На появление Струкова собаки не обратили внимания. В дыры старых, - ветхих шкур, покрывавших ярангу, был виден огонь очага. В яранге слышались голоса. Кто-то громко и требовательно кричал по-чукотски. Струков не мог понять, о чем идет речь, но голос он сразу же узнал. Тренев! Вот, оказывается, кто приехал к пастуху. Но зачем? Струков заглянул в одно из отверстий и увидел у очага несколько чукчей, на которых кричал Тренев. Чукчи что-то тихо отвечали Треневу, словно в чем-то не соглашаясь с ним. Он приходил все в большую ярость. Неожиданно Тренев ударил ногой одного из сидящих, отшвырнул его в сторону и, схватив за плечи Туккая, поволок его к выходу, крича уже по-русски.
- В тюрьму, в тюрьму!
Туккай издал отчаянный вопль и, вырвавшись из рук Тренева, бросился к пологу. Вскочили на нош и остальные люди у огня. Поднялся шум, в котором Струков ничего не мог разобрать. Что происходит в яранге? Зачем сюда приехал Тренев? Почему он хочет везти в тюрьму Туккая? Что такое сделал Туккай, о чем не знает он, Струков? Десятки вопросов одолевали его. Струков не покидал своего наблюдательного поста. Он увидел, что Туккай скрылся в пологе и продолжал там отчаянно кричать, а четверо остальных чукчей встали перед Треневым и не пускали его к пологу. В руках у Тренева блеснул револьвер. Люди испуганно бросились врассыпную, исчезли, растворились в темноте яранги. Тренев направился к пологу, где по-прежнему кричал в животном страхе Туккай. Прошло две или три минуты, и Тренев вновь появился у огня. Он тащил какие-то тюки. Вот Тренев вышел из яранги, бросил тюки на нарты и снова побегал в ярангу. Едва Тренев скрылся, как Струков метнулся к нартам. Тюк упруго подался под его рукой. Меха! Тут только Струков вспомнил о том, что ревкомовцы вернули Туккаю все меха, которые он собрал, чтобы уплатить несуществующий налог. Струкову стало обидно, что он об этом забыл. Как же так? Мотался по стойбищам, мерз на нартах, валялся в вонючих пологах, ел сырее Мясо, чтобы больше достать пушнины, а тут рядом лежало ее столько! В Струкове вспыхнула злоба на Тренева. Вот кто хочет прикарманить пушнину! Не выйдет. Струков ему ничего не отдаст. Начальник милиции вовремя отбежал от нарт, прижался к яранге. Тренев вышел с третьим тюком, стал привязывать мешки к нарте. Из яранги, где по-прежнему кричал Туккай и о чем-то громко и обиженно говорили другие, никто не выходил. Тренев повернул упряжку, чтобы уехать, но к нему шагнул Струков.
- Обождите!
Тренев испуганно присел, обернулся, и в его руке появился револьвер. Он выстрелил не целясь. Струков вовремя отпрыгнул в сторону и ударом руки выбил у Тренева револьвер, который зарылся в снег. Тренев, все еще не узнавая Струкова, с яростным воплем бросился на противника. Струков увернулся и ловким приемом перехватил руку Тренева, завернул ее за спину. Тот, охнув, присел. Хватка у Струкова была железной. Тренев умоляюще произнес:
- Пу-у-с-ти-и-и-те… Боль-но…
- Отпущу, ведите себя смирно, - угрожающим тоном предупредил Струков и разжал пальцы. Тренев выпрямился и, взглянув в лицо Струкова, в испуге, заикаясь, произнес:
- В… в-вы?! - он рухнул на колени. - Простите!
- Кто вам позволил грабить старого человека? - строго спросил Струков. Он не сомневался, что Тренев не стрелял бы, если бы узнал его.
- Так я… думал… зачем ему?.. - Тренев был в таком замешательстве и страхе, что не знал, как объяснить свой поступок. Струков молчал. Если о Треневе сообщить в Совет, то пушнина может уплыть из рук. Все забрать у Тренева? Это было заманчиво, но Струков опасался, что рано или поздно Тренев проболтается.
- Вы поступили неосторожно и неправильно, - сказал он строго, но с ноткой доброжелательства. - Так ведь и за решетку можно угодить.
