Пётр торопливо протёр глаза, вскочил со стульчика. Часто затряс головой, прогоняя из неё сонную одурь.
- Где русы? - переспросил он. - На горе, спафарий.
- Ты уверен? - прищурился Василий.
- Им негде больше быть, - уверенно заявил Пётр. - Мои легионеры перекрыли все лазейки. Если прикажешь, спафарий, мы сейчас же атакуем варваров крупными силами и уничтожим до единого.
- Именно это я приказываю сделать. Причём немедленно, при мне.
- Повинуюсь, спафарий, - вытянулся комес.
Начинало светать. Василий, оставаясь в седле, мог без труда наблюдать, как у подножия горы строились в прямоугольники три когорты легионеров. Как рассыпались на их флангах между камнями и по кустам прикрывавшие их лучники и пращники, как медленно двинулись впереди центурий повозки с "греческим огнём". Когда когорты под звуки флейт и мерное уханье барабанов тронулись с места, Василий и комес поехали за последней.
Вскоре за очередным поворотом горной дороги показался пересекавший её по всей ширине глубокий ров, за которым высился завал из камней и деревьев. Стрелки, опередившие атакующие когорты, которые растянулись длинной змеёй по узкой дороге, стали засыпать укрепление ливнем стрел и градом камней. Возле остановившихся повозок с "греческим огнём" захлопотала прислуга. Василий с Петром по обочине дороги пробрались в первые ряды легионеров головной центурии, спафарий пристально всмотрелся в завал.
- Прикажи не тратить напрасно огонь, - тронул он Петра за плечо. - Завал пуст.
Комес недоверчиво посмотрел на Василия:
- Пуст? Сомневаюсь. Час назад варвары отбили здесь подряд, три мои атаки.
Василий не мог упустить удобного случая задеть самолюбие подчинённого.
- Возможно... однако это было час назад. А сейчас славян нет, оказать сопротивление некому, и ты наконец-то сможешь отбить у них укрепление. Торопись, не упускай возможность одержать победу.
Никогда не отличавшийся живостью ума, комес не смог понять вложенной в слова Василия издёвки.
- Верю в твою проницательность, спафарий, - напыщенно произнёс он. - Разреши мне самому вести солдат на штурм.
Василий с жалостью посмотрел на Петра, с безразличным видом махнул рукой.
- Веди.
Спафарий наблюдал, как комес лихо осадил коня перед головной центурией, крикнул нечто воинственное легионерам, с мечом в руке во весь опор помчался на завал. Вздыбил скакуна перед краем рва, а изломанная линия стрелков, продолжая на бегу обстреливать вражеское укрепление, перемахнула через ров и в следующий миг, не встречая сопротивления, с торжествующими криками взлетела на верх завала. Василий не стал смотреть, как спешившийся комес повёл когорты по сменившей дорогу пешеходной тропе к вершине.
Съехав с обочины дороги в лес, он плотнее закутался в плащ, прикрыл глаза и так, отрешившись полностью от происходившего, замер в седле. Василий предчувствовал, что начавшийся день обещал быть насыщен событиями, и не хотел упустить ни одной минуты, которую можно было использовать для отдыха. В этом положении застал его вернувшийся с вершины горы комес Пётр. Он вновь был верхом.
- Спафарий, гора пуста. Мы не обнаружили на ней ни одного варвара.
Вид у него был такой, словно его только что вытащили из проруби. Глаза виновато метались по сторонам, левая рука мяла зажатые между пальцами поводья. Василий с нескрываемым презрением посмотрел на Петра:
- Я давно уже догадался об этом. Признаю собственную вину: почему-то решил, что ты и стратиг Иоанн научились в конце концов думать и поступать как подобает истинным полководцам. Но вы ещё не доросли до этого, вас нельзя оставлять одних ни на минуту, каждого надобно держать возле себя на привязи.
На сей раз его оскорбление достигло цели. Щёки комеса заалели, он со злостью дёрнул повод так, что жеребец взвился свечой.
- Спафарий, не мы загнали варваров на эту гору, они по собственной воле пришли на неё. Потому что задолго до появления в бухте ладей облюбовали её для предстоящего отступления, для чего заранее построили в нужных местах укрепления, сплели и сбросили в пропасть лестницы из сыромятных ремней. Пока один из нас обдумывал, уничтожить их в бою либо уморить голодом, а другой развлекал варваров ложными атаками, они спокойно спустились на дно ущелья, чего мы никак не ожидали, и ушли без помех в горы. Так что не мы устроили им ловушку, а они нам, - с явной ехидцей закончил он.
Хотя в словах комеса была изрядная доля правды, Василий привык признавать собственные ошибки лишь перед начальством, но никак не перед подчинёнными.
