Мурад-ага чувствовал себя, словно в кипящем котле. Как быть, где выход? Нет выхода у бедняка!
- Что же, ладно… Раз вы дали слово, вам доверились… Пусть едут… Скажите, пусть едут…
- Вот и хорошо, - сразу успокоился Сухан Скупой. - Теперь я вижу, что не ошибся в тебе. Ты настоящий мужчина… Хорошо! Я скажу, чтобы приезжали. - И он зашлёпал калошами к своей лавке.
"Судьба… Эх, судьба злая… - думал Мурад-ага, не двигаясь с места. - Будь моя воля, разве я отдал бы девочку за пожилого да ещё и женатого человека? Нет моей воли… Нельзя перечить Сухану Скупому. Вздорный он человек и жестокий. Сколько работников выгнал, не заплатив ни копейки. А которые пытались требовать, байские родичи и прихвостни избивали до полусмерти. Нельзя, никак нельзя спорить с баем… Бедная моя Узук! Плохую судьбу выбрал для тебя Сухан-бай, на горькую долю второй жены обрёк тебя, моя козочка. Заберут тебя чужие люди - и увянешь ты вдали от отца с матерью, ничем они тебе не помогут… Плакать будешь, кричать, звать их, а они - далеко, не слышат голоса своей доченьки… А-а… будь ты проклято всё! Нет! Не согласен я! Слышишь, Сухан Скупой, я не согласен убить свою дочь. Пусть лучше меня убьют, а она живёт счастливо. Нет моего слова!"
Словно подброшенный неведомой силой, Мурад-ага вскочил и быстро пошёл к лавке Сухан-бая.
- Сухан-ага, выйдите сюда!
И, когда недоумевающий Сухан-бай вышел, Мурад-ага, глядя в сторону, тихо, но твёрдо сказал:
- Давайте пока оставим это дело!
- Да ты что, в игрушки играешь с людьми?! - рассвирепел бай.
- Как хотите, так и считайте, - отрезал Мурад-ага. - Не согласен я на это дело! И людям тем передайте: отец и мать не согласны, молода ещё девушка, чтобы замуж торопиться… Пусть в другом месте ищут… нет нашего согласия! - И торопливо пошёл прочь, не слушая выкриков Сухана Скупого. Пальцы чабана дрожали и судорожно сжимались.
* * *
Завечерело, и аульные ребятишки высыпали к мосту, встречая возвращающихся с базара отцов. Те сажали своих сыновей на седло перед собой, доставали из-за пазухи белый хлеб, конфеты, халву, и ребятишки торопливо поглощали редкие лакомства, умудряясь с набитым ртом расспрашивать о базарных новостях и выкладывать аульные.
Вместе со всеми вышел встречать отца и Дурды. До поздних сумерек стоял он у дороги, провожая глазами каждого эшекли. Вереница возвращающихся всё редела, превратилась в одиночных всадников, наконец проехали и они, а отца всё не было.
Мальчик пришёл домой и сел у порога, чутко прислушиваясь к каждому шороху на дворе. Прислушивались и Оразсолтан-эдже с дочерью, но время шло, а Мурад-ага не появлялся.
- Мама, - сказала Узук, - уже скоро спать ложиться. Может" ты сходишь к Сухан-баю, спросишь, что с отцом?
Оразсолтан-эдже, вздыхая, встала и пошла к байским кибиткам. На её вопрос Сухан грубо ответил:
- Не знаю! Подходил ко мне на базаре, а потом убрался куда-то. Я не сторож твоему Мураду.
"Как бы чего не случилось, - думала Оразсолтан-эдже, возвращаясь домой и тревожно всматриваясь в темноту. - От злых людей всё ожидать можно". В нескольких шагах от кибитки она заметила чёрный силуэт и услыхала тихое "чш!" - таким возгласом останавливают осла.
- Приехал? - спросила она, подходя к мужу. - Иди в кибитку, я сама привяжу…
- Погоди, присядем здесь, - отозвался Мурад, ага, опускаясь на корточки.
- Ты чего поздно? - упрекнула Оразсолтан-эдже.
