Всадники в шапках с лисьими хвостами рубили направо и налево без разбора. Императорский флаг с изображением извивающегося дракона прыгал над побоищем. Лошади дыбились. Ужасные крики рвали накаленный воздух. Некоторые пробовали сопротивляться, но их старые мечи и бамбуковые пики натыкались на щиты с изображениями чудовищ и ломались, как солома. Одинокие фигуры метались по улице, тщетно прикрывая головы руками. Солдаты врывались в дома и тащили визжащих женщин. Начальник с золотым шариком на шапке стоял на холмике и хладнокровно глядел на все это своими бесстрастными, прищуренными глазами. В руках у него был веер.
К нему привели трех связанных, окровавленных крестьян и учителя и заставили их встать на колени.
- Кто научил вас поджечь усадьбу "отца"? - спросил начальник.
Связанные молчали. Удары бамбуковыми палками и мечами плашмя не заставили их заговорить. Учитель что-то бормотал, раскачиваясь из стороны в сторону.
- Не было ли здесь человека с рассеченной щекой?
Крестьяне молчали. Учитель стонал сквозь зубы.
Начальник подождал с минуту и сделал знак веером. Связанных оттащили в сторону и отрубили им головы. Сделано это было быстро и ловко.
Начальник не смотрел на казнь. Он разглядывал деревню. Потом он еще раз взмахнул веером.
- Детей не оставлять, - спокойно приказал он, и его приказание было передано палачам.
Впрочем, не было особой надобности приказывать. Маньчжуры и без приказания начальника знали, что мятежную китайскую деревню надо уничтожить.
Поэтому-то Долины Долгих Удовольствий больше не существует. Напрасно было бы искать хоть камешек на месте бывшей деревни. Двадцать две семьи, оставшиеся на восточной стороне Люйхэ, бесследно исчезли в один день вместе с имуществом и скотом. Уходя, солдаты подожгли деревню.
Словно для того, чтобы замыть следы резни, небо на другой день разразилось дождем. Ливни на среднем течении Янцзы не уступают силой тропическим. Молнии сверкали одна за другой в разных сторонах неба. Сверху лились сплошные потоки воды, будто кто-то там опоражнивал тысячи бочек. Вода неслась с гор. Река вышла из берегов. Так продолжалось четверо суток. И, когда засияло солнце, на склонах снова зазеленела трава.
На переправе в Цзэйцзинь всегда толпилось множество народу. Это было очень оживленное место. В харчевне, под красивой вывеской "Заведение трех добродетелей", торговали пирожками, сделанными на пару, похлебкой из бобов, жареной свининой, нарезанной длинными полосками, и рисовой водкой. Бродячие фокусники звенели ярко сверкающими металлическими трезубцами. За особой оградой можно было увидеть бой сверчков или сыграть в кости со случайными спутниками. На берегу стояли ротозеи и глядели на большую джонку, по-праздничному разукрашенную. На корме сидел человек с трубочкой в шелковой кофте и юбке.
Фу уезжает, - кивнул кто-то головой. - У него шелк и серебро. Говорят, много серебра.
А что с ним будет за мысом?
Ничего с ним не будет. Он сделал подарок начальнику заставы.
А генерал?
Он сделал подарок и генералу.
А разбойники?
Он откупился и от разбойников. Купец везде пролезет.
А если попытаться?..
Собеседник выразительно провел рукой по шее.
- И не пробуй! "Вежливый тигр" взял с него что полагается и никому не даст спуску. Уж если он взял деньги - кончено!
"Вежливым тигром" в этих местах называли вожака разбойничьей шайки, которая действовала на Янцзы уже восемь лет.
Жаль! А этот Фу уезжает вовремя.
Почему?
Собака и торговец чуют погоду по воздуху. Пройдет еще три - четыре луны, и весь округ поднимется. Во всех деревнях на Янцзы, где ткут шелк, этого Фу встречают бранью. Он привозит с низовьев все то, что когда-то делали руками. Нынче хорошему мастеру ничего не остается делать, как уйти в разбойники. Не умирать же с голоду!.. Эй, мальчик, почему ты плачешь? Тебя назвали черепахой?
