- Давайте за вас выпьем временно…
- Почему "временно"?
- Да это я так говорю бестолково, пацаны тоже смеются.
Они чокнулись. Глеб подал ей арматурину с дымящимся шашлыком.
- Прямо с рукавицей берите - горячая, - сказал он, усаживаясь на кирпичи. - Вот вы говорите: Шукшин, мол… - Глеб закурил. - Грамотно писал, твердо так… а вот тоже ошибался… У него рассказ есть: ребята в пивной подрались… Сейчас найду… - Глеб полистал книгу. - "Танцующий Шива"… плотники дерутся… Во! "…Бригадир вдруг резко ткнул Ваньке кулаком в живот. Ванька ойкнул и схватился за живот, склонился!" Ну, вот ударьте меня в живот для примера. - Глеб встал.
- Ну, - Зинка улыбнулась и, не меняя позы, полулежа дотронулась до Глебова свитера. - Ой, одни кости!
- "…Схватился за живот, склонился…" - Глеб взялся за живот. - Это при поносе так склоняются, когда живот болит!.. В боксе-то, в жизни в смысле, разве так?.. Это ж удар из смертельных… Покрепче если - без сознания падают! А ведь матрос!
- Кто матрос? - невнимательно спросила Зинка,
- Василь Макарыч! - Глеб затянулся. - И в деревне небось дрался, и в армии на флоте, мужик грамотный, а как в живот бьют, забыл временно…
- А ты-то откуда знаешь?
- Ну, я… Знаю…
- Глеб, - тихо сказала Зинка.
- Чего?
- Чего ты мне про драки рассказываешь, мне ж это не интересно.
- Дык… А другое-то чего говорить, вы все знаете, переговорено все уже… У нас пацаны все говорят, говорят, а чего говорят, и не поймешь: ля-ля, бу-бу… Разливать?
- Налить у бабы спрашиваешь. Ну, налей. Чудной ты… - Зинка вздохнула и перехватив Глебов взгляд, поправила юбку.
- Я это… - Глеб отвел глаза. - Вам джинсы по работе надо…
- Мало ли чего надо! За двести покупать… как эти? - Она кивнула в сторону студенческого коровника. - Обойдусь.
- Чего сказать хочу… - Глеб замялся. - У меня есть, одни… такие, нормальные… Мне велики, а вам как раз.
- Вот еще! У меня и денег нет…
- При чем деньги? - застрадал Глеб. - Мне они не надо. - "Не надо" Глеб сказал так, чтоб не понять было, к джинсам это относится, к деньгам или к тем и другим. - Все равно пацаны отымут. Я их раз на мосту цементом заляпал, Васька чуть не убил, сказал: отберет.
- С мостом-то пролетели? - Зинка усмехнулась. - Дураки! На монтаж поперлись… Как только Рафа взял вас, я бы - на понюх не подпустила…
- Васька его разжалобил… У него прораб знакомый был… который до Кареева…
- Пашка-то? Зна-а-аю… Жалко, не посадили: полмоста на сторону сбыл… И сварной из-за вас гробанулся… Я уж не сказала Михайлову… - Зинка откинулась на локти назад, глянула вверх. - Сколько шифера не хватило?
- Листов двадцать… Давайте я вам шашлычку насажу еще, пока угольки…
- Не хочу больше, спасибо… Завтра скажу, чтоб подвезли шифер… А почему ты так говоришь чудно: "временно", "мол", еще что-то?
- Не знаю. У меня в роду все по-нормальному, а я вот… Отец даже по-английски на старости лет выучился, и мать понимать стала, пока за рубежом жили, пока не померли… Батя, в смысле…
- Отчего умер?
- В аварию попал, дурак старый. Я ему еще когда говорил: хватит, мол. У него и так орденов и денег… Не-ет, уперся, поеду еще раз. По-е-ехал. И приехал. В гробе цинковом. И мать вся поломанная.
- Богатые?
- У-у-у. Выше крыши… Сейчас-то попроелись, а раньше-то…
- А чего ж ты такой обтерханный?
- А чего я? При чем здесь? Они сами по себе, я сам. Я у них сроду не брал. Я - сам. Еще пацаном был, вдруг отец чего-то разорался: мой хлеб, мол, жрешь. Сдуру завелся… А мне как раз учиться надоело. Работать пошел. Асфальт с бабами на Самотеке клал, а потом на стройку…
- Где клал?
- На Самотеке. Место такое в Москве.
