Глава 13. Князь Куян
…Когда пунцовое солнце стало оседать к окоему, утомленные битвой вои начали собираться на большой поляне за дубравой. Комонники в посеченных кольчугах на взмыленных, прихрамывающих жеребцах, мечники в порваных тягиляях, копьеносцы, опирающиеся на свои усеянные зарубками толстые пики. Лица у всех были черными после упорной сечи, но глаза пылали счастливым огнем. Вот она, долгожданная победа! Что может быть слаще и желаннее, чем разметать железную рать ненавистного ворога на его земле?
- Как мыслишь, княже? - басисто спросил крутогрудый гридень с висящими, как у сома усами, облаченый в броню из тяжелых круглых пластин, на которых запеклась черная кровь. - Пойдет василевс нынче на мировую? Всыпали от души, надолго запомнит…
- Обождем, Будила. Пускай оклемается чуток. Тогда и уразумеет, что против нашей силы ему дальше идти не резон. Советчики у Тиверия дельные. Понимают, что еще немного, и возьмем за глотку ромеев. Не спасут их ни высокие стены, ни прочные латы.
Князь снял с головы шелом, отер потные волосы и присел на щит под своим стягом, украшенным длинным пуком конских волос, который дружинники укрепили на взгорке. Положил на траву свою тяжелую булаву. Свершилось то, о чем он так долго мечтал, чего желали все вожди, годами угнетаемые и стравливаемые между собой ромейскими правителями.
Еще отцы Куяна ходили на земли Восточного Рума Тропою Трояновой, переправляясь через Дуну на легких лодьях-долбенках и совершая успешные набеги на грады и селения. Домой они привозили золото и серебро, полонян и породистых лошадей из царских табунов. Всегда казалось, что решающая уже победа близка, однако коварные ромеи неизменно вносили раздоры в стан Перуновых ратичей, разобщая их силы. Так было и при Юстиниане, и при его преемнике Юстине. А потом лазутчики василевсов и их патрикиев умело сеяли семена разлада в самом краю варнов, вынуждая погружаться в затяжные распри с ближними и дальними побратимами.
Но Куян решил положить этому конец. Он знал, что сокрушить Царьград можно. Ромейские войска не единожды уже бывали биты, а народ, согбенный тяжестью поборов, не стремился защищать своих правителей, высасывающих из них последние соки.
Довольно уже было тревожить мелкими налетами злокозненных соседей, полагающих себя хозяевами мира, а всех остальных - дикими варварами. Князь варнов надумал начать большую войну, собрав могучий союз племен. Убеждать Куян умел, пользуясь заслуженным уважением среди всех свободных народов. Слова его обыкновенно находили дорогу к самому сердцу людей.
Несколько месяцев князь ездил по кочевьям ясов, утригоров, кутригоров и сабиров, по градам волгар, сагудатов, дулебов и тиверцев, по селищам валахов, драгувитов, рухов и угличей, встречался с вождями и старейшинами за братиной, склонял к совместному походу против Тиверия. Наконец, к концу лета союзная дружина была собрана.
Стремительно, словно большекрылая хищная птица, перелетела она через бурную Дуну, опустившись на ромейские равнины. Так же стремительно овладела градами Сингудун и Анхиал, а в большой долине близ града Тесалоника встретила рать василевса.
Жаркая вышла сеча. Искрящая снопами солнечных брызг конница ромеев, закованная в латы, катилась на союзников под гудение бесчисленных боевых труб. Взвились красные знамена Тиверия с золотыми орлами. Бронированная лава в центре неприятельского воинства была усилена на крыльях конными лучниками, громко гикавшими на скаку. Но вои Куяна знали свое дело. Притворным отступлением варны отвлекли на себя латников василевса, создав разъем в теле его рати. Туда, словно вода, размывающая плотину, хлыли сабиры и валахи, обрушившись на ромейскую пехоту, никогда не отличавшуюся большой стойкостью. Взлетели топоры и гибкие клинки, жадно вгрызаясь во вражью плоть. На крыльях же закипело буйное ратание конных стрелков Тиверия с утригорами и ясами, чьи стрелы били и злее, и напористее, и точнее. Они очень скоро смешали порядок строя ромеев. Тут уж сомкнула щиты пешная масса словенов, до поры стоявшая в стороне, дабы с раскатистым кличем довершить дело, выставив пред собой пики. А варны, вдоволь измотав скачкой тяжеловесных комонников в шеломах с личинами, развернулись вспять, встречая недруга всей грудью. Твердь на твердь нашла, железо на железо. Удали и упорства гридням Куяна было не занимать. Хоть крепки казались железнобокие вои Тиверия, да только ярости у варнов было поболее. Латы, что не прорубались мечом и копьем, хрустели под пудовыми палицами, точно орехи. Еще и валахи с сабирами, поклевав ромейских пешцев, будто полевых мышей, грянули в спину отборным латникам василевса. Затрещала сила ромейская, застонала, заохала. Стала рассыпаться, как снежный ком. Кто куда норовил улизнуть, лишь бы шкуру свою спасти. Дольше других добивали выпавших из седел железнобоких. Победители семью потами изошли, кромсая их непослушную броню…
Потом опьяненные торжеством ратичи колотили топорами, палицами и мечами о свои щиты, распевали песни во всю глотку, вызывая содрогание раненых ромеев, дергающихся на поле, как полураздавленные черви. Славили Перуна, Радогоста, Яровита, Подагу и Поренута - родных богов-воителей, ниспославших удачу.
