Мы вышли к клетке с жирафом. Мне хотелось быстрее пройти мимо, но Ёко остановилась возле нее. У меня душа ушла в пятки, я отвернулся и попытался спрятаться за спину Ёко.
Но жираф все же заметил меня. Вытянув длинную шею, он - точно плыл по воздуху - приблизился ко мне. В панике я схватил Ёко за руку:
- Поторопимся, а то закроют.
Но Ёко не двинулась с места.
- Ничего страшного, служебный вход всегда открыт, - сказала она. - Какой приветливый жираф. Очень приятное животное.
- Боюсь жирафов, - сказал я, чувствуя себя неловко.
- Ну что за странный человек, - засмеялась Ёко. Она, казалось, и не собирается отходить от клетки.
Я готов был пойти на любое вранье, лишь бы увести ее отсюда.
- Нам уже машут флажком, дают знак, что закрываются.
Но Ёко оставалась невозмутимой.
- Да нет, это флажок на прокатной лодке.
Ёко рвала траву и совала в клетку, гладила жирафа - я всерьез забеспокоился.
- Можем в ближайшее воскресенье снова прийти сюда.
Только после моих слов Ёко наконец отошла от клетки.
- Ближайшее воскресенье завтра. Согласна.
Смеясь, она быстро двинулась вперед. Я страшно поразился и раскаялся. Если бы я знал, что она с такой легкостью отойдет, я бы не сказал ей ни слова.
Мы вышли из зоопарка, асфальтированная дорога между двумя полосами по бокам казалась белоснежной.
Мы пошли медленнее.
- Ну и измучились же мы, - сказала Ёко.
Я кивнул, но мысленно покачал головой: "Нет, я не устал, но если до завтрашнего дня мне не удастся договориться с визитной карточкой, эти минуты станут для меня последней прогулкой приговоренного к смертной казни. Чтобы объяснить, почему я не смогу прийти в зоопарк, мне придется откровенно рассказать тебе обо всем".
- Там и лев, наверное, есть? - сказала Ёко. - Предвкушаю, какое удовольствие я получу. После окончания школы я впервые попаду туда. В котором часу мы встретимся? У ворот зоопарка в десять, а?
Я согласно кивнул, но в глубине души решил другое: "В десять... Но если бы ты знала всю правду, что тогда? Наверняка посмеялась бы надо мной".
Неожиданно я с нежностью подумал о настоящем. Я подумал даже: чтобы не быть погребенным под чужими следами, надо запечатлевать буквально каждый свой шаг. Увидев на плече Ёко муху, я подумал, что навсегда сохраню ее в своей памяти. Увидев, как блеснуло окно в лучах заходящего солнца, решил, что и через десять лет не забуду этого блеска. Увидев гусеницу, висящую на паутинке, протянутой между ветвями платана, подумал, что эта гусеница станет вехой моих воспоминаний.
Художник с платановой аллеи, с холстом под мышкой, быстрыми шагами обогнал нас. Вслед за ним, горделиво уперев руки в бока, шел бродяжка. Я поспешил опустить голову и сделал вид, что не знаю ни художника, ни бродяжку.
Переглядываясь, мы некоторое время стояли у моего дома.
- Что ты думаешь о сегодняшнем суде? - спросил я.
- Думаю, обычное дело, - ответила Ёко.
- Ты смелая, прекрасная, очаровательная, - сказал я и глубоко вздохнул.
Ёко повела плечами и засмеялась.
Я растерянно отвел глаза. Вдруг пустота в моей груди со страшной силой начала чего-то требовать.
В той стороне, куда я отвел глаза, неподвижно стояли те самые двое верзил в зеленом и смотрели на меня. Встретившись со мной взглядом, они поспешно спрятались за домом.
- Видела? - тихо спросил я, скосив глаза в сторону.