- А Васька говорит, тебя мать кормит. Я удивилась еще…
- Правильно: мать. Я ей, как отец помер, все деньги отдаю. А когда в море плавал - переводил; и в министерстве, и так, на шабашках когда… Мне-то зачем, потеряю только…
- Пропью, хотел сказать?
- Ну, и это… - замялся Глеб.
- Уговорил, - рассмеялась Зинка. - Дари джинсы. Только они мне длинны будут.
- Завернете по-модному. Вам красиво: ноги стройные…
- Да уж красиво… - Зинка оправила юбку. - На старости лет джинсы… Сколько мне лет, знаешь?
- Вы тогда говорили, я забыл…
Зинка откинулась назад под лампу, чтоб Глеб лучше смог ее рассмотреть. Руки она отставила назад в стороны - ладони утонули в сене. Нагруженные тяжестью Зинкиного тела, незагорелыми местами они до упора выгибались вперед, белая кожа на суставах натянулась, готовая порваться. Глебу показалось, что Зинке так неудобно и больно. Он открыл рот: быстрей сказать "тридцать пять", но перевел взгляд на лицо и закрыл рот. Зинка прикрыла глаза и улыбалась, ожидая ответа, - больно ей не было. Лицо было обыкновенным, ровным. И веки в веснушках…
- Веснушки… - сказал Глеб.
- Да, вся конопатая, пока солнцем не забьет…
Глеб перевел взгляд на ее шею. В узенькой незагорелой морщинке поперек шеи лежал шнурочек свалявшейся степной пыли… Он послюнил палец и провел по черной морщинке.
- Ты чего? - встрепенулась Зинка, открыв глаза.
- Пыль… - Глеб посмотрел на свой палец и показал Зинке. - Сорок?
- Тридцать шесть, - отчеканила Зинка и потрогала шею. - Степь… А тебе сколько?
- Тридцать восемь.
- А я думала, пятьдесят. Что ж тебя Васька не кормит?..
- Я всегда такой: как бокс бросил, курить стал - похудел…
- Глеб, не зови ты меня на "вы"!
- "Фамильяриться со старшими терпеть ненавижу и гнушаюсь всяким фанфаронством…"
Зинка открыла рот от изумления.
- Чего?
- Да это я так, из книги одной, хорошей… Все ж вы начальство.
- "Начальство"! - передразнила она. - Сижу с тобой ночью в коровнике, сына бросила… Ты, кроме шабашника, кто по специальности?
- По физике я…
- Учитель?
- Нет… Так… Физик… Мы вместе с Васькой учились.
- А у меня, Глеб, ха-ха-ль был… - думая про свое, по складам произнесла Зинка и, заметив, как внимательно Глеб слушает, весело продолжила: - Продал, паразит!.. Я ведь в другом совхозе работала, а он директор, а у него - жена… А ей сказали добрые люди… Меня чуть из партии не поперли… А он и не заступился.
- Почему?
- Потому.
Глеб нагнулся в сено, заковырялся в рюкзаке.
- Ты чего?
- Да вот… - Он вытянул из рюкзака джинсы. - Постирать хотел, вроде грязные… - Он протянул Зинке джинсы: - Нате…
- Ой! - вскочила Зинка. - Мать твою!.. Прошу прощения… Отвернись-ка!.. Славка приедет - сдерет! Ну, уж хрен-то!.. Не отдам!.. Ну-ка.
Глеб обернулся. Зинка с удовольствием огладила себя по бедрам.
- Скажи хоть, как они называются по науке?
- "Ли".
- Славка приедет, так и скажу: "Ли". Пусть завидует… Эх, зеркала нет!.. А у тебя дети есть?
- Вроде есть… Ниночка на манер дочки…
- Твоя?
- Не то чтобы, но вроде… Я ее, Ниночку, от смерти спас. У ней мать тоже, как вы, Зина, Зинаида Львовна. У нее муж бестолковый. Она уже с ним развелась почти, а он возьми да и наследи напоследок…
- Как наследи, где?
- Ну, забеременела она, в смысле, а аборт делать не пожелала. А время родить пришло, говорит, не буду. И в роддом не пошла. Дома родила по секрету, с подружкой. Подружка звонит: приезжай, Глеб. Зине плохо, помирает, можно сказать, почти. Я - туда. Зина родила уже и плачет. Не буду, плачет, кормить ее, не хочу, не надо мне ее… Я ей тогда: обеих вас в тюрьму посажу, как убийц запланированных; сейчас в милицию побегу и посажу вас, как свидетель смерти. Одно вам скажу и другое: или я в милицию бегу вас сажать, или вы девочку грудью покормите временно, а я за врачом… Согласились, сучки… А теперь, как выпьет, плачет: спасибо, мол…
Глеб замолчал. Зинка сидела на соломе и внимательно смотрела на него.
