- Почему это вас интересует?
- Хочу знать, с кем вместе стою в одном ряду. С первого взгляда…
Весна Закатова расхохоталась:
- Вы шутник, генерал!
- Ничуть. Вина не моя, а ваша.
- Вот как? Тогда мне придется вас вознаградить еще одним своим сонетом:
"ПЕРВЫЙ ВЗГЛЯД"
Ах, этот первый робкий взгляд.
Взгляд любопытства и смущенья.
Как остро действующий яд.
Он поразит в одно мгновенье!На счастье нас нежданно свел
Дорог несхожих перекресток.На счастье куст сирени цвел,
Пьяня волны душистой всплеском.II стал ты дорог, близок, мил,
Совсем, казалось, неизвестный.
Хочу, чтоб ты меня молил,
Молил своею стать невестой.Ужель те чувства высоки.
Что жгут, рассудку вопреки?
- Как вы догадались?
- И кто же он, если не секрет?
- Тот самый музыкант, о котором я говорила.
- Все так, все так, как я и видел.
- Когда вы видели, где?
- Представьте себе, я видел вас во сне, раньше, чем наяву…
- Ну, знаете ли, генерал! Вы превзошли меня в воображении.
- Ничуть. Я просто вам признался.
- Так в чем же? В чем? - лукаво спросила Закатова.
- Я приехал разочаровывать других, а очарован сам.
- Вы говорите загадками. А я не умею их разгадывать.
- Разгадка - в оценке вашим назойливым спутником того, что мы увидим.
- Напротив, вы - прекрасный собеседник. Я с удовольствием читала вам стихи и видела, что они понятны вам.
В этом разговоре было больше недосказанного, чем произнесенного. Не мог же Муромцев сказать, что побывал, притом не раз, в параллельном мире. Сойти за помешанного и уронить себя в ее глазах?
- Я просто поражен всем, что увидел в вас, - сказал он.
- Чем поразила вас, мой генерал, наша звезда, всеобщая любимица? - спросил подошедший адмирал Ильин.
- Сочетанием всего прекрасного в одном лице, - ответил генерал.
- В этом вы не одиноки! Мы все, кто занят на плотине, чтим ее, как нашу вдохновительницу. А мы почти у цели, - и адмирал показал на море впереди, где на пути бегущих волн с барашками гребней виднелась темная полоса от горизонта к горизонту.
- Это и есть ваша плотина или дамба? - спросил Муромцев.
- Нет, это ее сердцевина - огромная, пока что плавающая на воде цистерна. В ней под высоким давлением будет находиться рабочая вода для гидротурбин, словно поднятая несуществующей плотиной на полкилометра к облакам, откуда, как бы водопадом поднебесья, будет низвергаться на лопатки гидротурбин. И солнечная энергия волн, переданная им ветром, превратится в электроток.
- И такая гигантская труба будет плавать на поверхности моря?
- Нет, она уйдет на дно моря между двумя трубчатыми заборами, уже опущенными вниз, протянувшись через весь Финский залив. Холодильный раствор заморозит морскую воду, защитив трубу со всех сторон, и оградит в шторм Питер от вздымающегося моря. В Голландии дамбы сооружают из привозной земли, мы же вместо нее берем окружающую нас воду, превращая ее в лед. Не терпится работягам, и в выходной работают.
Там и тут на темной линии трубы сверкали огоньки электросварки.
- А где же холодильные машины? - поинтересовался генерал.
- Они пока на берегу. На дамбе будут расположены и насосы, накачивающие воду, взамен выработанной в турбинах, в заложенную в дамбу цистерну, которую вы видите перед собой.
- Но эти насосы потребуют немалой мощности?
- Она ничтожна по сравнению с тем, что нам подарит Солнце, ничего не загрязняя. И весь избыток бесплатной энергии сделает ненужными старые тепловые энергоцентрали. Когда так станет повсюду, не будет усиливаться "парниковый эффект". Электрической энергии хватит, чтоб заряжать электромобили взамен дымящих на улицах машин.
- Как это красиво! - воскликнула Весна Закатова.
- Простите, простите! Но волны не всегда на море. Бывает штиль.
- Гидротурбины все равно будут работать за счет запаса воды под давлением в цистернах. Дамба наша и Питер защитит, и энергией снабдит.
- Волне преградой станет лед! - торжествующе произнесла Закатова.
- Все это так, - мрачно сказал Муромцев, исподлобья взглянув на античную красавицу. - Но должен вас огорчить.
- Чем, Платон Никандрович? Мы что–то не учли?
- Да, не учли, мой адмирал. Вы не учли, что, строя подобные плотины на всех низинных берегах, питая волновыми станциями нужды промышленности и городов, вы боретесь с последствиями возможного бедствия, а не с его причиной.