- Надо бы тризну свершить по погибшим, князь, - воевода Безмер тронул Куяна за локоть. - Пусть огонь унесет в небеса души героев, а кости примет Мать Сыра Земля.
- Правда твоя, - Куян поднялся со щита, оглядев дальний край неба, застилаемый вечерней пеленой. - Сегодня битв больше не будет. Ромеи за стенами своего града затаились, думу думают. Можно не тревожиться. Однако об осторожности забывать не след.
Князь подозвал сотников, велел выставить дозоры. Разбили стан, оставляя за спиной рощу, чтобы в случае угрозы суметь уйти под полог деревьев, где ворог воевать не умеет. Плененных ромеев согнали в низину, повязав хомутами. Гридни запалили костры, а походные жрецы принялись готовить обряды.
Куян же продолжал неотрывно изучать просторы инородной земли, уже размываемой предзакатной дымкой. Здесь все было по-другому. На родине князя, средь густых лесов, раздольных степей и горделивых горных хребтов, через которые прокладывали путь чистейшие реки и ручьи, само небо казалось иным: близким, чутким и теплым даже в холода. Тут небеса взирали на человека отстраненно, от них веяло хладом и бесчувствием. Почва, лишенная сока и чернозема заливных лугов, была желтоватой, сухой и каменистой. Даже в деревах не было силы, что обычно выправляет маковицы в небо, свивает туго узлы ветвей, курчавит листву. Ромейские деревья стояли разрозненно, ветви их безвольно висели, словно поникшие руки. Скалистые кручи в краю Куяна все были подобны формою воинским шеломам, умбонам щитов и наконечьям пик. Здесь - больше походили на согбенные спины рабов, не способных распрямиться и вдохнуть воздух свободы. А ветер? Он не ласкал кожу по-дружески, он царапал ее своим шершавым языком.
Нет, не чуял Куян мощи в ромейской земле. Не чуял крепи богов, стоящих за ее жителями. В краю варнов каждая крупица воздуха была насыщена их присутствием, в каждом расщеле земли узнавались чудесные знаки, каждый мшистый камень передавал священный дух и послание вышних пращуров. А здесь край слишком походил на живущих в нем людей - был столь же бездушным и пустым. Куяну не хотелось оставаться в нем надолго.
Поутру князя разбудил звук сигнального рога. К стану союзников приближался конный отряд.
- Послы василевса прибыли! - доложил тиун Велегой.
Куян, накинув на плечи отороченный собольим мехом плащ, вышел из шатра, чтобы посмотреть на ромеев.
Комонников было пятеро, все в нарядной одежде, расшитой вдоль подолов жемчугом, и без оружия. Курчавые, загорелые, с аккуратно подстриженными бородами. Первым спешился низкорослый и чернявый человек с миндалевидными, почти женскими глазами. Его синий плащ, скрепленый брошью, был весь покрыт тонким шитьем, изображавшим звезды, круги и кресты. Белую рубаху украшала позолота - две фигурки детей с крыльями за спиной. Нашивки и вставки на одежде были и у других ромеев, которые слезли с коней не так ловко, как первый. Было ясно, что все они люди не военные. Зашелестев рубахами с широкими, обведенными каймой рукавами, они встали перед Куяном, устремив на него изучающие взгляды.
- Приветствуем тебя, великий архонт аваров, склавинов и антов! - заговорил на варнском языке человек в синем плаще, делая поклон в сторону князя.
- Кто вы такие? - спросил Куян.
- Посланники светлейшего автократора Флавия Тиберия Константина. Мое имя Нифонт, я состою патрикием и логофетом дрома при дворе базилевса. Со мной протасикрит Андроник и его секретари. Мы привезли великому архонту хрисовул, скрепленный печатью благородного Тиберия.
- Где же сам василевс? - на губах Куяна проступила улыбка.
- Вынужден был отбыть в Константинополь по неотложному делу.
"Небось, за подкреплениями подался, - подумал про себя князь. - Ретивый".
