- Когда-то давно, когда Верные только пришли в эти просторные края, вернувшись из изгнания, они обильно расселились среди полей и лесов, рек и лугов, принимая под свою руку всех желающих. Повсюду царил разброд. Племена и роды увязли в кровавых усобицах, и даже малые общины воевали с соседями за клочок земли. Но мои предки установили лад, примирив всех супротивников на многие годы. Зажили единой семьей, единым обычаем. Счастливая то была пора - люди имели мудрые законы и справедливых правителей, злато, серебро и железо в своих домах, торговали с дальними странами и ни в чем не ведали нужды. Недруги и нос боялись показать вблизи земель нашего союза. Но ничто не длится вечно под солнцем. Размолвка среди наших вождей привела к войне родов. Те, кто проиграл в ней - ушли на север, к берегу моря, чтобы создать первые общины воинов. Это и были морские братства бесстрашных удальцов, связанные между собой клятвой. Своими боевыми умениями они снискали себе громкую славу. А потом - случилось то, о чем я и говорил. Воинские общины стали пополняться людьми с северных скал, которые постепенно переняли у нас наших богов и наши обряды, наши навыки и нашу силу. Однако они так и не переняли то, что составляло самый смысл нашей жизни. Поэтому я не считаю, что предал их. Уж тогда, скорее, они предали нас.
- Всем тяжко признавать себя в чем-то виноватым, - Августин, вмешавшийся в разговор, покачал головой. - Чаще всего тот, кто легко предает другого, возмущается на весь свет, если ему самому случится изведать горечь предательства. Ведь норманны не считали греховным для себя явиться к нам под видом мирных торговцев, воспользоваться гостеприимством хозяев, а потом ограбить их и лишить жизни. Но когда плоды деяний их вернулись к ним сторицей - сочли это страшным злом. Это говорит о неразвитой душе… С Божьей помощью, мы постараемся это исправить.
Кандих вновь глянул на монаха и промолчал.
- Откуда ты все это знаешь? - спросил Рогдай молодого варна.
Тот усмехнулся.
- У нас принято, чтобы человек благородный умел не только махать мечом, но также знал историю, мог читать и писать, играть на гуслях и даже слагать песни. Конечно, если только и делаешь, что упражняешься в воинских игрищах, удар твой может стать неотразимым, но если знаешь кое-что еще - ты сможешь избежать любого удара, а также всегда найдешь такие слабые места противника, о которых он и сам не подозревает…
- Выходит, о дочке Тудуна ты соврал?
Молодой варн самодовольно подкрутил тонкий ус.
- Ну, почему же? Она была ко мне неравнодушна, и даже сам Тудун намекал мне, что если я вернусь с удачей, то могу рассчитывать… Но только в сердце моем навряд ли отыщутся ответные чуства. И вовсе не ради этого отправился я в путь.
- А ради чего?
Кандих уже собирался ответить, как вдруг князь поднял руку, останавливая отряд.
- Всей толпой не пойдем - напугаем селян. Осколт, возьми двоих воев, шумни там, что мы подъехали. Пусть выходят из своего убежища.
Трое всадников отделились от остальных.
- Нам надо уходить отсюда как можно дальше и как можно скорее, - напомнил монах. - Норманны вряд ли откажутся от погони!
- Верно, - согласился Званимир. - А еще мне надо подумать, как защитить то, что они ищут.
- Зачем тебе этот золотой истукан? - недоумевал монах. - Разве жизнь человека, а тем более душа его - стоит мешка золота?
- Многие готовы убить и за меньшее, - грустно усмехнулся Званимир. - Однако это не просто истукан. Помысли сам, Августин, ведь все люди смертны, и важно то, как они проживают свою жизнь - от лона Живы до серпа Морены. Значимость жизни каждого - в свершенных деяниях. След их остается в памяти людской. Кто-то сотворил великое чудо, кто-то одарил род свой и своих детей премногими умениями. Разве не удивительна возможность прикоснуться своими руками к творению наших пращуров, прошедшему через бездну веков? Это уже диво дивное. Даже если ты и не веришь в чудесные свойства ладьи.