- Конечно видела, - ответила Ёко так громко, что я даже удивился. И уже обычным голосом продолжала: - Лучше всего не обращать на них никакого внимания. Если не иметь с ними дела, то это все равно что их нет вовсе. Я почему-то оказалась способной к самопостижению. И уверена, что суд над вами существует лишь в воображении тех, кто на нем присутствовал. Ну ладно, до завтра. Значит, в десять. - Последние слова она произнесла голосом влюбленной.
Мне пришлось приложить неимоверные усилия, чтобы заставить себя не смотреть вслед удаляющейся Ёко. Ощущение пустоты в груди мучило меня куда сильнее, чем тогда, у клетки с верблюдом. Однако совесть решительно сопротивлялась. Сможет ли Ёко одна прожить в той пустыне? Предположим, я буду ежедневно поглощать для нее пищу, но ведь человек жив не одной пищей. Точно скользя по маслу, я добрался, наконец, до дому.
Визитная карточка еще не вернулась.
Забыв зажечь свет в полутемной комнате, я терпеливо ждал ее возвращения. Все, что произошло со мной за сегодняшний день, сломило мой дух, у меня теперь и в мыслях не было выражать визитной карточке свое решительное неудовольствие. Наоборот, мне бы хотелось помириться с ней. Мне бы хотелось поразмыслить о причинах, которые привели к случившемуся. Но я так и не смог ничего понять, и мне оставалось одно - утешать себя тем, что это всего лишь глупая проделка визитной карточки. В конце концов я дал полную волю своему воображению, построившему эту заманчивую картину.
Вот вернется визитная карточка, думал я, и скажет: это я подшутила над тобой - и весело рассмеется. А я в ответ: ну и удивила же ты меня - и тоже рассмеюсь. После этого имя вернется к своему владельцу, ощущение пустоты в груди исчезнет, и все встанет на свои места. Я облегченно вздохнул и зажег свет.
Однако визитная карточка не возвращалась.
Устав от ожиданий, я выглянул в окно. И увидел, как верзилы в зеленом, которые до этого стояли у ворот, где нестерпимо ярко светил уличный фонарь, и смотрели на мое окно, поспешно спрятались за ворота. Я быстро захлопнул окно, задернул штору - меня охватила ужасная тревога.
Может быть, визитная карточка не вернулась из-за того, что ее караулят эти типы, подумал я. Я нервно шагал из угла в угол, не в силах найти способ избавиться от них. Студент, живущий в соседней комнате, стал стучать в стену и причитать жалобным голосом:
- Простите, потише, если можно. Я к экзаменам готовлюсь.
Не раздеваясь, я повалился на кровать.
Немного подремав, глянул на часы - они показывали одиннадцать. Визитная карточка еще не вернулась.
Съев немного соленых бобов и попив воды, я вдруг захотел спать. Разделся и теперь уже по-настоящему улегся в постель.
Ночь была тихой. Из-под кровати доносился гудок паровоза, проходившего километрах в четырех от моего дома. Из цветочной вазы был слышен далекий лай собаки. Но главное - под окном беспрерывно, точно биение пульса, раздавался тяжелый топот двух человек, методично вышагивающих навстречу друг другу.
Вдруг топот одного из них прекратился, торопливые, крадущиеся шаги послышались в коридоре и затихли у моей двери. Я испуганно сел. Шаги тут же поспешно удалились. Под окном снова вышагивали двое.
Спать расхотелось, меня начали мучить кошмары, им не было конца. Волнуясь все сильнее, я в сердцах винил в случившемся визитную карточку. Потом вспомнил, как в зале суда все мои знакомые, боясь, что я их увижу, бросились от меня врассыпную. Неужели до тех пор, пока визитная карточка не вернется и я не стану прежним, никто из них так и не подойдет ко мне, когда с моих глаз сорвана повязка? Одиночество, когда отнята свобода, равносильно одиночеству в одиночной камере. Правда, у меня есть Ёко, подумал я. Но и это меня не успокоило. Лишь охватил стыд.
