Энунд залюбовался увлекательным боевым танцем, в котором было что-то магическое. Девушки двигались столь грациозно и уверенно, что в действиях их нельзя было найти ни одного изъяна. Ноги их перелетали через щиты или перебегали вдоль их краев, не оступаясь и не замедляясь ни на мгновение. Было видно, что ратоборки хорошо чувствуют и свое тело, и оружие, которым владеют.
Внезапно светловласая девушка, разорвав дистацию прыжком назад, остановилась и повернула голову в сторону Энунда. Молодой хирдманн стоял недвижимо в десятке шагов от Ратного Круга. Он встретился взглядом с бездонными глазами гардской воительницы - и утонул в них без остатка. Сын Торна Белого никогда еще не встречал девушки столь совершенной красоты. Несмотря на то, что многочисленные походы давно приучили его относиться к женщинам, как к простому средству удовлетворения мужских потребностей, сейчас он был поражен в самое сердце. Перед ним предстало существо из другого мира - валькирия, спустившаяся на землю смертных из золотых чертогов Асгарда.
- Кто с тобой, Черноглава? - окликнула красавица спутницу Энунда.
- Ратник из пришлых, - молвила Черноглава. - Гостит у нас со товарищами. Матушка к ручью его велела сводить, назад возвращаемся.
Светловласая ратоборка с любопытством изучала молодого хирдманна.
- Как звать тебя, воин? - спросила напрямик.
- Энунд, сын Торна Белого, - с трудом выговорил тот, ощутив неожиданную робость.
- Я Любава, - назвалась красавица. - А это - Зоремила.
- Вы дочки Рыси? - осведомился он.
Любава звонко рассмеялась.
- Дочки, - кивнула она.
Энунду очень хотелось что-то еще сказать, но он не мог выдавить из себя ни звука. Так и стоял, приоткрыв рот, чем вызвал еще большее веселье девушек.
- Что замер, как столб? - обратилась к нему Зоремила. - Али языка лишился от удивления? Небось, у тебя на родине девицы оружием не бренчат.
- И то верно, - через силу согласился молодой хирдманн. - Нет у нас такого обычая. Женщине положено за кровом следить и детей рожать. Война - мужское дело.
- Это отчего же так? - возмутилась Зоремила.
- Ну… - Энунд потупился. - Жизнь у нас суровая. Зима долгая. Женщина должна припасы делать, чтобы прокормить большую семью, травы сушить и настои варить, чтобы врачевать раны. Пока мужчины в походах - она главная в доме. Бывает, двенадцати лет от роду девушка идет под венец, чтобы стать опорой воину.
- Это, выходит, чтобы вы могли по чужим землям вволю бродяжничать, да в лихости друг с другом состязаться, женщины трудиться должны, не покладая рук? - брови Любавы взлетели вверх от негодования.
- Таковы наши законы, - пробормотал Энунд извиняющимся тоном.
- Хороши законы! - фыркнула Зоремила. - Хвала нашим премудрым Пращурам за то, что в землях родов словенских иной закон. От Матери Сва, Славуни-Защитницы, обычай край свой боронить приняли и крепко тем обычаем стоим на страже родной стороны. Так наши предки завещали, кои суть - боги отчие. Так и нашим потомкам от нас завещано будет во благо всех колен Сварожьих.
- Я не хотел вас обидеть, девы-воительницы, - поспешил сказать Энунд.
- Ишь, чего выдумал! - Любава покачала головой. - Мы себя в обиду никому не дадим.
- До чего же вы бойкие, - отдал должное молодой хирдманн с восхищением. - Воистину, пламенные Повелительницы Битв.
Про себя он отметил, что именно так и представлял себе небесных воительниц Одина. И если Зоремила напоминала ему строгую и непреклонную Рандгрид, то Любава - дивноокую и пленительную Сигрдриву.
- Без бойкости у нас не проживешь, - недружелюбно усмехнувшись, бросила Зоремила. - Когда столько заморских охотников до поживы по земле нашей бродит.
Энунд сделал вид, что не заметил этого язвительного высказывания.
- Ну, пора нам, - поторопила юношу Черноглава. - В путь тебе надобно собираться.
