Об этом мы позаботимся! - сказал Ван Чао-ли, внезапно свирепея. - Ты, Ван Ян, самый непокорный из всех жителей этой долины. Ты непочтителен и дерзок. Ты должен мне больше всех, если не считать Ван Аня. У тебя ничего не останется? Это не так! У тебя остаются еше дети, которые, после родителей, самая большая ценность. Но я не хочу разговаривать с тобой. Ты обязан молчать, когда я говорю, и исполнять мои распоряжения.
Я не отдам земли своих предков, - упрямо сказал Ван Ян и опустил глаза.
А я не отдам буйвола, - прибавил Ван Шуи.
А я не стану арендатором, - откликнулся Ван Ся.
Отсрочка долгов! - раздались голоса в задних рядах.
Ван Чао-ли привстал. У него перехватило дыхание.
- Что такое? Разве это голоса моих детей? Это голоса злых духов!
Отсрочку! - продолжали повторять сзади.
Что такое? Неповиновение?
Отец должен отсрочить долги и открыть общинный амбар. Таков обычай.
Вот как! - закричал взбешенный Ван Чао-ли. - Это бунт! Бунт… Вы… вы забыли…
Отсрочку, - упорно повторяли голоса. - Мы умираем с голоду.
Вы забыли… - Ван Чао-ли поднял обе руки, - вы забыли, что мой брат получил звание ученого!
Мы умираем с голоду. Отсрочку долгов!
Тогда… - "отец" совершенно задохнулся от гнева, - тогда я пошлю миньтуаней по деревне собирать налог! А кто не захочет платить, того я отдам моему брату, начальнику округа! Мой брат наденет вам на шеи колодки! Вы восстали против старшего в вашем роде! Ступайте прочь от порога моего дома!
Пусть откроют амбар! - кричали в толпе. - Мы голодаем! Мы возьмем семьи, и скот, и мотыги, и бороны, и уйдем в небесное царство Тайпин, где у каждого будет хорошая земля и буйвол!
Вот как! - вопил Ван Чао-ли, делая судорожные движения, словно ему хотелось разорвать воздух своими длинными ногтями. - Вы хотите бежать к длинноволосым разбойникам! Я покажу вам! На помощь!. Хотят меня убить!. Позор моим сединам! Сюда! Эй, кто там есть?
И здесь обнаружилось, что "отец" - прозорливый человек. Из-за угла вышло человек пятнадцать страж-ников-миньтуаней с копьями.
При виде их толпа зашумела.
Пусть прольется наша кровь! - кричал Ван Ань. - Пусть прольется наша кровь вместо дождя!
Прочь отсюда! - не унимался "отец". - Они хотели меня убить. Меня, брата окружного начальника!
Миньтуани сделали несколько шагов вперед, держа копья наперевес. Толпа отступала.
Ван Чао-ли набирал стражников из безработных и голодных людей, которые бродили по дорогам и были готовы на все за небольшую плату. "Отец" находил, что это гораздо удобнее для его "детей", хотя и противоречит обычаю набирать стражу из местных жителей. Среди миньтуаней "отца" было много кантонцев.
Миньтуани наступали стеной, неприветливо глядя в хмурые лица.
Люди молча отодвигались, тяжело дыша. Слепой Ван Хэ, не разобравшись, схватился руками за копье. Стражник вырвал копье и ткнул в живот старого крестьянина. Ван Хэ свалился. Толпа без звука, пятясь, очистила площадь перед воротами усадьбы. Тяжелые, окованные железом ворота закрыли вход в дом Ван Чао-ли.
- Братья, - глухо проронил Ван Ян, - мы не уйдем отсюда!
И они остались. Солнце продолжало припекать их спины. Над дальними, кирпичного цвета гребнями гор висело марево. Чья-то худощавая фигура в развевающемся платье, поминутно оглядываясь, быстро шла по дороге вдоль реки в сторону горного прохода Ушанькоу, который открывает путь к окружному городу. Никто не обратил на нее внимания.
Толпа стояла до вечера. В усадьбе было тихо. К заходу солнца попробовали подойти к воротам. Из-за ограды вылетела стрела и, монотонно пропев, воткнулась в песок. Толпа отпрянула. Над оградой показался начальник мииьтуаней, полуголый кантонец, с толстой глянцевитой косой, забранной на грудь.