Все это время я не спал, но ощущения мои постепенно притуплялись: сначала я перестал чувствовать ноги, потом застыло в неподвижности все тело. Зрение же, слух, сознание, как ни странно, обострились, точно освободились от оков.
Сколько прошло времени? Руки не двигались, и поэтому я не мог посмотреть на часы. Вдруг я услышал, как напольные часы в квартире управляющего пробили час и тут же - четыре часа. Не успел я прийти в себя от удивления, как часы пробили два раза, а через какое-то время стали бить снова - теперь уже безостановочно, и только на тридцать первом ударе бой прекратился. Мне стало не по себе, даже затошнило.
В дверь тихо заскреблись. В щели над ней появилась визитная карточка. Мне казалось, я вскрикнул, но на самом деле горло и губы онемели так, что я не мог издать ни звука. Некоторое время визитная карточка смотрела из щели, изучая, что делается в комнате, потом спорхнула на пол и громко сказала:
- Вставайте, вставайте, вставайте все! Революция!
И тут началось нечто невообразимое. Брошенный мною пиджак вдруг поднялся, будто живой. За ним поднялись брюки. Из обувного ящика выскочили ботинки и зашагали, словно их надел человек-невидимка. Со стола огромной бабочкой взвились вверх очки. Со стены змеей сполз галстук. С той же стены свалилась шляпа, как обычно падают шляпы. Из кармана пиджака стрекозой вылетела авторучка. Точно мотылек выпорхнула записная книжка, ударилась о лампочку и поспешно опустилась на пол.
- Все сюда! - крикнула визитная карточка.
Мои вещи послушно собрались вокруг нее. Хорошо, что я лежал на боку и мог в непосредственной близости видеть происходящее.
- Прежде всего прилепим к стене манифест, - сказала визитная карточка.
На стене появилась листовка. Это был тот самый рекламный листок, который ветер подогнал к моим ногам в зоопарке, когда меня вели на суд: "Приглашение к путешествию. Вечер, на котором будет прочитана лекция и показан фильм о крае света".
Визитная карточка в панике закричала:
- Наоборот!
И тут же листовка перевернулась другой стороной:
ОТ МЕРТВЫХ ОДУШЕВЛЕННЫХ -
К ЖИВЫМ НЕОДУШЕВЛЕННЫМ!
- Мы должны бороться, - сказала визитная карточка, и все вещи вокруг меня зааплодировали. Как им удалось аплодировать, не имея рук, я так и не понял. - Ближайшая цель нашей атаки следующая, - продолжала визитная карточка. - Мы начнем ее сегодня в десять часов утра. Именно в это время противник планирует соблазнить машинистку Ёко у главного входа в зоопарк. Мы должны приложить все усилия, чтобы воспрепятствовать этому. Наша непрекращающаяся борьба уже превратила противника в вечного обвиняемого. Если мы и в дальнейшем не ослабим наших усилий, победа будет за нами и противник полностью лишится права на существование.
- Правильно. Слишком долго мы пребывали в рабстве. И дальше терпеть этого не намерены. Нас используют только в кино, а когда ухаживают за девушками - игнорируют. Мы имеем право смотреть. И хотим, чтобы нам дали возможность видеть всё! - закричали очки.
- Я ни разу в жизни не наедалась досыта. И сколько бы ни скрипела, меня грубо встряхивают и заставляют работать до изнеможения. Меня безжалостно эксплуатируют. Я хочу, чтобы все написанное мной принадлежало мне! - закричала авторучка.
- Мы взбешены, - холодно заявили часы. - Мы хотим указывать свое время - время, когда сходятся полдень и полночь, то есть только двенадцать часов. А нас вынуждают показывать этим грязным типам ненавистное нам время - три часа, семь часов... Мы клянемся, что с нынешнего дня будем указывать лишь двенадцать часов.
- Правильно, моя материальная сущность втоптана в грязь, - прохрипел галстук, - для меня это ужасно, а виноваты в моих бедах люди. Проклятие, вы представляете себе, что значит вечно обвивать чью-то шею?
