- Эта артемизия, - продолжала старуха, - лечит все женские болезни, если ее зеленой положить на живот или подложить в чрево, в матку, то она сразу выгонит всякий плод, скифы отведывали опий, а от него помогала только артемизия, и от всякого яда. Вторая полынь- божье дерево - помогало или мешало любви… Подложишь под подушку, под голову, где спишь, - любовь тебя охватит, даже если ты и не хочешь… А если выпьешь отвар ее - все, что мешает любви, сразу исчезнет - и в мужчине силы возникнут… и в женщине ответ любовный…
- А еще, когда скифы на своих ладьях отправлялись в море, то всегда выпивали с вином полынь и тогда никакая болезнь от качки на морских волнах им не грозила… Скифы смеялись даже над греками, которые дали какому‑то своему мудрецу выпить ядовитую траву цикуту, и он умер, они не знали, что ему должно было дать горячего вина с полынью - и он бы остался живым…
- Но как же скифки могли не понести ребенка в недели любви, как ты говоришь? - вернула княгиня Ольга няньку…
- Если сок из мяты сумеешь ввести в свое чрево до свидания с мужем, то не будет никакого зачатия, - ответила нянька…
- А что же делает Марина? - спросила княгиня Ольга просто, будто свою сестру. Никогда она не говорила с нянькой о таких бабьих делах.
- Маринка баб киевских научает зельям любовным… Привязывать к бедрам листья мальвы помогает приманивать мужей… А если листья мальвы растереть и смешать с гусиным салом да приложить к телу на живот и на чресла - то выгонят они всякое зачатие… А еще шалфеем изгоняет она плод - шалфей с горячей медовой водой, это даже мужские члены лечит от зуда…
- Тьфу, нянька, что ты мелешь! - сказала княгиня Ольга негодующе. А та посмотрела на нее сердито: - Ты не возносись, будто богиня… Это ведь по жизни часто очень всех тревожит… Что - грек твой лекарь Валег - вылечит? Он и не знает. А скифы знают, Маринка сумела к ним подобраться… и вызнала…
- Да ты ревнуешь! - сказала княгиня Ольга.
- Я сожалею, что князь Олег и князь Игорь не хотели привлечь к себе скифов…
- Но они не выгнали их из Киева! - сказала княгиня Ольга.
- Ой–ой! Какую милость оказали - не выгнали…
После смерти князя Игоря, когда на княгиню Ольгу обрушилось горе и не разделенное ни с кем отчаяние утраты, стала она прозревать мир и законы его устройства. Больше всего ее потрясла невозможность до конца понять человека: кажется, ты знаешь его как себя, сколько сделал ему благодеяний, сколько он у тебя на пирах меда выпил, жареных кабанов съел, сколько клялся в верности и любви… Готов был, кажется, жизнь свою за тебя отдать… Но меняется жизнь, погибает князь Игорь и - все вокруг меняются, будто рождаются заново. Нет уже ни любви, ни преданности, ни готовности… будто личину скинули… Нет, не личину… Из каждого вылез свой зверь - из кого волк, из кого - лиса хитрая или заяц бешеный… Значит, скифы лучше понимали человека, видя в нем совсем иное существо?
Уж кажется, нянька - круглая и понятная, как яблоко… А и в ней обнаруживается тайник, неведомый княгине Ольге, жалеет она скифов, сокрушается, что Маринку принимают у них и пользуется она скифскими уменьями в свою пользу…
Княгиня Ольга всегда знала, что нянька была умна и умела держать язык свой за зубами, не открывая рта, даже когда ее выпытывали… Не скажет лишнего никогда, и этим была бесценна для нее, княгини… Но все, что сейчас говорила нянька о Марине–невестке, было для нее неожиданным. , - Нянька, можно только восхищаться, что Марина познает лекарскую скифскую науку и в отличие от меня знает все эти женские тайны, о которых ты мне поведала, - стремясь быть справедливой, сказала княгиня Ольга. - Нехорошо, что она как жрица богини Макоши творит неподобное, я боюсь, что она может быть наказана…
И тут опять нянька ее поразила:
- Все о Маринке я знаю от сестры своего давно покойного мужа. Она была много моложе меня и любит меня до сих пор. Она жрица, из знатного скифского рода Гелона, их было три брата - Скиф, Агафирс и Гелон. В честь предка носит имя Гелона. Вот она мне все и поведала… Ты спрашиваешь - что плохого делает Маринка? Я тебе отвечу: она присваивает чужое, скифское. Вместо того, чтобы идти на Скифский конец и обращаться к скифам за помощью, платить им, все теперь бегут к Маринке…
- Не понимаю твоих родичей, - сказала княгиня Ольга. - Сами же ей отдали тайное, а теперь сокрушаются, что она этим пользуется.