Великий Ван велел вам убираться прочь! Завтра начнется сбор налогов. Все, кто откажется платить, будут закованы в колодки!
Отдайте Ван Хэ! - сказали в толпе.
Вы его получите завтра. Возвращайтесь домой, а то мы возьмемся за стрелы.
Толпа медленно двинулась. Когда молчаливое шествие достигло деревни, там все уже было известно: стоял плач, вой и причитания.
Никто не ложился спать в эту ночь. На единственной деревенской улице запылали костры. Вокруг околицы бродили сторожа. В неподвижном, насыщенном парами воздухе раздавался голос Ван Аня.
Ван Ань стоял на камне и кричал. Вокруг него чернела масса народа.
- Завтра миньтуани придут забирать у нас последние достатки! Не хватит ли покорности? Разве не было сказано, что в конце шестой луны поднимутся "Малые Мечи"?
- Пойдем в усадьбу завтра утром… - начал кто-тo.
- Завтра нас закуют в колодки, - перебил его Ван Ань, - а потом погонят к окружному начальнику. Ван Чао-ли скажет, что мы хотели его убить. И наши головыбудут висеть в клетках на городской стене!
Поднялся шум. Одни доказывали, что время еще есть. Другие волновались:
- Не завтра, а сейчас! Разве Ван Чао-ли нас пожалеет? Пока мы спорим, он сбежит и приведет сюда солдат! Доставайте мечи! "Малые Мечи" все сметут!
Вопль прокатился по деревне. Из низеньких хижин тащили пики и тупые, старинные мечи. Инь-лань выбежала, обнимая котел. Она плакала и показывала его соседям. Еще через десять минут человеческая река захлестнула проток. Пятьдесят семей с восточной стороны Люйхэ впервые шли требовать ответа у одной семьи на его западной стороне. Трещали смоляные факелы.
- Откройте! - раздалось у запертых наглухо ворот большого дома Ван Чао-ли.
Некоторое время стояла тишина. Затем раздалось гулкое "бум-м", и большой клуб дыма поднялся над воротами. Миньтуани выпалили из ружей.
Линь перебежал через двор. Миньтуани стояли возле ворот, зорко вглядываясь в темноту. Они пускали стрелы наугад. По временам гулко палило ружье, и тогда дворик застилался дымом. Удары в ворота становились все чаще и тяжелее…
Снаружи доносился крик. Колыхались копья. Толпа то приливала к воротам, то откатывалась назад. Факелы чадили. В воздухе рассыпались затейливые огненные брызги.
Массивные ворота были изнутри заперты деревянной перекладиной. Ворота не поддавались. Миньтуани молча стояли у бойниц.
- Откройте! - кричали снаружи. - Мы не тронем стражу!
Миньтуани не отвечали. Вся эта история их вовсе не радовала. В конце концов, они тоже были безземельными крестьянами и разоренными ремесленниками из южных провинций. Голод заставил их ходить по дорогам и наниматься на любую работу.
Линь выбрался из окна уже полчаса назад. Он шнырял по всей усадьбе в поисках своего товарища Ю. Но Ю куда-то исчез.
"Не сбежал ли он в деревню?. " Линь вскарабкался на крышу. Повиснув на руках, он заглянул в узкое окошко.
Мет, и здесь не было Ю. Ван Чао-ли кланялся перед изображением домашнего бога и тряс бородой. Двое его сыновей испуганно жались по углам.
- Отсрочку долгов! - крикнул Линь в окошко.
Ван Чао-ли застонал и бросился головой на циновки.
- Спасите! - кричал он. - Злые духи лезут через крышу!
Сыновья бросились его поднимать.
Линь захохотал и спрыгнул. Снова раздался мощный удар в ворота. Створки покачнулись, перекладина затрещала. Миньтуани собрались группой.
- Откройте! - кричали снаружи. - Мы вас не тронем!
Линь оглянулся. Начальник стражников стоял, опустив голову и свесив руки. Он как будто раздумывал. Другие стражники оставили свои места у бойниц и стали закуривать трубки.
- Откройте!