- Не понял вас, Платон Никандрович. Разве от нашей дамбы Питеру будет худо?
- Но Питер в мире не один. В Голландии, привыкшей к дамбам за столетья, наращивают плотины только для себя. А думать надо обо всей планете.
- Ледяные дамбы по нашему образцу можно строить всюду, как и волновые станции. Их можно помещать не только на ледяных дамбах, но и на высоких берегах, используя подземные водохранилища. Так замышлял наш Владь Ильин.
- Я чту его и порой встречаюсь с ним. Но главное, что не учел ни он, ни вы, его последователи, что для того, чтобы дуб свалить, надо спилить его у корня.
- Если вы под дубом имеете в виду "парниковый эффект", то он не будет возрастать при бестопливной энергетике.
- Его надо устранить совсем, уничтожив слой углекислоты, искажающей климатические условия Земли.
- Слой кислоты в недоступных верхних слоях атмосферы? И чем его уничтожить?
Весна Закатова с нескрываемым интересом слушала разговор генерала с адмиралом.
- Мы умеем применять аннигиляцию пока в античеловеческих целях. Надо найти способ облучать слой углекислоты потоком античастиц, чтоб превратить его в пустоту.
- Аннигилировать слой углекислоты? - поразился адмирал.
- Мой сын Илья - тот самый физик, нобелевский лауреат, который получил в лаборатории антивещество, но оно захвачено военными. Надо перестать тратить усилия на грандиозные проекты ледяных дамб на всех океанских побережьях с множеством волновых станций, а заняться антивеществом и способом его доставки в ближний Космос.
- Вы поразили нас в самое сердце, генерал! Не свертывать же нам свое строительство из–за возможности, о которой вы так увлекательно сказали!
- Простите, если я вам этим помешал. Но думать надо обо всем мире. Ледяная же ваша дамба защитит от наводнений лишь Питер, а я знаю, что это для него значит!
- Я сообщу сейчас же брату Мите, профессору, он возглавляет весь проект. Уверен, он тотчас же свяжется с вашим сыном.
- Но предотвратить былые наводнения, что Пушкин так ярко описал, ведь все равно же надо! - заступилась за адмирала Весна Закатова. - Наши делают не так, как голландцы. Не возят землю с берегов, а замораживают воду. Ее здесь в изобилии!
- Я не против защиты Питера. Но это не решение вопросов для всех побережий океана, для портов, прибрежных городов и даже населенных низин, долин, ущелий. Тают не только морские льды, но и ледники в горах! Я не стремлюсь все отрицать, но считаю неверным путь частичных улучшений.
- Вот здесь, быть может, вы не правы, Платон Никандрович. Одно не должно исключить другое! Средств уничтожения слоя углекислоты на грани Космоса пока мы не имеем, а действовать надо уже сейчас и теми средствами, которыми располагаем, - подвел итог адмирал.
Весна Закатова понимающе улыбнулась:
- А воевать с верхними слоями атмосферы не менее героично, чем отвести комету от столкновения с Землей, как сделал это Владь Ильин, в которого я еще девчонкой была влюблена.
- Я это знаю, - загадочно сказал генерал.
Закатова удивленно взглянула на него:
- Колдун среди генералов иль генерал средь колдунов?
- Я просто догадался, напрасной ревностью томим, - попробовал отшутиться Муромцев.
- Я подарю вам значок "огнеопасно"! - улыбнулась Закатова.
- Но то, что мы видим, грандиозно. И так по всему миру должно быть, - уверенно сказал адмирал.
Муромцев покачал головой:
- Я думаю, нам следует собраться у президента Ильина и с ним обсудить возможный спор.
Катер развернулся и направился обратно к городу строгих дворцов и башен и с Медным всадником, скачущим на Неву, которой отныне не придется пятиться назад.
Новелла третья. Фантомы
От злобной волны океана
Спасаются толпы людей,
Бегут они в горные страны,
Но встретят их копья "зверей".Нострадамус. Центурии I, 69.
Перевод Наза Веца
Когда ведет не благородство,
А только выгода себе,
Души нет большего уродства
И тьма одна в такой судьбе.
Весна Закатова.
"Рядом с Нострадамусом"
- Прости, отец, - сказал Илья, грузно поднимаясь с дивана напротив сидевшего за письменным столом генерала Платона Никандровича Муромцева. - Я не могу поддержать тебя и открыть способ получения античастиц для аннигиляции. Это остается научной тайной. Военные получили только часть сведений и готовые античастицы из лаборатории, и впредь так делаться не будет. Если бы я попытался кое–что объяснить тебе, ты все равно не понял бы языка физиков–теоретиков. Я знаю, что все газеты трубят о твоем предложении аннигилировать слой углекислоты в верхних слоях атмосферы и тем ликвидировать "парниковый эффект". Нефтяные магнаты готовы носить тебя на руках. Они снова могут беспрепятственно торговать горючим, которое будет сжигаться, вновь задымляя воздух заводскими трубами и мириадами автомобилей. Углекислота, попав в верхние слои атмосферы, якобы будет аннигилироваться, и на планете сохранится рай земной. Преимущественно для нефтевладельцев.
