Глава 23. Энни попадает в беду из-за дела чести
И Энни пришлось потерпеть даже больше двух недель. Почти целый месяц пролетел с тех пор, как в Эвонли отведали пирога с болеутолителем, и что-то ничего нового, из ряда вон выходящего, не происходило в её жизни. Конечно, в виду рассеянности нашей маленькой героини, с ней постоянно чего-нибудь случалось: то водрузит на полку в буфете корзину с рукоделием и выльет в неё целую кастрюлю простокваши, вместо того, чтобы скормить её поросятам; то оступится да и полетит с моста прямо в ручей, когда размечтается по дороге в школу… Но это всё не в счёт.
Через неделю после чаепития у пастора Диана Берри устраивала вечеринку.
– Приглашены только избранные! – важно заявила Энни Марилле, – девочки из нашего класса.
Всё прошло на высоте, и ничего экстраординарного не случилось ни до, ни после чая. Когда вечеринка устала от многочисленных игр, многих потянуло на маленькие шалости, которые иногда носили несколько дерзкий характер. Школьники считали, что без них жизнь стала бы пресной и неинтересной. Вначале дерзкие выходки считались уделом мальчиков, но девочки вскоре решили от них не отставать, и за лето натворили столько всего, что можно было бы издать объёмистое учебное пособие по шалостям.
Вначале Кэрри Слоан загнала Руби Джиллис на огромную, старую ветлу, что росла перед входной дверью в дом Берри. Та ловко взобралась на дерево, к явному разочарованию Кэрри. Руби смертельно боялась порвать новое, муслиновое платье, недавно сшитое её мамой, и брезгливо морщилась при виде толстых, зелёных гусениц, облепивших ветлу.
Потом Джоси Пай стала уговаривать Джейн Эндрюс попрыгать на левой ноге вокруг сада, не останавливаясь и не опуская правую ногу на землю. Та начала было, но, обогнув третий угол, не выдержала, признав своё поражение. И так как Джоси ликовала больше, чем следовало, Энни Ширли предложила ей пройтись по забору, который возвышался над восточной границей сада Берри. Чтобы спокойненько прогуляться по краю забора требовались определённая сноровка, неплохой вестибулярный аппарат и минимальная высота каблуков. К сожалению, это было понятно лишь тому, кто когда-нибудь сам пытался проделать этот номер. Впрочем, у Джоси Пай обнаружились врождённые способности к хождению по заборам, которые она в себе культивировала. Это в некоторой степени компенсировало ей недостаток целого ряда других способностей. Джоси пошла по краю забора Берри с таким беззаботным видом, словно ей это не составляло абсолютно никакого труда. Все с невольным восхищением взирали на очень довольную своей победой Джоси; многие девочки в своё время лишь понапрасну ободрали себе коленки, пытаясь проделать то же самое. Джоси благополучно спустилась с забора, с горделивым румянцем на щеках, и вызывающе взглянула на Энни. Та решительно тряхнула своими рыжими косами и сказала:
– Подумаешь, пройтись по забору, который, в общем, не так уж и высок! Я знаю одну девочку в Мэрисвилле, которая пройдётся по самому торцу крыши и глазом не моргнёт при этом! Ну, вам до такого далеко!
– Не думаю, что такое возможно, – решительно заявила Джоси. – Вот вы бы точно не смогли!
– Это я-то? – Энни так и подскочила в воздухе.
– Ну, тогда – вперёд! – всё с тем же вызовом воскликнула Джоси. – Взбирайтесь на крышу кухни Берри и пройдитесь по ней.
Энни побледнела, но ничего не оставалось делать, как принять вызов. Она пошла по направлению к дому и увидела лестницу, прислонённую к стене. По ней можно было забраться на крышу.
– О! – хором воскликнули пятиклассницы кто в восторге, а кто с сомнением и тревогой.
– Энни, не надо! – взволнованно крикнула Диана. – Вы можете упасть и разбиться насмерть! Не обращайте внимание на Джоси! Разве можно подбивать кого-нибудь на такое рискованное дело?!