- Тебе было приказано непрерывно атаковать варваров, не давая им ни минуты для передышки. Если бы ты так поступил, они не оторвались бы от наседающих легионеров, поэтому часть их не смогла бы спуститься в пропасть. А если бы стратиг выслал конников вокруг горы сразу после моего приказа, его разъезды обнаружили бы беглецов на дне ущелья ещё до того, как им удалось укрыться в горах. Однако вам обоим не только не дано мыслить самостоятельно, вы не можете даже с толком исполнить уже полученные приказы.
Василий увидел, что собеседник снова открыл рот, чтобы возразить, и решил прекратить разговор. Как бы ни был комес глуп, не стоило раньше времени наживать в нём врага. Кто знает, как ещё могут обернуться события в дальнейшем, а языком в императорском дворце Пётр научился владеть намного лучше, чем умом или оружием на поле битвы.
- Хватит об этом, - примирительным тоном сказал Василий и первым улыбнулся комесу. - Просто славяне оказались немного умнее, нежели мы предполагали, и на этот раз сумели уйти от смерти. Мы же должны сделать из допущенных ошибок правильные выводы и не повторять их в дальнейшем. Теперь вели центурионам собрать легионеров и отвести в лагерь. Дай им до обеда отдыха, а вечером со стратигом приходите в мой шатёр. Мы должны сообща решить, как скорее уничтожить варваров на суше и море.
Всю обратную дорогу к лагерю Василия мучил вопрос: почему и болгарский лазутчик, и стратиг Иоанн говорили ему о десяти - одиннадцати центуриях славян, принимавших участие в событиях у бухты и на седловидной горе? Откуда именно это число, если по подсчётам самого спафария варваров должно быть вдвое больше? Правда, на берегу и в ущелье он не видел ни одной убитой или раненой вражеской лошади, не слышал, чтобы кто-либо из легионеров видел хоть одного всадника противника. Выходит, варвары ещё до боя, прекрасно зная его исход и желая сберечь коней, отправили их обратно в горы. Хорошо, пусть с лошадьми ускакало полсотни коневодов, табун для верности охраняет ещё столько же воинов, однако и в этом случае только одних встречавших должно быть не менее пяти центурий! Только встречавших!
Теперь о приплывших. Он собственными глазами насчитал двадцать восемь русских ладей, а это ещё полторы таксиархии. Так почему болгарин и стратиг настаивают на числе в десять центурий? Неужели часть славян смогла уйти в горы другим маршрутом? Но каким и когда? Почему их никто не обнаружил? Как важно ему знать истинное число врагов на берегу.
Сколько ни ломал Василий голову, он так и не смог найти приемлемый ответ. Решение пришло совсем с другой стороны. У ворот лагеря его поджидала группа конных, среди которых спафарий издали заметил друнгария. По его виду и тону, которым он приветствовал Василия, тот сразу догадался, что ничего хорошего он сейчас не услышит.
- Спафарий, - начал друнгарий, когда Василий на его длинное и пышное приветствие едва заметно кивнул головой, - по твоему приказу мои корабли не выпустили из бухты ни одной русской ладьи. Если здесь твой мудрый замысел блестяще удался, то в другом месте славяне смогли добиться своего. Этой же ночью часть их судов пристала к берегу и высадила пятнадцать центурий воинов. Наш флот, о светлый спафарий, из-за малочисленности ничем не смог помешать им...
- Где и когда это случилось? - спросил Василий, не дослушав друнгария до конца.
- Они начали высадку сразу после полуночи в сотне стадий от места, где мы сейчас находимся.
- Почему ты говоришь о полутора таксиархиях? Считал их?
- Их сосчитали дозорные стратига Иоанна, что затаились в секретах по всему побережью. Варвары высадились так быстро, что успели уйти в горы прежде, чем к дозорным подоспело подкрепление.
- Где эти ладьи теперь?
- Не знаю, спафарий, - виновато опустил голову друнгарий. - Русы отошли от места высадки на двадцати ладьях. Однако сейчас они без раненых и больных, сыты и полны сил, поэтому легко ускользнули в темноте от моего единственного дромона и двух хеландий, которые, опасаясь русое, не посмели подплыть к ним близко.
Несколько мгновений, закусив губу и едва сдерживая кипевшую в груди ярость, Василий смотрел на друнгария, затем отвёл глаза в сторону. Чем виноват этот человек, всегда точно и безоговорочно выполнявший его приказания? Абсолютно ничем, поэтому не следует проявлением беспричинного гнева терять в глазах окружающих собственное достоинство и превращать недалёкого, но исполнительного подчинённого в тайного недоброжелателя.
