Сватовство - Леонид Фролов 3 стр.


Киря сразу вспотел: пересолили, надо было полегче.

- Порядки везде одни, - назидательно проговорил Мишка. - Другое дело, что в одном месте их нарушают, а у нас требуют неукоснительного исполнения. Если вам не нравится это, мы можем вообще не отмечать ваши командировки.

- Да нет, что вы? Мы не в претензии, - заволновалась Фаина Борисовна. - Это Надя по недоразумению сказала…

Надя нервно затеребила стоячий ворот блузки. Видать, и она всерьез приняла Мишкину угрозу. Но глаза у нее прищуренно и, как показалось Кире, насмешливо следили за новоявленным начальством. Они будто бы утверждали, что уж если нельзя пришельцев поставить на место словами, то никто не запретит ей выразить к ним свое отношение взглядом.

Вторая студентка - чернявенькая, в кудряшках - была сдержаннее, скромнее и не встречалась глазами с Кирей. Она сидела вполоборота к окну и делала вид, что ее совершенно не занимает, зачем заявились к ним в избу председатель сельсовета с полежаевским бригадиром, как бы уже заранее предвидя, о чем они спросят, что ответит им их начальница, как они попросят прощения за беспокойство и уйдут исполнять свои прямые обязанности.

Мишка, видно, так же истолковал ее безразличие и загорячился.

- Паспорта, - потребовал он и, пока Фаина Борисовна доставала паспорта, спросил: - Сколько дней пробудете в Полежаеве?

- Да, наверно, дней семь, - опять через плечо ответила Фаина Борисовна. - А потом переберемся в… это… как его…

- Переселенье, - подсказала Надя, не скрывая насмешки.

- Да, да, в Переселенье, - повторила Фаина Борисовна.

- Очень хорошо, - сказал Мишка, неизвестно что одобряя: то ли, что они переедут в Переселенье, то ли, что будут жить в Полежаеве семь дней.

Мишка заскорузлыми черными пальцами открыл первый паспорт.

- "Сорокажердьева Надежда Егоровна…" Та-а-ак, - протянул он и посмотрел на Надю. - Сорока-Жердьева?

Чего-то его в фамилии удивило.

- Сорокажердьева! - обиженно сказала студентка и еще злее сверкнула глазами.

Но Мишка уже читал дальше:

- "Одна тысяча девятьсот пятьдесят пятого года рождения…" Понято! - и подал паспорт Кириллу.

- Да я верю, - сказал Киря.

Мишка, сердито сощурившись, обернулся к нему, но ничего не сказал и взял второй паспорт:

- Завьялова Лариса Сергеевна… Это вы? - вскинул он брови и посмотрел на чернявую девчонку, сидевшую под иконами.

- Как видите! - жеманно поклонилась за подругу Надежда, и опять русая коса съехала через плечо наперед.

Лариса не удостоила Мишку вниманием.

- Оч-чь хорошо, - сказал Мишка и прочитал: - "Одна тысяча девятьсот пятьдесят шестого года рождения…" Та-а-ак… На один год вас помоложе? - обратился он теперь уже к Наде.

Надя недоуменно вскинула белесые брови: какое, мол, это имеет значение?

И Киря посочувствовал ей: действительно, какое? Мишка явно переусердствовал. Им еще предстояло припугнуть девчонок работой на сенокосе, а он придумал проверять паспорта. Чего это ради? Теперь уж с сенокосом ничего не получится…

- "Место рождения - город Москва", - прочитал Мишка и причмокнул языком. - Завидую… Везет же людям…

Это почему-то задело Ларису.

- А чего в том завидного? - спросила она, тряхнув кудряшками. - В Москве родился или в Полежаеве… Какое это имеет значение? - Лариса хмыкнула.

- Имеет, - нажал голосом Мишка и побарабанил потрескавшимися пальцами правой руки по столешнице.