Линь рванулся вперед. Прежде чем его успели заметить, он отодвинул деревянный засов и отскочил в сторону. Ворота распахнулись, и во двор сразу ворвалось до десятка людей с факелами. Впереди всех бежала Инь-лань, высоко неся в руках котел. Миньтуани бросили копья.
Ю шел по горной дороге весь день. Утром Ван Чао-ли признал его к себе, больно выдрал за уши и дал ему поручение.
Поручение было важное: добежать до переправы Цзэйцзинь и найти джонку купца Фу. Следовало упасть на колени перед почтеннейшим господином Фу и от имени Ван Чао-ли попросить купца не отправляться в путь на низовья, а, наоборот, приказать рабочим подтащить джонку поближе к деревне.
- Ты расскажешь ему про все, что здесь происходит, - добавил Ван Чао-ли, - и пообещаешь от моего имени столько серебра, сколько ему понадобится, если он даст мне убежище на своей джонке и доставит меня в окружной город. Я бы написал ему почтительное письмо, но боюсь, что ты его потеряешь или у тебя его оберут по дороге. Но ты не так глуп, как кажешься, и сумеешь повторить мои слова. Если ты все это сделаешь, я подарю тебе шелковую куртку и десяток леденцов. Не вздумай обмануть меня и удрать в деревню! Тогда я привяжу тебя к дереву на тигровой тропе и оставлю одного. Тигры очень любят мясо мальчиков.
Ю отлично знал, что ни от тигра, ни от Ван Чао-ли ждать пощады не приходится.
- Беги так, чтоб тебя никто не видел. Беги изо всех сил. До вечера ты должен быть там. Иди через ущелье Ушань.
И Ю побежал. Но что ему делать после того, как он передаст Фу покорнейшую просьбу "отца"? Возвращаться в усадьбу Ю боялся. Сначала он бежал без труда: он привык бегать. Потом он начал уставать. До переправы было еще далеко.
Ю намочил голову в горном ручье и побежал дальше. Солнце пекло, лучи его казались металлическими и резали до боли. Ущелье Ушань лежало перед мальчиком, как рассеченный ножом каравай подгоревшего хлеба. Он все не мог добежать до него. И, когда добежал, солнце уже заходило.
Ю свалился без чувств от усталости и голода. Когда он очнулся, была ночь. Внизу неумолчно ревела река.
Ю повторил в уме все, что должен был передать купцу, и вспомнил нахмуренные брови Ван Чао-ли. Он снова бросился вперед. Было новолуние: ночь была черна, ни зги не было видно. Яркая россыпь звезд висела над головой мальчика. Равномерные звуки, похожие на стук капающей воды, показались Ю голосами духов. Он в страхе заполз под камень. Там он просидел всю ночь. Уже перед самым рассветом ему показалось, что он слышит звук шагов на дороге. Он высунул голову, но ничего не мог разобрать. На секунду как будто мелькнул огонек фонаря, но сейчас же скрылся. Далеко на западе разгоралось розовое зарево.
Вот опять мелькнул огонек. Должно быть, это разбойники. Ю слышал, что в горах появилось много разбойников. Он боялся сойти с места и только на рассвете побежал дальше.
В глубине ущелья, на небольшой площадке, он нашел следы костра. Ясно, это разбойники!
В середине дня при выходе из ущелья он заметил вдали клубы пыли. Ю крался по верхней тропинке, а внизу, по большой дороге, очень быстро шагал худощавый человек высокого роста. Дальше, впереди, растянулся отряд кавалерии. Цокали копыта, качались копья, трепетали какие-то пестрые флажки.
"Солдаты! - подумал Ю и остановился как вкопанный. - Этот человек догоняет солдат. Он, наверно, сошел с ума. Его схватят… Военные никого не щадят".
Внизу раздался окрик на малопонятном языке северян. Человек, догонявший солдат, остановился. К нему подъехал всадник.
Человек что-то объяснял, размахивая руками. Всадник ткнул его древком копья.
"Так и есть! - думал Ю. - Теперь ему будет плохо".
Всадник погнал пешехода впереди лошади, в головную часть поезда, угрожая ему копьем.
Там, впереди, ехал на сером в яблоках коне какой-то важный начальник, в шапке с золотым шариком, с вышитым на груди изображением серебряного тюленя, подпоясанный узорным поясом с роговой пряжкой.
