6
Хороши в горах осенние дни. Под ногами мягко похрустывает свежий снег и шумят промытые дождями стебли густой полегшей травы. Воздух кристально чистый, небо голубое, высокое. Лист с деревьев осыпался, и лучи солнца проникают всюду. У светлых родников они играют в рубиновых гроздьях калины, в густой чаще румянят рябину. Одни задумчивые кедры по-прежнему останавливают их. Каждое дерево отбрасывает большую косматую тень, и снег там кажется голубым…
Капли крови лежали на снегу, словно бусы с разорванной нитки. Иногда они терялись среди мертвой травы, с которой - то там, то тут - был сбит снежный пух. Но достаточно было присмотреться, и красные бусинки снова открывали след раненого зверя.
Дорогин шел по следу изюбра. На рассвете ранил его на тропе, что вела из одной долины в другую. Зверь метнулся в сторону и, подпрыгивая на трех ногах, побежал к вершине хребта. Солнце поднялось высоко над горами, а охотник, всматриваясь вдаль, все еще преследовал подранка. Он был уверен, что зверь не пойдет за перевал, а ляжет где-нибудь в кедрачах. Но расчеты не оправдались: две кедровые таежки остались позади, а красным бусинкам не было конца, - зверь, не останавливаясь, поднимался к перевалу через хребет. Уже виднелась верхняя граница хвойного леса, дальше начинался голец. Впервые довелось Трофиму охотиться на таких высоких местах.
Охотник шел, распахнув короткий зипунчик, на плече нес шомпольную винтовку. Только бы увидеть подранка, а в меткости выстрела он не сомневается.
Слева тянулась полоска кедрового леса. Выносливые деревья, казалось, тоже шагали к перевалу. Холодный ветер, видать, не раз пытался остановить их, но кедры упрямо продвигались все выше и выше. Вот они откинули ветки в подветренную сторону, ссутулились, лысые и обдерганные, но по-прежнему отвоевывали у гольца сажень за саженью. Вот они остановились, будто для того, чтобы передохнуть и собраться с силами, а вперед послали трех разведчиков. Те не уступали ветрам. Пригнувшись чуть не к самой земле, поднимались по крутому склону к вечным снегам.
"Ну, силища! - подумал Трофим. - Смелы, смелы!".
Ему еще не приходилось видеть деревья, которые бы так упорно боролись с ветрами и морозами. Отбавить бы этой силы яблоням, хотя бы маленькую частичку.
Вот и кедры-разведчики остались позади - недалеко перевал. Неужели подранок направился за хребет? Трофим остановился, присматриваясь к камням, запорошенным снегом. В одном месте сквозь него проступали густо-зеленые пятна. Что там такое? Неужели кедры в самом деле ползут по гольцу? Это было в стороне от следа, но близкая разгадка так взволновала Дорогина, что он, позабыв о раненом звере, пошел туда. Взмахнув рукой, сбил пушистый снег, и у ног заколыхались густые ветки темно-зеленой хвои. Запахло кедровой смолкой.
Да, кедр как бы полз к перевалу; полз, распластав ветки возле самой земли. Рядом так же низко расстилались ветки другого кедра.
Отложив ружье в сторону, Трофим стал обеими руками сметать с веток снег. Странные деревья! Сучья изогнуты, искорежены, но среди них не было ни одного погибшего. Значит, возле земли им тепло: не страшны ни ветры, ни морозы. Холодную зиму они проводят под снегом.
Дорогин опустился на колени и, сунув руки в хвою, нащупал ствол. Вот его корневая шейка. Едва показавшись из земли, деревце тотчас пригнулось и стало расстилаться во все стороны. Хорошо] Теперь все ясно! Чем выше в горы, тем холоднее зимы. У вершины гольца они, однако, такие же суровые, как на дальнем севере. Значит, кедр здесь вроде южного дерева. Ему холодно стоять, а он взял да и лег на землю! Приноровился - зимует под снегом, как под шубой… Да-а, интересно! А что, если… если попробовать вот так же вырастить яблоню? Возле самой земли южанка, наверно, будет чувствовать себя как дома.