Нифонт между тем протянул Куяну пергамент. Князь кивнул Велегою и тот развернул длинный свиток, пробежав его глазами.
- Что там? - осведомился Куян.
- Не разумею, - тиун виновато пожал плечами. - По-ромейски писано.
- Благородный автократор Тиберий, повелитель Византийской Империи, - пришел ему на помощь Нифонт, - предлагает достопочтенному архонту мир. Он готов оплатить все военные издержки, понесенные твоим воинствои, а сверх того - выдать двенадцать тысяч гривен.
- Это все? - голос князя показался послам холодным, и Нифонт поспешил прибавить:
- Нет, великий архонт. Базилевс согласен ежегодно посылать тебе богатые дары золотом и серебром, если ты согласишься увести свое войско за Истр.
- А если я пойду на Царьград и возьму его на щит? - Куян вдруг прищурил глаза.
Нифонт опустил голову. Он постарался говорить, как можно мягче.
- Тиберий любезно напоминает тебе, что у него еще много боеспособных тагм. Они могут быть переброшены сюда в самые короткие сроки, и тогда неизвестно, чем закончится для тебя эта война. Стратиоты друнгария Фиофилакта из Никополя будут в Фессалонике уже к полудню.
Куян нахмурил брови.
- Мне нужно все обдумать, посол. Я хочу услышать слово всех князей и воевод, которые пришли сюда со мной.
- На то твоя воля, архонт, - Нифонт поклонился. - Мы останемся за чертой твоего лагеря, чтобы дождаться ответа, который ты соблаговолишь дать базилевсу.
После ухода ромейских послов князь собрал всех предводителей союзных дружин на сход. На лужайке между шатров он держал перед ними речь, озвучив предложение и условия василевса Тиверия.
- Что тут думать? - первым подал голос дулебский князь Волебор, раздувая ноздри, словно конь. - Надо брать добычу и возвращаться по домам! Когда еще будет такая удача?
- Толково говоришь, - поддержал Волебора Ирнек, князь кутригоров. - Если ромеи согласны ежегодно слать нам дань, то к чему впустую мечами махать? Держава у них большая и воев нагнать, в случае нужды, могут не одну тьму. Зачем на рожон лезть?
- Такой мир сердцу люб, - проговорил старый угличский воевода Милорад. - Малой кровью большую победу добыли. А с Царьградом - одна морока. А ну, как не возьмем? Стены там, говорят, саженей пятнадцати в высоту будут. Только гридней загубим. Нужно идти на мировую с Тиверием.
- Все ли за мир с ромеями? - Куян обвел взглядом собравшихся.
- Все! - дружно подтвердили князья и воеводы.
- Тогда - решено. Именем богов наших заключим договор с Царьградом. А ромеи пускай поклянуться своим богом не сеять впредь вражды промеж Свободных Племен и исправно засылать дань.
Распустив вождей, Куян велел отроку Ждану кликнуть послов василевса. Они явились настороженные, не зная, чего ожидать от князя варнов.
- Быть миру, - развеял все сомнения Куян. - Передайте Тиверию, что его условия нам по душе. Впредь будем жить в ладу, коли со стороны вашей не будет обмана.
Ромеи поклонились князю.
- Светлейший автократор Тиберий приглашает великого архонта в Константинополь, - сказал Нифонт.
- Это еще почто? - нахмурился Куян.
- Чтобы составить договор о дружбе, скрепив его взаимной клятвой и удостоверив по вере и закону обеих сторон, - промолвил Андроник. - Базилевс просит тебя прибыть с небольшим отрядом, обещая безопасность именем Господа Вседержителя.
- Еще благородный Тиберий желал бы одарить тебя шелками, жемчугом и скакунами из императорской конюшни, показать тебе красоты нашего города и оказать подобающие тебе почести, - прибавил Нифонт.
Куян на миг задумался, но сторожность взяла верх. Князь слишком хорошо был наслышан о ромейском коварстве.
- Нет, - ответил он твердо. - Мир заключим здесь, перед лицом моих сородичей и побратимов. Так и передайте василевсу.
Скрыв свое разочарование, послы вновь поклонились ему.
- Как пожелает великий архонт.
Два дня Куян и союзные князья прождали Тиверия под Тесалоникой. На третий день вместо василевса явился иллюстрий Стефаний с пышной свитой и возами, нагруженными обещанными златом и серебром. Он заявил, что ему поручено скрепить договор от имени правителя Империи, спешно отбывшего в Брусу для подавления мятежа. Союзникам ничего не оставалось, как смириться. Куян видел настроения вождей: каждый горел желанием поскорее возвратиться в родные земли. А богатство ромейское, явленное их взорам, сильно их распалило. Так и порешили: ромеи на златом кресте поклялись соблюдать мир и выплачивать дань. Куян и предводители союзных племен - на своих мечах обязались сей мир не нарушать, призвав в свидетели родных богов. Забрав возы, дружина развернулась к Дуне.