Раздался хохот. Плачущий мальчик ничего не ответил. Его окликнули с другой стороны:
- Плачешь, а еще хотел быть воином!
Ю оглянулся. Это были грузчики, которые тянули лодку Фу на верховья. Они сидели на корточках и быстро орудовали палочками, уничтожая соленую репу.
Ты куда?
Меня послали к уважаемому господину Фу.
Ну и что ж? Уважаемый господин сидит вон там, на палубе.
Я не знаю, как мне вернуться домой. Я видел солдат…
Грузчик отложил палочки и вытер рот:
- Айя! Ты видел солдат?
Да, они ехали к нам в деревню.
Грузчик покачал головой:
Знаю. Мы здесь всё знаем.
- Как я теперь попаду домой?.; - беспомощно протянул Ю.
Грузчик подал ему палочки и репу.
Оставайся пока у нас, - сказал он, - но завтра мы уедем.
Куда?
На низовья.
Вы будете тащить лодку?
Дурень! Лодка будет тащить нас.
А я что буду делать?
Грузчик задумчиво посмотрел в западном направлении. Ю тоже смотрел туда. Он вспомнил ночь, проведенную под камнем, и голоса духов и снова всхлипнул.
Ведь ты хотел быть воином, - проговорил грузчик, - а воин должен быть мужчиной… Знаешь что? Отправляйся-ка с нами.
А отец? А мать? А Гань-цзы?
Твоя деревня сгорела, - сказал грузчик, - мы видели зарево вчера ночью. Хорошо, если твой почтенный отец еще жив. Ступай к господину Фу и передайему то, что тебе велели. Кто-то вызвал солдат в Долину Долгих Удовольствий. Хотел бы я знать, кто это был…
Через несколько минут Ю робко предстал перед Фу. Купец, попыхивая трубочкой, рассеянно выслушал просьбу Ван Чао-ли.
Подойти поближе к деревне? - переспросил он. - Пожалуй, это уже не имеет смысла. Наоборот, мы отойдем подальше от этой деревни. Так ты говоришь, что она сгорела?
Все видели зарево…
- Ты, говоришь, встретил солдат на дороге?
Ю подтвердил.
Бедняга! - сочувственно сказал купец. - А сколько ты можешь идти не останавливаясь?
С полудня до сумерек, - сказал Ю.
Это хорошо, - заметил купец. - Что ты делал у Ван Чао-ли?
Я очишал и набивал трубки.
Фу протянул ему свою трубку и коробку с табаком:
- Сделай это.
Ю выполнил привычную работу за две - три минуты.
- И это хорошо, - сказал Фу. - Хочешь поехать со мной на низовья?
- Я хочу быть воином, - объяснил Ю.
Купец усмехнулся:
- Это мы еще увидим. Я беру тебя с собой.
А отец? - пробормотал Ю с последней надеждой.
Дурак! - сухо отвечал купец. - Твой отец умер так же, как умер твой хозяин Ван Чао-ли… Эй, возьмите его! Терпеть не могу слез.
Через час джонка уходила вниз по Янцзы. Течение несло ее быстро. Рулевой, налегая на балку руля, посматривал на Ю, который все еще плакал, скорчившись в три погибели на корме.
- Не плачь, мальчик, - сказал он. - Я думаю, что ты будешь воином. Во всяком случае, храброму человеку слезы так же мало подходят, как лысому гребенка. Становись помогать мне на руле. Тут, возле мыса, очень сильное течение.
Джонка как будто неслась прямо на пенящийся риф у левого берега. Но перед самыми камнями она легко скользнула вправо, обогнула мыс и исчезла, словно растаяла в воздухе.
- Хороший поворот, - сказали ротозеи на переправе и пошли играть в карты.