- Да не все ли равно? - настаивала на своем Лариса. - Лишь бы человеком вырос, а где родился…

- Вот именно, - перебил ее Мишка. - Человеком, - и стал перелистывать паспорт, где особые отметки и где прописка.

Киря только теперь сообразил: да ведь Мишке Лариса понравилась! Он же сразу - как это Киря не обратил на это внимания? - на нее уставился, сразу выделил ее из троих и теперь пытается выудить из паспорта кое-какие сведения о ней. Ну, конечно, смотрит, не замужем ли она. Ну, конечно, запоминает домашний адрес. С него станется, что и письмо накатает в Москву.

- Все ясно. - Мишка отложил паспорт Ларисы, уже не предложив Кире взглянуть на него, и Киря опять разгадал этот жест: да Мишка же ему Надежду подсовывает. И паспорт ее поэтому подавал, чтобы Киря изучил про нее, где живет, не замужем ли. Сам-то вот и смотреть не стал.

Мишка взял третий паспорт и уже не объявил вслух ни фамилии, ни года рождения Фаины Борисовны.

- Ну что ж, товарищи, - сказал он. - Документы у вас в порядке. - Мишка намеренно исказил ударение в слове "документы".

- Неужели? - съехидничала Надежда, и Фаина Борисовна строго остановила ее:

- Надя, не надо. Товарищи при исполнении служебных обязанностей.

- Вот именно! - подтвердил Мишка. - Прошу сегодня же командировки отметить у моего секретаря. Сельсовет во-он, на горе… - Он повернулся к окну. - Видите дом с мезонином? В мезонине почта, а внизу - Советская власть. Милости просим…

- Непременно придем. Сегодня же, - заверила его Фаина Борисовна.

Мишка через Кирю потянулся к портфелю:

- Дай-ка мне сегодняшнюю газету со сводкой.

- По заготовкам кормов? - уточнил Киря.

- Ее.

Теперь начиналось главное… Ну Мишка! С перевыполнением жмет. Ему бы в театре работать, а не на тракторе "Беларусь". Какой талант пропадает!

Киря достал из портфеля районную газету.

- Так, так, так, - сказал Мишка и опять побарабанил замазутенными пальцами по столешнице. - Колхоз имени Жданова… Это мы… Предпоследнее место… Скошено… восемнадцать и семь десятых процента… Засилосовано… тридцать два процента…

Фаина Борисовна чего-то записала в блокнот.

Мишка, встрепенувшись, протянул руку к ее блокноту:

- В печати можно не отражать. Уже зафиксировано. - Он подчеркнул ногтем нужную графу. - Вот полюбуйтесь?… Восемнадцать и семь десятых процента, тогда как в "Рассвете" шестьдесят два…

- Плохо работаете, - подколола его Надежда и отвела взгляд от Фаины Борисовны, потому что та спять уже хмурилась.

Ох и строгая же у них наставница, и слова не даст сказать.

Мишка повернулся к Надежде:

- Мы уже слышали это, товарищ Сорока-а-жердьева. - Он умышленно перервал ее фамилию надвое. - Вчера с председателем колхоза отчитывались на бюро райкома. Оба схлопотали по выговору.

- Бедненькие, - снова не удержалась Надежда.

- Ничего, - приободрился Мишка и кивнул на Кирю. - И с ним поделимся.

Про выговоры в их сценарии ничего намечено не было, и Киря вымученно заулыбался.

- А чего лыбишься? - вскинулся на него Мишка. - Твоя бригада завалила дела, а ты чистеньким хочешь остаться? Не-е-ет, и тебе вкатаем по первое число.

- Да ведь людей нету, - заоправдывался Киря. - Одни старухи… Чего я буду с ними?

Мишка приподнял ухо и руку еще, паразит, приставил к нему.

- Соловей! - насмешливо сказал он. - Слышали, что поет? Людей нету, - и неожиданно закричал: - А нас на бюро об этом не спрашивали, есть или нет у тебя люди! Нам сказали, мобилизуйте имеющиеся резервы. Чтобы сводка была на сто процентов - и все.