Трофим переходил от одного стелющегося кедра к другому и про винтовку вспомнил лишь тогда, когда снег стал синим. Взглянув на запад, он увидел, что солнце уже закатилось и скоро догорит заря. Далеко в долине, где раскинулось, отсюда не заметное, старое село, быстро сгущался вечерний сумрак. Поскорее бы вернуться домой, рассказать жене об этих диковинных кедрах да поговорить о яблонях. Его новому плану она обрадуется больше, чем охотничьей добыче…
Вернувшись к винтовке, Охотник посмотрел в сторону перевала и улыбнулся:
- Изюбру выпало счастье… Рана у него, однако, не опасная - заживет.
Закинув винтовку на плечо, Дорогин повернулся и пошагал вниз, к тому распадку, где был охотничий стан и где его ждали товарищи по охоте.
7
Трофим продолжал поиски саженцев крупноплодных сортов яблони. В саду стало тесно. Пришлось выкорчевать добрую сотню кустов малины, хотя она и давала верный доход, - Дорогины не гнались за богатством.
В июле, когда рост саженцев заканчивался, Трофим принес деревянные рогульки и, осторожно пригибая молодые побеги, пришпиливал яблоньки к земле.
- Привыкай, маленькая, привыкай, - приговаривал он. - Вот так вот… Нам ведь надо зиму перехитрить.
Через год у молодых стланцев появились новые побеги, Трофим отогнул их в сторону и тоже пришпилил рогульками; жене сказал:
- Годков через пять будем собирать урожай. Придем, а тут - зеленая корзина, полная яблок! Мы с тобой нарядимся во все праздничное...
- Погоди хвалиться, - остановила его Вера Федоровна. - Сначала добейся задуманного.
Первые цветы появились на четвертый год. Осенью деревья в самом деле походили на зеленые корзины с яблоками. Крупные плоды густо облепили ветки, налились румянцем.
Трофим написал брату в Америку: "Расскажи своему хозяину, как зимуют наши яблони… А яблоки у нас, как девки, краснощекие…" Ответа он не дождался. Через год пришло письмо, из которого Дорогины узнали, что Митрофан переехал в один из южных штатов.
"На ферме Хилдрета доллары растут не для меня, - писал он. - Поищу счастья в другом месте…"
- Все еще верит в сказки! - вздохнул Трофим.
В одну из поездок в город он с корзиной в руках, наполненной яблоками, зашел на обширный склад жатвенных машин. Мистер Тэйлор провел его в дом, усадил в мягкое кожаное кресло, сам опустился во второе. Трофим Поставил корзину на стол:
- Попробуйте сибирских. И напишите профессору… Как он там? К нам не собирается?
- У-у-у! - прогудел Гарри Тэйлор, прожевывая яблоко. - Томас сделал большой бизнес! Та! Та!
Захлебываясь от восторга, рассказал о своем друге. Кто бы мог подумать, что за какие-то четыре года можно на простой травке сколотить изрядный капитал? А все реклама! Теперь люцерна, которую вывез отсюда Хилдрет, высевается в нескольких штатах!
Неожиданно Тэйлор умолк, присматриваясь к собеседнику. Что он скажет? Конечно, позавидует. Ходили здешние мужики по золоту и не видели его. А вот нашелся умный человек и траву превратил в доллары!
- То хорошо, что за морем пригодилась людям наша люцерна, - сказал Дорогин. - А на профессора я в обиде за брата: сманил к себе. Вот я и пришел узнать - не приедет ли еще? Думал: может, вместе они заявятся…
В письмах Трофим советовал брату возвращаться домой: под родным небом и бедность не так тяжела, как на чужбине, и новой семьей он обзаведется скорее.
Митрофан отвечал, что и там, за океаном, есть хорошие женщины. Если бы у него завелись деньги, он давно бы женился. А деньги он сколотит: у него - сильные руки, - не сегодня, так завтра найдет прибыльную работу. Тогда можно будет купить домик в рассрочку…
Когда первому сыну Дорогиных исполнилось пять лет, Митрофан прислал ему ко дню рождения доллар с надписью: "Племяннику Грише - на счастье".
Вера Федоровна, держа в руках хрустящую заокеанскую бумажку, покачала головой. Трофим Тимофеевич глухо проговорил:
- Уже нахватался чужих привычек!.. - Жене настойчиво посоветовал: - Брось в печку!..
- Пусть лежит, - возразила Вера Федоровна. - Гриша вырастет - посмотрит и все поймет, как надо. Я позабочусь об этом…
8
На грядках выросли сеянцы яблони. Более пятисот! Куда их рассаживать? В огороде места уже нет.
