окрест все ему подчинилось. Города: Алатырь, Корсунь, Кумыши, Арзамас, Саранск, Пенза, Цивильск, Чебоксары, Козьмодемьянск, Ядринск и множество других, более мелких, все уже расправились с воеводами и приказными, ввели казачество и поставили атаманов. Как вода в половодье, мятеж разливался все дальше: и уже по Москве ходили воровские прелестники, говоря: "Идет, идет батюшка, Степан Тимофеевич!". Даже в тихих монастырях побывали воры и мутили Соловецкий монастырь, забредали в Белозерскую пустынь, смущали самого Никона.
А в это время сам Стенька Разин тщетно бился из последних сил взять Симбирск, а Барятинский спешно шел со своим войском на его воровские шайки.
По дороге то и дело попадались нестройные толпы мятежников, заграждая дорогу.
- А ну-ка, Алексей Петрович, - слал на них Барятинский князя Прилукова, и тот одним натиском рассеивал их. В другой раз князь посылал брата своего Данилу, иногда сам бил, но эти схватки отнимали дорогое время.
- Поспеем ли? - тревожно спрашивал он у Гультяева, который ехал с ним вместе.
- Помилуй Бог, ежели запоздали! - в ужасе отвечал Гультяев, и все за ним повторили "помилуй Бог"!
Наконец появились и воровские казаки на пути.
- Други, воры близко! - объявил войску князь, и все повеселели. Один из казаков достал языка.
- Сила вся у Симбирска, - сказал он, - города еще не взяли, и батюшка о тебе тревожится. Готовиться зачал.
- Так не взяли Симбирска? - радостно воскликнул Гультяев. - Слава Богу!
- Аминь! - подтвердил Барятинский. - Завтра бой дадим. А сегодня роздых сделаем.
Несомненно в нем был дух истинного полководца, потому что войско оживало только от одного его слова, и теперь, когда князь объехал все полки, увещая постоять за государя и веру православную, все в голос отвечали:
- До самой смерти побьемся!
- Помните, други, что там, в Симбирске, наши братья страждут. В гладе и бессоннии борются они с вором и не уступают ему ни пяди стен своих. Выручим же их!
- Вызволим! Выручим! - кричали кругом. Князь позвал в палатку старших начальников.
- Пойдем дружно, - сказал он, - я с двумя полками пешими в середине стану и пушки возьму с собою. Ты, Данило, возьмешь полк и казаков и на правую руку от меня крылом станешь, а ты, Алексей Петрович, со своим полком и тоже казаками - на левую руку тоже крылом. Так и пойдем!
Наутро князь выстроился и двинул войско.
- Идут! - вдруг закричали передовые отряды.
- Стой! - приказал князь.
Войско остановилось верстах в двух от стана Разина. Князь поехал по рядам.
- Други, - говорил он, - стойте смирно. Воры бежать на нас будут, стойте, а как подойдут совсем близехонько, так и хватайте.
- Вы кольцом охватите! - приказал он Даниле и Прилукову. - Я воров на себя приму, а вы с боков!
А Стенька Разин, уже выстроив свои полчища, несся на небольшое войско князя Барятинского. Силы действительно были несоразмерные. У одного до пятидесяти тысяч, а у другого шесть! Но эти шесть были уже обучены европейскому строю, знали команду, могли исполнять эволюции и видели поляков и шведов.
IV
- Вот так здорово! - восклицал Дышло. - Гляди, князь, как садят.
Князь Прилуков стоял на левом крыле со своим полком и казаками, горя нетерпением скорее броситься в бой. Подле него, кроме Дышла, стояли два есаула и стрелецкий голова с тысяцким.
Полчища Стеньки Разина действительно "садили". Вначале двинулись они всей грозной массою, с казаками в середине, но с каждым шагом линия их строя ломилась. Казаки выдвинулись вперед и с тяжелым топотом мчались на недвижно стоящее войско Барятинского.
Ближе, ближе… Среди пыли уже стали видны лохматые шапки, чубы и красные рожи.
- Нечай! Нечай! - заревело вокруг все воровское войско и уже готово было обрушиться на князя.
Прилуков замер. Казалось, сейчас промчится эта масса через все войско, как по чистому полю, а войско Барятинского все стояло недвижно.
Вот уже между ними всего сажен пятьдесят.
- Раздвинься! - крикнул князь. Послушное войско раздвинулось. Жерла пушек показались за ними, и раздался оглушительный залп.