- И ты, такая мудрая, не понимаешь, - сказала нянька запальчиво. - Маринка обирает бедных, пользуясь их отъединенностью, они живут замкнуто, к себе мало кого пускают. И вот Маринка выведала от умирающей знахарки–скифки ее травы, ее умения, ее колдования, застигнув ее врасплох, когда той было плохо, а все скифы ушли на сорок дней хоронить своего царя. Ты же знаешь, что они бальзамируют своих царей, мертвое тело натирают воском, внутрь кладут семена аниса, сельдерея, нарезанный купырь, благовония и потом на санях возят мертвого сорок дней по всем подданным и дружеским племенам. И только после этого хоронят в своих царских могильниках. Впрочем, все это содержится еще в большей тайне, чем прежде. Но Ведь и мы, славяне, тоже возим покойников на санях… - сказала нянька.
- Ой, спасибо, а то я думала, что ты скажешь, что уже чувствуешь себя скифкой. Как Порсенна у нас этруск… - Засмеялась княгиня Ольга.
Няньке, однако, надо было выговориться, чтобы уже не оставалось никаких недоговоренностей, она боялась потерять доверие княгини Ольги.
- Меня Гелона долго просила тебе не говорить, она думала, что сумеет справиться с Маринкой - ведь скифка–лекарка осталась жива благодаря заботам Маринки - та сама ей целебные кисели носила, горячими хмельными медами с травами ее отпаивала, полынь на рассвете, пока солнце не взошло, собирала на берегу Днепра. А когда все вернулись, делать было нечего. Маринка все скифские тайные травы и коренья в свой сад чародейный перенесла… У нее такая память, что она запоминала все с одного слова, какое бы ей скифка ни обронила…
И опять подивилась княгиня Ольга, как обманчив для нас внешний мир: напрасно мы думаем, что он нам известен…
- Каждый народ держится своими тайнами и своим прошлым, - говорит Гелона, -а у скифов далекое прошлое и много тайн, которые они не выдали другим до сих пор.
- Ну уж, какое у них особенное прошлое, - сказала Ольга, чтобы нянька не заносилась. Княгиня знала, что в любом общении людей важно быть победителем, если не хочешь скоро оказаться побежденным всюду. То, что свекровь не знала о важном в жизни своей невестки, матери своих внуков, делало ее беззащитной…
Нянька опустила голову. Она понимала, что творится в душе княгини.
- Ты не виновата, -сказала она наконец. - Все происходило в глубокой тайне. И не то беда, что Маринка выучилась хитростям жреческим - зачинать или выкидывать зачатие…
- А что же еще? - спросила княгиня Ольга с тревогой.
- Гелона просила тебе передать, что она поражена твоей прозорливостью, потому что детей, своих внуков ты перевела в свой терем вскорости после того, как Маринка перенесла в свой сад самые потаенные и ядовитые травы и коренья из Сокровенного Скифского сада, который находится только в скифской общине Киева, да может быть, еще где‑то у царских могил.
Лицо княгини Ольги покрыла молочная бледность, и нянька испугалась:
- Что ты, голубушка? Совсем у меня измучилась… Я тебя допекла своими бреднями…
- Нет это все слишком значимо, слишком важно для всей нашей жизни, и ты сама это знаешь, иначе бы не стала мне все это рассказывать… - тихо ответила ей княгиня Ольга.
- Зачем же скифам держать ядовитые коренья? - спросила княгиня Ольга.
- Гелона просила тебе передать, что славяне унаследовали дары покровителя своего греческого - потом уже! - бога Аполлона и сына его Асклепия–целителя. Кентавр Хирон, воспитавший мальчика после смерти его матери Коронды - у вас вещей Вороны - был скифом и все кентавры - это скифы - всадники, столь слитые с лошадьми, что кажутся одним телом. Дочери Асклепия - Гигиея и Панакия - это амазонки в скифских степях Танаиса. От дочерей Асклепия пошли у скифок, амазонок и потом славян знаменитые лекари, Аполлон же оставил в Гиперборее и Скифии чудесные сады - с жизненосными травами, кустами, деревьями и цветами…
"Этого я уже не вынесу, - подумала княгиня, - мало ли мне Порсенны?.. И говорит, как он…"
Нянька вытащила из душегреи небольшой клубочек, мгновенно размотала из него длинную нить, всю усыпанную узелками. Склонилась над ним, бормоча что‑то себе под нос… И нелепая мысль пронизала княгиню Ольгу: "Уж не от Них ли - дочерей Асклепия - и моя нянька?"