- Злой был на бая. Прямо с базара в пески поехал. До Пешанали добрался, подумал, что дома тревожиться будут, назад повернул.
- Ну, а как разговор о нашей дочери?
- Что разговор… Сказал я баю всё, как ты наказывала. Мол, дочь молода, выдавать её пока не собираемся, да помощница в доме нужна - Дурды, мол, не скоро ещё невестку приведёт. Да разве бая убедишь! Бешеную собаку уговорить легче, чем его. Глаза вылупил, надулся, как бурдюк, слюна изо рта летит… Плохо, кричит, вам будет, коль не согласитесь… У меня, старая, голова кругом идёт. Не знаю, что делать, как беду от дома отвести… Вот времена настали - своим ребёнком распоряжаться не волен, делай, как бай прикажет…
Опершись локтями о колени и подперев ладонями щёки, Оразсолтан-эдже выслушала мужа и, немного помешкав, тихо сказала:
- Ты хорошо сделал, если сказал так… Наш ребёнок - мы вольны в его судьбе, а не бай. Пусть наша дочка не скажет, что отец с матерью её за руки-ноги бросили в огонь. А что бай грозит - пусть грозит. Сам он ничего нам не сделает, а чужие люди придут с недобрыми намерениями - у нас село дружное, в обиду не дадут… Ничего, старый, не будет… А там подумаем, может, что-нибудь придёт в голову… Разные выходы есть из положения…
Оразсолтан-эдже явно недоговаривала. Она могла бы предложить мужу свой совет, но мудрая женская логика подсказывала ей, что торопиться не следует - куда лучше будет, если Мурад-ага сам догадается.
И Мурал-ага догадался.
- Знаешь что, старая, - неожиданно сказал он. - незачем нам ссылаться па молодость дочери и выдумывать разные причины. Мы уже как-то толковали о Берды и Узук. Давай их обвенчаем немедленно - и дело с концом, никакие сваты нам не страшны.
Та же логика подсказывала Оразсолтан-эдже, что сразу соглашаться не нужно. Однако, обрадованная предложением мужа, вполне отвечающим её собственным планам, она не стала хитрить.
- Это было бы лучше всего, - согласилась она, - Обручим их и сразу избавимся от всех разговоров. А лучшего йигита, чем Берды, не сыскать. Всем он взял и к нам, как к своим родным, относится, никуда от нас не уйдёт… Только бы этот Сухан Скупой, чтоб ему сгнить, не помешал. Если сказать ему, он не согласится. Может, тайком всё сделать?
- Мы не воруем, - с достоинством возразил Мурад-ага. - Чего нам от людей таиться? Но и тянуть с этим делом не надо. Знаешь пословицу: "Пока умник раздумывал, дурак реку перешёл"? Я немедленно еду в пески и присылаю сюда Берды. А ты иди к баю. Даст своё согласие - хорошо. Не согласится - идите к Огульнияз: она всё знает, не боится, слава богу, ни бая, ни шайтана с рогами. Она сумеет быстро обвенчать наших детей, а там бай пусть бесится - дело будет сделано, Берды парень молодой, сильный, если что, везде сумеет кусок хлеба заработать. И мы с тобой тоже не пропадём. Всю жизнь я угождал Сухану Скупому - чего добился? Не Сухан Скупой - другой скупой найдётся, хуже, чем есть, не будет, проживём как-нибудь остаток дней… Значит, решили? Тогда я поеду, утра дожидаться не буду. Только прошу тебя: смотри в оба. У Скупого на языке - мет, а под языком - колючки. Сама мозгами раскидывай, как лучше…
Простившись с детьми, Мурад-ага уехал. А через несколько дней в село пришёл Берды. До его прихода Оразсолтан-эдже успела посоветоваться с незаменимой Огульнияз-эдже и другими близкими людьми. Все единодушно одобрили решение Мурад-ага, - и женщины и мужчины, - сказали, что он поступил, как хороший отец и добрый мусульманин, потому что даже Кораном предписывается отдавать дочь в жёны тому, кого она любит. Мурад-ага следует велениям пророка, и аллах не оставит его своей помощью, а если случится что, то люди помогут доброму делу.
