Деревню грабили и затем поджигали с двух сторон. Эти воины не щадили ни полей, ни каналов. Все разрушалось, посевы уничтожались, водяные помпы ломались, скот угонялся. Страна становилась безлюдной.
Это были солдаты "господина десяти тысяч лет", маньчжурского императора Сянь Фына. Были они не маньчжуры, а китайцы, навербованные китайскими помещиками. Этих солдат в народе прозвали "хунаньскими молодчиками". Они шли подавлять восстание, но терпели одно поражение за другим.
Командовал ими китаец Цзэн Го-фань, крупный помещик и сановник министерства церемоний. И хотя дела его армии, состоявшей из помещичьих сынков, богатых крестьян, миньтуаней и бродяг, были в то время очень плохи, а сам он, помощник министра и командующий, постоянно носил с собой флакончик с ядом на случай, если бы попал в руки тайпинов, - все же Цзэн Го-фань не терял надежды на то, что со временем ему удастся одолеть восставших крестьян и получить почетную желтую куртку, павлинье перо и право въезжать верхом в пекинский "запретный город". О большем китайцу в маньчжурском государстве и мечтать не приходилось. Армия его кралась за тайпинскими колоннами, как стая шакалов за отрядом охотников. Но, как говорят древние мудрецы, "путешествие в тысячу ли начинается с одного шага". Впоследствии Цзэн Го-фань добился всего, чего желал.
Тринадцатилетний Линь стоял на корме джонки с копьем в руках и тщательно следил за тем, чтобы никто не проходил с правого берега реки на левый, не имея установленного пропуска.
Костры горели на левом берегу, и временами Линю казалось, что зажглись сами воды Янцзы и дробящееся в них пламя плавно несется по течению.
Вокруг костра собралось несколько человек. Здесь был Ван Ян, вооруженный большим, тяжелым мечом и секирой. Много дней прошло с тех пор, как жена его оплакивала свой последний котел в Долине Долгих Удовольствий. На застывшем, словно сведенном судорогой лице Ван Яна появились проблески новой жизни. Он еще не привык к тому, что он больше не подневольный крестьянин, и иной раз мрачнел и вздыхал, когда вспоминал о рисовых полях своей родины, о тихих могилах предков и о шумящей в теснинах реке. Здесь, в Ухани, река не шумела. Она текла широко, величественно и спокойно, отражая в себе огни, блеск оружия и движущиеся точки фонарей. И она стремилась на восток, в края, про которые говорили, что там живет счастье.
Всем будет земля, - уверенно сказал командир пятка, пожилой крестьянин из западного Хубэя, по имени Дэн Сюэ-сян, - и у кого большая семья, тому дадут больше, а у кого маленькая, тому меньше, по справедливости.
А я вот вовсе не земледелец, - отозвался богатырь Чжоу Цзун-до, "нападающий на врага воин", - я кузнец, а земли у меня было всего один огород, и жена продавала тыквы на рынке. Только работы не стало, а как проживешь на одни тыквы? У меня трое детей.
Землю получишь на пятерых, - подтвердил Дэн. - А если захочешь работать кузнецом, то тебя припишут к двадцати пяти семьям и у тебя всегда будет работа. В Небесном Государстве не будет голодных.
Как повелят небесный отец и небесный старший брат!. - протяжно прибавил Го Шэн-тао.
Го был когда-то носильщиком паланкинов, а потом ушел на юг и стал горнорабочим. Из всего взвода, в котором находились Ваны, он был самый образованный (он знал даже сотни две письменных знаков), но и самый нескладный. Голова у него была как котел, а брови так высоко подняты, что лицо всегда казалось удивленным. Он был религиозен и, даже сражаясь, пел молитвы. Остальные воины в пятке не очень-то понимали разницу между небесным отцом и братом и молитвы считали чем-то вроде заклинаний против пуль врага.
