- Вот Роща Молодых Деревьев, - кивнул головой князь. - За ней недалече - терем Рысьих дочек.
Рогдай хоть и опасался неведомой хозяйки леса, но все же придержал поводья коня возле осин. От них веяло невыразимым покоем и дремотной тишиной.
- Почему вы называете ее Рощей Молодых Деревьев? - полюбопытствовал монах Августин.
- Старожилы толкуют, что дерева этой рощи никогда не взрослеют. Они всегда были и будут молодыми. Место это почитается и волхвами, и простым людом.
Августин невольно опустил глаза. Ему сразу вспомнилось, как по указу короля Карла по всем владениям франков вырубались под корень древние священные рощи, некоторые из которых, как говорили в народе, обладали чудотворной силой. Так всесильный монарх стремился окончательно отучить своих подданных поклоняться силам природы и старым богам.
Пока отряд подъезжал к черте проступающих за деревьями строений, Званимир объяснил своим спутникам, что Берестяное Мольбище представляет собой цепь рассеянных по округе построек, окруженных дворами с крепкими вереями, среди которых есть и княжьи хоромы, и жилище Рыси, и терем дочерей ведуньи, и капищные сооружения.
Перед всадниками между тем вырос высокий сруб за плетневой оградой. Над ним возвышался навес, украшенный резьбой в виде узорчато переплетенных стрел и солнечных лучей. Когда въехали во двор, Рогдай с изумлением рассмотрел резные поручни, поднимающиеся по бокам ступеней. Терем был сложен из крепких дубовых бревен "брусом" - вытянутым четырехугольником, в которой и прируб, и заклеть, и светлица были покрыты одной тесовой крышей.
- Батюшка! - раздался сверху звонкий девичий голос.
Рогдай поднял взгляд - и уже не смог отвести глаз. На крыльце стояла невысокая стройная девушка в расшитой алыми узорами запоне с широкими зарукавьями. Русоволосая, с длинной, спадающей на плечо косой под высоким убрусом, с пронзительным взглядом огромных серых глаз. Не просто красивая - красавиц мерянин и в Воронце встречал, - но какая-то неземная, воздушная, словно сошедшая в Явь из небесных хором…
- А вот и главная хранительница! - смеясь, князь спрыгнул с коня и обнял девицу, приподняв над землей. - Дочка моя, Любава.
- У тебя есть дочь? - удивился монах.
- Как видишь, - все еще улыбаясь, отозвался Званимир. - Ну, Любавушка, встречай гостей.
Кандих, подкрутив усы, низко поклонился хозяйке. Та тоже ответила поклоном, с любопытством окинув взглядом лицо и фигуру молодого варна. Почему-то взгляд этот Рогдаю совсем не понравился, чем-то горячим царапнув по самому сердцу.
Гостей препроводили в широкую светлую горницу, возвышавшуюся на подклете, с сосновыми половицами и обшитой крашеным тесом подволокой. Здесь стояла печь-каменка, к которой примыкали полати и дощатый голбец. От полатей до печи протянулась полица, уставленная глинянными плошками и горшками, на залавке разместились деревянные поставцы и братины.
Оказавшись рядом с Кандихом, мерянин быстро шепнул ему.
- Ты хоть парень видный, но не вздумай вести себя с Любавой, как с дочкой Тудуна!
Кандих на миг опешил, потом широко улыбнулся.
- Я законы гостеприимства знаю. А ты что, сам на дочку князя глаз положил?
Рогдай неудержимо покраснел и отвернулся.
Любава и еще две девицы - ее ровесницы - быстро накрывали на стол. Одеты они были попроще княжны - в желтые льняные навершники с вышивкой, обернутые вокруг талии и подпоясанные шнурами. В манерах их сквозила строгость, в выражении глаз - спокойная сдержанность.
- Так ты хочешь сказать, - продолжал удивляться Августин, - что Рысь - это твоя дочь?