- А у нее есть еще и чудесные свойства? - с сомнением осведомился проповедник.
- Есть, - неожиданно отозвался Кандих.
Все взоры обратились к варну. Но ему вновь не дали договорить. На сей раз из осиновой рощи появился Осколт, бешено погоняющий взмыленного коня, а за ним врассыпную бежали слобожане.
- Идут! - выкрикнул он, подъезжая. - Идут!
Званимир поднял руку.
- Копья наперевес! Откуда идут? - спросил Осколта.
- Из хода полезли. Как раз как мы подъехали, - задыхаясь, выговорил десятный.
- Загоним их обратно! На сей раз, проповедник, прошу тебя вести селян. Уводи их на полдень, к Сожу! Кандих, Рогдай - вы с ними! Мы вас нагоним.
Полтора десятка всадников, набирая разгон, пошли на удар, как только из рощи появились первые урмане, сверкающие кольчугами на солнце. При виде ратников Званимира они принялись громко голосить и скалить зубы. Рогдай успел заметить, как один из них встал прямо на пути князя, забросив за спину щит и перехватив секиру двумя руками. Видно, думал достать Званимира хорошим замахом. Князь разгадал его движение, ушел телом вбок и на всем скаку пропорол копьем. У урманина еще хватило силы перерубить торчащую в теле пику, однако конь сбил его на землю. Что было дальше, Рогдай не видел. Больше времени оглядываться у него не было.
Измученные слобожане бежали с трудом. Женщины несли на руках грудных детей, дети постарше тащили узлы с поклажей. Мужчины вели под руки стариков и старух. Отряд шел медленно, спотыкаясь на каждом бугре, и молодой послушник с тоской оглядывался, ожидая погони. Князь не возвращался, и не было гонца, который принес бы вести о нем.
- Догоняют, - с досадой произнес Кандих. Вдалеке возникли несколько темных точек, за ними еще и еще. Рогдай подумал было, что это спасшийся князь и его люди, однако точек было слишком много, и число их все росло.
- Выходит, Званимир погиб, - Кандих обнажил саблю. - А, стало быть, и мне суждено сложить здесь свою голову. Августин, веди остальных!
Посмотрев на Кандиха, Рогдай тоже снял с плеча лук и взял стрелу на тетиву. Умирать не хотелось, хотелось бежать вслед за селянами - но спокойствие молодого варна неожиданно передалось Рогдаю, вселив в него уверенность и твердость.
Возле них выстроился десяток слобожан постарше, с рогатинами и луками.
- Сметут вас, и не заметят, - покачал головой Кандих.
- Ничего, поглядим еще, - мрачно отвечал коренастый черноволосый мужик с окладистой бородой, натягивая лук. - Хоть одного я с собой унесу. Будут знать, как за нашим добром приходить.
Рогдай уже ничего не видел, кроме приближающейся стены щитов урман, искрящихся умбонами и железными скобами, как вдруг край этой стены дрогнул и раскрылся, а в образовавшийся проем вырвались всадники. Их было всего четверо, и впереди несся князь Званимир.
- Уходите! - кричал князь. - Туда, туда!
Рогдай оглянулся.
Там, куда отступили остальные селяне, на вершине холма медленно вырастала рать. Появились копья, потом островерхие кожаные, редко разбавленные стальными, шеломы, потом красные щиты. Наконец, над холмом возникли головы лошадей, и вот уже всадники со свистом погнали скакунов навстречу урманам.
Засвистели стрелы, сшибаясь в воздухе.
- Не зарываться! - князь командовал, точно только и ждал этого мгновения, с самого начала просчитав, когда появится Молнезар с дружиной.
Силы сразу качнулись в пользу радимичей. С Молнезаром прибыла вся дружина - более полутысячи копий, - они на ходу доставали луки, забрасывали щиты за спину и вступали с остановившимися урманами в перестрел.
Не привыкшие отступать без победы и добычи, те сгрудились, выставив щиты, из-за блестящей поверхности которых часто застучали стрелы финов, вырывая из строя отдельных комонников.