А если будет засуха или наводнение? - спросил Ван Ян.
Тогда дадут еду из общественного амбара, - пояснил Дэн. - Говорю тебе, что голодных больше не будет никогда!
Кто же будет работать, - усомнился Ван Ян, - если каждому дадут еду? Разведутся лентяи…
- Ленивых будут строго наказывать. Небесный царь справедлив, но суров. Ты это знаешь.
Да, Ван Ян это знал. Не раньше как утром этого же дня были казнены на площади шесть человек за то, что утаили серебро.
Ван Ян вздохнул и посмотрел, как пляшут огоньки костров в воде.
- Где же дадут нам землю?
- Может быть, на востоке? - предположил бывший кузнец.
Раньше надо отобрать эту землю у маньчжурских чертей, - сказал Го, - раньше надо взять Нанкин. Нам помогут силы неба.
До Нанкина далеко, - заметил Ван Ян, - и пойдем ли мы в Нанкин?
Мы не пойдем в Нанкин, - твердо сказал Дэн, - мы пойдем на север, в Пекин, и стащим маньчжурскую лисицу с ее трона.
Гэ затряс головой, и засверкал глазами.
- На севере реки мелки, пищи мало. Если враги насядут, то никуда не уйдешь. Нанкин же - город с высокими стенами и глубокими рзами, народ там богат, и припасов на всех хватит. Так сказал мне один старый лодочник из Хунани.
Так нельзя, - упорствовал Дэн, - мы не можем успокоиться, пока маньчжурская лисица жива. Я хочу своими руками отрубить ей голову!
Он прав, - раздался голос из темноты.
К костру подошел человек с рассеченной щекой. Бывший грузчик теперь был одет в шелковую куртку. Он был выбран командиром взвода - "лянсыма" - и наконец открыл свое подлинное имя. Его звали Лю Юнь-фу.
- Мы возьмем Учан и пойдем на север, - продолжал он. - Пока мы не взяли столицу Поднебесной, мы не можем успокоиться. Я так думаю.
- А так ли думают генералы? - проворчал Го.
Лю сердито на него посмотрел.
Этой весной, - сказал он, - нас, небесных воинов, позвали цари в свою высокую ставку в Юнъане и велели идти на Янцзы, поднимать народ в деревнях. Кроме меня, там было еще шесть человек - все бывшие лодочники и грузчики. И мы удостоились видеть самого Небесного Царя. Он сказал, что не будет счастья в этой стране, пока император дьяволов сидит на своем троне, а его прихвостни угнетают народ. Таковы были его священные слова. С этими словами я, переодетый в обыкновенное деревенское платье, прибыл тайно в Долину Долгих Удовольствий. За мной гнались маньчжурские солдаты и соглядатаи. Губернатор провинции обещал сорок лян за голову "человека с рассеченной щекой". Но я вывел деревенских людей на путь тайпинов. Какие же могут быть сомнения!
Ты давно в рядах Небесного войска? - спросил Дэн.
С тех пор, как в Юнъане слетели первые головы императорских чиновников. Я был при этом.
Все в воле Небесного Царя… - протяжно произнес Го, - все в руках Восточного Царя Яна… Небо просветит великие умы.
Линь слышал этот разговор, стоя на корме джонки.
Вода слегка поплескивала возле якорных канатов. Это был привычный звук, однако Линь прислушивался к нему внимательно. Ему казалось, что плеск воды усилился. Ветра нет. Неужели течение реки стало сильнее?
Нет, река здесь ни при чем. Это лодка!
Да, позади джонок почти бесшумно плыла маленькая рыбачья лодочка, из тех, что берут не больше трех человек. Но на ней было двое, и плыли они из Учана на тай-пинский берег.
- Эй, кто там на лодке? - закричал Линь.
Часовые зашевелились, задвигались фонари.
- Правь сюда! - кричал Лю с берега. - Правь сюда, а то схватим! Почему не откликаетесь?