Он говорил, расхаживая по отцовскому кабинету твердой походкой могучего решительного человека.
- Сожалею, что ошибся, сын, рассчитывая на твою поддержку.
- Ты правильно поступил как председатель высшего военного трибунала, сохранив жизнь и оправдав президента Общей России, предоставил ему возможность бороться с "парниковым эффектом". Но предлагаемый тобой путь неприемлем. Дело не в моем упорстве, а в энергетическом расчете такой глобальной операции.
- Рассчитывать надо, как спасти человечество, - хмурясь, сказал генерал.
- Наводнения были и будут на Земле. Вас пугает поднятие уровня океана на два метра. Уровень Каспия уже давно достигал такой величины, но никакой катастрофы не произошло. Надо искать пути, не спорю, но не такой, какой ты видишь. Не верю я в эти "страсти–мордасти"! Не могу я из–за них выпустить джинна из бутылки, когда не только слой углекислоты, а земной шар безответственные властительные прохиндеи превратят в пустоту.
- Вот если бы ты видел ужасы питерского наводнения, как я, то не говорил бы так.
Сын остановился перед отцовским письменным столом:
- Где ты мог это видеть? На видеоэкране, показывающем беды Китая или Южных штатов Америки? Или, может быть, во сне?
- Сны разные бывают, - уклончиво ответил Платон Никандрович, отводя глаза в сторону.
- Нет, нет! Ты не оговорился, вспомнив о наводнении в Питере, где давно уже построена защитная дамба. Не Петровские ныне времена!
- И тем не менее. Представь себе, что поднятие уровня моря в лютый шторм сведет значение дамбы до нуля. И наводнение похуже прежних затопит Питер, не говоря уже о других европейских или американских портах.
- Но воочию ты видеть этого не мог.
- Не отвергай того, чего не знаешь!
- Но знать хочу, какая задача стоит перед наукой.
- Задача ясна - устранить последствия "парникового эффекта".
- Согласен. Я недостаточно вооружен, чтоб выиграть такой спор. Вот если бы…
Раздался звонок у входной двери.
- Сиди, отец. Я открою, - сказал сын, выходя из кабинета.
Через минуту он заглянул в дверь.
- Тебя спрашивает весьма почтенный человек с бородой, не чета нашим с тобой.
- Проси, проси. Тот тоже был бородат, - как–то странно отозвался Платон Никандрович.
Когда в кабинет вошел старец с седой бородой в серебристом плаще почти до пола, генерал вскочил.
- Не буду вам мешать, - сказал сын, закрывая дверь.
- Профессор Наза Вец? Но вы являлись лишь во сне.
- Так обстоятельства сложились. Я знал, что буду нужен вам.
- Еще бы! Мы с сыном спорили о том, как устранить "парниковый эффект". Он знает как, но не верит в то бедствие, что слой углекислоты приносит на планету.
- Могу ему я показать.
- Кто вы, профессор? Как мне понять вас? Объясните!
- Вы вспомнили меня и сон. Я - из другого измерения и вам помог увидеть мир, каким был наш и ваш - в грядущем. Картину эту я внушил вам, чтоб параллели разошлись. И беды наши вы б не знали.
- И вы помогли мне принять нужное решение. Вот и сейчас вы, как никогда, кстати.
- Помочь всегда готов для блага.
- Внушите сыну моему, что ждет наш мир, если не уничтожить "парниковый эффект".
- Но согласится ли ваш сын на опыт очень необычный?
- Я его об этом попрошу. Не мне, всем людям это так необходимо!
Генерал попросил подождать его и вышел к сыну. Вскоре он пригласил гостя в другую комнату. Илья почтительно встретил старца словами:
- Я рад приветствовать вас, профессор. Отец мне объяснил. Я сразу понял все. Нас, физиков, не удивишь числом измерений. В математике любая степень - обычное дело. А я, хоть физик–теоретик, готов участвовать в любом эксперименте. Всякая теория без опыта мертва.
- Мне, чтоб не стать своим же предком, войти в минувшее нельзя. Но вот представить его можно. Поскольку это не во сне, мы оба с вами будем "мнимы".
Генерал на цыпочках ушел в свой кабинет. Наза Вец усадил Илью в кресло, придвинул стул, сел так, чтобы колени их соприкоснулись, и взял руки Ильи в свои.