Пешеход низко поклонился, подгибая колени, и что-то проговорил. Начальник не обратил на него никакого внимания и продолжал медленно ехать. Пешеход заговорил более оживленно и указал рукой на запад. Начальник остановил коня и прислушался. Пешеход продолжал говорить. Конвойный ударил его рукояткой копья в шею, и пешеход неохотно опустился на колени.
Вдруг начальник резко повернул лошадь и поднял руку. Ю высунулся из-за камня, рискуя обнаружить себя.
Заунывные крики пронеслись по всему отряду. Всадники повернули коней. Тяжело заскрипели громадные колеса военных повозок.
Начальник ударил ногами коня и рысью понесся назад в ущелье.
Следом за ним перешел в крупную рысь и весь отряд.
Перед глазами испуганного Ю замелькало много синих плащей, белых и красных флажков. Последним пронеслось большое знамя с изображением крылатого дракона. Снизу поднялся густой столб пыли. Проскрипели повозки, и Ю остался один.
Ему стало страшно. Он подумал об отце, о матери, о сестре, о родной деревне. Он даже заплакал, думая о том, что вернуться домой нельзя: солдаты не пустят.
Солнце пекло. Ю встал и посмотрел кругом мутными глазами. Пыль постепенно оседала. Ю еще раз всхлипнул и поплелся на переправу в Цзэйцзинь.
Далеко впереди него шагал высокий, сухощавый пешеход. Он, вероятно, тоже шел на переправу и теперь не спешил. Ю старался держаться позади него так, чтобы оставаться незамеченным. Это продолжалось не более получаса. На повороте дороги сухощавый пешеход внезапно исчез, словно провалился сквозь землю.
Чжан Вэнь-чжи рыскал по двору, никого не замечая. Усадьба Ван Чао-ли еще дымилась. Она пылала всю ночь, как факел. Вокруг нее стояли, мрачно опираясь на пики, восставшие крестьяне. Никто не жалел о случившемся. Когда рухнула в дыму и пламени знаменитая арка с надписью, по рядам пронесся сдавленный шепот:
- Теперь небо пошлет хороший урожай!
К утру усадьба выгорела целиком. Крестьяне двинулись назад в деревню, неся с собой тело Ван Хэ. На околице собралась толпа. "Малые Мечи" были в полном сборе.
Идем в царство Великого Мира! - кричал Ван Ян. - Там страна земледельцев. Небесный Повелитель даст нам землю!
Тайпин! Тайпин! - загудели кругом.
Берите мотыги, грузите на повозки семьи, запрягайте буйволов! Уходим на юг!
К вечеру выступим!
Не к вечеру, а сейчас же, - раздался спокойный голос с ограды. - До вечера ждать нельзя.
Говорил человек с рассеченной щекой. В руке у него был обнаженный меч.
Братья, - громко сказал Ван Ань, - я никуда не пойду! Много лет я думал о земле. Это наша земля. Здесь могилы предков,
Твоя правда, - подтвердил кто-то. - Уходить сейчас, когда вся земля наша… А урожай?
Если вы останетесь здесь, - сказал человек с рассеченной щекой, - то вам конец. Придут маньчжурские черти и отомстят вам за Ван Чао ли.
У нас есть мечи и копья!
Что ваши мечи и копья против пушек наместника? Надо идти на юг, к тайпинам. Там наши братья, там их много. Там победоносное войско, там армия народа!
- Никто не знает, что здесь случилось, - возражал Ван Ань, - мы живем за горами. До нас не доберешься.
- Однако Янцзы пробил горы, - ответил человек с рассеченной щекой, - и зловредный япянь дошел до вас на джонке обыкновенного купца. Горе этой долине!
Наступило молчание. И новый взрыв криков:
- Уйдем! В Небесное Царство! Там все равны, там все братья! Сейчас! Выступаем!
Некоторые старики качали головами. Им не хотелось бросать родные места. Всю жизнь они копались на этих полях. Нет такого места в Долине Долгих Удовольствий, которое не было бы полито трудовым потом десятков поколений.
Нет, я не пойду, - сказал Ван Ся.
И я не пойду, - поддержал его Ван Шуи. - Небо милостиво.