Воровское войско разом смешалось. Убитые и раненые попадали на землю, испуганные кони взбесились.
- Я вас, псы! - заревел Стенька, видя, что казаки хотят отступить. - Вперед!
- Нечай! - с остервенением закричали казаки. Князь отдал приказ.
- Бей их! С нами Бог! - огласилось войско криками, и стрельцы стремительно кинулись навстречу и - сшиблись.
Люди перемешались в одну кучу. Казаки воровские бились на конях, но потом спешились. Пищали и луки были брошены в сторону, люди схватились врукопашную и бились мечами, саблями, ножами, тяжелыми шестоперами, кистенями и чеканами. Нестройные массы мордвы, холопов, чувашей валили, как саранча.
- Бей! - закричал Прилуков и со своими казаками врезался в эти массы. Стрельцы двинулись за ним.
- Бей! - кричал Данило, врезаясь в кучи людей с правого фланга.
- Вот так здорово! - рычал Дышло, махая своею тяжкою секирою по головам и плечам почти безоружных холопов.
Вдруг острая коса ударила по задним ногам его лошади. Лошадь сразу осела.
- Ну ж я вам за это! - заревел озлобленный Дышло, спрыгивая с коня, и еще губительнее стал махать секирою. Она свистала в воздухе и, разбивая головы, казалось, ни на мгновение не задерживалась в своем стремительном движении,
Стенька Разин метался как безумный.
- Ах, псы! - ругался он на холопов. - Вперед! Чего пятитесь? - и бросался впереди них с саблею в руке.
- Фрол, Василий! - кричал он в схватке, наталкиваясь на них. - Идите в зады, не давайте голытьбе бежать! Смотрите! Ах!
Но сбитые, перепуганные мужики, глупая мордва уже дрогнули и побежали, увлекая за собой казаков.
- Я вас! - закричал Разин в исступлении. - Вперед! Нечай! Ах!
Пищальная пуля ударила его в ногу, и он свалился.
- Вот так здорово! - ревел Дышло, махая уже обломком секиры и наскакивая на Разина.
- Бей!
- Нечай! - Разин махнул саблею, но Дышло защитился палкою секиры и, остервенясь, обхватил своими могучими руками Стеньку Разина. Они покатились по земле.
- Я тебя, вора! - зарычал Дышло. Разин, страдая от раны, уже терял память.
- Ратуйте! - крикнул он пробегавшим казакам. Василий с разбега ударил Дышла ручкой пистолета.
Тот покатился. Василий поднял Разина и понес.
- Атамана схватил! Тут он! - заорал Дышло, вскакивая на ноги, но Разина уже окружили казаки и скакали с ним к посаду.
Нестройные толпы воров бежали во все стороны.
- Одолели! - радостно сказал Барятинский, осеняя себя крестным знамением. - Алексей Андреевич, бери людей, иди в город. Чай, измаялись там!
Прилуков взял симбирских гонцов и со своими казаками поскакал в город.
Смятенные воры сторонились его, разбегаясь в поля и к Волге.
Ворота города раскрылись, и князь въехал.
Звон колоколов огласил воздух.
- Братцы, милые! - кричали осажденные. Милославский обнял Прилукова.
- С нами Бог! - сказал он растроганно. - Видно, сжалилась над нами Царица Небесная! Что медлили?
- Нас воевода не пускал. Если бы не твой последний гонец, и вовсе бы не пришли. Да уж тут Иван Богданович осерчал.
- Ужо про Урусова отпишу! - гневно сказал Милославский и прибавил: - Прости, князь, честить тебя нечем. Сами конину жевали, а ты, чай, такой едой погнушаешься!
- Князь сейчас сам к тебе жалует!
Войско Барятинского уже двигалось к кремлю и скоро стало под самыми его стенами, лицом к Волге.
Стенька лежал в избе, и Фролка с Волдырем распоряжались за него. Они спешно перевели свой обоз ближе к Волге, лицом к лицу с врагом.
Стенька не отпускал от себя Чуксанова. Глаза его горели злобным огнем.
- Ништо, - говорил он, - это нам вполбеды! Теперя они спокоятся, а мы в ночь нападем и возьмем кремль. Скажи только Ивашке, чтобы больше снарядов запасли. Зажечь стены надоть! Тоже! - через минуту говорил он. - Думают, тут и все! Нет! Со мной еще биться надоть! Еще подрыгают воеводы у меня на виселицах!