- Что это будет? Гипноз? - спросил Илья.
- При вашей помощи - наш общий. На побережье были вы давно?
- Я возвращался морем из Америки в Париж с конференции. И в Гавре пересел на поезд. Язык французский мне знаком.
- Прекрасно! Так начнем с Парижа. Глаза придется вам закрыть. Представьте Эйфелеву башню! Она пред вами, и прохожие остановились рядом с нами. Французов слышим голоса:
- Вот наш символ города! - с гордостью сказал парижанин, видимо, приезжему гостю. - Более того, это символ технического прогресса, как видите, он всплеском ажурного металла поднялся к облакам и стоит уж двести лет.
Физик прикинул в уме и понял, что находится на пороге двадцать второго века.
- Представьте, при ее сооружении корифеи культуры тех времен протестовали. В том числе и знаменитый Ги де Мопассан.
- Как это странно, - отозвался гость.
- Однажды Мопассана застали в ресторане на одном из этажей отвергаемой им башни. Он объяснил, что лишь отсюда, из единственного места в Париже, не видно это "уродливое" сооружение! Причем "уродливое" сказал не по–французски, а использовал славянское слово. На Востоке у славян оно означает "безобразие", а на западе - "Красоту". Вот и разгадайте, что хотел сказать наш великий писатель.
- Теперь нам нужен Сан–Лозар, вокзал старинный с монорельсом, - шепнул Илье Наза Вец.
Физик сравнил себя и Наза Веца с мнимыми величинами в математике. Они там есть и в то же время не существуют, словом, "мнимы".
На вокзале, поднимаясь по лестнице на высокую платформу для приема монорельсовых поездов, толпа пассажиров не замечала их, порой проходя сквозь них, как через клочья прозрачного тумана.
Монорельсовые пути заменили прежние железные дороги, местами размытые поднятием вод. Происходило это постепенно, и люди стремились приспособиться к новым условиям.
Комфортабельные вагоны были подвешены к тележкам, двигавшимся по нижней части металлической двутавровой балки, тянущейся, как нескончаемый мост на ажурных опорах, напоминающих маленькие Эйфелевы башни.
Вместе с пассажирами оба "мнима" вошли в вагон, оказавшись в первом классе. В купе, которое они выбрали, восседала надменная пожилая дама, когда–то блиставшая красотой. Напротив нее - молодой блестящий офицер с модными усиками.
Вагон плавно двинулся, разгоняясь до умопомрачительной скорости, доступной прежде только самолетам.
Монорельс проходил высоко над землей. В окошко были видны пробегающие назад домики, шоссейные дороги, возделанные поля, где убирался урожай. Подвесная дорога не мешала зерноуборочным машинам работать по обе ее стороны и под нею, как на одном широком поле. Синели извилистые речки, ныряя под монорельс.
Находясь в купе, невидимые пришельцы из дальних лет стали невольными слушателями дорожного разговора пассажиров.
- Мадам, я вам сопутствую до Гавра? - осведомился офицер.
- Откуда вам это известно? - прищурилась былая красавица.
- Во–первых, поезд не останавливается нигде, а во–вторых, если бы остановился ради меня, я бы не сошел, предпочтя остаться с вами.
- Вы любезны, молодой человек, хотя и не слишком воспитаны, не представясь даме, прежде чем начать с ней разговор.
- Пардон, пардон, мадам! Я - солдафон! Позвольте исправить казарменную ошибку. Лейтенант, виконт Симон де Желеньи!
- Графиня Виолетта де Гранже до Гавра едет с вами.
- О, Боже мой! Графиня де Гранже! Гордость французской аристократии, блестящий род военоначальников, вельмож и кардиналов. Я буду хвастаться в полку такой поездкой, уверяю!
- Вы - милый льстец, хотя годитесь мне во внуки. Не предпочли бы вы модисточку на моем месте?
- Ну что вы! Можно ли поставить грязную пастушку рядом со слепящей королевой?!
- Успехом вы должны пользоваться у дам и, очевидно, не теряетесь при этом.
- Я только лейтенант, мадам. Вот хоть бы стать полковником. Увы, нужна протекция особы знатной.
- Кто это сказал про жезл маршала в солдатском ранце? Не Наполеон ли?
- Конечно, он! Вершина и слава французской истории! Как я жалею, что не жил в то время.
- Не хотите ли вы предположить, что я была при его дворе?
- Мадам, я не безумец, хотя сейчас безумны почти все. Эти наводнения сводят всех с ума. Взгляните в окно. Мы проносимся над новым морем, заставившим отказаться от былых железных дорог.
- Монорельсовые поезда мне больше нравятся.
- Еще бы! Но вот залитые поля… Как вы к ним относитесь? Надеюсь, вы землевладелица? Не так ли?