- Ну, нет! - рассмеялся князь. - Рысь - старая ведунья, она на людях не показывается. А дочку свою я отправил к ней в обучение. Умение за себя постоять всегда пригодится; да и иным искусствам научится. Верно, Любава?
- Конечно, батюшка! - весело отозвалась девица, голос которой так и ласкал сердце Рогдая.
Трапеза получилась скромной: на столе преобладали дары леса - ягоды, грибы, коренья, разложенные в ставцы, хотя были и хлеб, и вяленое мясо. Но гости не жаловались. Мерянин сидел, потупив взор и углубившись в свои мысли. Он изо всех сил пытался убедить себя, что нечего заглядываться на княжескую дочь, однако ничего не мог с собой поделать. Жадно ловил каждое слово ее и движение, сознавая в душе, что безвозвратно погиб, став жертвой чар красавицы, на взаимность которой расчитывать ему не приходилось.
- Я не просто так привел тебя в это место, - произнес князь, обращаясь к Августину. - Мне доводилось слышать, что христианские проповедники величайшим грехом человека полагают гордыню. Но разве сами они не впадают в гордыню, считая все прочие народы, что не верят в их бога - дикими и невежественными? Я хочу, чтобы завтра с утра ты познакомился с некоторыми вещами, что достались нам в наследство от наших предков и сам решил, как следует о нас судить.
Монах смиренно опустил взор.
- Я не настолько знаком с вашим народом, чтобы оценивать его…
- Но ведь ты знаком с нашим языком? Полагаешь ли ты сородичей моих способными составлять на нем былины и предания, увековечивая их в письменных знаках и передавая потомкам?
- Да, я охотно взглянул бы на то, о чем ты говоришь, - согласился монах с внезапным оживлением.
- Ну, поутру рано вставать, - Званимир первым поднялся из-за стола. - Любава, голубушка, размести гостей. Проповедник с его учеником на сеннице поспят, а Кандих с товарищем в бане переночуют.
Поклонившись отцу, княжна кивком головы позвала гостей за собой. Она провела их мимо просторной голубятни и задворни с коровами. Сенница размещалась прямо над амбаром и конюшней.
- Здесь и располагайтесь, - указала Любава на просторное строение Августину и Бьорну.
Рогдай про себя невольно порадовался. Его с Кандихом вели дальше, а значит, у него было еще немного времени, чтобы побыть в обществе княжны. Баня находилась вдали от остальных построек, примыкая к задней верее дворовища. Отсюда открывался вид на малое озерцо, подернутое тиной.
- Ну, вот и ваш ночлег, - извиняющимся голосом произнесла княжна, открывая дверь бани. - Не обессудьте.
Внутри оказалось двое полатей и всего одно узкое оконце, выходящее на сосновый лес.
- Мы не в обиде, - поклонился Кандих. - Нам и в худших местах доводилось ночевать. Верно, Рогдай?
- Что? - мерянин не сразу понял, о чем его спрашивают, так как продолжал украдкой любоваться княжной. - Да, конечно, - поспешил он ответить.
Когда Любава ушла, Рогдай уныло лег на медвежью шкуру и долго ворочался, слушая уханье совы в лесу, пока не заснул. Среди ночи вдруг окрыл глаза от странного чувства - показалось, что скрипнула дверь. Рывком приподнявшись, он сел на лавке - и обнаружил, что молодого варна на соседних полатях нет.
Ревность, обида, утихшие было подозрения - все разом всколыхнулось в его душе. Торопливо обувшись, он выскользнул из двери - и успел заметить почти растворившуюся тень, крадучись пробирающуюся к лесу. А впереди нее, уже далеко - плавно плывущую фигуру светлую, девичью.
Стиснув кулаки, Рогдай поспешил вдогонку. Фигуры тем временем скрылись под пологом ершистых ветвей, однако мерянина это не остановило. Он уверено двинулся следом, приученный с детства находить тореные тропы в ночном лесу.