В четырех верстах от села была бросовая земля. Там, как верблюжьи горбы, торчали кочки да росла жесткая пикулька - дикий ирис с крупными фиолетовыми цветами. Листья острые, как ножи. Коровы не ели, кони - тоже. Даже свиньи не хотели рыть землю - корни горькие. Никакого толку от пикульки не было.
Дорогин стал просить две десятины этой земли. Шуму на сходке было, как весной в роще у грачей. Больше всех вопил настоятель староверческой молельни:
- Знаем его бесовские замашки! Рвется туда, чтобы от людских глаз подальше быть. Там, дескать, что хочу, то и ворочу. У него бабенка богохульница! Ее за политику пригнали. Что они будут вытворять? Выдумщики, язви их!
- Станут тучи отворачивать, чтобы яблоки дозаривать! Засуха задушит нас. Хлебушко выгорит!.. - кричали его приспешники, размахивая кулаками.
Один из соседей, красноносый старик, посоветовал:
- К целовальнику сходи, неразумный! Да не поскупись…
Трофим отправился в монопольку. Четыре смекалистых мужика вызвались помочь ему.
Сходка утихла. Сельчане расселись по бревнам, что лежали по обе стороны крыльца. Староста, повеселев, послал десятских собирать стаканы. Писарь, облизывая губы, склонился над бумагой и торопливо заскрипел пером.
Рьяные помощники вернулись первыми, каждый с четвертью водки, целовальник и сам Дорогин принесли по две четверти.
- Ставлю обществу два ведра! - объявил Трофим громогласно, разжигая веселый шумок. - Угощайтесь на здоровье!..
В тот же год он расчистил от пикульки поляну на берегу реки и заложил новый сад. Кроме мичуринской яблони Ермак, посадил первые ранетки. Там же разместил все пятьсот сеянцев. Но зима оказалась безжалостной: к весне их осталось двести, а еще через год - двадцать. Из этих, достаточно выносливых, деревьев Трофим выбрал семь - те, что принесли хотя и мелкие, но довольно вкусные яблочки, остальные спилил и к пням привил черенки испытанных сортов.
Время от времени Вера Федоровна ездила в город, привозила оттуда "тайные" книжки и листовки, иногда - газету, отпечатанную на тонкой-тонкой бумаге.
- Это из-за границы, - предупреждала она мужа. - От Старика.
Только много лет спустя Трофим узнал, что та газета приходила от Ленина.
На чердаке избы, построенной в саду, стояли два массивных гроба, вытесанных из кедровых сутунков, по старому сибирскому обычаю, самим Трофимом Тимофеевичем- для себя и для Веры. В стенках гробов были сделаны тайники. Вот там-то до поры до времени и держал Трофим все, что привозила жена из города. В сад частенько приезжали за саженцами и семенами люди из соседних волостей, как бы случайно забредали охотники, у берега останавливались рыбацкие лодки. Многие из посетителей увозили для ссыльных целой округи листки и книжки из числа тех, что хранились в Трофимовых гробах.
Однажды примчались полицейские, перевернули все в доме и в садовой избе, ковыряли землю под яблонями - ничего не нашли. С тех пор урядник стал посматривать за Дорогиными с особой прилежностью, и Вера посоветовала мужу:
- Ты помягче с ним обходись. И с попом - тоже.
- Не могу. Душа не терпит, - отвечал Трофим. - Ведь от тебя я перенял все. Про борьбу говорила…
- А теперь для дела надо по-другому. Чтобы меньше подозревали…
Дорогин пожимал плечами:
- Такой уж я есть. Не переделаешь.
Как-то сентябрьским воскресеньем урядник прогнал его с базара, объявив:
- Сам виноват - батюшке не поклонился!
- Кланяться не привык: у меня спина прямая. Таким мать родила! - с достоинством ответил садовод.
- Убирай свою погань! Коли ты не дал святить…
- Святить? А что, они от этого слаще станут, что ли? Вон огурцы тоже не святили.
- Сравнил! Дурак! - безнадежно покачал головой блюститель порядка. - Огурцом никто Адама не соблазнял. От него не было греха. Спроси у батюшки. А сейчас- долой с базара! Долой!