Пусть тот остается, кто надеется на помощь неба! - крикнул человек с рассеченной щекой. - Остальные забирайте семьи и скарб. Пойдем по горным тропам на юг, в Хунань…
Лучше через перевал, - перебил его Ван Ян.
- Нет, там, говорят, стоят солдаты. Я сам видел их в Ичане и на переправе в Цзэйцзннь. Возьмите с собой все зерно из амбаров. Не теряйте времени!' Кто будет вожаком?
- Ван Ян! У него хорошие глаза. Пускай ведет!
Ван Ян отказался.
- По совести говоря, - сказал он, - вожаком должен быть наш друг, который не пожелал открыть свое уважаемое имя.
Он указал на человека с рассеченной щекой.
- Я проведу вас в Хунань, - отозвался этот человек, - а там вы сами выберете себе начальника, как это принято у "Красных Повязок". Так приступайте же!
Чжан Вэнь-чжи остался один в усадьбе. Он рыскал, нюхая воздух, как опытная охотничья собака.
- Куда делся проклятый ящик? - бормотал он. - Неужели сгорел?
Какая-то фигура высунулась из-за обугленной стены дома и сделала ему знак.
- Кто там?
Это был Ван Лао, прорицатель. Лицо его было бледно.
Бежим!
Что случилось?
Бежим! Сюда едут военные, много солдат…
Кто их позвал?
- Не знаю. Они скачут во весь опор.
Грубая физиономия Чжана сморщилась.
Ай, как плохо! Уйти и оставить здесь ящик… Ну, ящик-то, положим, сгорел, но серебро не могло сгореть!
Нет, серебро не сгорело.
Чжан внимательно посмотрел на прорицателя и вдруг схватил его за шиворот:
Ты украл серебро! Я вижу! Оно у тебя за пазухой!
Помилуй, почтенный Чжан, - хныкал прорицатель, - ведь я так и не получил свиньи… Ведь мы условились напополам..
Чжан вдруг отпустил прорицателя:
- Напополам? Условились? Бежим в деревню!
- Нельзя. Я видел солдат по дороге. Они приближаются. Много копий и флажков.
Чжан Вэнь-чжи инстинктивно понюхал воздух:
Пожалуй, ты прав. Надо уходить в обратную сторону, на Синьшань, а оттуда к реке. Ступай вперед. На переправе сговоримся насчет дележа.
Напополам?
Пожалуй, так… Ступай!
Прорицатель сделал несколько шагов крадучись. Но путешествие его продолжалось недолго:- Не успел он достичь ограды, как острый нож ударил его два раза в спину. Он упал без крика.
Чжан Вэнь-чжи вытащил у него из-за пазухи несколько бесформенных слитков серебра, взвесил их на руке и спрятал под куртку.
- Напополам! - сказал он со смешком. - Через минуту его не было в усадьбе.
В то же время длинная процессия покидала деревню. Мычали буйволы. На повозках ехали женщины. Торчали мотыги, плуги, бороны, грубая мебель и посуда. Вооруженные мужчины шли пешком.
Их провожали остающиеся. Среди них был Ван Ань, бывший кабальный арендатор. Он не мог уйти. Он любовно оглядывал крошечный клочок земли на склоне горы, который Ван Чао-ли когда-ю забрал у его отца. Этот клочок был тщательно разработан мотыгой. Это снова была его собственная земля! Не было больше ни долга, ни аренды!
Процессия скрылась в горах. Оставшиеся вернулись в деревню и зажгли курительные свечи в кумирне. Вдруг в кумирню вбежал учитель и стал гасить свечи.
- На колени! - раздался его дикий голос. - На колени! Помолимся спасителю, старшему небесному брату!
Издали долетел отдаленный крик. Кто-то бежал с холмов, отчаянно размахивая руками.
В наступившей тишине ясно прозвучало:
- Спасайтесь! Солдаты!
И еще раз:
- Маньчжуры! Бегите!
На холмах клубилась пыль. Слышался хорошо знакомый боевой клич. Запестрели флажки. Сабли сверкали молнийками.
- К протоку! Бегите!
Но и у протока взлетала пыль. Деревня была окружена.
Еше через минуту деревенская улица затряслась от топота лошадиных копыт.