Кандиха он догнал быстро - молодой варн ступал осторожно и с оглядкой, пока не встал в нерешительности. На его лицо упала узкая полоска света из окна приземистой, поросшей мхом избушки, почти сливающейся с окружающими ее соснами и елями.
Как видно, девушка скрылась в ней, и Кандих теперь не знал, что ему делать. После недолгих колебаний, он все же решился идти вперед, но тут на плечо его легла рука Рогдая.
- Эх, ты! А еще другом назывался! - выплеснул ему в лицо всю накопившуюся горечь мерянин. - Меня-то ты зачем с собой брал? Посмеяться думал?
- Тихо! - умоляюще прошептал Кандих. - Я не ради княжны сюда пришел.
- А ради кого? - с недоверием и угрозой спросил Рогдай. - Я видел, как ты ее догонял.
- Ну, шел-то я за ней, - смутился Кандих. - Да только мне нужна не она. Я здесь из-за Золотой Ладьи…
Голос варна осекся. Он опасливо оглянулся. Рогдай тоже почувствовал незримую угрозу, убирая руку с плеча Кандиха. Среди темных деревьев он вдруг отчетливо различил присутствие хищных зверей. Еще через мгновение вокруг мерянина и варна шевельнулись три крупные тени рысей. В ночном сумраке заблистали их холодные глаза, тихое, сдержанное рычание заставило Кандиха немного попятиться.
- Так вот каких гостей привел нам батюшка! - дверь избушки распахнулась. На пороге стояла Любава. Теперь на ней был мужской наряд - кожаный доспех, обтягивающий стройную фигуру, наручи на предплечьях, короткий кинжал на поясе из железных колец.
- Нет, Любава, поверь мне! - Кандих умоляюще посмотрел в ее глаза. - Не с дурным умыслом мы пришли сюда. Пусть свидетелем тому будут мои отчие боги.
Княжна еще раз внимательно оглядела варна и мерянина, а потом перевела вопросительный взгляд на рысей, опустившихся на траву.
- Что скажешь, матушка? Верить им али нет?
Самая крупная рысь, в шерсти которой угадывались серебрянные волоски, вдруг словно кувыркнулась перед собой и поднялась на ноги. Теперь это была плотная, отмеченная годами женщина, не утратившая однако гибкости и ловкости. Длинные черные волосы, рассыпанные по плечам, были разбавлены белыми прядями, прищуренные глаза смотрели загадочно.
- Да вроде, правду бают, - она прошла мимо Рогдая и Кандиха, обдав их снисходительным презрением. - У первого на уме только дело. А вот второй за тебя жизнь отдаст.
Любава взглянула на мерянина с любопытством. Парень зарделся, невольно отодвинувшись за плечо Кандиха.
- Ступайте за мной, горе-воители, - неожиданно проговорила Рысь. - Я покажу вам то, зачем вы пришли - капище Ярилы, возведенное тут еще на заре времен нашими далекими пращурами.
В руках спутниц Рыси, обретших облик Черноглавы и Зоремилы, загорелись факелы. Любава тоже принесла из избушки факел и запалила его, после чего все вместе углубились в дебри леса.
Путь оказался недолгим, хотя Рогдай, несмотря на свои навыки лесной жизни, никогда бы не смог найти тропу самостоятельно. Она словно сама собой возникала под ногами Рыси - трава расступалась, опавшая листва уносилась прочь порывом ветерка. Но едва люди проходили по ней, след сразу стирался, вновь укутываясь зеленью и сухостоем. Вскоре при свете факелов перед Кандихом и Рогдаем предстало древнее святилище.
Оно состояло из трех кругов высоких столбищ, опоясывающих друг друга. Внешним и самым большим был круг из дубовых бревен, заостреные оконечья которого были выкрашены белой охрой. За ним следовало древоколие из орешника с синими остряками, а самым последним - ясеневое с красными. В середине высилось каменное изваяние Яр-бога, держащего колос в деснице и череп в шуйце.