– Я должна, Диана! Это – дело чести, – серьёзно ответила Энни. – Пройдусь по этой крыше или… или разобьюсь! Вам завещаю своё колечко из искусственного жемчуга, если со мной что-то случится!
С этими словами Энни начала подниматься по лестнице. Все вдруг сразу замолчали. Вот она достигла торца крыши и пошла по нему, балансируя и прекрасно осознавая, что даже воображение ей мало чем сможет помочь на такой высоте. Она сделала несколько шагов прежде, чем произошла катастрофа. Девочка вдруг покачнулась и потеряла равновесие. Она упала и заскользила вниз по раскалённой крыше, разрывая на своём пути переплетения плюща пятилистного. Столпившиеся внизу девочки одновременно вскрикнули от ужаса. Если бы Энни упала с того края крыши, по которому она поднялась на неё, Диана бы неминуемо стала наследницей кольца из искусственных жемчужинок. К счастью, она проехалась вниз, по скату крыши, с другой стороны; крыльцо воспрепятствовало падению девочки с большой высоты, самортизировав удар и задержав тело её перед падением на землю. Тем не менее, когда все, кроме Руби Джиллис, которая словно вросла в землю и немедленно впала в истерику, бросились к Энни, то обнаружили её лежащей навзничь среди жалких остатков плюща.
– Энни, вы… вы мертвы? – пронзительно взвизгнула Диана, бросаясь на колени рядом с не подававшей никаких признаков жизни подругой. – О, дорогая Энни, только одно слово! Скажи мне, ты мертва?
К громадному всеобщему облегчению, в том числе к неописуемой радости Джоси Пай, которая, несмотря на отсутствие воображения, уже было представила, как её заклеймят убийцей юной Энни Ширли, девочка села на землю и с трудом проговорила:
– Нет, Диана, я жива. Но у меня так болит…
– Что? Что болит? – сочувственно спросила Кэрри Слоан.
Но прежде, чем Энни успела ответить, из дома вышла миссис Берри, при виде которой Энни безуспешно попыталась вскочить, но, вскрикнув от боли, вновь повалилась на землю.
– Что случилось? Где у вас болит, Энни? – строго спросила миссис Берри.
– Лодыжка, моя лодыжка! – простонала Энни. – Ой, Диана, найди скорее своего отца! Пусть он поможет мне добраться до дома. Возможно, я никогда больше не смогу ходить, а уж скакать на одной ноге, как Джейн вокруг сада – и подавно.
Марилла собирала летний урожай яблок в саду, когда увидела мистера Берри, переходившего через мост. За ним следовала целая процессия маленьких девочек, возглавляемая миссис Берри. Мистер Берри нёс на руках Энни, чья голова безжизненно склонилась к нему на плечо.
В тот момент Марилла вдруг осознала, что значила для неё Энни. Раньше ей казалось, что ей просто нравится – нет, очень нравится эта рыженькая девчушка. Но когда она, не помня себя, ринулась вниз по склону холма к печальной процессии, она уже знала, что Энни для неё – дороже всего на свете.
– Мистер Берри, что… что с ней случилось? – бросилась она к отцу Дианы. Такой бледной, как полотно, её уже не видели много лет.
Ответила сама Энни, приподнимая голову:
– Марилла, не беспокойтесь. Я ходила по крыше и свалилась с неё. Кажется, лодыжка повреждена. Но, это лучше, чем если бы я сломала себе шею, Марилла! Не будем делать из мухи слона!
– Как чувствовала, что на этой вечеринке с вами что-нибудь случится! – проворчала Марилла, чувствуя значительное облегчение от того, что девочка заговорила: – Несите её сюда, мистер Берри! Давайте положим здесь, на софе. Господи, ребёнок в обморочном состоянии!
Действительно, ощутив новый приступ острой боли, Энни потеряла сознание.