Но у радимичей каждый всадник был стрелок. Подскакивая к неприятелю, они кидали стрелы на сплошную стену врагов - и так же быстро отступали. В рядах урман множились раненые, так что Олав звуком рога велел первой линии встать на колено, прикрывая ноги товарищей. Теперь урманский строй превратился в сплошную скорлупу, выцарапать из которой воинов стало трудной задачей. Но такой боевой порядок не мог двигаться вперед. Осознав всю бесполезность стояния, ярл приказал отступать.
Медленно и шумно попятилась блестящая стена.
- Их нельзя упускать! - крикнул Званимир.
К нему подъехал Молнезар.
- Не пробьем мы их, - покачал головой воевода. - Много наших поляжет. Если они дойдут до леса - там отобьются, мы их не возьмем.
- Из леса выкурим, - резко бросил Званимир. - Никто еще, со злом на мою землю приходивший, с добром из нее не уходил! Забыть сюда дорогу должны!
Он на миг задумался.
- Отряди людей к реке. Пусть пожгут их ладьи. Еще отряд - вдогон. Всяко урмане наперерез бросятся, ладьи свои спасать. По частям их и будем бить.
Две стены - конная, ощетинившаяся копьями, и пешая, укрытая щитами, точно вросшая в землю - замерли друг напротив друга.
- Олав! - доложил ярлу Хегни Острие Копья, которому было поручено следить за тылами. - Два десятка гардских всадников поскакали к реке. Уж не за нашими ли драконами?
Медвежья Лапа вздрогнул. Второй раз за минувшие сутки он из охотника, выслеживающего добычу, опять превращался в дичь.
- Даг отбросит гардов, - с надеждой предположил он.
- А если они издали запалят стрелами? - настаивал Хегни.
Глаза ярла стали черными, как угли.
- Живее! - скомандовал он. - Отходить к роще! Держать строй!
Пешая стена продолжала пятиться, громыхая железом. Не сокращая расстояния, всадники шагом двинулись за ней следом.
- Без боя все одно не уйдут, - покачал головой Молнезар.
- Главное, чтобы бой был там, где мы захотим, - заметил князь. Он осмотрел все еще стоявших плечо к плечу селян, Рогдая и Кандиха.
- Ваша служба кончилась, - объявил он огнищанам. - Простите, что так вышло. Обещаю, коли добычу возьмем - вам разор возмещу.
- Не гони нас, князь, - возразил старший селянин, тот самый чернобородый мужик. - Возьми лучше в свою дружину. Все одно слободу пожгли. Где нам теперь семьи прятать?
Званимир переглянулся с Молнезаром.
- Будь по-вашему, возьму. А как боевую сряду нынче добудем - вся ваша будет. В том тебе мое слово. Молнезар, пора!
Воевода поднял рог и протрубил, звонко и протяжно. Отзвуки прокатились по окрестным лесам.
По этому знаку всадники стали собираться для удара в плотный строй.
Движение отступающих урман ускорилось. Вскоре они уже достигли березовой рощи, к которой выводил тайный лаз слобожан.
- Ну-ка, огня сюда! - приказал князь.
Запалили костер, селяне притащили смолы.
На наконечники стрел ратники принялись наматывать солому и паклю, окунать их в смолу. Вскоре полыхающие стрелы понеслись в березняки, расцвечивая деревья яркими огненными снопами.
- Мы задохнемся тут! - вскричал Альв Бешеный. Вокруг быстро задымила прошлогодняя листва и сухая трава. - Надо прорываться.
Гридни уже окружили рощу со всех сторон. Однако урмане внезапным броском разорвали их кольцо, отбросив преследователей с полуночной стороны. Из полыхающих клубов пламени они сумели пробиться поближе к своим судам.
За перелеском до самой реки вытянулось большое поле. Через пашню идти было неудобно и людям, и коням, так что оба строя нарушились. Опять взвились стрелы: схлестываясь друг с другом, впиваясь в руки и ноги, в тела и шеи лошадей. Теперь лучники Олава старались целить в коней радимичей, что замедлило продвижение комонников. Некоторые из них оказались на земле, а урмане шаг за шагом приближались к кораблям.