Через несколько дней в сад, в сопровождении местного попа Евстафия Чеснокова, приехал благочинный - старший над всеми священниками окрестных волостей, в малиновой рясе, с большим серебряным крестом на груди. Трофим в это время рубил дрова. К незваным гостям повернулся, не выпуская топора из правой руки. Благочинный, привыкший к тому, что верующие всегда подобострастно ждали его благословения, опешил. Видя это замешательство, Чесноков поспешил объявить:
- Приехали садом твоим полюбоваться. Возрадуй нас!
- От самого владыки, - басом добавил благочинный, приподняв руку с указующим перстом, будто архиерей находился не в городе, а восседал на небесах. - От владыки!
"Какой черт их принес!" - в душе выругался Трофим.
- От вла-ды-ки, - по слогам произнес он как бы мудреное для него слово. - А это кто ж такой будет? Над урядником старшой али у царя пособник?
- Пастырь духовный, - пояснил Чесноков. - Всея губернии!..
- Душами всех православных владеет, - сказал благочинный.
- A-а, вон оно как! - Дорогин едва сдерживал кипевшее в нем озорство. - Понял, понял. А я, стало быть, вот этому топору владыкой довожусь. И саду - тоже.
- Ох, Трофим! - погрозил пальцем Чесноков. - Язык твой глаголет худые словеса. Бес его ядом дурным мажет. А мы тебе добра желаем. Показывай, чего бог помог взрастить.
Кинув топор на землю, Дорогин повел попов в глубину сада. Благочинный, глядя на яблоки на деревьях, гудел своим трубным басом:
- Рай у тебя здесь, чадо мое! Воистину рай! И с божьего соизволения. Тако, тако! Не взирай, чадо, на пастырей студеными очами…
- Уж какие есть, такими и гляжу, - ответил строптивый садовод, а сам по-прежнему держался настороже: "Чего им надо?".
Оказалось, что архиерей из газеты узнал: в Глядене выращены яблоки! И вот потребовал доставить к трапезе. Побольше! Самых сладких!
- Они ведь у меня негодные… Несвяченые! Урядник на базаре кричал, чтобы я свиньям скормил. Как же теперь быть? - Дорогин прищурил глаза. - Вдруг у архиерея-то брюхо заболит? Беда!
- Смири гордыню! - прикрикнул Чесноков и, заметив одобрение в глазах благочинного, продолжал строжиться - Гони от себя бесовские помыслы. И господь бог поможет тебе вырастить еще краше…
- Я помощи не прошу. Обойдусь, однако, своим умом. Только бы не было ранних морозов. Скажите там архиерею. Пусть молебен отслужит, что ли, чтобы морозы укротились…
- Не богохульствуй! Не слушай своей ночной кукушки! А то ребят не буду крестить. Куда вы с ними?.. О вас пекусь! Вспомни, заблудший, святые венцы на ваши главы я надел, таинство бракосочетания свершил…
Это напоминание тронуло сердце, смягчило голос. Дорогин взял корзину и позвал попов собирать яблоки для архиерея. Но те, сославшись на усталость, остались отдохнуть в избе. Трофим знал - будут рыться в книжках. Ну и пусть ковыряются. Псалтырь почитают!..
Когда он вернулся с корзиной, наполненной яблоками, благочинный стоял у книжной полки и перелистывал потрепанное евангелие. Лицо его лоснилось, будто смазанное елеем.
- Вижу - всесильное слово божее обращает к себе сердце твое, - сказал он сладоточивым, мягким голосом.
- Мне-то редко удается, - смиренно молвил Дорогин, вспомнив совет Веры. - Ну, а жена - грамотейка!
- Читает священное писание?! - обрадовался Чесноков. - Вразумил господь!
Благочинный открыл свой дорожный саквояж, достал новенькое евангелие с золотым обрезом и подал садоводу:
- От самого владыки!
Дорогин поблагодарил, бережно поставил на полку возле толстого псалтыря и попросил:
- Не гневайтесь на меня за лишние слова. Иной раз сам не ведаю, что говорю… И уряднику скажите, ради бога, чтобы зря не привязывался ко мне. Всем начальникам скажите…
Проводив попов за ворота, Трофим отвернулся и плюнул.
- Дуроломы! Тоже в книжках копаться принялись! Как же, припасли мы тут для вас! - Он показал кукиш. - Не найдете! У нас комар носа не подточит!