- Чего-то я все про свое? Это все пустое, ля-ля, бу-бу, мол. Вот у вас действительно жизнь хлопотная… Прорабом не женское дело…
- Не женское, - вздохнув, покорно согласилась Зинка. - А чего делать? Если б не ребята, посиживала бы себе в конторе: сто тридцать - чем плохо? - Она вздохнула. - Вот выучатся - все, в контору!.. - Зинка зевнула. - Идти надо… А не хочется… Хорошо у тебя здесь… - Она чуть капризно шлепнула по сену руками. - Не пойду никуда!..
Над Зинкой сквозь обрешетку, недопокрытую шифером, светились звезды…
- …Зинаида Анатольевна… - Глеб сидел возле зарытой в сено Зинки.
Он накидал на нее поверх одеяла все, что было своего, и зябко сутулился в одной рубашке.
- Сейчас, сейчас… - забормотала она и глубже зарылась в сено.
- Зинаида Анатольевна!.. - еще раз прошептал он и, удивившись своему шепоту, перешел на нормальный голос: - Зина… Зиночка…
- Пять минут еще… сейчас… - Она зашевелилась, высунула из сена взлохмаченную голову. - Господи!.. Холодно-то! - Выудила из тряпья Глебову рубашку, накинула: - Холодно!
- Я это вот… покушать приготовил…
- Кто ж по утрам шашлык ест?.. Чего трясешься-то, одень! - Она кинула ему свитер. - Ой, на кого же я похожа?! Мятая вся… - Зинка сокрушенно покачала головой. - Домой надо и на планерку не опоздать. Сколько сейчас?
- Шесть, полагаю, временно…
- Дай бог, Сашка не проснулся!.. - Зинка засуетилась. - Он мне рассказал, как вас чуть не побили. Кофта где-то была… Вот она…
- Ага, - подтвердил Глеб, - Саня нам помог. Не он - огребли бы… Это, Зин… я чего… с тобой хочу остаться, как ты к этому?..
- Чего?! - Зинка изумленно вытаращилась на него и вдруг спокойно, будто давно ждала этого вопроса, спросила: - А родня?
- А чего родня? Сестра? Ей плевать, да она и головой больная, чтоб мнение свое иметь, А мать? Мама - дура. Ей все не по ней… Если не желаешь, другое дело…
- Ладно. Нету меня. До свидания, Глебушка… Временно…
"Женщина какая положительная", - подумал Глеб. Он залез на Зинкино теплое место и, как всегда в пустых моментах, потянулся за куревом.
Пачка была пустая. Глеб кинул ее и, достав из кармана пуговицы, стал подбирать сайгаку глаза. Он долго возился с пуговицами, потом ему надоело, и он взял голубые. Светало…
Глеб примерял сайгаку второй глаз, когда в проеме показался Билов.
- Курить дай! - сказал Глеб.
Билов протянул ему сигареты.
- Тебя еще не украли? - в коровнике появился Васька. - Надо же… Пахать-то собираешься или так хорош?
- Да встал, можно сказать, уже… - проворчал Глеб.
- Вонищу развел! - поморщился Билов.
- И этот туда же… - проворчал Глеб, завозился, пряча голову в сено, и рассыпал пуговицы.
- Пуговицы?.. Откуда? - Васька наморщил лоб.
- "Мощный Орей ее посетил и таинственно с нею сопрягся…" - пророкотал Билов.
- Ты что? Никак прорабшу убрал? - Васька присвистнул.
- Неважно. - Глеб отвернулся. - Ты это… ты работать затевай…
- Аут! - сказал Васька, размахнулся и забросил квач в степь.
Четвертый контрфорс он белил прямо за Юлькой; тот укладывал последние кирпичи, Васька мазал.
Квач высоко взлетел, вертясь и разбрызгивая известь, и упал далеко за дорогой в полынь.
- Долго думал? - недовольно буркнул Глеб, вытирая рукавом сайгачью голову. - Заляпал всю…
Васька снял рубашку, подстелил ее и лег на землю. Полежал, глядя в небо, перевернулся на живот.