- Идем, - смирился Энунд.
- Мы с вами, - неожиданно решила Любава. - Довольно на сегодня ратных игрищ. Матушку проведать нужно, да пирогов ее откушать - силы подкрепить.
- Тогда догоняйте, - Черноглава кивнула, поворачиваясь лицом к тропе.
Энунд послушно последовал за ней, но все же украдкой бросил еще один взгляд на воительниц. Любава и Зоремила накинули на плечи рысьи шкуры и поклонились Ратному Кругу.
- Святы Боги!
То, что деем днесь -
от утренницы до зари
Во славу Вам!
Промолвила Любава.
- Твердью длани укрепите,
Яр-Огнем сердца полните!
Чтобы роду стать опорой,
А земле отчей - отрадой!
Вторила ей Зоремила.
Девушки собрали оружие и уже собирались присоединиться к Черноглаве и Энунду, как вдруг хриплое карканье и стук крыльев заставили их замереть на месте. На одно из вбитых в землю копий опустился очень большой, с металлическим отливом, ворон. Клюв его был похож на железный крюк, глаза мерцали тусклым ледяным светом.
Сын Торна Белого нахмурился.
- Что за наваждение? - пробормотал он с тревогой.
- Не к добру, когда в дорогу вороньим граем провожают, - согласилась Черноглава.
Однако девушки внутри Ратного Круга остались спокойны.
- Кто ты, вестник вещий? - обратилась Любава к ворону. - Что за слово принес на своих крылах?
Ворон посмотрел ей прямо в глаза и шумно вспорхнул, торопясь скрыться в верхушках деревьев.
Когда ратоборки догнали хирдманна на тропе, они выглядели задумчивыми.
- Вран черный - Стрибогов вестник, - заметила Зоремила. - Силу ветров в себя вмещает. А нам сулит, когда бурю, когда смерть, а когда - предупреждение о большой угрозе.
- Матушка толковала, что во земле нашей живет и Князь-Ворон, - припомнила Черноглава. - Уж не он ли то был?
- Князь-Ворон? - удивился Энунд.
Черноглава переглянулась с Зоремилой.
- Тот, что владеет тайнами Жизни и Смерти, боронит ключи с Живой и Мертвой Водой, сокрытые в запретной дубраве, - пояснила она.
- И далеко та дубрава?
- Тебе-то ее навряд ли сыскать, - печально произнесла Любава. - Много дубрав на земле, вот когда все обойдешь - и ту отыщешь.
- Почему именно дубравы? - спросил Энунд.
- Дубы, дерева священные, - ответила Любава. - Если семена других деревьев на земле вызревают, то дубовые - с самого Ирия Златого падают. Их сам Перун-Батюшка на землю сыплет, чтоб людям помочь силу умножить. Ведь каждый дуб - премногими свойствами наделен. Болезным он здраву дарит. Ратаям - могуту воинскую. Вещим кудесникам - знания заветные. Перун, Князь Небесный, не только воев отважных покровитель. Вместе с Бодрой - телесными радениями, он наследкам своим и Ведагору передал - учение Светлых Богов, Десную Мудрость.
- Значит, дуб - дерево Перуна? А какое же древо Богини Смерти? - не мог не спросить Энунд.
Любава странно на него посмотрела.
- Бузина черная. Она дыхание Пекла таит.
Когда молодой хирдманн и три девушки подошли к жилищу Рыси, старая ведунья уже ждала их возле ворот.
- Прости, женщина, что усомнился в твоих словах, - сказал ей Энунд. - Я забираю своих людей, и мы немедля отправляемся в обратный путь.
Рысь поглядела на него сощуренными глазами.
- Приоткрыл тебе Жар-Ручей очи, - произнесла она задумчиво. - Хоть в душе твоей по-прежнему много путанного осталось. Но только ты сам должен ноне сполна во всем разобраться и понять, куда и с кем тебе идти.
- Благодарю тебя за науку, - молодой хирдманн чуть склонил голову.
- Черноглава проводит вас через бор короткой тропой, - решила ведунья. - А дальше - все в ваших руках. Пусть боги будут вам в помощь.