Окружающие меня вещи загалдели в страшном возбуждении.
- Пусть этим гнусным типам мы приносим пользу, но для нас эти самые типы - бесполезный хлам.
- Они безжалостно эксплуатируют нас... А мы должны беспрекословно подчиняться!
- Правильно, возродим нашу материальную сущность.
- У нас отнято право на существование. От мертвых одушевленных - к живым неодушевленным!
- Споем революционную песню! - чуть не плача от восторга, закричала визитная карточка.
Но никто не запел.
- В чем дело?
Шляпа сказала тихим голосом:
- У нас еще нет революционной песни.
- Глупости, - раздраженно заявила визитная карточка. - Вспоминайте, вспоминайте поскорей!
Вид у нее был такой угрожающий, что шляпа растерянно начала петь жалобным голосом, будто дула в горлышко бутылки:
В пару погибла я
И стала круглой,
Но не пампушкою с начинкой -
Внутри пуста.
- Какая же это революционная песня! - раздражаясь все больше, завопила визитная карточка.
Стоявшая чуть поодаль записная книжка возразила:
- Послушай, ты наш предводитель, и тебе не к лицу такая нервозность. У нас и в самом деле до сих пор нет революционной песни. Ну ничего, сейчас я сымпровизирую...
- Сымпровизируешь? Прекрасно, - с важностью сказала визитная карточка, резко меняя тон. - Твое предложение меня бесконечно радует. Мне всегда были свойственны рационализм и способность проникать в суть происходящего.
Став в позу и раскинув обложку наподобие крыльев, записная книжка пропела:
Набат, возвести полдень.
Пусть лопнут барабанные перепонки
У спящих подлецов.
И если у тебя спросят,
Почему ты, набат, бьешь так громко,
Ответь: хочу, чтоб меня спросили об этом.
Посмеемся над подлецами,
Которые видят сны наяву.
Посмеемся над подлецами, которые
В своих отвратительных снах жалуются на бессонницу.
Посмеемся вместе с набатом.
Визитная карточка схватилась за живот и разразилась смехом, но вдруг, точно испугавшись чего-то, сказала недовольным тоном:
- Хм, все-таки в этой песне есть какой-то контрреволюционный привкус.
- Ничего подобного, - ответила раздраженно записная книжка. - Еще ни разу в жизни я не слышала столь революционной песни.
- Нет, чистая контрреволюция.
- Чушь.
- Подождите, друзья, - вмешался в перепалку галстук. - Мне кажется, у вас есть все основания упрекать друг друга. Но вы оба заблуждаетесь. Придется мне спеть революционную песню - другого выхода нет.
Я длинный,
Длинный, хоть не змея.
Почему? - потому что не змея.
- Это еще что такое? - рассердилась визитная карточка. - Песня записной книжки и та революционнее.
- Конечно, гораздо революционнее.
- Да нет, не такая уж она революционная.
- Нет, именно революционная.
Это началась перепалка между визитной карточкой и записной книжкой, а галстук трясся, зажатый ими с двух сторон, и наконец сел на пол:
- Я действительно втоптан в грязь...
Тут в разговор вмешались ботинки:
- Друзья, я считаю, что среди единомышленников не должно быть споров. Если вы согласитесь выслушать мое мнение, я скажу: из всех песен, которые были спеты, самая лучшая - первая.
- Ну вот, значит, у нас все-таки есть революционная песня, - сказала визитная карточка торжествующе.
- Быть не может. Ну что ж, давайте тогда споем ее, - предложили одновременно записная книжка и галстук.
- Странно, - промолвили очки.
- Честно говоря, мы совсем не умеем петь, - стыдливо заметили ботинки.
- Это не революционная позиция, - заявила авторучка.
- Нет-нет, мы говорим это не из ложной скромности, действительно не умеем, - смущенно сказали ботинки.
- Ничего похвального в этом нет, - недовольно проворчала авторучка.
- В таком случае, выходит, у нас с самого начала была революционная песня? - удивились брюки.