- Что ж, друнгарий, - как можно спокойнее произнёс Василий, - варвары раздробили свои силы. Нам это только на руку, поскольку теперь мы сможем бить их поодиночке. Теми, что оказались на суше, займёмся мы с комесом и стратигом, на воде это поручается тебе. Корабли, стоявшие ночью у бухты, и те, что наблюдали за высадкой пятнадцати центурий русов, уже соединились? Прекрасно, сейчас, надеюсь, у тебя достаточно сил, чтобы полностью господствовать на море. Обнаружь оставшиеся русские ладьи и уничтожь их.
- Я сделаю это, спафарий, - заверил друнгарий, склоняя голову в поклоне...
Едва очутившись в шатре и даже не сняв оружия и доспехов, Василий вызвал дежурного центуриона. Если он и сопровождавшая его манипула всадников уже находились под надёжной защитой лагерного рва и частокола, то остальные легионеры ещё тащились где-то по дороге. Не желая допустить возможного разгрома своих уставших после ночного боя и полусонных солдат, спафарий был вынужден срочно принять все доступные ему меры к их спасению.
- Немедленно отправь гонцов к комесу и стратегу. Прикажи им спешить в лагерь. Передай, что помимо таксиархии славян, упущенной ночью с седловидной горы, на побережье находятся ещё пятнадцать центурий варваров, высадившихся на сушу в полночь в другом месте. Так что если им дорога жизнь, пускай торопятся сами и подгоняют своих подчинённых. И ещё: сейчас же вели разыскать и доставить ко мне варяга Фулнера.
В ожидании викинга Василий опустился в кресло, вытянул гудевшие от усталости ноги. Вот он и получил ответ на загадки сегодняшней ночи. Настоящая высадка русов на берег произошла не там, где он их поджидал, а совершенно в другом месте. К бухте варвары лишь привлекали внимание византийцев, заставив их бросить туда основную часть сухопутных войск и почти весь флот. Поэтому вошедшие в бухту русские ладьи несли на себе не полный экипаж, а всего по полтора-два десятка человек, то есть тот минимум гребцов, который им необходим для передвижения. Как раз отсюда получаются те десять - одиннадцать центурий, которые насчитали в объединившемся славянском отряде болгарский лазутчик и стратиг Иоанн. И покуда лучшие когорты византийцев тщетно пытались уничтожить славян в бухте и на горе, другие русы, нисколько не опасаясь неприятеля ни на море, ни на суше, высадились на берег в стороне от этого боя и исчезли в горах.
Как он, умудрённый годами и жизненным опытом полководец, позволил себя так одурачить? С какого момента перестал управлять событиями и навязывать врагу свою волю, превратившись в послушную в чужих руках игрушку? Может, с того, как русско-болгарский отряд под командованием тысяцкого Микулы смог обнаружить за собой слежку лазутчиков воеводы Бориса и решил сыграть на легкообъяснимом желании неприятеля разгадать и сорвать их замысел? Если так, это полбеды. Гораздо опаснее, если игра со спафарием началась гораздо раньше, ещё в стенах замка кмета Младана, когда сначала был обманут воевода Борис, чья приверженность империи для многих не являлась тайной, а через него позже введён в заблуждение и сам Василий.
В таком случае прощай столь желанный для византийцев нейтралитет кмета Младана с его многочисленной дружиной, и спафарию в любое время следует быть готовым к борьбе с новым опасным врагом. Тем более что, убедив византийцев в собственной лояльности и даже пообещав стать в будущем их возможным союзником, кмет получил от них право спокойно и без помех собирать воедино разбросанную сейчас по всей округе дружину. Сбив после того с одного из перевалов оседлавшую его византийскую когорту, воины Младана в нужное врагу время могли появиться на побережье и действовать заодно с уже сражавшимися против Василия славянами. Тогда соотношение сил сразу изменится в пользу противника: почти вдвое увеличится число боеспособных славян, а также значительно улучшится общее положение и группировка их войск. Дружина Младана отрежет византийцев от гор, оставив им для передвижения и манёвра лишь сравнительно узкую и полностью открытую для наблюдения полосу побережья. Помимо этого, византийские провиантские команды будут лишены связи с болгарскими горными селениями, откуда в лагерь поступали еда для легионеров и корм для лошадей.
Кмет и его дружина - вот кто решит исход битвы между империей и русами. Но как узнать, что у Младана в голове, что носит он в сердце? Ведь только несмышлёные, наивные дети могут верить человеческим словам и улыбкам, истинное отношение человека к чему-либо познаётся лишь в его действиях. Поэтому необходимо заставить кмета как можно скорее совершить поступок, который бесповоротно и навсегда оттолкнёт его от русов, самым тесным образом и до конца свяжет с византийцами. Но что потребовать от Младана, дабы по согласию либо отказу можно было точно судить о его истинных намерениях?
Когда дежурный центурион ввёл в шатёр Фулнера, Василий уже знал, что ему надлежит делать.