Глава 18. Потомок Великого Тура
Званимир, сидя в Берестяном Мольбище, вовсе не собирался тратить время попусту. Пока Рогдай с Кандихом пропадали в хранилище, он несколько раз выезжал на встречу с гонцами от Молнезара, разыскивавшего урман, и с местными старейшинами.
Еще по весне у него начались раздоры со старейшинами общин радимичей. Кто-то пустил слух, будто боги отвернулись от князя, и надлежит заменить его иным, к кому они окажутся более благосклонны. Слово старейшин имело влияние на умы людей, и многие рода на южной оконечности земель Званимира, где часто появлялись варнские и озарские дозоры, решили отложиться от князя, уйдя под руку соседей.
Званимир выбился из сил, пытаясь узнать, откуда дует ветер и кто распространяет столь губительный для него слух, какие приметы и знаки были истолкованы баяльниками не в его пользу. Однако все было тщетно. Народ гудел, как пчелиный рой, охальники порочили имя князя, подбивая горячие головы к мятежу. Это стало еще одной причиной, заставившей Званимира предпочесть тихое укрывище на ополье южных земель сидению в своем стольном граде.
Через Кандиха князь рассчитывал договориться с варнами, пусть даже ценой утраты Золотой Ладьи. Умы людские нужно было как-то успокоить, ибо сомнение в милости богов могло привести не просто к гибели князя - к смуте и войне одного рода против другого, к запустению всей земли, которая могла стать легкой добычей иноземцев. Страшиться стоило тех же урман, которым сильная княжья власть была препоной, а сломить сопротивление отдельных общин не представляло труда.
Именно потому Званимир решил использовать всех своих подручников по городцам и весям, чтобы разнести среди народа другой слух: о Золотой Ладье, дарующей князю радимичей связь с отчими богами и их защиту.
В горнице, залитой мягким рассеянным светом, князь вел беседу с Кандихом и недавно вернувшимся Молнезаром.
- Вот ты подумай! - говорил он воеводе. - Какие-то пустоплеты и сквернодеи мутят народ против меня, утверждая, будто утратил я милость Сварожью, а остальные спешат эти бредни подхватить. И вот уже родовичи засуетились, начали искать себе новых покровителей… Что же выходит? Может, и впрямь, милость божеская меня покинула? Ведь нет сейчас покоя на земле моей, а народ меня и слушать не желает. Получается, чей-то дрянной язык имеет высшую власть над сердцами людей, чем княжеское слово.
- Люди доверчивы, - отозвался Кандих. - А плохому верят охотнее, и куда как чаще. Но дружина твоя, что клялась тебе в верности - пока еще ее хранит!
- То-то и оно, что пока! - Званимир поднялся с плетеного стольца. - Кто знает, о чем еще им нашептали родовичи? Мне нужно явить доказательство, что не отвернулись от меня родные боги. Нужно разбить урман, выгнать их, истребить, чтобы и дорогу сюда забыли! Вот тогда поверят, что не разучился я держать в руке меч да боронить землю отчую. И разговоры умолкнут.
Молнезар опустил голову.
- Прости, княже. Думаю, урмане ушли с наших земель к кривичам, а со Сбыславом нам ссориться не с руки.
- Так они от Сбыслава и явились! - князь стиснул кулаки. - Он, конечно, ничего не скажет, но попытать можно - отправь гонца к соседу, пусть порасспрашивает, не ведает ли он чего про урман? Гонца найди посмышленее. Чтоб не проговорился, будто знаем мы, кто урман подослал. Пусть предложит Сбыславу вместе от новой напасти отбиваться. А то ведь лихие люди и нам, и ему грозить будут.
Молнезар поклонился и вышел из горницы.
Князь повернулся к молодому варну, сидевшему на скамье возле окованного жуковинами большого сундука.
- Тебя я тоже попрошу о помощи.
Кандих приложил руку к груди, слегка наклонив голову.
- Все, что скажешь, князь - исполню.
Званимир задумчиво помолчал.
