- Так ведь… чтобы исполнить приказ нашего Непобедимого Властелина. Мне ли говорить тебе это?
- Как гласит приказ сей?
- Молю тебя, не унижай сверх меры!
- Я требую, чтобы ты повторил его слово в слово!
Ланселот понял, как следует ему действовать. Криком брать, приказами сыпать. А ну-ка!
- Приказ гласит: ежели какой-либо скот земли сей попадется на глаза Непобедимому Властелину нашему или хотя бы только Могущественным господам, слугам его, он должен умереть! Ибо наш долг - послушание и благодарность за то, что нам разрешается жить.
- Ага! Так эта тварь, которую вы именуете Непобедимым Властелином, и есть Дракон, верно? А Могущественные господа - псы его?
- О милосердный господин наш!
- Заткнись лучше, олух! Только на вопросы мои отвечай! Но чтоб без промедленья!.. Сколько дней пути отсюда до жилища Дракона?
- Господин!
- Молчать! Только на вопрос!
- Этого я… не могу сказать. Если б я это знал, то меня уж не было бы в живых.
- Веди меня в дом свой, человек, слышишь?
- Я… У меня нет дома. И я не человек.
Вера Ланселота в себя, его добродушие и страсть к приключениям порядочно сникли после краткого того разговора, зато ненависть возросла, так что, как говорят в народе, потерял горшок, да нашел мешок.
Не стал Ланселот садиться в седло, зашагал рядом с "человеком" этим и, поглядывая назад, видя несокрушимую гордость коня своего, думал: кто ж из этих двоих стоит больше? И о том размышлял он довольно долго, в какие края попал. Где теперь Артур, Гиневра, Галахад? Здесь была иная земля, совсем иной мир! Посматривал он на трусившего собачонкой подле него, с позволения сказать, человека, который не только от громче сказанного слова, но даже от быстрого, прямого взгляда так и норовил приникнуть к земле и мычал почтительно.
- Ты в этом краю живешь?
- Я, господин, не "живу". Я… существую, покуда можно. Пока дают… то есть пока дозволяет Непобедимый Властелин и вы все…
- Да пойми же и выслушай, как приказ, то, что я скажу тебе. Этого червя, коего вы именуете Непобедимым Властелином, я своим господином не признаю, я воин короля Артура. Я приехал из далекой земли.
- Воин короля Артура?
- Ты услышал верно. А теперь отвечай: почему ты становишься на четвереньки?
- Потому что, ежели мы случайно попадемся на глаза слугам Непобедимого Властелина и поспеем стать на четвереньки, они - уже был такой случай - могут оставить нам жизнь.
- И тебе, - задумчиво проговорил Ланселот, - столь нравится жить, даже вот так… словно животное… - Вороной конь сердито бил сзади копытом, его мучила жажда и не давали покоя тучи мух. Ланселот обернулся к нему. - Утихни же! Я тоже хочу пить.
Лошадь успокоилась, а человек бросил на Ланселота изумленный взгляд.
- Ты великий волшебник, господин рыцарь, да?
- С чего бы это? - удивился Ланселот. - Какой я волшебник!
- Но ведь ты… ты умеешь разговаривать с животными…
- Я?
- Я же только что слышал.
- А, ну что ты… этот, - ткнул он большим пальцем себе за спину, - этот другое дело. Ты ответь мне про то, о чем я спросил. Имеет смысл так жить?
- Нет. Просто нужно. У меня четверо детей. И жизнь, даже самая худшая, все-таки лучше смерти.
- Ошибаешься, - покачал головой Ланселот, - Как твое имя?
- Меня зовут Дарк. Ты сказал, что ты воин короля Артура?
- Да.
- Этот великий король побывал однажды в здешних краях.
- Он во многих краях побывал, - махнул рукой Ланселот, - И сюда завернуть случилось.
- Нет. Здесь он сражался с Могущественными господами.
- С псами Драконовыми? - Ланселот весь напрягся: он стоял лицом к лицу со свидетелем!