Он говорил без умолку. Перевязанная рана его горела, но он не чувствовал боли и весь кипел жаждой мстительной победы.
- Эх, ночка бы скорее, ночка! Ивашко! Скажи молодцам, чтобы готовились! Пусть мои казаки море Хвалынское вспомнят, как мы пашу били! А холопье это саблями гоните, плетюхами! Чего они, сквернецы, корежатся!..
И ночь спустилась.
Стенька Разин с перевязанной ногою сел на лошадь и двинулся на кремль.
С небывалым остервенением кинулись казаки на приступ, но Барятинский не дремал и встретил их пушечным залпом.
Холопы, мордва, черемисы сыпались как саранча. Казаки ломились на стены, бросая зажженные смоляные шары, солому с серой. Ночь казалась адом. Бились люди, не узнавая друг друга; гремели пушки, крики: "Нечай, Алла, с нами Бог! Бей!" - сливались в общий рев.
Милославский стоял на стенах, как и прежде, но теперь дух его был уже бодр и спокоен. Под стенами бился Барятинский. В разгар боя он подозвал Прилукова.
- Возьми, князь, свой полк и казаков и сейчас спешно иди вкруг города в обход. Оттуда, сбоку, удар на воров, только пусть каждый кричит неистово!
Прилуков спешно собрал свой полк и двинулся среди непроглядной ночной темноты.
Шум боя затих, потом он снова услышал крики и стоны. Яснее, ближе… Вот неясные очертания обоза, вот дико стонущая толпа.
Прилуков остановился.
- Други, - сказал он, - воевода наказал напугать всех. Кричите разом, да громчее, за мною!
- Го-го-го! - заревели стрельцы и казаки. - С нами Бог! Бей! Го-го! У-у-у!
Воры испуганно шарахнулись. Темная масса врезалась в их ряды и била, секла, колола, стреляла. Волдырь испуганно подскакал к Стеньке.
- Атаман, пришла помога им! Свежее войско. Нам не устоять!
- Зови Фролку, Ваську и Еремеева! Скоро!
Есаулы подскакали к нему.
- Ну, - тихо заговорил Стенька, - бежать надо! Эти холопы только толкаются, под ногами путаются. Ну их к собакам. Скажите потиху казакам, чтобы сюда шли. Уйдем и на струги сядем, а ту сволочь пущай бьют! Скорее!
- Куда ж вы? - заговорили атаманы над мужиками.
- Стойте тут! Идите на кремль, а мы на их помогу с боков ударим! Вперед, молодчики! - сказал Стенька, торопливо сбирая казаков.
Василий собрал своих.
- Вот что атаман с нами сделать решил! - сказал он. - Бежим с нами скорее!
Он уже понял, что дело Разина проиграно, и решил скорее взять Наташу и бежать искать спасения. Все разом перевернулось в душе. Паника охватила его, как и других, и он думал только о Наташе.
- На Саратов, други! - сказал он, и его отряд поскакал прочь от Симбирска.
Стенька с казаками повскакали на струги и тихо отчалили от берега. Бой продолжался, но то был не бой, а побоище. Били почти безоружных мужиков, в темноте ночи не заметив бегства казаков. Наконец мужичье дрогнуло.
- Измена! - вдруг пронеслось среди них. - Сам атаман убег!
- Измена! Спасайтесь!
- Бегут! - закричал Прилуков и его стрельцы. Толпы дрогнули и побежали к Волге на струги. Князь Барятинский устремился за ними.
Как испуганное стадо они столпились на берегу. Выли, ревели, били друг друга и, прыгая в струги, толпами падали в воду.
Казаки нагнали их и рубили как баранов… Бледный день осветил страшную картину неравного боя.
Вокруг Симбирска грудами лежали трупы, они устилали всю дорогу до Волги, по берегу лежали рядами и далеко от берега казались отмелью, столько навалилось их в воду.
Толпа несчастных стояла окруженная казаками. Князь подъехал к ним и сказал:
- Всех казнить, как они своих помещиков и воевод!
Весь берег Волги в этом месте покрылся виселицами, и на них закачалось до восьмисот трупов.
Разин был разбит. С этого дня (30 октября) имя Разина перестало быть уже грозным, и его песня уже была спета.
В истории этого бунта князь Барятинский поистине может быть назван спасителем отечества, потому что мятеж принял уже огромные размеры, и не разбей он Разина, дойди Разин до Казани, неизвестно, чем бы окончился его гибельный поход.