Тренев сразу же уловил изменившееся настроение Струкова и предложил с надеждой в голосе:
- Возьмите, Дмитрий Дмитриевич, эту пушнину. Я виноват и надеюсь, что…
- Не в моих правилах хорошим людям чинить неприятности, - Струкову предоставилась возможность приобрести себе сторонника. На всякий случай. Он может пригодиться. - Каждый может споткнуться. Я готов забыть случившееся…
- Дмитрий Дмитриевич! - Тренев в порыве благодарности пополз к Струкову, стараясь поймать его руку: - Вовек… не забуду… клянусь…
Струков резко приказал:
- Встаньте! - Он знал, что эта клятва стоит не больше горсти снега под их ногами. Но если его держать в страхе, то более исполнительного и преданного лакея не найдешь.
Тренев торопливо поднялся на ноги. Струков сказал ему:
- Два мешка сейчас же отвезите мне домой! Один останется вам.
- Я сейчас, мигом! - засуетился Тренев.
Слова Струкова не только принесли ему облегчение (опасность миновала), но и обрадовали его. Струков входит с ним в пай, связывает себя с ним, становится соучастником. Значит, теперь у него, Тренева, есть солидный покровитель, с которым можно обделывать неплохие дела. Струков предупредил:
- Никому ни слова!
- Что вы, Дмитрий Дмитриевич! Я нем, как могила!
- Поезжайте. Я следом за вами пойду. - Струков нашарил ногой в снегу револьвер Тренева, поднял его, обтер снег и произнес с усмешкой: - А стреляете вы плохо! Иногда жизнь зависит от верно посланной пули!
- Слишком вы неожиданно появились, - признался Тренев, с опаской ожидая, что же Струков сделает с его револьвером. У Тренева даже мелькнула заставившая его вздрогнуть мысль: "Не пристрелит ли он меня из моего же револьвера?"
- Запомни, кто первый попадает, тот всегда побеждает. - Струков протянул Треневу револьвер. - Возьми и в следующий раз держи его крепче в руке. Езжай!
Вернувшись в поселок, Струков направился к дому Бирича. Старый коммерсант встретил его у порога.
- Вы - один?
- А с кем же я должен быть? - Струков увидел. Что старый коммерсант очень взволнован.
- До сих пор Трифона нет, - сообщил Бирич. - Ушел давно прогуляться, и нет до сих пор. Уж не случилось ли что-нибудь?
- Напрасно тревожитесь, - сказал дружелюбно Струков. - Трифон молод. Одиночество во время болезни осточертело ему, вот он и решил наверстать упущенное.
- Может быть, - согласился Бирич, но успокоение к нему не пришло. Он пригласил Струкова в комнату, прислушиваясь, не раздадутся ли шаги сына за окном.
- Я на минутку, - предупредил Струков.
- Рыбина жду с минуты на минуту, - сообщил Бирич, но Струков покачал головой:
- Я по другому поводу, - и, устремив на Бирича пристальный взгляд, сообщил: - А Клещин бежал из Ново-Мариинска…
- Что-о-о?! - Бирич приподнялся в кресле, и его лицо залила бледность. - Что вы сказали?
- Клещин бежал, - повторил Струков.
- Куда? - пальцы Бирича впились в подлокотники кресла. Поняв, что Струков не шутит, он прошептал: - Не может быть…
- Бежал в тундру, - Струков удивился той перемене, которая произошла с Биричем. Он сидел, точно придавленный непосильной тяжестью. Лицо его набрякло. Голова опустилась на грудь. Слишком сильным был удар, нанесенный Струковым.
- Как же мне теперь быть? - тихо спросил Бирич. Он в эти минуты забыл даже о сыне.
Струков был доволен произведенным впечатлением. "Готов, - с внутренней усмешкой определил он. - Можно переходить к главному".
- Я готов вас выручить.
Бирич поднял голову, встретился взглядом со Струковым. В глазах коммерсанта трудно было что-нибудь прочитать. Тень от бровей падала на них, и Струков только чувствовал, что на него устремлен пристальный, вопросительно-подозрительный взгляд. Бирич молчал. Он ждал, что дальше скажет Струков. Но Струков не торопился открывать сразу все свои карты и тоже молчал. Бирич был вынужден спросить:
- Что я должен для этого сделать?