- Добрый день, ромей, - приветствовал спафария Фулнер, снимая с головы шлем и держа его на согнутой в локте руке. - Знаю, что ты не спал всю ночь и до сих пор даже не прилёг. Сейчас твой сотник чуть ли не силой оторвал меня от еды, поэтому мне кажется, наш разговор будет не из простых и приятных. Я не ошибся, спафарий?
Что ж, в проницательности и сообразительности варягу не откажешь, но ведь именно эти качества и заставляли Василия иметь с ним дело. Раз так, нечего терять драгоценное время.
- Варяг, сейчас в горах находятся два отряда русов и враждебных империи болгар общим числом в двадцать пять центурий. В ладьях на море ещё не меньше таксиархии варваров. Русам удалось передать своих раненых и больных болгарам, так что теперь нам противостоят только их боеспособные воины, а цену им знаем мы оба. Моих легионеров вдвое больше, силы варваров к тому же разобщены, поэтому я не сомневаюсь в нашей победе. Но в горах недалеко от моря правит болгарский кмет Младан, давний друг русов и закоренелый враг империи. Через полтора-два дня под его знаменем может оказаться не меньше двадцати центурий дружинников, и только от кмета зависит, против кого они выступят: против нас или русов. От решения Младана будет зависеть очень и очень многое. Поэтому я должен знать о кмете и его планах всё, что только можно. Я хочу получить возможность в случае необходимости не только ответить болгарам ударом на удар, но и нанести его первым, чтобы уничтожить их прежде, чем они начнут действовать вместе с русами.
Даю тебе, варяг, две центурии отборных всадников, подчиняю десяток лучших акритов, проведших по нескольку лет на имперских границах в горах Македонии и Фракии. Ты обложишь замок кмета со всех сторон и будешь следить за каждым шагом Младана. Ты станешь перехватывать всех следующих к нему гонцов, на огне и дыбе узнавать, кто и зачем их к нему послал. Мне нужно, чтобы болгары ещё двое суток не тронулись с места... всего двое суток, за которые я постараюсь разделаться с русами на побережье и в море. - Дважды повторив самые важные для него слова, Василий пристально взглянул на викинга. - Как видишь, варяг, я верю тебе как самому себе и потому не скрываю ничего. Если выполнишь то, что я тебе сказал, получишь тысячу золотых монет и звание центуриона.
Предложение спафария, казалось, не удивило Фулнера, создавалось впечатление, что он ожидал услышать нечто подобное и был готов к этому.
- Ромей, ты действительно откровенен со мной. Это потому, что лишь мы с тобой по-настоящему желаем полной победы над русами. Тебе она нужна, чтобы вознестись выше, нежели ты сейчас есть. Небось давно мечтаешь о чине протоспафария и уже припас на грудь золотую цепь и сшил красно-зелёный наряд? В случае неудачи твоё место займёт комес Пётр или стратиг Иоанн, которые давно о нём мечтают, отчего твоё поражение их устроит гораздо больше, чем победа. А я должен уничтожить русов и спасшихся с ними варягов потому, что только после этого смогу безбоязненно вернуться на родину... Вот почему, ромей, мы связаны с тобой одной верёвочкой и у нас не может быть друг от друга тайн. А звание центуриона мне не нужно, поскольку я хочу навсегда остаться свободным викингом, а не превратиться в подневольного солдата чужой мне империи. Если ты желаешь щедро наградить меня, удвой число обещанных монет.
- Хорошо, ты получишь две тысячи монет, - согласился Василий, ещё раз отметив про себя практичность Фулнера. - Конные центурии уже ждут тебя, их командирам приказано беспрекословно тебе подчиняться. С тобой поскачет и один болгарин, который должен передать кмету Младану мою грамоту. Защитишь его в дороге от русов, а на обратном пути из замка проводишь до наших передовых постов на перевалах. Ступай, и да помогут тебе боги викингов.
7
Варда понимал, что дежурный центурион не стал бы тревожить его ночью по пустякам, тем не менее не мог скрыть своего недовольства неожиданной побудкой.
- В чём дело? - раздражённо спросил он. - Или ты утратил разницу между днём и ночью?
- Патрикий, на встрече с тобой настаивает монах. Клянётся всем святым, что встреча крайне важна не столько для него, сколько для тебя. Уверяет, что имеет такие сведения о русах, о которых ты и не догадываешься. Если бы не это заявление, я ни за что не посмел бы прервать твой сон.
- Кто этот монах? Откуда и когда прибыл?
- Называет себя брат Кирилл, говорит, что из островного монастыря у Лаврополя. Я посоветовал ему обождать до утра, однако...
- Хорошо, пригласи его, - оборвал центуриона Варда. - Среди монастырской братии немало плутов, но встречаются и достойные люди. Будем надеяться, что посетитель окажется не из первых.