- Получился, - сказал Васька, с удовольствием глядя на коровник. - Теперь… если Зинка не обманет… Эй! - крикнул он Билову и Юльке, прибирающим возле коровника. - Хорош пахать! Дороже не продашь!..
- А сетку? - спросил Юля.
- Сетку? - Васька вздохнул. - Черт с ней! Потом! Мочи нет… Ну-ка давай полей получше…
Васька смыл с себя известь и в одних плавках снова лег загорать. Остальные тоже начали отмываться.
- Сашка едет… - Васька приподнялся на локте. - Опять что-нибудь…
- Вам Зи… мама велела в контору идти! - издалека крикнул мальчик.
- Вась, слышишь?
- Слышу, Глебушка, дай полежать. Чего-то сил нет…
- Давай сюда! - подозвал мальчика Глеб. - Что это за пес с тобой? - Он кивнул на маленькую грустную собачонку с закрученным хвостом.
- Это так… Глеб Федорович! Сайгака покажите, а?
- Сайгака? На! - Глеб протянул мальчику сайгачью голову.
Пес тотчас вцепился в нее.
- Пошел! - крикнул Сашка, отбиваясь. - Уйди!
- Надо говорить: "Фу!" - объяснил Билов, протирая очки грязным носовым платком. - Фу! - скомандовал он. - Кому сказано!
Собачонка поджала хвост и оставила голову в покое.
- А почему "фу"? - тихо спросил Сашка у Глеба.
- Черт его знает, так надо… Это какая же порода, Санек?
- У нее нет породы, она на улице живет… - Сашка погладил собачонку.
- А у меня дома борзая, - сообщил Билов и надел очки. - Ты когда-нибудь видел борзых?
- А они есть сейчас? Борзые - это в "Дубровском" Александра Сергеевича Пушкина…
- Правильно. Мой старший сын Савва, он…
- А как вашу собаку зовут? - перебил Билова мальчик.
- Будда, - ответствовал Билов. - А взрослых не перебивают.
- Продал бы ты своего Будду, Билов. Зачервивеет он у вас временно. - Глеб с сожалением покачал головой: - Гобелен-то, поди, уж Соня весь скушала? А без гобелена и борзая ни то ни се… Вот не привезем денег…
- А кстати, что с объяснительной? - небрежно спросил Билов и искоса поглядел на Ваську.
Васька лениво поднялся, взял с земли рубаху.
- Саш, а отец твой где? - игнорируя Билова, ни с того ни с сего вдруг спросил он.
- Папа в Алма-Ате… С Катей…
- Жена, что ли? - заинтересовался Васька.
- Вась! - оборвал его Глеб.
- Нет. Жена - тетя Мила, - с готовностью объяснил мальчик. - А Катя дочка, сестренка моя.
- Какая она тебе сестренка?! - Васька махнул рукой.
- Родная! - обиделся Сашка. - Зина сказала: родная моя сестра…
- Ладно! Пошли!
- Пойдем, Сань, чего тут… - Глеб сердито взглянул на Ваську. - Бери чучелу!
Васька стоял у кассы и отбирал деньги. Волновался он на Глебовой тыще: как бы Глеб не заблажил и не отколол номер, как, например, на лесоповале три года назад, когда он, выпив, раздарил рублей сто "хорошим ребятам" в аэропорту, а когда Васька с Юлей полезли его урезонивать и выпрашивать у "хороших ребят" Глебовы деньги назад, оба и схлопотали от него, хоть и от очень бывшего, но все-таки мастера по боксу.
- …Богдышев!
- Вот он! - Глеб всунул голову в маленькую фанерную подворотню кассы.
- Не дай дэньги! - заверещал вдруг в конце коридора старушечий голос. - Кыроват унос.
Васька, не отрываясь от Глеба, обернулся. По коридору ковыляла толстая старуха комендантша.
- Тормози ее! - Васька пихнул Билова и Юлю к комендантше.
Те дернулись ей навстречу, загородили проход.
- Дэньги не дай!.. - заголосила старуха.
- Девятьсот шестьдесят, девятьсот семьдесят… Тысяча. Пересчитайте…
- Не надо, - сказал Васька в окошечко и отобрал у погрустневшего Глеба пачку. - Расписывайся. Большое спасибо. - Он обернулся к блокаде: - Отпускай!
Старуха набросилась на Ваську:
- Кыроват унос!.. Не дай дэньги!