- Варны всегда казались мне народом разумным и сильным. До сих пор Ладья была сокрыта от людей, и тайна спасала ее от дурных помыслов. Но сейчас слухи пошли гулять по земле, и рано или поздно лихие люди доберутся до нее, сколько тайну ни храни. Знаешь ты, знает Рогдай, знает моя дочь. Да, место неприметно, сыскать его трудно - но кто угадает, на что способны вороги наши, чтобы выпытать, как его найти? Ладью надо отсюда увезти, и увезти под надежную защиту. Я бы отдал ее под охрану варнов.
- Увы, это невозможно, - потупился Кандих. - Я видел ее, она слишком велика. Целиком ее не поднять, не перевезти.
- Целиком? А можешь ли ты перевезти ее по частям?
- С этим, думаю, проще. Да только сумеют ли потом наши мастера вновь ее собрать? - Кандих с сомнением покачал головой. - Кто знает, какие тонкие струны способен нарушить резец или молот? Да и потом… Ты ведь слышал, о чем тут толковал латинский монах? Неспроста привели его пути-дорожки в твой край…
- Ты верно, разумеешь, - заметил Званимир. - Иноземный жрец предлагал мне союз против твоих родян от имени своего господина. Только я отказался.
Молодой варн вздохнул и посмотрел в глаза князя доверительно.
- Ты должен знать, что я покинул свою землю в тяжкий час, - признался он. - Недруги обложили нас со всех сторон, как кабанов или волков. Сейчас всем нам грозит гибель, а краю нашему - чужеземный хомут. Мы не ведаем даже, как сохранить свой народ - где уж тут оберегать чужие святыни… Правда, наш Великий Тудун предложил выход - уйти на восточные окраины нашей земли, под защиту крепостей и валов, чтобы попытаться со временем возродить былую славу. Я мог бы привести сюда своих сородичей, и они возвели бы тут храм… Как ты смотришь на то, князь, чтобы жить бок о бок?
- Отчего нет? - ответил Званимир. - Мы всегда рады помочь собратьям по крови в годину невзгод. Места здесь хватит всем - на раздолье речных лугов и почти нетронутых лесов. Только сумеете ли вы прожить в наших лесах? Ведь вам куда привольнее неоглядные поля, на которых гуляет ветер. Не случайно многие кличут вас полянами.
- Мы справимся, - заверил князя Кандих. - Наши селяне умеют выкорчевывать лес, расчищать поля, строить дома из самого разного материала… Я думаю, мы не поссоримся.
Званимир улыбнулся.
- Мы непременно возведем большой храм, - продолжал мечтать молодой варн, - подобный тем, что стоят в Архоне или Ретре. В него будут приходить все, ведающие словенский язык, дабы поклониться великой святыне наших предков - Золотой Ладье!
- Главное, чтобы сама святыня до той поры уцелела, - чело князя вновь стало мрачным. - В последнее время снятся мне тяжкие сны. Словно преследует меня в ночи неведомый мне лиходей, от которого ни скрыться, ни убежать. Я поворачиваюсь - и узнаю его, но ничего не могу с ним поделать… Так что об одном тебя сейчас попрошу: отправляйся за помощью, и возвращайся с нею как можно быстрее!
- А что Рогдай? - спросил Кандих, приподнимаясь с лавки.
- Насколько я заметил, он стал тебе вроде побратима. Бери его с собой, дорога будет легче и спокойнее с хорошим спутником.
- Он к дочке твоей, князь, неровно дышит, - признался Кандих с улыбкой.
Званимир застыл было на миг, задумавшись, потом доброжелательно рассмеялся.
- Ну, что же… Времена нынче темные, на одном славном роде далеко не уедешь. Коли покажет себя достойным человеком, да заслужит любовь моей дочери - так милости просим. Пусть берет Любаву под венец. Только право это должно заслужить настоящими делами, достойными наших предков. Хоть не воевода он, не ратич знатный, а все одно не буду ему чинить преград, ежели отличится и уважение заслужит. Так ему и передай. Но коли не сдюжит - пусть не взыщет и не распаляет себя впредь пустыми мечтами…
Мерянина Кандих отыскал в княжьем птичнике. Явно скучая, тот сидел на широком кубле возле деревянных сходней и кормил гусей. Слова молодого варна Рогдай выслушал, как приговор.