"Ну, чего позоришь-то? Чего? - умолял его Киря глазами. - Ведь договаривались же без всякого бюро… Ведь говорили, что создалось трудное положение с кормами… Затяжная весна… А ты… Крик тут поднял…"

Фаина Борисовна нетерпеливо ерзала на стуле - пережидала, когда начальство уйдет. Записывать она после Мишкина запрета уже ничего не решалась.

- Нам на бюро так и заявили, - остывая, сказал Мишка. - Использовать все резервы, поднять на борьбу за производство кормов все совершеннолетнее население: и старух, и стариков… и всех!.. Им такое распоряжение из области поступило, а области - из Москвы. - Он выжидающе посмотрел на девчонок, но они не догадывались, куда он клонит и что значит это "и всех".

Надежда заулыбалась Мишке:

- У вас и председатель колхоза такой же молодой? - спросила она игриво.

Мишка споткнулся.

- Не имеет значения, - сбитый с мысли, нахмурился он и, опомнившись, добавил: - Молодое ли, старое начальство - его уважать надо.

Сумел-таки и спотычку обратить в свою пользу.

- В общем, товарищи, - сказал он. - Вы мобилизуетесь на заготовку кормов.

Девчонки пришибленно захлопали глазами. Даже Ларисе изменило чувство уравновешенности. И у нее губы вытянулись от изумления.

- Да как же так? - спохватилась Фаина Борисовна.

Но Мишка предостерегающе поднял руку:

- Я у вас паспорта смотрел, все совершеннолетние… Подпадаете под решение бюро и вышестоящих органов.

- Но… простите, - встала Фаина Борисовна, прижав к груди руку. - У нас программа…

Она бросилась к подоконнику, где лежала стопка книг и тетрадей:

- Вот видите, утверждена кафедрой, - показала она отпечатанные на машинке листки.

Кире стало жалко ее: а ну разрыв сердца произойдет у женщины? Нашутковали, пожалуй… Но отступать-то не станешь тоже… Позади, как говорится, Москва.

- Вы понимаете, создалось трудное положение с кормами, - жалостливо сказал Киря. - Была затяжная весна, трава совсем недавно пошла в рост. А на носу жатва… Необходимо в сжатые сроки завершить сенокос.

Фаина Борисовна почувствовала, что бригадир в чем-то уже сдается и вроде бы не настаивает, а лишь уговаривает их.

- Миленькие мои, - сказала она, заламывая пальцы. - У меня же программа… Если я не выполню ее, меня уволят с работы.

Мишка встал и, сделав навстречу Фаине Борисовне шаг, поднял вверх указательный палец:

- Уважаемая, - раздраженно сказал он. - У нас одна программа - выполнить план по молоку и мясу.

Фаина Борисовна огорошенно села на стул.

- Но мы же ничего не умеем, - растерянно выдохнула она.

- Ничего, - бодро сказал Мишка. - У нас как в армии: не умеешь - научим, не хочешь - заставим.

Фаина Борисовна безвольно опустила на колени руки.

Мишка взял портфель, нахлобучил на голову кепку и церемонно попрощался со всеми девками за руку.

- До скорого свиданьица, - сказал он и улыбнулся Ларисе. Она растерянно смотрела на него. От порога Мишка обернулся и добавил: - А газетку вам оставляю: может, на досуге почитаете и про нашу жизнь. - Он пропустил перед собой Кирю и, выйдя следом за ним, закрыл дверь.

С минуты на минуту из магазина могла возвратиться без селедки разозленная Тишиха.

5

Тишиха всю обратную дорогу плевалась: "Ну что за собачонок такой? - грозила она Сережке Дресвянину всеми карами. - Подожди, отольются и наши слезы. Думают, навек молодыми останутся… Не на-ве-е-ек!"