Мэтью, прознав о несчастном случае, прямо с поля поспешил за доктором, и вскоре они явились вместе. Выяснилось, что Энни в гораздо более плачевном состоянии, чем предполагалось. Лодыжка её была сломана.
Тем вечером, когда Марилла поднялась в комнатку в восточном крыле, Энни, лежавшая в постели, жалобно спросила её слабым голосом:
– Вам жаль меня, Марилла?
– Сами виноваты! – буркнула та, задёргивая занавески на окнах и зажигая лампу.
– В том то и суть. Вот почему вам должно быть меня жалко! – многозначительно заметила девочка. – Да, я виновата, и от этого – ещё больнее. Если б можно было свалить всё на кого-нибудь другого, я бы так не расстроилась. Но что сделали бы вы, Марилла, если б это вас подстрекали пройтись по крыше?
– Конечно, осталась бы стоять на земле; пусть их подстрекают сколько душе угодно! Господи, какой абсурд!
Энни вздохнула.
– Но вы так сильны духом, Марилла! А я – нет. Я просто не снесла насмешки Джоси Пай. Она всегда переходит мне дорогу. Но я за всё получила сполна. А в обмороке мне не понравилось, и доктор так больно вправлял мне сустав! Я выхожу из строя на шесть – семь недель. Когда же теперь увижу нашу новую учительницу? Она уже и не будет новой, к тому времени, как я появлюсь в школе! А Гил, то есть вообще все, так опередят меня в учёбе, что даже страшно подумать! Но всё это я вынесу, только вы не сердитесь на меня, Марилла!
– Ладно вам, я и не сержусь вовсе! – сказала Марилла. – Вы – просто несчастный ребёнок, какие тут могут быть сомнения! От самой себя страдаете. А теперь давайте ужинать!
– Какое это счастье, что у меня нет причин жаловаться на своё воображение! – воскликнула Энни. – Надеюсь, с ним я не пропаду. Что делать людям, у которых слабо развито воображение, когда они ломают себе что-нибудь?
Не один раз Энни возблагодарила Бога во время этих долгих, скучных семи недель вынужденного покоя за то, что он даровал ей богатое воображение. Но не только оно развеивало её тоску. К ней приходило множество посетителей. Школьницы приносили ей цветы и книги, сообщая о последних новостях из жизни подрастающего поколения Эвонли…
– Все так добры ко мне, Марилла, – счастливо сказала Энни в тот день, когда ей впервые, после периода покоя, позволили пройтись по комнате, и добавила:
– Не очень-то здорово, лежать целый день в кровати. Но даже в этом можно отыскать свои плюсы. Оказывается, у меня столько друзей, Марилла! Ведь даже сам суперинтендант, мистер Белл, навещал меня. Он и впрямь очень хороший человек, хотя далеко не родственная душа. Но он нравится мне, и я так сожалею теперь, что критиковала его за то, как он молился. Надеюсь, обычно молитвы много для него значат; просто тогда он произносил их почти машинально. Если он задумается над этим, то всё будет в порядке с его молитвами. Я ему непрозрачно намекнула на это. А ещё рассказала, какого труда мне стоит сочинять свои маленькие молитвы и делать их интересными. А он поведал мне, как сломал свою лодыжку, будучи маленьким мальчиком. Не верится, что господин Белл, суперинтендант, когда-то был ребёнком… Даже моё воображение отказывается нарисовать мне его маленьким мальчиком. Всё, что оно делает, это рисует его уменьшенную копию, с седыми бакенбардами и в очках, – словом, я всегда представляю его таким, каким он появляется в воскресной школе. Куда проще вообразить маленькой девочкой миссис Аллан. Она, кстати, заходила проведать меня четырнадцать раз! Мне есть чем гордиться, Марилла! Когда ещё и кому жена пастора оказывала столько знаков внимания, и при каких обстоятельствах? И она так умела занять меня во время этих своих визитов! Она никогда не говорила: "Вы сами во всём