- Что означают эти цвета? - спросил Кандих у Рыси, указывая глазами на бревна.
- Цвета Тремирья, - отвечала ведунья. - Белый - цвет нашей Яви, простора, взлелеянного очами Даждьбога. Белосветная Явь длит себя в круговерти ликов и имен, неустанно утверждает ряд созиданья жизни. Она вскармливает все живое плодами земли и токами неба, направляет семена от корня к верхушке, не давая прерваться вдоху живых существ.
Синее столбище - Навья городьба. Это цвет всего сокрытого, безликого и невыразимого. Навья стезя - не истребление жизни, но пресуществление ее в вечном колоряде вещей, где все растворяется, изменяется и возрождается, не зная устали. Это путь за гранью личин и именований, съединяющий всемногие стороны мирья в один неделимый поток.
Красное коло - заграда Прави. Черемной цвет суть отраженье огня духа, истого сердца, раскрывшего в себе суть заветов богов. Но также это и цвет крови всех тех, кто положил свою жизнь, дабы отстоять для блага потомков искон Всеродов.
Кандих и Рогдай пристально разглядывали капище. Вблизи каменного чура было вбито несколько тонких жердей, на которых висели бараньи и коровьи черепа. Это не обошло внимания Кандиха, который давно уже косился на тяжелое ожерелье Рыси, сложенное из маленьких костяных черепков.
- Я слышал, что Ярило - светлый бог, - сказал молодой варн. - Воплощение солнца. Почему здесь так много знаков, помятующих о смерти?
- Подлинная суть божества доступна лишь его служителям, - молвила Рысь, и лицо ее словно окаменело. - Но тебе я скажу о ней. Ярило Велесич, сын Вещего Бога, - бог и Жизни, и Смерти. Как младый бог он отворяет ярь природную и ярь людскую, насыщает немеряной силой. Не зря у ратоборцев наших родов его прозывают Яр-Буян Воем - покровителем воинской ярости и священного неистовства.
Кандих и Рогдай переглянулись, вспомнив урманского Одина.
- Однако кроме того, - продолжала ведунья, - Яр-бог - есть покровитель всех существ, владеющих оборотничеством и Волчий Пастырь. В этой сути своей он предстает пред нами в облике старца, одетого в звериные шкуры.
- Выходит, Ярило несет нам и жито, и меч? - острожно поднял глаза на Рысь Рогдай.
- Да. Он длит жизнь, но он ее и разрушает.
- Почему же так происходит, коли ярый бог дарит нам силу? - удивился мерянин.
- Сила, о коей мыслишь ты - ограничена, - проговорила ведунья. - Как и сила самого искусного ратника - она слишком скоротечна. Ярило Велесич дарит радарю, принимающему его стезю, прозрение силы подлинной. Ведь человеку не может принадлежать ничего ни в одном из миров: ни узбожь, ни имя, ни плоть, ни даже собь. Все - лишь переход и превращение. Но превращенье то роднит нас с самим Всемирьем. Мы так же меняемся, как и оно, легко обновляя портища имен и ликов. За сим - нескончаемость, вековечность. Вот что есть сила Зрящих. Радарь, познавший ее - черпает из кладезя Неискоренимого, сокрытого от иных под пологом пугающего мрака. Он вбирает мудрость корней мирового древа, насыщается Безмолвным и Непреходящим, а посему - впускает в себя и богов, и могутных воев, и вещих кудесников - всю вереницу существ, что были, есть и будут. Он становится неотделим от них и может проявлять их умения, когда то ему потребно.
Рогдай и Кандих догое время молчали, потупив взоры и пытаясь постичь сказанное, но ведунья сама вернула их к цели посещения Берестяного Мольбища.