- Вот не знаю только, как Сухан-ага, - колебалась Оразсолтан-эдже. - Сказать ему о свадьбе или просто пригласить, когда всё будет готово?
- Сходи для вида, попроси разрешения, - посоветовали ей. - Помешать он не помешает, но кровно обидится, если обычай нарушите. Скажите, мол, так и так. А будет против, без него обойдёмся, но - всё по закону, никто не подкопается, пусть бай хоть лопнет от злости.
Сухан Скупой лежал на кошме посреди кибитки вверх брюхом и охал, переваривая слишком обильный обед Своих домашних он не баловал едой, но для себя не скупился. В пищу он употреблял всё, даже то, что добрые люди собакам выбрасывают. Всё ему было впрок, хотя порой такая жадность приводила к тому, что он, постанывая и воровато оглядываясь, по десять раз на день бегал за стога колючки, придерживая руками живот.
- Салам алейкум! - поздоровалась Оразсолтан-эдже. Она была полна решимости, но в глубине души побаивалась шумливого и злого бая.
- Алейк… - буркнул Сухан Скупой, усаживаясь на кошме. Сунув руку под рубашку, он погладил свой арбузообразный живот, некоторое время пыхтел и чесался, потом лениво сказал:
- А-а-а… Оразсолтан? Это ты? Проходи, садись…
- Я ненадолго, Сухан-ага, - Оразсолтан-эдже присела у оджака. Я к вам по делу зашла.
Сухан-бай поскрёб один бок, задрал рубашку и почесал второй.
- Что же у тебя за дело ко мне?
- Мы вот посоветовались и решили обвенчать нашу дочь с Берды. Как вы на это смотрите?
Сухан Скупой сунул в рот бороду, пожевал, выплюнул откусанные волоски.
- Это какой Берды? Подпасок Мурада?
- Он самый, Сухан-ага. Хороший парень, ласко-вый, уважительный. И дочку нашу любит.
- Что ж, хорошее дело. Коль отец-мать решили, то других и спрашивать нечего.
- Да ведь совет яшули тоже послушать надо.
- Верно, но всё от отца с матерью зависит… Я предлагал вам отдать дочь в семью Бекмурад-бая, потому что они богатые люди. Какой калым не запросите - торговаться не станут. А вам деньги не помешали бы, о вашей пользе я думал. Откуда мне было знать, что у вас совсем другие намерения? Только сейчас слышу об этом. Мы сразу могли дать окончательный ответ Бекмурад-баю… Большой калым вы упустили!
- На что нам калым, Сухан-ага! От продажи дочери ещё ни один человек не разбогател - плохие это деньги. Пусть лучше дочка счастливой будет, большего богатства нам не надо.
- Ну что ж, дело ваше. Может быть, вы и умнее других поступаете.
Спокойный тон и всё поведение Сухана Скупого были настолько неожиданны, что Оразсолтан прониклась полнейшим доверием к баю. Может, в самом деле хотел он добра их дочке, кто знает.
- Сухан-ага, коль вы не возражаете, пусть Берды побудет с месяц в селе, пока мы всё уладим?
- Месяц? - Сухан-бай пожевал губами и снова полез под рубашку: чесаться. - С месяц, говоришь… Давай лучше так сделаем. Мураду с одним подпаском трудно будет. Через один базар я найму второго чолука и отвезу его к Мураду, а Берды прихвачу с собой. Заодно, если надо, и барана здесь купим, чтобы из песков не гнать. Муки дам на свадьбу - празднуйте, чтобы все гости вашу щедрость видели. Согласна?
- Согласна, - кивнула Оразсолтан-эдже, поражённая добротой бая.
- Ну, коль так, то назначайте день свадьбы, - подытожил Сухан Скупой и принялся жевать бороду.