- Я сообщу, что отправил Клещина под лед, - Струков точно не слышал вопроса Бирича. - Я рискую, но… готов вам помочь.
- Как же я отблагодарю вас? - Биричу с трудом дались эти слова. Он привык вымогать сам, и это был первый случай, когда вымогали у него.
- Поделитесь немного пушниной. Не откажусь и от… - Струков потер большим и указательным пальцами, усмехнулся.
- Сколько? - голос у Бирича был сухой, без всякого выражения. Он сидел не меняя позы.
- На ваше усмотрение.
Бирич поднялся с кресла. Струков подумал, что коммерсант намеревается немедленно с ним рассчитаться, и поторопился сказать:
- Потом, потом. Я сейчас спешу.
- Хорошо, - Бирич проводил Струкова до порога и, прощаясь с ним, крепко пожал ему руку.
- Я не забуду вас.
Струков, довольный собой, быстро дошел до дома Свенсона. Там веселье было в разгаре. Еще с улицы Струков услышал громкие голоса, смех, выкрики. За ярко освещенными окнами мелькали силуэты людей. В предвкушении обильной выпивки Струков вошел в дом.
В лицо ему ударил смешанный запах жаркого, вина, табачного дыма. Появление Струкова на пороге столовой вызвало бурю восторга.
- Вам штрафная! - протянула ему бокал Елена Дмитриевна. Она заметно была навеселе. Лицо ее пылало, а глаза поблескивали, точно подсвеченные изнутри. Она сейчас казалась особенно привлекательной.
Свенсон сидел рядом с ней во главе стола и самодовольно улыбался. Он кивнул Струкову и жестом пригласил его к столу. Пчелинцев потеснился, и Струков уселся рядом с ним. Ему передали от Елены Дмитриевны большой хрустальный бокал, наполненный ромом. Женщина не спускала с него зеленых глаз, улыбалась и ждала, когда он выпьет. Струков с опасением взглянул на бокал. Рому было слишком много, Елена Дмитриевна закричала:
- Пейте! Пейте!
К ней присоединились остальные. Даже Рули и Стайн хлопали в ладоши и что-то выкрикивали. Струков отчаянно махнул рукой и осушил бокал. Дом дрогнул от одобрительных криков. Струков еще не успел прийти в себя и закусить, как о нем уже забыли. Чумаков тронул струны гитары и запел:
Обойми, поцелуй,
Приголубь, приласкай.
Все замолкли. Чумаков пел хорошо, с чувством, Голос у него был приятный, трогающий за душу, К нему присоединилась Елена Дмитриевна:
Еще раз, поскорей
Поцелуй горячей.
Чумаков заиграл и запел тише, а женщина повысила голос;
Что печально глядишь?
Что на сердце таишь?
Струков, чувствуя, как от выпитого рома по всему телу разливается тепло, поочередно оглядывал собравшихся. Лампе непрерывно жевал и, казалось, не только не слышал пения, но и вообще не замечал никого. Он огромной тушей возвышался около Учватова, который, расплывшись в подобострастной улыбке, по-собачьи преданно смотрел на Свенсона. Струков обратил внимание на Рули. Американец искоса посматривал на Елену Дмитриевну. "Жалеет, что такой лакомый кусочек у него перехватил Свенсон. Небось не прочь бы снова с ней улечься. Вижу по морде". Струкову казалось, что он прекрасно, безошибочно понимает всех сидящих за столом, знает, у кого что за душой. Струкову стало смешно от мысли, что он знает их всех как облупленных, тогда как они о нем ничего толком не знают. Ром давал себя знать все сильнее, и Струков присоединился к хору:
Не тоскуй, не горюй,
Из очей слез не лей,
Мне не надобно их,
Мне не нужно тоски…
Свенсон не сводил глаз с Елены Дмитриевны. Сегодня он открыл для себя новую Элен - сильную и страшную, беспощадную и мстительную. Это не испугало его, не оттолкнуло. С такой женщиной можно было идти в огонь и в воду.