- Все! - Васька похлопал себя по груди, в кармане куртки покоились четыре тысячи. - Кроватку мы вам вернем, не беспокойтесь. Сейчас пойдем и принесем. А вам спасибо. За внимание. - Васька достал червонец и вручил обомлевшей старухе. - Билов, кровать принеси.
- Дверь на ключ!
Васька положил на одеяло разноцветную кучу денег. Потом подобрал бумажки по достоинству и начал сдавать на четверых. Каждый потянулся за своей пачечкой, и несколько минут в тишине хрустели новые деньги. Биловские считал Васька.
- Поровну? Теперь с паспортами в сберкассу на аккредитив… Биловский паспорт не забыть…
- Чего зря ходить-то? - занудил Глеб. - Лежат - и пусть лежат себе.
- А ну давай сюда! - Васька, чуть не порвав, выдернул у Глеба деньги - почуял недоброе.
- Мне деньги нужны… - насупился Глеб.
- Зачем тебе? - спросил Юля.
- Зине дам. И Егорычу… Мане послать…
- Сколько? - не глядя на него, спросил Васька.
- Все.
- Значит, так, - Васька уложил Глебовы деньги в бумажник и сунул во внутренний карман. - Зинке ты дашь двести - в моем присутствии. Маня подождет: из Москвы вышлешь. Согласен - идет, нет - кончен разговор. Ну?
- Мне двести пятьдесят надо… Зине… Сережки ей куплю золотые…
- Ладно, - согласился Васька. - Паспорта берите… Быстрей - сберкасса на обед закроется. Билов-то где?!
- Вон он! - сказал Юля.
Билов шел согнувшись, на спине его в такт шагам пружинила панцирная сетка. Крест на шее раскачивался, шлепал Билова по груди.
- Как на Голгофу временно… - сказал Глеб. - Пойти помочь…
- Зиночка, открой, пожалуйста! - крикнул Глеб в окно и, не дожидаясь ответа, вошел в дом.
- …и жалуйся на здоровье! - услышал он за дверью голос Зинки. - Работать надо, а не халтуру гнать!..
Дверь распахнулась, и оттуда выскочил командир студентов Володя.
- Это!.. - обрадовался Глеб старому знакомому, но тот, шипя матом, пронесся мимо, не поздоровавшись. Глеб постучал.
- Ты? - удивилась Зинка. - А я думала: он - бить вернулся.
- Чего с ним?
- А ничего… Побольше поплачет - поменьше… Премию у них срезала… "Жаловаться буду…" Ишь ты, скорый!.. Жалуйся!.. - Зинка по инерции ворошила на столе какие-то бумажки. - Как рука-то?
- А зачем ты у них… деньги?..
- Затем! Чтобы вам дать!
- В отношении?
- Чего в "отношении"? Директор только три тысячи дал, а я Ваське по куску обещала!..
- Ну и что? Сказала бы: не дает директор, бывает…
- Нет, Глеб. Обещала - все! И так навралась дальше некуда! - она провела ребром ладони по шее. - Они нахалтурили, торец не расшили! Чего пришел?
- Да я… - Глеб полез в карман. - Обещал, вот…
Он вынул коробочку с серьгами, протянул Зинке.
- О-бал-дел… - медленно выговорила она. - Сколько? - Она развернула чек. - Обалдел… - Зинка опустилась на тахту, не отрывая глаз от Глеба.
- Ты это… ты не это… - Глеб замялся под ее взглядом. - Давай я тебе их вставлю… А эти выкинь.
Глеб осторожно продел сережку в мочку и подул.
- Чего дуешь? - Зинка засмеялась. - Они давно зажили.
Глеб застегнул вторую сережку. Зинка схватилась руками за уши и подскочила к зеркалу.
- Взятка!
- Ага, - согласился Глеб.
- Взятка так взятка. Зато красиво!.. Ужинать будешь? - Зинка ушла на кухню и вернулась с кастрюлей в руках. - Ваське скажи: как просил, заказала билеты. Купе.
- Купе-то зачем, я ж у тебя остаюсь?..
Зинка застыла посреди комнаты с кастрюлей.
- На! На журнал ставь! - Глеб схватил с комода "Технику молодежи", положил на клеенку.
Зинка поставила кастрюлю на журнал, полотенце, которым прихватила кастрюлю, кинула на тахту.
- Ты что, со мной жить хочешь?
- Ага.
- А дети?
- Подружусь… Мы и так с Саней временно…