- Если ты их так называешь… да. Его оруженосца в этой схватке разорвали в клочья Могущественные… псы. И тогда один из нас… король Артур высмотрел среди нас наилучшего и забрал с собой… они вместе отправились на поиски Непобедимого Властелина.
- Вот как? Отсюда они отправились вдвоем?
- Так было, господин! Тот человек, что последовал за королем Артуром, был охотник и часто уходил далеко от своего дома. Однажды вернулся он из отлучки и увидел, что дом его сожжен дотла, и тогда отцы наши ему рассказали, что здесь произошло. Псы Дракона… Непобедимого Властелина напали… и жену его, о господи, уж какая добрая была женщина… утопили в озере.
- Утопили…
- Был ребенок у них, совсем малютка. Мои односельчане спрятали его и тем спасли ему жизнь.
Медленно шли они сквозь дубраву, тяжким гнетом пригнула Ланселота услышанная правда.
- Ну, а потом?
- Потом… Тогда как раз и объявился король Артур; налетели на него псы Драконовы, и, покуда отцы наши затаились в лачугах своих, вступил он с ними в великий бой. Оруженосец его погиб, может, и его победили бы, да бросился тут между ними тот самый человек из наших и бился столь яростно и беспощадно, что Артур и он одержали победу. Вдвоем всех победили. Тогда король Артур отправил сына его в свой замок, а сам вместе с этим в исступление впавшим мужем отправился дальше. Взгляни, - показал перед собою Дарк, где в свете луны сверкало почти круглое озеро. - Вот здесь стоял дом того человека, в это озеро бросили жену его.
- Так… значит, вот оно, то озеро, - Ланселот стоял, не шевелясь.
- Да, господин рыцарь.
- Дарк! - После долгого раздумья Ланселот повернулся так внезапно, что спутник его чуть не бросился на четвереньки, но уже не посмел это сделать. - Как звали того человека?
- Какого человека, господин?
- Того, кто помог Артуру? Как вы его звали?! - Ланселот таким голосом заорал на Дарка, что тот рухнул на колени.
- Пощады!
- Имя его.
- Человека того… да… его звали Годревур.
Ланселот вздохнул нетерпеливо и печально; он дернул Дарка и, хотя в руке у него остался клок мешковины, заставил подняться на ноги.
- Слушай меня внимательно! Наипервейший рыцарь моей родины дал мне имя "непобедимого". Я защищу тебя, или мы оба поляжем здесь, на этой траве. Понимаешь ли ты меня? - Дарк наклонил голову. - И веришь мне?
- Оружие у тебя не такое, как у здешних господ. И лицо, и голос. Господин рыцарь… мне кажется… я тебе верю!
- Тогда послушай до конца! Вижу я, тот, кто у вас просит, ничего не добьется, ибо вы привыкли к приказам. Вот мой приказ: когда я спрашиваю тебя, отвечай сразу же и точно. Понимаешь ли, чего я от тебя требую? Не падай на четвереньки! Отвечай стоя!
- Слушаюсь, господин рыцарь.
- Твой господин, эта мразь, которого вы величаете "могущественным" и "непобедимым", я же называю свиньей по обличью его и Драконом по нраву, - сколь силен он?
- Безмерна сила его!
- Каков он с виду?
- Господин рыцарь, - очень тихо ответил спутник Ланселота, - я его ни разу еще не видел. Потому что, если б увидел… уж верно, мы сейчас с тобой не беседовали бы и не топтали бы эту землю. По крайней мере, - добавил он, встретив взгляд Ланселота, - по крайней мере я.
- Так что же ты о нем знаешь?
- Знаю только, что… до сих пор никто не одержал над ним верх. Его слуги тоже перед ним трепещут, мы же трепещем… слуг его.
- Никто не одержал над ним верх… Кроме Артура, бывали тут до меня другие?
- Наверное, господин рыцарь. Хотя я о том и не слышал. Но ведь если кто повстречается с блистательно храбрыми солдатами Непобедимого Властелина…
- А как еще называют здесь этих "блистательно храбрых"?
- Мы еще и так говорим: храбрые и прекрасные слуги Властелина нашего.
- А псами Драконовыми не называете? На колени не падай! Отвечай!