И ведь какая корысть старуху обманывать? Выглядывает, наверно, откуда-нибудь из-за угла, похохатывает, перед дружками хвастается: "Это я ее сгонял через все Полежаево".

Посмотрела на окна - девок за столом не было.

Тишиха вытерла сапоги о ребристую, из деревянных плашечек подставку, зло звякнула металлической щеколдой и открыла дверь в сени.

Батюшки-светы! Как свиньи побывали, весь пол затоптан. "Да что это они не остерегаются-то совсем?" - подумала Тишиха о своих квартирантках, а в избу вошла - и того страшнее: у стола вдоль лавок целый потоп, ошметки грязи посреди пола валяются, их-то бы можно собрать…

- Вот, навязали на мою голову, только пол успевай теперь мыть. - Она не смотрела на девок.

Сбегала, намочила в ведре, стоявшем под потоком, тряпку и давай на коленках ползать, грязь в сенях смывать. В общем-то, наслежено было не так уж и много, это Тишиха сгоряча нашумела на девок. По одной половичинке только и пришлось пройтись тряпкой.

Тишиха, успокаиваясь, сполоснула тряпку в ведре, отжала ее, а грязную воду выплеснула и пошла обтирать пол в избе. Ошметков у стола уже не было.

Девки скованно жались друг к другу на скамейке за комодом.

Тишиха присела собирать тряпкой лужицу воды, вытянувшуюся вдоль лавки, и все почему-то ждала, что вот сейчас Фаина Борисовна коснется ее плеча и скажет: "Федосья Тихоновна, вам в наклонку вредно".

Тишихе уже показалось, что скрипнула половица, что слышны стали приближающиеся шаги Фаины Борисовны. Тишиха приготовила ей ответ: "Да тут и немного совсем. Разве по эстоль мне мыть приходится…"

Она согнала лужицу, протерла пол насухо - Фаины Борисовны не было за спиной.

Тишиха поправила локтем съезжающие на лоб волосы и только тогда заметила: у девок-то чемоданы в кути стоят и плащики на них брошены. Глянула на стол, на подоконники - ни тетрадей, ни книжек.

- Да вы куда наладились-то? - испугалась Тишиха, что девки обиделись на нее. Ну-ка, одним махом свернулись, до чего горячие. Пока Тишиха в сенях половицу вылизывала, они уж и чемоданы к дверям выставили. - Ни-и-икуда не поедете! - решительно заявила она. - Смотри-ка, сердца-то как у петухов, и слова молвить нельзя.

Тишиха сняла с чемоданов плащи, повесила их на крючки, вбитые в стену.

- И не выдумывайте! Не отпущу! Чего уж я такого и обидного вам сказала?

Фаина Борисовна виновато поднялась со скамейки:

- Мы, Федосья Тихоновна, переезжаем от вас в другую деревню.

- Это еще куда? - коршуном подлетела к ней Тишиха.

- По-видимому, в Переселенье.

Тишиха всплеснула руками: просились на постой на неделю, а тут уж запели про Переселенье.

- Да вы хоть знаете ли, Переселенье-то где? - спросила она. - Туда ведь двадцать верст, а дорога-то, видишь, какая? Ни одна машина сейчас не пройдет.

- А до соседнего колхоза далеко? - упавшим голосом поинтересовалась Фаина Борисовна.

- До соседнего-то? - прикинула в уме Тишиха. - А верст восемь с гаком… Да вы чего? Никак и в самом деле надумали уезжать?

- По-видимому, поедем, - вздохнула Фаина Борисовна. - У нас программа срывается.

Вот тебе раз! С утра не срывалась, а тут засрывалась сразу. Тишиха сообразила, что в ее отсутствие что-то произошло. Она придирчиво присмотрелась к девкам - господи, да они же босые сидят, в одних капроновых чулочках. И ведь когда в сенях Тишиха мыла, так видела: девкины туфли притулились у дверей, чистенькие. А вот - злая была - не соединилось в голове-то, что раз обуток на месте, значит, не квартирантки грязи нанесли в дом.