- Оразсолтан-эдже вышла из байской кибитки, как на крыльях вылетела, и сразу же побежала делиться новостями со своими советчиками. Многие, подивившись доброжелательности Сухан Скупого, согласились, что совет он дал дельный. Однако многоопытная Огульнияз с сомнением покачала головой: "От кривого дерева прямой тени не бывает. Где это видано, чтобы бай спокойно смирился со своим поражением. А Сухан Скупой особенно - этот и ворам товарищ и каравану друг. Ну, да не беда: кошка проворна, а мышь шустра".
Берды снова ушёл в пески.
Собачьим глазам дым нипочём
Все стенки лавки Сухана Скупого были сплошь увешаны халатами. Халаты лежали по углам в плотных, ещё не распакованных кипах. Посетителей не было.
Накинув на плечи один из халатов и нахохлившись, словно зачумлённая курица, хозяин в одиночестве сидел посреди лавки. Под ногу себе он сунул для удобства истрёпанный, пожелтевший от времени тельпек. Ворот бязевой рубахи, затвердевший от грязи и пота, давил шею, и Сухан Скупой время от времени вертел головой, пытаясь найти наиболее удобное положение- Тюбетейка, прикрывавшая щетинистую макушку бая, тоже была грязна и пропитана жиром настолько, что казалась восковой.
Солнце стояло довольно высоко, но базар на этот раз был бедный, и торговля у Сухана Скупого шла вяло. Совсем не было торговли. Однако бай не торопился в чайхану, он выжидал.
В дверь заглянул Бекмурад-бай. Заметив, что лавка пуста, вошёл и поздоровался. Дышал он тяжело, со свистом.
- Алейкум эссалам! Входите… входите! - заторопился Сухан Скупой, пытаясь подняться навстречу гостю. - Садитесь!
- Спасибо, Сухан-ага, спешу, - отказался Бекмурад-бай. Сняв с головы тельпек, он стряхнул пыль, вытащил из шапки платок и отёр с лица обильный пот.
- Проходи, чаю сейчас попьём, - настаивал Сухан Скупой. - Чай разговору не помешает.
Бекмурад с видимой неохотой сел, вопросительно посмотрел на Сухана Скупого.
- Дай бог доброй вести, Сухан-ага… Приезжал Мурад?
Споласкивая чаем пиалу для гостя, Сухан Скупой помолчал немного. Налил чаю, снова вылил его в чайник - для крепости - и сказал:
- Повесь псу на шею алмаз - заплачут и пёс и алмаз. Наши предки были умные люди, они говорили, что лучше иметь разговор со скотиной, чем с неразумным человеком. И ещё говорили…
- Что сказал Мурад? - довольно невежливо перебил Сухана Бекмурад-бай, раздражённый неуместной болтливостью толстяка.
- Отговаривается Мурад, сам не знает, чего хочет. Мол, дочь ещё молода, рано выдавать и тому подобное. Я рассердился, прогнал его прочь: "Уходи, - говорю, - с моих глаз, неблагодарная свинья…"
- Значит, дело наше не удалось?
- Почему не удалось? Очень даже удалось. Наше дело от нас зависит - как его поведём, так и будет… Что нам до отца с матерью! Глупые люди - выгоды своей не видят, чести не понимают… Да мы их упрашивать не станем. Не хотят - не надо. Только ни на одного человека не сердился я так, как на Мурада. Таких чабанов, как он, надо вниз головой с обрыва скидывать, верно?
- Конечно, - подтвердил Бекмурад-бай, - каждый скот должен зиать свой загон. Когда лягушка тянет кузнецу свою лапу, её не подковывают, а просто убивают.
- Вот именно, - обрадовался Сухан Скупой, - этот Мурад ещё не раз пожалеет, что не уважил нас. Всю жизнь помнить будет. Я своё слово всегда держу! Говорил я тебе, Бекмурад, что ты невесту за малый калым получишь? А теперь - и вовсе даром. За те расходы, что теперь предстоят, плешивую девку не купишь, а у тебя будет красавица невестка.