- Так - никогда, - покачало большой головой это странное существо. - Так мы никогда их не называем.
- И каковы эти блистательно храбрые псы?
- Они милостивы. Бывают среди них и такие, что прощают даже, если невзначай попадешься им на глаза, и не убивают за это. Когда же им надобно выполнить долг свой, то приканчивают преступников быстро.
- Каких еще преступников?
- Тех, что осмелились попасться им на глаза.
Ланселот, потрясенный, долго молчал.
- Ну, а кроме того, что милостивы… Каковы они на вид? Вроде собак? - все это он уже слышал от Галахада, но хотел услышать теперь от того, кто здесь жил.
- О, не говори так!
- Вроде тебя?
- Нет. Как можно. Они гордые, воинственные и ростом больше меня.
- И меня больше?
Провожатый Ланселота взглядом измерил фигуру рыцаря.
- Нет. Они поменьше тебя будут, господин рыцарь.
- Каким оружием воюют они с врагами "Непобедимого Властелина"?
- Мечом, кинжалом и еще секирой.
- Копьем не пользуются?
- Копьем никогда. Они ведь, господин рыцарь, налетают скопом, копьями-то, пожалуй, мешали бы друг другу.
- Ага! Послушай, Дарк, а откуда ты знаешь, как эти псы воюют?
- Видел, господин рыцарь. Артур и оруженосец его - вот сейчас мы придем на то место, и я покажу тебе, где они сошлись с ними. Тот король Артур, верно, храбрец. В битве тогда много псов полегло… то есть блистательных воинов. Но оруженосца господина Артура растерзали они, это верно.
- Великая битва была?
- Очень. Дюжина целая на них двоих накинулась. - Дарк остановился, - Взгляни, господин рыцарь, здесь дело было. Тут и помог господину Артуру Годревур.
То, что происходило в душе Ланселота, когда узнал он вот так-то, что очутился в родном краю, среди единокровных своих собратьев, навряд ли слишком уж увлечет и захватит тех, кому подавай великие страсти. Здесь сражался отец его, здесь связал он свою жизнь с Артуром, отсюда вышел против Дракона. Все это дела мужские, и особо великая чувствительность Ланселоту, право же, была неведома. Он приехал сюда затем, чтоб убить Дракона и освободить Мерлина. А то, что, по случайности, и сам здесь жил, здесь родился? Малая снежинка сие в круговерти пурги.
Но когда увидел он тихое озеро, окруженное буковыми деревьями, озеро, на чьем берегу когда-то, в давние времена, стоял их домик, когда увидел ту воду, которой захлебнулась его мать… Смерть мужчины перенести почти что легко, мужчина и рождается ведь для битв, а битва и смерть - родимые сестры. Но смерть матери, Вивианы…
Он не обронил ни единого слова, молчал и Дарк, видно, почуяв что-то недоброе… А меж тем и самый великий миг его жизни не пробудил в Ланселоте такой глубины чувства и такого ожесточения, как на этой лужайке, на берегу этого озера, когда он вовсе ничего не делал, только стоял и смотрел. То была минута, когда молодой Ланселот стал мужчиной, то была минута, решившая жизнь его, воззвавшая к нему: "Отсюда тебе нельзя отступить!" Тогда-то и осознал до конца он, что здесь можно только победить или умереть. "Я еще вернусь к тебе, Вивиана!"
Здесь же случилась с Ланселотом еще одна важная вещь: он освободился от боевой лихорадки, стал ветераном - слово, правда, не слишком удачное - и профессиональным бойцом. Боевая лихорадка и в самом деле вещь плохая, она овладевает подчас человеком не только в бою, но и в любой иной борьбе. Если бы понадобилось ее разобрать юности в назидание, я, пожалуй, сказал бы так: одна ее часть - ярость мщения, граничащая с безумием, другая - непомерное благодушие и самоуверенность, третья же - необдуманность. Тот, кого ни разу еще не охватывала сия лихорадка, не способен понять ни сущности ее, ни воздействия. Человек видит все в тумане - должно быть, потому, что глаза его наливаются кровью, - тело теряет чувствительность, не ощущает боли от ударов и уколов, мускульная же сила и выдержка - пусть лишь на короткое время - неслыханно возрастают. Но зато человек начисто теряет при том осмотрительность, способность взвешивать, видеть положение, молниеносно и разумно мыслить. Словом… нет в этом состоянии ничего хорошего, и мы можем только радоваться, что Ланселот избавился от него. Ибо освобождение от воинственной лихорадки не уныние и притупленность порождает, но твердость и несгибаемую волю.