- Да кто хоть у вас был-то? - спросила Тишиха.

Фаина Борисовна, видимо, поначалу не хотела объяснять причины поспешных сборов, а вопросом Тишихи оказалась припертой к стенке.

- Председатель сельсовета был, - сказала она, покосившись на дверь, будто дверь могла в эту минуту распахнуться и впустить подслушивающего ее признания председателя сельсовета.

- И бригадир, - добавила Надя. - Ой, что тут было! - заволновалась она. - Друг на дружку кричат. На нас тоже голос повышают…

- Пьяные? - уточнила Тишиха.

- Да нет, - пожала плечами Надя. - Луком вроде пахло от них… - Она еще подумала, вспоминая гостей. - Непохоже, что пьяные. А хуже и пьяных. Как в период военного коммунизма, мобилизацией нам угрожали… Говорят, с сенокосом провал, восемнадцать и семь десятых процента, - Надя передразнила председателя сельсовета. - Всех совершеннолетних на сенокос! Не умеешь - научим, не хочешь - заставим!

- Постой, постой, - остановила ее Тишиха. - А председатель-то однорукий?

- Не-е-ет, - удивилась вопросу Надя. - С двумя руками. Молодой такой. С портфелем, в плаще…

- Ой, дак ведь это же наши жеребцы, Мишка Некипелов с Кирей-Обабком. Смотри-ка, от ума вас отставили…

Она Мишку-то с Кирей видела, когда побежала в магазин за селедкой. Еще хотела крикнуть им, что закуска плавает по прилавку, но парни так угонисто вышагивали под гору, что Тишиха подумала: в Сельхозтехнику пешком полетели - с ремонтом, видно, у тракторов приспичило, в колхозных же мастерских ничего не сделать. А они, голубочки, прямым ходом к ней в избу…

Тишиха засмеялась:

- Ну, девки, парни пришли завлекать вас, а вы со страху полные штаны напрудили.

- Какое завлекать, - возразила, подбоченившись, Надя. Панталоны с незнакомыми птицами колыхнулись на ней, как цыганская юбка. - Я уж им глазки строила, не реагируют… Только сенокосом пугают.

- А вахлаки-и, - заключила Тишиха. - Девок-то в Полежаеве в глаза не видят, так совсем одичали, не соображают ничего. Ты заигрываешь, а они как слепые.

Фаина Борисовна, все еще не пришедшая в себя после того, что произошло полчаса назад, онемело стояла, скрестив на груди руки.

- Да нет, что вы, Федосья Тихоновна, - пре-дсе-е-датель, - сказала она, втягивая в плечи шею. - Я шесть раз в экспедиции, не могла ошибиться… Он командировки требовал немедленно отмечать.

- Милая, - успокоила ее Тишиха, - у нас председатель-то однорукий. Соколов Егор. И не молодой, перед пенсией уже… А это парни собачатся.

Фаина Борисовна все еще не верила ей. И Тишиха даже обиделась, что она такая невера:

- Есть ему когда вдвоем-то с бригадиром ходить… У них, милая, распределено все. Один на ферму несется, другой на луга, а председатель колхоза куда-нибудь третьей затычкой лезет. Им ведь побольше ухватить надо. Так они к тебе вдвоем и попрутся…

Тишиха пошла на кухню разогревать самовар. Девки зашептались между собой.

"Вот, вот, охолоните немного, - усмехнулась она. - А то в Переселенье они собрались, мокрохвостки…"

Тишиха набила в конфорку углей, подожгла лучину и сунула ее в самоварную трубу. На кухне запахло горелым.

"Вот сейчас всю дурь из вас кипятком выгоню".

Девки, слышно, стали разбирать чемоданы, раскладываться. Тишиха выглянула из-за перегородки: так и есть, выгружают книжки на стол. Фаина Борисовна уже чего-то в блокнотик записывала.

Назад Дальше