- Ты почто князю все рассказал?! - возмутился он. - Вот, теперь он гонит меня…
- А ты на что рассчитывал? - удивился Кандих. - Так и будешь вздыхать всю жизнь? Он тебе надежду дал, сказал, что не будет против с тобой породниться - ежели, конечно, покажешь себя. Ну, а нет - так ведь княжна не из простых девиц, не по тебе, стало быть, она. Так что все от тебя зависит…
- Как же я себя покажу, коли ты меня забираешь?
- А ты что, в одиночку с урманами ратиться собрался? - Кандих блеснул белоснежными зубами из-под тонких усов. - Тут от нас нынче ничего не зависит. Помощь приведем, урман выгоним - там и подумаешь, как князю послужить да княжне пригодиться. А ты только ходишь за ней хвостом, да вздыхаешь - вряд ли этим ее любовь заслужишь! Так что поехали. Поглядишь на великий Самобатей - стольный град варнов, пока еще не превратили его в груду развалин доблестные франки.
Перед отъездом очень хотел Рогдай проститься с княжной, однако нигде не мог ее сыскать. Не иначе как Рысь увела своих учениц куда-то в лес. Махнув рукой, мерянин взобрался в седло крепкого солового жеребца в мрачном состоянии духа.
Покинув княжий двор, Рогдай и Кандих тронулись в путь на Запад, через липняки и ольховники по лесным тропам. О чем-то вполголоса говорили, поглядывали по сторонам на прыгающих по ветвям пичуг, пока не выехали на огромный луг, простиравшийся до тяжелого косогора, утыканного березами. Кандих натянул поводья. На расстоянии чуть менее сотни шагов двигались люди в кожаных куртках и шлемах. Их было пятеро и шагали они свободно, не таясь.
- Не иначе как урмане, - пробормотал варн с тревогой. - Взгляни, Рогдай!
Мерянин присмотрелся. Круглые щиты, разделенные белыми и красными полями, закинутые за плечи ратников, и длинные двуручные топоры на поясных ремнях выдавали воинов из дружины Олава Медвежья Лапа. Отличавшийся с детства зорким оком, Рогдай даже со спины сумел признать в одном из них Энунда Раздвоенную Секиру.
- Дозор урманский, - вздрогнул мерянин. - Если сейчас за ними пойдем - сможем выйти на остальных!
- Рисковое это дело, - Кандих с сомнением покачал головой. - Как бы они нас не заметили. Или коней не почуяли. Я одного в толк не возьму: как они мимо всех дозоров Молнезара проскочили?
- Видать, чародейство им помогает, - уверенно заявил Рогдай. - Рысь бы их сюда не пропустила.
Кандих мучительно размышлял. Отправиться следом за отрядом значило сделать крюк, а нужно было спешить. К тому же это было очень опасно. Но, не проследив за урманами, молодой варн подверг бы Званимира огромной опасности. Тогда и сам путь его мог бы оказаться бессмысленным…
- Едем за ними, - решил, наконец, Кандих, преодолев сомнения и колебания.
Он отбросил мысль разделиться, отрядив за урманами одного Рогдая - по одиночке в дозор не ходят.
Отряд шел быстро, почти торопливо, словно подготяемый какой-то угрозой. Не глядя по сторонам и не оборачиваясь, воины направлялись прямиком к берегу реки, который уже проступил через прорехи купины вдалеке.
- Кажется, мы скоро найдем тех, кого ищет князь Званимир, - Кандих спрыгнул с коня и повел его в поводу к зарослям лещины. Рогдай последовал его примеру. Под прикрытием деревьев и кустоши можно было двигаться к реке, оставаясь незамеченными для урман. Обходя муравейники, пни и толстые корневища, выпирающие из земли, они прошли шагов двадцать, пока человеческий голос не заставил их растерянно замереть на месте.
- Пособите мне, братцы!
Голос исходил откуда-то со стороны овражца, укрытого дерезой - основательный, неторопливый.
Кандих и Рогдай переглянулись. Подступив ближе, заметили за раскидистыми кустами седовласого старца в холщевой лопоти, сидевшего на поваленном стволе, крепко опираясь на изогнутый посох.
- Что с тобой, дедушка? - уважительно спросил его молодой варн.