Рули пил мало, осторожно. Вошла кухарка Свенсона и тронула Рули за плечо. Он обернулся. Она жестом приглашала его за собой в кухню. Рули последовал за ней и увидел Еремеева. Посыльный Бирича протянул ему клочок бумаги. Рули развернул его и прочитал:
"Рыбин у меня. Б".
Никого не предупреждая, Рули покинул гостей, направился в дом Бирича, где, судя по записке, находился сейчас Рыбин, которого привез с копей Еремеев.
Рули увидел Рыбина на табуретке у двери, съежившегося, втянувшего в плечи голову, словно он ожидал, что его сейчас ударят. Лицо серое от страха.
Рыбин действительно был уверен, что сейчас с ним начнут расправу. Для того его и привезли на пост. Как же он не подумал о засаде? За ним приехал Еремеев, работник Бирича, и привез записку от жены. Рыбин поверил, что дети опасно больны, и ринулся домой. Но в Ново-Мариинске Еремеев прежде затащил его к Биричу. Коммерсант встретил его руганью.
- Сбежать задумал, подлец? Забыл, что я для тебя сделал? Если что случится, то помни - на твоих глазах я сам передушу твоих щенят, жинку пьяным мужикам отдам, а тебя… по кусочкам буду резать! - и, не удержавшись, Бирич ударил Рыбина по лицу. Старый коммерсант вымещал на нем свое унижение и страх перед Струковым, беспокойство за. Трифона, который все еще не возвращался, за потерю склада Малкова, за рухнувшую надежду стать компаньоном Свенсона. Все его расчеты оказались ошибочными.
Рыбин оцепенел от страха. Он понял, что его обманом завлекли в Ново-Мариинск и теперь сделают с ним, что хотят. Конечно, ему не простят сопротивление Струкову и защиту шахтеров. Холодно, пусто стало на душе Рыбина. Коммерсант больше не разговаривал с ним. Он, приказав Рыбину сесть на табуретку, послал к кому-то с запиской Еремеева. "За Струковым", - тоскливо подумал Рыбин и чуть не упал с табуретки. У него закружилась голова. Время тянулось медленно. Наконец заскрипела дверь. Рыбин жадно глотнул воздух, и ему стало очень страшно, а в глазах замелькала какая-то цветная пороша. Рыбин, потряс головой, и зрение прояснилось. Он увидел перед собой Рули и закрыл глаза. Это была его смерть.
- Рули спрашивает, что с тобой! - услышал он голос Бирича и открыл глаза. Что за чудо! Рули дружески улыбался ему. Бирич достал из буфета графин с водкой и три рюмки. Он наполнил их и одну подал Рыбину:
- Выпейте и не держите на меня обиды. Я погорячился напрасно и каюсь. Выпейте, выпейте! - настойчиво повторил Бирич, видя, что Рыбин едва удерживает рюмку. Руки у председателя Совета дрожали, и водка выплескивалась ему на колени. Рули и Бирич выпили. Их примеру последовал и Рыбин. Бирич спросил:
- Еще?
- Нет… спасибо… - Рыбин поставил пустую рюмку на стол. Рули, не спускавший с него глаз, обратился к Биричу:
- Постарайтесь точно перевести мои слова. Он должен все хорошо понять, Он нам еще необходим…
В эту ночь Рули не вернулся к Свенсону. Он отправился спать, а утром вышел на охоту. Закинув за плечи ружье, американец надел лыжи и стал подниматься на косогор за Ново-Мариинском. Было воскресное раннее утро, и пост еще лежал в темноте. Рули поднимался все выше. Он быстро согрелся. Утро было студеное, с морозной роздымью. Воздух - чист и свеж. Рули остановился, размышляя, в какую сторону направиться. Он посмотрел на пост, лиман, скользнул, взглядом по радиостанции и продолжал путь. Через несколько минут его внимание привлекла собачья грызня. Рули сорвал с плеча винчестер и заскользил к собакам. При его приближении они зарычали громче, ожесточеннее, но не отходили от своей добычи. Рули остановился, готовый пробить пулей голову той собаке, которая первая решится броситься на него. Собаки при виде наведенного ружья отбежали в сторону и уселись в кружок, не переставая рычать. Рули уже рассмотрел на снегу изгрызенный труп человека. Вокруг - розовый от крови снег и клочья одежды. Рули узнал по останкам Трифона, которого вчера так ждал Бирич. Рули был в недоумении: кому помешал этот пьяница? Рули быстро оглянулся. Не дело ли это рук большевиков, о которых рассказывал Чумаков? Но вокруг было тихо, спокойно. У него исчезло желание идти на охоту, и он, держа на всякий случай винчестер в руке, направился к радиостанции. Глаза Рули заметили на снегу какой-то маленький блестящий предмет. Это была пустая латунная гильза от браунинга. Рули встал на одно колено, взял гильзу, осмотрел ее и перевел взгляд на Ново-Мариинск, отыскал дом, в котором сейчас, наверное, спала еще Елена Дмитриевна. Рули усмехнулся своим мыслям и, взвесив на ладони гильзу, тщательно спрятал во внутренний карман. Он узнал гильзу. Она была от маленького браунинга, который он, Рули, сам подарил Елене Дмитриевне. "Способная оказалась ученица!" - усмехнулся американец.