Великая река Янцзы - "сын моря", - пробив уступы Ушаньских гор, расширяется и разливается в своем сверкающем голубом наряде. Рыбачьи лодки торчат у берега, возле черных сетей, натянутых на колья. Быстро бегут крошечные ялики, где гребец, лежа на спине, движет весла ногами. Медленно ползут тяжелые, огромные баржи с огородами и домами. Ярко раскрашенные таможенные джонки, похожие не то на птиц, не то на рыб, разворачиваются, пеня воду громадными веслами, словно готовятся напасть на добычу. Широкая голубая дорога уходит на восток, к Ичану, Ханькоу, Нанкину, через весь средний Китай. И по этой дороге началось первое путешествие Ю.
Часть вторая
ЯНЦЗЫ В ОГНЕ
1. НАМЕСТНИЧЕСКИЙ ГОРОД УЧАН
Вечерняя молитва закончилась.
На этот раз молились особенно торжественно. Мужские и женские голоса пели псалом. Он разносился по всей реке над кострами воинов-тайпинов, над стенами осажденного города Учана, где "маньчжурские черти" в страхе подсчитывали, сколько тысяч голосов участвует в этом хоре.
- Молим о счастье, чтобы были у нас одежда и пища и чтобы не было несчастий и бед! В нынешнем мире да будет мир и спокойствие, а на небе да будет с нами вечное счастье!
В сумерках на левом берегу Янцзы, возле костров, задвигались тени. Повстанцы варили рис. Костры располагались в строгом порядке вдоль берега, чтоб не загорелись джонки и дома. По всей территории Уханя*, за исключением только высоких стен наместнической крепости Учан, горели огни. Крепость - черная молчаливая, будто безлюдная - была осаждена тайпинами.
Вдали, на северном берегу реки Хань, темнели пустыри наполовину сожженной маньчжурами торговой пристани Ханькоу. Зато третий город - Ханьян был полон людей. Старосты разносили по кострам рис из "небесной кладовой". Ни у кого из воинов не было ничего своего: ни крупинки риса, ни медяка с дырочкой посредине - мелкой китайской монеты, известной под названием "вэнь". Все было общее. Каждый взвод зажигал свой костер и, помолившись небесному отцу и старшему брагу, приступал к еде.
Напротив Ханьяна тайпины поставили в ряд, поперек Янцзы, несколько десятков джонок, чтобы перегородить реку. Эти джонки служили и мостом, по которому из Ханьяна переходили на правый берег реки, к самым стенам осажденной крепости. На корме каждой джонки стоял часовой. Одним из часовых был Ван Линь, мальчик из Долины Долгих Удовольствий.
В этом нет ничего удивительного. В войсках тайпи-нов таких мальчиков было немало. Это были подростки с суровыми лицами, вооруженные копьями и кинжалами, вступавшие в бой вместе с отцами и братьями. Они несли караулы, помогали тащить повозки с пушками, разносили приказы и воззвания, ухаживали за лошадьми, били в барабаны и гонги. Каждый из них мечтал получить ружье. Но ружья в тайпинской армии давались только в награду за отважные подвиги.
У этих мальчиков была мечта - пришить на грудь солдатскую нашивку с каким-нибудь званием. Во взводе, где служил Ван Линь, был юноша из Хубэя, по имени Чжоу Цзун-до, у которого на груди написано, что он "Нападающий на врага воин, подчиненный могучему командиру пятка, восточной роты, третьей колонны, переднего полка, передовой дивизии, вспомогательного корпуса".
А мальчикам таких нашивок не дают. Мальчики называются просто "новыми воинами". Старые воины, южане из Гуандуна**, земляки самого Небесного Царя, смотрят на молодежь несколько свысока. Шутка сказать - ведь они-то и есть знаменитые "Красные Повязки"! Они проделали с вождями весь трудный путь с далекого юга.
Пока что Ван Линь просто караульный. Он стоит на корме джонки, сжимая в руке копье.
Несколько месяцев прошло с тех пор, как сгорела усадьба Ван Чао-ли.
Те семьи, которые успели уйти из деревни, скрывались в горах около месяца. Потом они двинулись на юг.