Вот таким и вступил Ланселот в жалкую лачугу Дарка.
Итак, Ланселот узнал, что отец его родом отсюда. Но факт этот - как я уже говорил - в помыслах его никаких изменений не произвел, ведь он с отроческих лет готовился воскресить Мерлина, тюремщика же его убить. Рыцарь сей был весьма удачлив, ибо, не зная отца своего, не узнал он и разочарования и неизбежной почти ссоры отцов и детей. Для Ланселота Годревур остался Годревуром, храбрецом, которому следует подражать, а если хватит сил, превзойти. Но вот Дарк показал рыцарю тихое сверкающее озеро, и зрелище это сжало ему горло, словно тисками. Правда, что Ланселота - коего мы взялись рассмотреть в меру наших сил - вело в помыслах его честолюбие, любовь Артура и сознание своей призванности, однако картина будет неполной, если мы не наложим на холст еще одну краску. Ланселот стремился к полному самоосуществлению. И для исполнения грандиозного этого замысла ему необходим был воскресший Мерлин, побежденный Дракон - даже Гиневра! Ради этого-то - отче и боже мой, не покарай за гордыню отрока сего с пылкой головою! - ради этого и расправился он со всем рыцарством Артуровым; рыцари же, полагая, будто Ланселот против них воюет, не заметили, что они - лишь средство в железном кулаке Судьбы и Ланселота.
- Видишь, господин рыцарь? Вот это и есть мой дом.
Дарк указал на какую-то яму, Ланселот, низко наклонившись, вошел в выкопанную в земле нору. И задохнулся от темноты, вони и дыма.
- Ты живешь здесь, Дарк?
- Не только я, господин рыцарь. Здесь и моя семья живет.
С земляной приступочки поднялась молодая женщина и низко склонилась перед вооруженным мужчиной.
- Будь благословен, господин мой, и, кто бы ты ни был, но если пришел с моим мужем, мы разделим с тобой все, что имеем.
Ланселот поклонился еще ниже.
- Будь благословенна и ты, женщина. Мне ничего не нужно, только вот отдохнуть бы немного да, если можно, поесть.
- Отдохнуть у нас можно, господин рыцарь, а поесть - нельзя. Нет у нас ничего, что бы в пищу годилось.
В этот миг между ногами их метнулась крыса, и Ланселот придушил ее кованым каблуком сапога.
- Выбросьте ее!
- Господин рыцарь! - Дарк смотрел на него с мольбой, - Если бы не нужно было ее выбросить по приказу твоему… видишь, вот мои четверо детей.
Ланселот нагнулся к изможденной, но еще не совсем подурневшей молодой женщине.
- Скажи мне, ты варишь похлебку даже из крысы?
- Из всего, господин рыцарь, из чего только можно.
- Как зовут тебя, женщина?
- Герда.
- Давно ли варишь ты крысиный суп, Герда?
- Было время, когда ели мы телятину и ничего не боялись.
- Когда ж это было?
- Это было… - Дарк заерзал тревожно и робко, но Герда, не обращая внимания - ведь у нее было четверо детей! - продолжала свое: - Это было тогда, когда правил Мерлин. С той поры все гибнет и пропадает. С той поры мужчин подряд зарубают, а женщины умирают родами. Раньше-то, господин рыцарь, веришь ли, не помирали. Жила здесь неподалеку, на берегу озера, очень красивая и очень добрая женщина, звали ее Вивиана. Она знала средство, залечивала раны мужчинам, если же рожала женщина и Вивиана была при том… она была ласковая и все умела… тогда женщины не умирали. И тот, у кого хватало смелости, еще мог тогда даже говорить с Драконом. Да и Вивиана часто просила, требовала, чтоб не отбирали у беременных все съестное. Но потом и Вивиана погибла. А уж такая она была… чисто фея. Пожалуй, господин рыцарь, вот похлебка наша. Вкушай на здоровье!