- Спокойно, - сдерживал своих людей Званимир. - Чем дальше пройдут - тем меньше их останется в строю. В дальнем бою мы их посильнее будем, а вот коли дойдет до съемного боя - тут как повернется…
Урмане отступали угрюмо, тяжело, с ненавистью глядя на недосягаемых для их мечей радимичей. Те легко гарцевали на конях, подскакивая, пуская стрелы - и вновь уносясь прочь.
- Ну, ничего, - бормотал Олав. - Доберемся до воды - там посмотрим. Все города твои, князь, на реках стоят - вот там будет моя воля…
В боевом строю осталось не более восьмидесяти человек - два десятка были ранены, в основном - в ноги, так что не могли сами идти. Другие не участвовали в схватке - они несли своих товарищей, укрытые в сердцевине строя.
- Чего мы ждем, Олав? - ворчал Хегни. - Как только зайдут в балку - бросимся на них и раздавим, как щенков!
Возле слободы начинался подъем на холм. Здесь уже стрелы полетели с другой стороны - часть отряда Молнезара зашла урманам в тыл.
- Вперед! - ярл бросил Братьев в яростную атаку на отряд, перерезавший им путь, но тот, не принимая боя, отошел в развалы слободы, откуда принялся редко огрызаться стрелами.
- Да они трусы, Олав! - рычал Хумли Скала. - Они не умеют драться, как настоящие мужчины!
- Однако это мы тащим на себе два десятка раненых, а не они, - возразил Медвежья Лапа. - Но мы еще вернемся сюда, только позже, клянусь тебе в том мечом Тюра. На драконы, Братья!
Урмане ринулись к берегу почти бегом. Комонники Званимира неслись на них со всех сторон, улюлюкая и метая стрелы на ходу, однако эти выстрелы почти не достигали цели. Одним могучим усилием суда столкнули на воду. Забираясь на высокие борта, урмане сразу хватались за луки и весла.
Часть всадников, поднимая густые брызги, влетела в реку. А на берегу уже закипела схватка между передовыми радимичами и отставшими урманами. Вода окрасилась кровью, зазвенела сталь. Озверев от своего бессилия, некоторые Братья теперь жадно бросались на врагов, чтобы выместить на них накопившуюся ярость. Торольв Огненный Бык успел зарубить трех воев Званимира, прежде чем товарищи за руки утащили его на корабль перед сгущающимся потоком неприятеля. Ярл звуком рога велел прекратить сражение.
- Умеют они драться, Хумли, - мрачно произнес Олав.
С берега на суда грянули горящие стрелы. Подхватив из вспененных вод упирающихся Братьев, некоторых из которых пришлось вязать плащами, чтобы унять порыв неуместного сейчас неистовства, урмане торопливо развешивали вдоль бортов щиты. Кормчие разворачивали драконов, правя к противоположному берегу. Широкая река все больше отделяла их от преследователей, и стрелы летели все реже. До брода дружинникам предстояло сделать немалый крюк, так что воины Олава Медвежьей Лапы получили время на передышку.
Глава 12. Берестяное Мольбище
Бусины росы поблескивали на стеблях высокой травы и ягодах клюквы, глядящих на всадников, цепью скачущих по узкой тропе. Второй день князь Званимир и его спутники двигались по землям радимичей: через поля, перелески, малые огнищанские веси, окруженные городьбами, через ловища и погосты. Кандих, Рогдай и латинские проповедники совершенно не знали этих мест, настороженно изучая рощи и чащобы, корявые дерева которых были покрыты трутовиком и кукушкиным леном. Иногда где-то сбоку проступали желтоватые зыбуны, топорщащиеся камышом и доносящие гогот лягв. За косогорьем, утыканным лещиной, вновь начался сумрачный лес с широкими дубами, отороченными сон-травой, и синеватыми растопытенными елями.
Урмане словно растворились, перейдя на другой берег реки. Молнезар отрядил разведчиков по всем направлениям, чтобы отследить их передвижение, но все было тщетно. Люди Олава как сквозь землю провалились. Они не повернули к Смоляной Веже, не были замечены на окрестных берегах. Воевода не знал, что и думать.