виноваты! Вам нужно исправляться!" Нет! Она просто объясняла, что пришла, чтобы увидеть меня. И давала понять, что знает, – я могу стать лучше, лишь только нужно мне самой в это поверить. Ко мне даже Джоси Пай заходила. Принимала её так вежливо, насколько это было возможно; я ведь понимаю, она раскаивается в том, что заставила меня залезть на эту крышу… Если б я разбилась, её бы мучили угрызения совести до самой смерти. Диана же вела себя, как настоящий друг: каждый день приходила разделить со мной одиночество. Но… мне уже так хочется поскорей в школу! Я столько слышала рассказов про нашу новую учительницу, что не могу дождаться, чтоб её увидеть! Всем девочкам она нравится. Диана сказала, у неё такие светлые волосы с завитушками и удивительные глаза. Она красиво одевается, а буфы гораздо больше, чем у любой из дам в Эвонли. Через неделю, по пятницам, устраивает перекрестные опросы, причём каждый должен рассказать какой-нибудь стихотворный отрывок или принять участие в диспуте. Это всё так интересно! Джоси Пай призналась, что не любит этого, но ведь с воображением у неё плоховато. Диана, Руби Джиллис и Джейн Эндрюс готовят к следующей пятнице диалог под названием "Утренний визит".
Во второй половине дня по пятницам у них свободное время, и мисс Стэси проводит "полевую практику", то есть экскурсии на природу, где они изучают жизнь цветов, папоротников и птиц.
А утром и вечером она занимается со школьницами физкультурой. Миссис Линд пожимает плечами и говорит, что ничего подобного в школе ещё не было. "Не от того ли, что на эту должность взяли женщину, а не мужчину?" – задаёт она всякий раз себе вопрос. Но мне самой очень нравится такой подход к обучению, и, надеюсь, что найду в мисс Стэси родственную душу.
– Я могу сделать лишь один вывод, Энни, – резюмировала Марилла. – Падение с крыши дома Берри ничуть не отразилось на вашем не в меру болтливом язычке.
Глава 24. Мисс Стэси и её ученики готовят концерт
Только в октябре Энни смогла снова вернуться к занятиям. Вновь наступил этот красочный месяц; все деревья оделись в пурпурные и золотые одеяния, а долины поутру заполнялись нежным туманом, – словно дух осени снисходил на них. Солнце освещало палитру красок осенних цветов, смягчённых туманом. Какие волшебные цвета и оттенки здесь мог различить восторженный наблюдатель – и аметистовый, и перламутровый, и серебряный, и розовый и дымчато-голубой! От обильных рос поля блестели, словно застланные серебристым покрывалом. Ковёр опавших листьев покрывал низины, и лес, с каждым листопадом, становился всё прозрачнее. Тропа Берёз вся утопала в золоте листвы, а увядшие папоротники приобрели тёмно-коричневую окраску. Всё вокруг наполнилось звуками, заставлявшими трепетать сердца девочек, спешивших в школу. Как замечательно снова вернуться туда, где можно сидеть вместе с Дианой за маленькой коричневой партой и смотреть на Руби Джиллис, приветливо тебе кивающую через проход; а ещё – наблюдать за тем, как Кэрри Слоан посылает записки, а Джулия Белл раздаёт всем жевательную смолу на "галёрке". Энни глубоко вздохнула, заточив свой карандаш и разложив учебные картинки перед собой на парте. Сколько же всего интересного в нашей жизни!
Новая учительница стала её другом – надёжным, добрым товарищем, готовым всегда прийти на помощь. Мисс Стэси, интересная молодая женщина, обладала счастливым даром завоёвывать симпатии своих учеников и бережно культивировала всё самое лучшее, что в них есть. Энни раскрылась, подобно цветку, благодаря этому благотворному влиянию; со всеми своими восторгами и открытиями она шла домой к благодарному слушателю Мэтью и вечному скептику – Марилле.