- Нянька, не смеши… - сказала она устало. - Да у тебя узелковое письмо?
- Да, - обыденно ответила нянька. - Что тут такого? Про сады я тебе еще должна сказать… Вот что: сады - это часть небес, где боги с богинями живут, Аполлон‑де оставил. А целебные травы могут смерть побеждать, как боги… И среди целебных трав есть от всякой болезни спасение, чтобы человек спас себя, вспоминая Асклепия.
Пошептав что‑то над узелками, нянька поджала губы и сказала недовольно:
- Вот еще что: самый великий врач греков - но имени его не могу сказать!.. ("Поэтому и губы поджала", - отметила про себя княгиня Ольга.), самый великий–превеликий врач из греков приплыл - не раз это было - на корабле в Скифию, когда она была могущественной и великой, вскоре как было побеждено персиянское большое войско… И собирал он в Скифии травы и учился у скифов лекарскому умению и вывез много скифского корня и скифской травы, и стали они прославлены в Греции и во всем мире. И стали приплывать к скифам за этими травами и платили за них много золота… Этот врач был потомком бога у греков - Асклепия. Скифы считают его своим…
- Старая–старая, - подумала княгиня Ольга про няньку, - а все запомнила. Что творится!
- И еще… какой‑то царь царства неподалеку от Скифии держал Сокровенный сад… Там росли все ядовитые травы и все травы, противные тем ядовитым… Ими можно было бы спастись от них…
- Скажи мне правду, твоя Гелона считает, что мне грозит опасность, меня может кто‑то отравить? - спросила Ольга недовольным голосом. В самом деле, это было почти унизительным для нее - и правительницы и главы семьи… Какая‑то чужая женщина подает ей советы и предупреждает о деяниях невестки… Даже если не думать о том, что это чужая вера, чужой народ…
- Если княгиня Марина и занялась лекарством и училась этому у скифских знахарей, то я не вижу тут ничего дурного, - холодно отрезала княгиня Ольга няньке.
Та вздохнула и вытерла губы рукой.
- Княгиня Марина… - повторила нянька. - Оно конечно, и так - жена князя Святослава есть княгиня. И жрица Макоши она… Но образов, ликов у нее много, - сказала нянька задумчиво… - Понимаю тебя, моя голубушка, как тебе тяжело. Посуди сама - один лик - твоя невестка и супруга князя Святослава, молодая княгиня… Но она его нести не умеет… Другой лик - жрица богини Макоши, все бабы киевские у нее в руках, но Маринка часто не в пользу княжеской семьи с ними волхвует…
Княгиня Ольга подняла вверх ладонь, желая остановить старуху, но та не далась…
- Ты скажешь, как так, старая, ты сама подносишь Макоши масло, и травы душистые, и зерно, и яблоки–груши, не смеешь осуждать волхову свою… Но глаза и уши у меня есть… Я не только молюсь богине, но еще вижу и слышу людей. Любит Маринка власть над ними, красоваться в одеждах, венках. А то, что она теперь и знахарка, совсем ее с ума закружило в другую сторону…
Нянька вновь вынула клубочек, размотала нить с узелками, что‑то пошептала над ними. Потом подняла глаза на княгиню Ольгу:
- А ты не гордись, княгиня…
"О! Значит, уже рассердилась на меня", - подумала княгиня Ольга. Она улыбнулась и сказала: - Не сердись, нянька… Каково мне - со всеми вами управляться?.. Марина, внуки, Киев, княжество, а вы с Порсенной сказками балуетесь…
- Это не сказки, это жизнь и смерть, - ответила нянька. И неожиданно мурашки побежали по спине княгини Ольги - помимо ее воли и разума. Слишком просто были сказаны эти слова. Чем проще, тем страшнее…
Нянька смотрела на княгиню Ольгу, а пальцы ее пробегали по узелкам на нити клубка.
"Как слепая", - подумала княгиня Ольга со своей никогда не покидавшей ее наблюдательностью.
- Тебе Гелона велела передать, чтобы ты каждый день принимала травы скифские…
- Она что - уже и мной распоряжается, не только моей невесткой? - Княгине Ольге показалось непереносимым слово "велела".
Нянька же не обратила внимания на эти ее слова и недовольства.