- Смотри сам, Сухан-ага, как лучше. Если поможешь, за благодарностью задержки не будет. Обещал я вам моего гнедого? Двадцать покупателей приходило - всем отказал, хоть, говорю, сыпьте золота столько, сколько сам конь весит. Ваш будет конь! Но и вы постарайтесь, чтобы большого шума не было, а то народ у нас, сами знаете, бедовый… Теперь насчёт земли, что мы прошлый раз говорили. Парня, о котором я вам рассказывал, зовут Аллак. Сам он сирота, живёт у двоюродного дяди. У того семья большая, а достатков нет, еле концы с концами сводит, даже обрабатывая те три танапа земли, что Аллаку от отца остались.
- Не отдаст этот двоюродный дядя землю, - усомнился Сухан Скупой. - Нипочём не отдаст!
Бекмурад-бай жёстко усмехнулся, тронул усы-
- Пусть попробует! Я парня вызвал к себе, говорю: "Сколько будешь в чужой кибитке жить? Тебе жениться пора. А на дядю не надейся, у него о своих сыновьях забота в первую очередь. Продавай ты, йигит, свою землю да ищи невесту. Надо будет - я деньгами помогу, потом разочтёмся как-нибудь". Аллак парень неглупый, согласился. Вчера пришёл, говорит, поругался с дядей, просит покупателя на землю найти. Вот я её вам и куплю. Мало её, но вам только одну ногу в городе поставить, а там уж сумеете сами владения расширить.
- Ай, спасибо вам, Бекмурад-бай! Вы уж помогите мне в этом земельном вопросе…
- О чём разговор! Считайте, что всё уже сделано.
- Ты ведь, понимаешь, дорогой, как это для меня важно. Человек я торговый, а торговля - в городе. Очень хорошо, если у меня возле города свой участок будет.
- Не сомневайтесь, Сухан-ага! Только вот девушка чтобы…
- О девушке разговор окончен. Ваша будет! Эх, хорошая девушка! Сорок аулов объедешь, не найдёшь красивее невесты. Всем взяла: и умом, и пригожестью, и умением. Шестнадцати ещё не исполнилось, а ростом и статью никому не уступит. Цветок, а не девушка! Твой Аманмурад пять раз благодарить будет за такую жену. А какие ковры она ткёт! Ай-я-яй, чудо, не ковры - поглаживай да любуйся… Только как же мы возьмём эту девушку, а?
Бекмурад-бай недоуменно поднял брови.
- Вам лучше знать, Сухан-ага…
- Лучше, говоришь? Ну, что ж, если ваши джигиты готовы, времени терять не стоит. Отец её - всё время в песках, на мать не стоит обращать внимания, других родственников нет. Приезжайте, на седло её - и всё в порядке. Увидит она, в какую семью попала, сама судьбу свою благословлять станет. А в ауле я сам всё улажу, вы за это не беспокойтесь.
- Хорошо, Сухан-ага. Вы сказали то, что я и хотел от вас услышать.
- Вот и ладно. Мы тоже очень рады, что вы на нас не обижены.
- Так уж ведётся, Сухан-ага… Гора на гору не опирается, а человек всегда у человека поддержку ищет. И не один раз, заметьте! Человек - что колодец: солёный и верблюд обходит, а сладкую воду все пьют.
- Конечно… конечно…
- Значит, порешим так. Аманмурад придёт со своими людьми в следующий базарный день - в селе меньше народу останется. Однако, Сухан-ага, сделай так, чтобы мужчин вообще не было в этот день в ауле, найди им занятие. Если кто останется, кровь может пролиться…
- Верно говоришь, - одобрил Сухан Скупой. - Наши аульчане своих в обиду не дадут, могут крепко намять бока жениху… Всех мужчин уберу из своего ряда…
В лавку зашёл покупатель. Бекмурад-бай поднялся.
- Значит, договорились, Сухан-ага?
- Будьте спокойны, Бекмурад-бай. Всё сделаю, как сказал.
- Товар я вам доставлю. Вы только проследите, чтобы увязали его как следует.
- Что? Какой то… А, да-да, всё увяжем, всё уладим!
- Ну, будьте здоровы, уважаемый ага!
- До свиданья, почтенный бай!