Поднялся Ланселот и, поскольку велик был ростом, невольно - а может, и вольно - склонил голову перед изможденной женщиной.
- И вы все… почитаете ту Вивиану?
- Может, нехорошо мы делаем, по новой-то вере, а только мы, господин рыцарь, молимся ей.
- Коли так, добрая женщина, - печально сказал Ланселот, - попроси ты ее, чтоб и мне помогла, потому как, поверь, будет мне в том великая нужда!
Выйдя из лачуги Дарка, Ланселот распрямился и глубоко вдохнул чистый воздух.
- Забредают ли сюда псы Драконовы? Не трусь, - прикрикнул он, видя, что Дарк опять так и гнется к земле. - Отвечай, да точно и ясно!
- Забредают, господин мой. Трое их и сейчас здесь.
- Ступай впереди коня, показывай дорогу!
- Я…
- Некогда мне блуждать сейчас! Вперед! Веди прямо к ним!
По таким-то причинам вновь отправились они в путь и мирно продвигались по узкой тропе, окаймленной зарослями кустарника, покуда не закатилось солнце. Ланселот всматривался в кустарник, на поворотах дороги сторожился вдвойне. Впереди шагал, совсем ссутулясь, его старый знакомый - пожалуй, приспело время так его называть - и проводник. Взращенный воином, улавливавший малейший трепет листка или треск веток, Ланселот в недоумении придержал коня, когда спутник его, вернее, проводник вдруг обернулся и, с выражением животного страха на лице, прошептал:
- Он едет сюда!
- Почем ты знаешь?
- Господин мой… мы их чуем по духу. И того уж боимся.
- Ступай туда, - указал Ланселот в лес. - Затаись там.
Он заставил коня попятиться и, укрывшись за ракитовым кустом, стал ждать. Когда из-за поворота на лениво шагавшей лошади показался явно невысокого ранга "пес" - на мече его не было никаких украшений, - Ланселот тихо сказал коню своему:
- А теперь выйди ему навстречу!
Рыцарь выехал из кустов, загородив тропу, и долгогривый конь, понимавший, кажется, даже мысли своего хозяина, с достоинством, с могучей медлительностью повернулся навстречу "псу".
Закат уже переходил в сумерки: вроде бы и темно, а кое-где серебрится - совсем как волосы стареющего человека. Ланселот молча заступил дорогу солдату, для разговоров время было не подходящее. Вот теперь он разглядел Драконова пса. Он увидел перед собой довольно рослого человека с тупым и грубым лицом, обалдело уставившего тусклые глаза свои на возникшего перед ним рыцаря. "Поражен, видно, и не знает, как поступить. По его, - и быть такого не может", - думал Ланселот и ждал, не произнося ни слова.
Несколько минут прошло в молчании, наконец "пес", потряся головой своей, все-таки заговорил:
- Ты чужеземец?
- Нет, - качнул головой Ланселот, - я здесь родился.
- Тем более! Оскорбление величества! Закона не знаешь? Ты за это умрешь!
- Что за закон такой?
- Не может подданный или урожденный земли сей безнаказанно лицезреть не только что самого Великого Властелина, но и слуг его.
- Выходит, из-за этого я должен умереть. Ну и как же оно будет-то? Кто убьет меня?
- Я, кто ж еще. Попавшийся на пути слуг Непобедимого Властелина умрет, и умрет от руки того, с кем повстречался.
- Ну, а коль скоро я повстречался с тобою…
- Верно. К тому же ты посмел сесть на коня - беззаконие!
Конь Ланселотов сердито ударил копытом и ощерил на солдата зубы.
- Постой-ка смирно, - успокоил его Ланселот, - сейчас, сейчас… Так, значит, мое преступление только в том, что я попал тебе на глаза.