– Люблю мисс Стэси всем сердцем, Марилла! У неё такой голос, и она – настоящая леди! Когда она пишет моё имя, я инстинктивно чувствую, как она произносит его про себя – "Энни", а не "Эн". Сегодня у нас проходил перекрестный опрос. Видели бы вы, как я поднялась и продекламировала отрывок из "Марии, королевы шотландской"! Всю душу вложила в это чтение! Руби Джиллис призналась по пути из школы домой, что вся похолодела, когда я дошла до слов:
Чтоб гордо герб фамильный поднимать,
Я сердцу женскому не внемлю боле.
– Ну, теперь вы должны и мне как-нибудь на днях прочесть это. Удалимся для этого в амбар", – предложил Мэтью.
– Конечно же, я прочту, – пообещала Энни и добавила в раздумии: – Только так хорошо не получится. Нужна целая аудитория заворожённых слушателей, чтобы Муза вновь посетила меня! И вы, Мэтью, вряд ли похолодеете от моего чтения.
– А вот у кого действительно мороз по коже пробежал, так это у миссис Линд. Да у неё всё в душе перевернулась, когда она наблюдала за вашими мальчиками, полезшими на верхушки тех огромных деревьев на холме Белла за вороньими гнёздами! В прошлую пятницу это произошло, – заметила Марилла. – А мисс Стэси, между прочим, спокойно стояла и смотрела!
– Но нам понадобилось воронье гнездо для урока естествознания, – горячо возразила Энни. – А тогда мы как раз вышли на экскурсию в природу. Я обожаю "полевые практики", Марилла! А мисс Стэси всё так интересно объясняет! Мы должны написать сочинения – отчёты о наших прогулках на природу, и моё будет лучше всех!
– Вы так уж в этом уверены? Предоставьте учительнице делать выводы!
– Так она-то это и сказала, Марилла! Сама я не осмелилась бы об этом и подумать! Я всё ещё "круглый ноль" в геометрии, хотя некоторый прогресс всё-таки наметился. Это оттого, что мисс Стэси отлично всё объясняет. Но геометрии мне не осилить, уж это точно. О, камень преткновения, сколько унижений ты мне доставляешь! Но сочинения писать люблю. Обычно мисс Стэси предлагает нам писать их на свободную тему, но на следующей неделе мы должны написать об одном из замечательных людей. Так сложно сделать выбор, Марилла, ведь их было так много! Ах, как хотелось бы стать знаменитой, чтобы после моей кончины обо мне писали сочинения! Да, мне определённо этого хочется! Думаю, когда вырасту – стану хорошей санитаркой и отправлюсь на поля сражений вместе с Красным Крестом, чтобы спасти побольше людей. Это в том случае, если я не стану помогать миссионерам, что тоже очень романтично; правда, все миссионеры должны быть хорошими, чего обо мне никак не скажешь… Да, Марилла, каждый день мы занимаемся физкультурой. Это укрепляет дух и тело!
– Круглые идиоты! – буркнула Марилла, которая вообще сомневалась, что от физических упражнений может быть какая-то польза.
Но все "полевые практики", перекрестные опросы и физические упражнения померкли перед проектом, выдвинутым мисс Стэси в ноябре. Ею предложено было устроить рождественский концерт с участием школьников Эвонли, чтобы собрать денег на приобретение школьного флага. Цель показалась всем весьма достойной, и ученики, с восторгом принявшие эту идею, начали немедленно готовить программу. Разумеется, никто не отреагировал так бурно, как Энни Ширли, когда ей предложили выступить на этом концерте. Её перевозбуждение явно не одобрялось Мариллой, полагавшей, что всё это – чистейшей воды глупости.
– Забивают головы ерундой вместо того, чтобы учиться, – ворчала она. – Устраивают сборища, якобы готовясь к концертам; носятся по полям, разбазаривая драгоценное время. Что толку от всей этой суеты?
– Но подумайте о цели, Марилла! – оправдывалась Энни:
– Флаг будет развеваться над школьным зданием, и укреплять в нас дух патриотизма.
– Вздор! Как же, думаете вы о патриотизме! Для вас главное – повеселиться.