- Возможно, я запамятовал, и такая песня действительно была, - неуверенно проговорил пиджак.
- Теперь уж вовсе ничего непонятно, - сказали очки.
- Безусловно была. В противном случае я бы не пришла в такое волнение, - возмутилась визитная карточка.
- Безусловно не было. В противном случае я бы не смогла сымпровизировать свою прекрасную революционную песню, - ответила ей записная книжка.
- Но поскольку никто не в состоянии привести веские доказательства, весьма сомнительно, что такая песня все же была, - сказали ботинки.
Визитную карточку слова ботинок удивили, и она учинила им настоящий допрос:
- Как же так, вы только что говорили, что была.
- Нет, - спокойно заявили ботинки. - Мы не утверждали, что была. Мы лишь говорили, хорошо бы иметь ее, а не то, что она была.
- Это другое дело. Такая постановка вопроса теоретична. Я очень люблю все теоретичное. Стоит мне услышать такое выражение, как меня сразу же охватывают возвышенные чувства. - Визитная карточка вдруг прониклась миролюбием. - Но существуют некоторые трудности. Чтобы понять сущность подобной теории, потребуется определенное время.
- Мы тоже так думаем, - радостно согласились ботинки. - Потому-то мы и решили высказаться. Революционную песню нельзя петь, прежде чем будет принято решение по основному вопросу. Мы считаем, ее следует петь только после революции.
- Это прекрасно, - сказала авторучка. - Может быть, после революции стоит создать комитет, который утвердит уже существующую революционную песню?
- А если организовать комиссию по разысканию первой революционной песни? - предложила шляпа торжественно.
- Я согласна, если сразу же после этого будет созвана конференция, которая подтвердит, что самой выдающейся революционной песней является та, которая сочинена нашим товарищем записной книжкой, - сказала записная книжка.
- Мне представляется, что это не совсем так. Я длинный, но, хотя и длинный, змеей... - скорбно начал галстук, но его перебила визитная карточка:
- Прекрати! Тут нет никакой проблемы. И я предупреждаю: хватит прикрываться болтовней, что тебя втоптали в грязь. - После этого угрожающего заявления она продолжала: - Я принадлежу к радикалам и всегда была против того, чтобы революционная песня пелась до завершения революции.
- Мы единодушны - это прекрасно, - обрадовался пиджак.
- О-о, рассветает, - заметили брюки.
Действительно, матовые стекла в окнах побелели, будто их запорошило снегом.
- Давайте же побыстрее приступим к нашей военной операции, - сказали ботинки.
- Операция проста, - самоуверенно изрекла визитная карточка, и вещи плотным кольцом окружили ее. - Прежде всего, друзья, всеми способами препятствуйте тому, чтобы противник покинул эту комнату. Поднимите всеобщую забастовку. В средствах не стесняйтесь. Я же отправлюсь в зоопарк и соблазню машинистку Ёко.
- А нет ли в этом некоей несправедливости? - усомнились очки.
- Никакой несправедливости нет. Я лишила противника имени, благодаря мне противник потерял свое имя. Имеем ли мы право уважать человека, который потерял свое имя, потерял право предстать перед судом? Не имеем! - задала себе вопрос визитная карточка и сама же на него ответила.
- Да нет же, я говорю не о нашем противнике. По правде говоря, в общем, нам самим хочется соблазнить Ёко.
- Что за глупости. В создавшейся обстановке подобные эмоции недопустимы. Важно, чтобы каждый из вас мог с предельной полнотой проявить свои способности.
- Я такими возможностями обладаю, - сказала шляпа.
- В таких делах я абсолютно уверен в себе, - со вздохом произнес галстук.
- Мы уже давно любим Ёко, и вот... - проворчали брюки.
- Хватит болтать глупости! - сердито закричала визитная карточка. - Нужны доказательства. Не имея доказательств, нечего разглагольствовать. Начнем с того, что Ёко симпатизирует мне.