3
Чекмарев не выпускал из рук эти маленькие, потертые, мятые лоскутки бумаги. Они были для него очень дороги. Корявые, скупые слова звучали в душе Василия Михайловича торжественным гимном, Они заставили забыть об усталости, о долгой, трудной дороге. Он держал в руках доказательства, что его жизнь и дела, как и его товарищей, - дают плоды. Василий Михайлович, слушая Куркутского, который рассказывал о подробностях поездки в дальние стойбища, вновь и вновь перечитывал документы. На первом значилось: "По предписанию Марковского Совета передано анюйским чукчам о Советской власти. Чукчи согласны с Советской властью, а притом чукчи выбрали себе председателем Совета Калаву, кандидатом Кэлэву".
Чекмарев осторожно сдвинул листок с этим текстом, и под ним оказался другой:
"Постановление общего собрания анадырских чукчей.
Анадырские чукчи выбрали себе председателя Совета Кэлэнкева, кандидатом Камина".
Советская власть пошла в тундру и прочно встала в ее далеких углах. Василий Михайлович был счастлив. Вот и наступило, пришло то, о чем мечталось, о чем было много, очень много переговорено с друзьями, ради чего пролили свою кровь товарищи, которые никогда не узнают об этой победе, но которые всегда в нее верили. Чекмарев думал о том, каким бы светом озарились лица Берзина и Новикова, Наливая и Мандрикова, всех их соратников, легших в суровую северную землю, если бы они прочитали вот и этот, третий документ. Василий Михайлович бережно погладил листок, на котором было написано:
"Согласно постановлению анадырских чукчей анадырские чукчи приход Советской власти приветствуют. Притом сделали табун для марковцев. В количестве 500 оленей. Еще уведомляют вас - олени очень сухи, так что обещают, если возможно будет, прогнать к самому Марково. Часть до Ерополя, часть, куда можно будет".
Чекмарев ликовал. Он собрал листки вместе и продолжал держать их в руках. Ему казалось, что от них идет тепло, которое согревало его сердце, вызывало радость и прилив сил. Василий Михайлович осмотрел собравшихся в Совете. Как он любил этих людей. Чекмарев задержал взгляд на Антоне, который сидел рядом с Оттыргиным, откинувшись к стене. За то время, пока Чекмарев находился в дороге, Антон значительно окреп. Он ходил, принимал участие - в делах Совета и даже с гордостью успел сообщить Чекмареву, что уже колет дрова. Сейчас Антон наверняка думает о товарище Романе. Два часа назад, в полдень, Чекмарев приехал в Марково. Не сворачивая к себе домой, он сразу же направился в Совет, горя желанием узнать о том, что тут произошло за время его отсутствия, и поделиться своими новостями. Когда-он сообщил, что товарищ Роман выехал в Марково, Антон радостно засмеялся. Он сказал:
- Скорей бы приехал… - голос его дрогнул, и печаль согнала улыбку, легла на лицо. Антон подумал о том, что товарищ Роман не встретит ни Мандрикова, ни Берзина, ни Новикова. Чекмарев положил ему руку на плечо.
- В бою гибнут солдаты…