Путешествие было трудным. Шли малоизвестными горными тропинками, ночевали в зарослях и пещерах, тщательно обходили усадьбы и города, старались пробраться в провинцию Хунань так, чтобы не встретиться с солдатами или чиновниками. Это было нелегко, потому что на дорогах через каждые десять - пятнадцать километров стояли заставы, где брали пошлины с проезжающих. Самой трудной оказалась переправа через реку Юань. На ней не было ни бродов, ни лодок. Маньчжуры забрали рыбачьи суденышки на нужды армии.
Через Юань крестьяне переправились неожиданным образом. Они встретились в горах с разбойниками.
Вместо того чтобы забрать несложный деревенский скарб, разбойники тайно перевезли их ночью через Юань и показали охотничьи тропы в горах.
Ваны из Долины Долгих Удовольствий никогда еще не видели таких добрых разбойников. Они знали атамана шайки на Янцзы, которого звали "Вежливым тигром". Но у этого атамана было еще более диковинное прозвище - "Спящий Гром".
Он был хунанец и с трудом понимал язык, на котором говорили Ваны. В ответ на их благодарность он сказал:
- И я в детстве сажал рисовую рассаду. .
И вот в один из октябрьских дней крестьяне увидели с высокой горы что-то вроде длинной черной змеи, которая ползла вдали по дороге в столбе пыли.
Грузчик с рассеченной щекой, который вел их все время, вытер пот со лба и, показывая в ту сторону, сказал:
Вот они!
Кто?
Тайпины!
На дорогах Южного Китая было неслыханное движение. С юга на север, от границ Гуанси к большому озеру Дунтин, шли густые колонны людей.
Это были главным образом пешие. Большинство из них тли босиком, на головах у них были островерхие соломенные шляпы, красные и желтые повязки. Над этим морем шляп и повязок колыхалось бесчисленное количество тяжелых пик с красными кистями. Среди пестро одетых пехотинцев, имевших на груди фонари, а на спине мешочки с солью и горшочки с маслом, медленно плыли паланкины, в которых несли начальников. На головах у начальников были пышные красные уборы. Длинные пряди прямых черных волос рассыпались по плечам. Вокруг паланкинов шли телохранители с обнаженными мечами.
Это были паланкины крестьянских царей: Небесного Царя Хун Сю-цюаня, Северного Царя Вэй Чан-хоя и других. Только Восточный Царь Ян Сю-цин предпочитал в походе ездить верхом, окруженный кавалеристами. Его большая, вдавленная в квадратные плечи голова казалась неподвижной, глаза постоянно были устремлены вдаль. Жилистые руки крепко держали поводья низкорослой, сильной лошади. Подол его длинного платья был запылен, желтая головная повязка намокла от пота. Всадник не обращал внимания на жару и не искал тени. Бывший поденщик, он был не только царем, но и главнокомандующим.
Войска передвигались правильными колоннами, в образцовом порядке. Кое-где можно было увидеть, как четыре человека несут старинное фитильное ружье с треногой. У других были длинные кремневые ружья; у многих секиры и почти у всех мечи.
Попадались отряды, состоявшие целиком из женщин, также вооруженных мечами. И они шагали на север в строгом порядке, а некоторые ехали верхом на низкорослых хунаньских лошадках, подпоясанные широкими шарфами, за которыми торчали рукоятки кинжалов и пистолетов.
Легкая кавалерийская разведка, скакавшая впереди, оставляла за собой полосу пыли. Колонны и обозные повозки, запряженные буйволами, уходили на север, а пыль долго еще держалась в воздухе, облегчая преследователям их задачу. Впрочем, преследователи предпочитали держаться вдалеке.
Обоз был странный. На повозках ехали со всем домашним скарбом женщины с ребятами. Плакали грудные дети. Древние старики, сидя на возах, безучастно жевали стебли каких-то растений. Девочки-подростки готовили в котлах месиво из бобов. Всадники с длинными ружьями, ехавшие по сторонам, охраняли обоз.
Длинный поезд приближался к деревне. Колонны располагались лагерем по определенному плану. Из щитов и копий составлялся частокол. В середину ставились повозки.