И вот уже лодьи взрезали носами ледяные воды могучей реки, а вои ловили ноздрями и ртом порывистый ветер с родной стороны. Им казалось, что даже чайки, кружащие над их головами, кричат от радости, приветствуя героев. На берегу князь варнов распределил всю добычу между участниками похода. Здесь войско разделилось: племенные дружины расходились по своим владениям.
Куян с гриднями ехал через березняки, разглядывая блестящую от росы траву, глазки ягод брусники и исходящие сладким соком крапчатые стволы деревьев, вдыхал запах сырой земли. Сердце князя ликовало. Он возвращался с победой. Там, за волгарским краем его дожидались в резном тереме жена и сын-наследник.
Замечтавшись, Куян не сразу понял, почему двое комонников, скакавших впереди него, вдруг опрокинулись в высокую траву. И только когда со всех сторон запели, заныли и зажужжали стрелы, выцепляя из седел людей, смысл происходящего стал очевиден.
- Засада, князь! - прокричал Будила, прикрываясь щитом.
Откуда враги? Куян на миг оторопел, но быстро собрался с духом.
- Спешиться! - распорядился он.
Князь уже видел, что путь вперед отрезан - за всеми кустами и стволами дерев угадывались неприятельские лучники, бившие варнов густыми пригоршнями точных стрел. Белохвостые стрелы с колючими жалами сыпались и справа, и слева, немилосердно гвоздя лошадей и всадников. Конные гридни были для них слишком удобной мишенью.
- Назад тоже ходу нет, князь! - огорошил еще одной тяжкой вестью воевода Безмер. - Обложили, как волков!
- Поворачивай возы в круг! - принял решение Куян, стремясь уменьшить урон, который с каждым мгновением несла его дружина. - Ратичей - в щитоносный строй!
Варны сумели избежать паники и беспорядка. Зажатые в кольцо недругов, они сгрудились, закрываясь щитами. Коней и раненных товарищей переместили в середину образовавшегося боевого построения.
- Это волгаре, князь, - успел шепнуть Куяну Безмер. - Больше некому.
- Арпад, собака! - князь заскрипел зубами. - Ромеям продался.
Стала ясна причина, по которой волгаре в последний момент отказались от похода против Тиверия в составе союзного воинства. Как видно, василевс сумел подкупить их князя, устроившего западню на своих бывших побратимов. Время было выбрано удачно. Дальний поход и понесенные в бою с ромеями потери ослабили дружину Куяна. Ворог же был свеж и горяч, превосходя числом варнов не менее, чем в три раза. Да и добыча, привезенная с ромейской земли, явно бередила алчные волгарские сердца.
Сноровисто своротив возы в подобие круга, гридни Куяна приняли неравный бой. Пространство было недостаточно широко, чтобы составить четкий боевой порядок, тела павших воев и коней затрудняли движение, а стрелы лучников, пущенные в волгар, почти не настигали их, укрытых в зарослях, натыкаясь на древесные стволы.
Вскоре, однако, плотные цепи ворогов выступили из-под защиты ветвей. На варнов стремила стена овальных щитов с широкими умбонами, ослепительно сверкающие остроконечные шеломы с бармицами и длинные пики, на наконечьях которых трепетали цветные перья.
- Держитесь, братья! - воззвал к дружинникам Куян. - Родные боги с нами! Они не дадут лечь костьми на пороге отчей земли.
Разгорелось жестокое побоище. Среди волгар было много доспешников в крепкой броне и наручах, копья которых все чаще доставали варнов, обороняющихся возле возов. Из-за их спин без перебоя продолжали падать стрелы. Вои Куяна отвечали со всей яростью и непримиримостью, сражая недругов пиками, клинками, палицами и топорами. Горячее их дыхание вырывалось изо ртов, будто клубы пламени, глаза сыпали искры. Однако ненависть к предателям-побратимам слишком ослепляла взор, застилала разум, волгаре же бились хладнокровно. На место одного убитого гридня Арпада вставали двое новых. Перевес в силе все более начинал сказываться в этой нелегкой сече. Варнам все сложнее стало сдерживать не ослабевающий вражий натиск.
Некоторые дружинники Куяна забрались на возы и сверху побивали волгар копьями, пока те не поломались о твердь лат и щитов, не увязли в неприятельской плоти и не были посечены волгарскими мечами. Тогда крепко взялись за мечи и секиры. Никто не замечал ран, прекращая битву, лишь когда разжималась рука и дух отлетал от тела. Железо стучало, как в гигантской кузне.