Пока он занимался поиском урман, Званимир пригласил Кандиха и монахов к себе в гости, вызвав у них недоумение и неподдельный интерес. Намекнул, что едут не на княжий двор в Берестень-граде, а в место сокровенное и особенное. Кандих настоял на том, чтобы взяли с собой и Рогдая, за которого он поручился перед князем. Так отряд в дюжину всадников выступил в путь, пробираясь через дубравы и логи.
Ехали уже долго среди бесконечного сплетения кустистых ветвей. Неожиданно на одном из деревьев - коренастом дуплистом вязе - всадники увидели пожелтевшие черепа лосей и волков, лыком привязанные к сучьям. Монах что-то забормотал, осеняя себя крестным знамением.
- А места здесь непростые, - заметил обычно хладнокровный Кандих.
Однако сильнее других выглядел обеспокоенным Рагдай.
- Позволь молвить, князь, - не выдержал наконец он, обращаясь к Званимиру.
- Чего тебе? - тот небрежно обернулся в седле.
- Уже полверсты чую глаза за нами. Будто доглядник идет по пятам.
- Ты уверен?
- Я охотник, князь. Такие вещи сразу распознаю.
Званимир вдруг звонко рассмеялся. Все посмотрели на него с недоумением.
- Выходит, не подвело тебя твое чутье, - признался князь.
- Что это значит? - спросил Августин с тревогой в голосе.
- А то и значит, что скрын мой совсем рядом. И приглядывают за тем скрыном надежные люди.
- Кто же это? - не утерпел Кандих.
- Скоро сами увидите, - хотел отшутиться князь, однако напряженные лица спутников заставили его пояснить. - Ладью сторожит старая ведунья Рысь и две ее дочки: Черноглава и Зоремила. Здесь - от ручья Душница до Берестяного Мольбища - все в их власти.
- Твои хранительницы - колдуньи? - нахмурил лоб Августин.
- Вещие девы, - поправил Званимир. - И ратоборки, владеющие древним боевым умением, доступным только женской руке.
- Разве есть какие-то женские способы боя, отличающиеся от мужских? - Кандих был заинтригован.
- Есть, - признал князь. - Рысь знает, как напрявлять в нужное русло женские животоки, чтобы воздымалась особая воинская ярь. Только умение это вовсе не такое, как рубка мечом сплеча. Иное оно, все больше из ловкости и быстроты вытекающее: гибкое и хлесткое, как витень, неуловимое и опасное, как жало змеи. В стену али в клин таких ратоборок не построишь, - усмехнулся Званимир. - Однако за себя постоять, а доведется - и детей со стариками защитить, они могут. Могут и многое такое, что нам, мужикам, даже не снилось.
Всадники теперь ехали через пустырь, вдоль которого разметались сухие пни, перемежающиеся с можевеловыми кустовьями. Где-то застонала неясыть. Рогдай, поводя глазами по сторонам, успел заметить мелькнувшую среди ветвей рыжевато-бурую рысью морду. Заметил ее и Августин, внимательно изучавший окрестности.
- Что это? - вопросил он князя. - Твоя ведунья - оборотень?
- Рысь владеет окрутой, - невозмутимо отозвался Званимир.
- Ты хочешь сказать, князь, что в ваших лесах человек может превращаться в дикого зверя? - с волнением осведомился Бьорн.
- Ведающий может входить в образ зверя, перенимать его дух, - поправил его Званимир. - Но для тех, кто его видит, он будет выглядеть, как зверь. В юности я наблюдал, как молодая ведунья оборачивалась лисицей. На моих глазах облик ее изменился: лицо вытянулось, кожу покрыла густая шерсть, зубы превратились в острые клыки. Я воистину видел перед собой лису, однако дева эта все время оставалась человеком, преобразившись лишь для тех, кто ее окружал.
- Это похоже на действие колдовских чар, - сказал Августин.
Званимир лишь пожал плечами.
- Ты можешь называть это, как угодно, однако в мире есть много удивительного, о чем не пишут в ваших книгах.
Впереди на пологом холме замелькали стройные стволы осин.