Воины не пили вина, не брали пищи у крестьян и не требовали ни у кого денег. Можно было подумать, что они действительно спустились с неба. Они только учили наизусть молитвы и сигналы и отворачивались от торговцев, предлагавших им чай, рис или водку.
К утру у кумирни совершалась торжественная церемония. Вытаскивали местного бога, большей частью лакированного и раскрашенного всеми цветами радуги. Его сжигали на костре. Проповедник произносил несколько слов, призывая окрестных крестьян неуклонно выполнять повеления Небесного Царя, посланного богом, а также истреблять маньчжурских чертей и их сообщников - чиновников, помещиков и монахов. Затем нараспев звучала команда, и поезд двигался дальше.
Дисциплина в армии была строгая. Всякого, кто не сдаст в общее хранилище золото, серебро и ценные вещи, казнили публично. Командиры были выборные, но их приказания выполнялись беспрекословно.
Часто эти колонны встречали на пути обезлюдевшие усадьбы, а навстречу им выходил целый отряд крестьян, которые тут же рубили себе косы кинжалами. И на костер падали помещичьи и монастырские грамоты, арендные и долговые расписки.
Такова была армия Тайпин Тяньго - Небесного Государства Великого Благоденствия.
К этой армии присоединились Ваны. Им велели выучить молитвы, совершили нечто вроде обряда крещения, привили оспу, отделили мужчин от женщин, разбили на взводы и пятки и выдали оружие.
И они пошли с армией на север. Армия долго осаждала столицу Хунани, город Чанша, потом двинулась на Иочжоу, где был захвачен старинный склад оружия. Там нашлось много сабель, копий и секир. Но самое главное были пушки.
До тех пор у тайпинов пушек было мало. Это были либо самодельные орудия, отлитые горнорабочими из Гуанси, либо орудия, захваченные в боях у противника. Теперь из старых пушек, которые когда-то стреляли по маньчжурским завоевателям, были составлены целые батареи.
Это были пушки, отлитые искусными руками китайских мастеров. Каждая из них носила какое-нибудь поэтическое название: "Огненный дракон", "Богатырь из Луншана", "Ваза цветов могущества". Теперь тайпинам стали не страшны крепостные стены, за которыми отсиживались солдаты цинского императора.
Городок Иочжоу лежит, на одном из рукавов озера Дунтин, а через это озеро протекает один из рукавов Янцзы. Теперь уже не было нужды шагать по дорогам: из Иочжоу армия отплыла на джонках. Большой флот развернул свои паруса, и озеро покрылось яркими пятнами, как будто цветами лотоса. Пушки погрузили на суда - и вот в конце декабря 1852 года тайнинская армия вышла на Янцзы и взяла Ханьян и Ханькоу.
"Сын моря! Великая река! Река Небесного Государства!"
Прежняя идея тайпинов - превратить южную провинцию Хунань "в свой дом" - была оставлена. Все провинции на Янцзы волновались и ждали освобождения. Пламя восстания разливалось по реке.
А в это же время по дорогам Хунани шли и другие отряды.
Воины из этих отрядов были одеты в черные куртки, обшитые красной каймой. На груди и спине у них красовались белые круги с иероглифами. На перевязях висели деревянные коробки с патронами. Шляпы на них были тоже соломенные, но маленькие. Из-под каждой шляпы свисала длинная коса, перевязанная шнурками. Они несли с собой зонтики, веера, трубки для опиума и массу пестрых флагов. Сзади плелась длинная вереница носильщиков, которые тащили на бамбуковых коромыслах припасы и водку, на плечах - тяжелые кремневые ружья, большие мечи и картечницы. Отряды эти передвигались беспорядочно и суматошно. Многие солдаты, устав от жары и насекомых, ложились подремать в кусты. К вечеру они догоняли свой отряд.
Деревня их обычно встречала гробовой тишиной. Крестьяне, услышав о приближении солдат, прятались по лесам и болотам. Если удавалось поймать какого-нибудь несчастного, то после короткого допроса ему здесь же отрубали голову.