- Здесь, в укрывищах Яр-бога, хранится вся память наших родов - десятки и сотни берестяных плашек, о коих вы слышали от князя. Писалом на них просечены чиры о временах стародавних, о богах трисветлых, о героях славных. Доски Белого Укрывища повествуют о великих князьях колен Даждьбоговых и их деяниях. Доски Синего Укрывища - о тайных путях волхования. Планки Красного Укрывища - о Богах-Пращурах, от которых все мы длим свои верви, законах Свароговых и заветах наших Небесных Родичей. Немало было охочих до сего наследия людей, что пытались заполучить знания, прописанные лишь для посвященных. Движимые желаньем силы и власти, распаленные алчбой, они не гнушались ничем в погоне за древними писаниями. Иные - стремились уничтожить дощечки, дабы стереть всякую память о величии родов словенских в угоду нашим недругам из чужих земель.
- Кто же оберегает берестяное хранилище? - поинтересовался Кандих.
- В каждом поколении избирается достойный страж, сочетающий ратные умения и волшбу, - поведала Рысь. - Ныне обязанность эта лежит на моих плечах. Когда-то я приняла ее от старца Могучара. Но окромя меня и моих дочек Берестяное Мольбище боронят премногие дивии леса и мавки окрестных бучил. Они тоже следят, чтобы в руки чужаков не попало это сокровище.
- А Золотая Ладья?.. - спросил Кандих.
Рысь нахмурилась. Взгляд ее скользнул по лицу молодого варна, заставив его ощутить холод.
- Уж не ошиблась ли я в тебе? Ужели и в твоем сердце успела пустить росток гибельная жажда злата? Что такого ведомо тебе о ладье, что ты так упорно к ней стремишься? - ведунья не выпускала его из плена своего пронизывающего взгляда.
Кандих покачал головой.
- Я только слышал, что Золотая Ладья… - смущенно начал он.
- Может соединить Небо и Землю! - опередив его, выпалил Рогдай. - Путник, плывущий на ней, достигает подножия жилища Богов и может сам постичь всю их мудрость, а потом - воплотить ее на Земле.
- Да, - подтвердила Рысь снисходительно. - Однако большинство людей видит в ней лишь сокровище земное. И потому ее пришлось укрыть от чужих глаз.
- Мы сможем ее увидеть? - с надеждой спросил Кандих.
- Там видно будет, - неопределенно ответила ведунья. - Покуда же вам придется изрядно послужить мне, коли желаете, чтобы вам, людям пришлым, было здесь доверие.
- О какой службе ты говоришь? - решился справиться Рогдай.
- Вам надлежит каждый день приходить сюда и читать то, что прописано на священных дощечках, вникая в их потаенную суть. Кто знает, чьей рукой просечены были на бересте эти знаки? Быть может, теми могучими радарями, что сумели соединить некогда в одно целое Небо и Землю…
Черноглава и Зоремила принесли несколько лубяных коробов. В них оказались плашки, уложенные рядками и скрепленые разноцветной тесьмою. Некоторые - тонкие и почти почерневшие от времени куски бересты, другие - липовые оструганные таблички, глубоко прорезанные письменами. Рысь развязала тесьму и достала одну продолговатую плашку, протянув ее Кандиху.
- Когда дойдете до последней и уразумеете суть древних резов и чиров, а также умысел, с коим они были нанесены - сможете пойти дальше, ибо дух общих пращуров наших раскроет ваши сердца и очи, сделав достойными лицезреть Золотую Ладью.
Кандих осторожно притронулся к плашке, бросив на письмена пристальный взгляд.
- Да это же наш язык! - вскричал он, принимая из рук Любавы факел, чтобы лучше рассмотреть. - Тут говорится о том, кто основал наше государство!
- Да. Про вашего первого князя, Куяна, - отозвалась Рысь.
По ее знаку все женщины покинули хранилище, оставив Кандиха и Рогдая в окружении деревянных книг.