"Всех распустила, никто не почитает, - подумала княгиня Ольга с горечью, которая неожиданно вдруг наполнила ее рот. Это выглядело почти как колдовство, пришедшее невесть откуда. - Скифское колдование", - отметила про себя княгиня Ольга, будто на деревянной палочке зарубку сделала.
"Пресвятая Богородица, помоги мне, спаси меня!" - неожиданно встал этот спасительный свет, и бушевавшая внутри буря начала стихать…
- Ты что‑то говорила мне про лекарские сады, что развела тайно Марина у себя. Я думаю, что больше, наверное, похвалялась, чем сделала…
- Гелона говорит, что первыми скифы стали их разводить…
- Ладно, нянька, я уже поняла - у Порсенны всё этруски первыми делали, у тебя - скифы… Это, однако, неожиданно для меня, признаюсь тебе… Я думала, что от тебя. хотя бы негаданных подарков я не дождусь… Но, видимо, мне на роду это написано…
Голос княгини Ольги звучал устало. И опять ее удивило, что нянька не обращает на это никакого внимания. Наконец она будто обнаружила что‑то на одном из узелков.
- Вот что съедал царь тот, что жил неподалеку от Скифии - каждое утро: два десятка листиков руты, немного соли, пара больших орехов и пара смокв карийских. Все это нужно взять натощак… И тогда никакой яд не страшен. А руту едят ласки, когда собираются сражаться с ядовитыми змеями…
- Я и не подумаю слушаться твоей скифской родички, - сказала княгиня Ольга гневно. - Мне надоели ваши глупости…
Как желудок не может растягиваться бесконечно от выпитого и съеденного, так и душа имеет свои пределы насыщения и вмещения.
Княгиня Ольга была сыта всем услышанным, и глухое раздражение поднялось в ней, как приступ неукротимой рвоты.
- Пошла прочь! - крикнула она няньке, наверное, впервые в жизни. И та, вдруг сгорбившись, склонив голову набок, опустила руку с поганым ее клубком с узелками. И засеменила мелкими шажками к двери, которую уже распахнул всевидящий Акила.
"Какая старенькая, бедняжка! - сжалось у нее сердце, - как семенит… едва–едва… Больше у меня никого не осталось!"
Княгиня Ольга вскочила на ноги и подлетела к уходящей старухе. Она повернула ее голову к себе и поцеловала в глаза, из них уже выступили слезы…
"И глаза совсем выцвели… - подумала Ольга. - Вот уж "помяни царя Давида и всю кротость его", - как советовал ей повторять священник при внезапно нападающем гневе.
Трудно назвать воспоминаниями те чувства, поднявшиеся в душе княгини Ольги, увидевшей склоненную голову невестки Марины.
Рута, лекарский сад, скифский корень, Гелона, нянька с ее страхами, что ее, Ольгу, непременно отравят… И нужно пить царское снадобье. Вся беседа с нянькой - в мельчайших поворотах - проплывала в голове, вся неожиданность с нянькой… Было это совсем недавно, и княгиня Ольга еще не пережила ее. Может быть, княгиня была избалована тем, что привыкла управлять собственной жизнью, даже в опасных и трудных переходах ее. Она не пряталась, а шла навстречу трудностям, стремясь их одолеть. Но все имеет свой вес и меру…
И как не раз бывало в жизни, всякая твердая уверенность в чем‑то немедленно повергается, будто кто‑то незримый приставлен к нам, чтобы выжечь нашу смехотворную расчетливость, наше малое познание того, что на самом деле происходит вокруг.
Главный же вопрос, как в молодости, один: любит - не любит. Да, да, любит - не любит - это самый важный, самый божественный наш крик. В молодости душа рвется от страха, что тот, кто предназначен тебе, не отвечает любовью, подобной твоей. Любит - не любит - летят узкие лепесточки славянской гадалки - ромашки…
Что нам до того, лечил ли ею Асклепий своих кентавров–скифов или кентавры выучили Асклепия… Все одно… Любит - не любит… Ромашка у любой тропинки - не нужно и к святилищу заворачивать… Сорви ее - она скажет правду, которую не знает никто… Она же знает и может подсказать… И тогда в душе зажигается надежда.
Белица трава, нивяник, белинница, белоголовница, иванов цвет, солнечник… Почему иванов цвет? К Иванову дню она уже зацветает и помогает, и плетут из нее венки, которые бросают в воду, и плывут венки по воде и правду говорят - кто жить будет… Пророчица…
Говорят, вырастает этот цветок там, где звезда с небес упадет, на небесах же только и ведомы наши пути–дороги и наши сроки.