На лодке никто не отвечал. Линю показалось, что он слышит шум воды под рулевым веслом. Лодка поворачивала вдоль берега.
На берегу хлопнул пистолетный выстрел. Отовсюду бежали с фонарями.
Лодка неожиданно изменила направление и ткнулась носом в берег. Из нее вытащили двоих. Один был высокий, худощавый мужчина. Он закрывал лицо плащом. Другой был, наоборот, низкорослый, толстый, с лоснящимся плоским лицом.
Да ведь это же Чжан Вэнь-чжи, владелец закладной конторы! - воскликнул Ван Ян.
А, кровосос! - закричал кто-то из Ванов. - Что у него на спине? Что это за корзина? Краденое добро?
Постойте, не шумите, - сказал Лю. - Откуда ты едешь, путешественник?
Из Учана, - угрюмо отвечал Чжан Вэнь-чжи.
Вот как! А что у тебя за спиной?
Чжан Вэнь-чжи молчал. Кто-то ударил рукояткой копья в корзину. Раздался металлический звон.
У него там деньги!
Голову долой! Он утаил деньги!
Не беспокойтесь, почтенные, - сказал Чжан Вэнь-чжи, низко кланяясь всему взводу. - Я ведь многим из вас земляк… Я везу эти ценные вещи в "небесную сокровищницу". Ведь у нас теперь нет ничего своего, все общее…
С каких пор, любезный Чжан, ты стал нашим, - вежливо спросил Лю, - если еще на закате солнца ты прятался за спинами чертей в наместническом городе?
Я передумал, - объявил Чжан. - Я решил оставить маньчжурских чертей. Они все трусы, боятся даже фонарь зажечь. Я больше не владелец конторы, а деньги я несу в общую кассу..
Не верьте ему! Это разбойник! Бесчестный человек! Мы его знаем!..
Голову долой!
Ваны стали продвигаться к Чжану с явным намерением осуществить свою угрозу. Мечи сверкнули в свете костров.
- Остановитесь! - вдруг сказал каркающим голосом высокий человек в плаще.
Он выхватил у Дэна фонарь и при его свете развернул свиток с большой красной печатью.
Плащ его упал, и открылось лиио - сухое, желтое, неподвижное, с густыми нахмуренными бровями.
- Слушайте и повинуйтесь! - крикнул он. - Вот печать великого Небесного Царя!
Воины отступили. Имя Небесного Царя прозвучало для них, как гром.
- Расступитесь! - скомандовал человек в плаще.
И воины расступились.
Высокий человек взял за руку Чжан Вэнь-чжи и потащил его куда-то в сторону, во мрак. Воины долго смотрели ему вслед.
- Напрасно мы его пропустили, - сказал Ван Ян.
Я немного понимаю в письменных знаках, - проговорил Го, - это настоящий пропуск.
Да, печать подлинная, - подтвердил Лю.
Вдобавок у этого Чжана нет косы, Я заметил, - добавил Дэн.
Спрятать косу ничего не стоит, - сказал Ван Ян. - А кто этот второй?
Где-то я его встречал, - задумчиво отозвался Линь, - но не могу вспомнить… Это было давно.
Он из наших, - уверенно заявил Го. - Я видел его возле высокого паланкина Небесного Царя. Он, наверно, из ученых, которые пишут бумаги и изучают старинные книги о военном деле.
А что он делает здесь? И при чем тут бывший ростовшик Чжан?
Может быть, он обратил ростовщика в истинную веру? - предположил Го. - Если человек отказался от ложных богов, то он уже наш.
Ростовщик всегда остается ростовщиком, - хмуро сказал Дэн.
Неужели я видел это лицо во сне?.. - бормотал Линь.
Костры вдоль берега стали постепенно гаснуть. Только фонари караульных мелькали во мгле да речная вода тихо и равномерно плескалась у бортов джонок. Рассвет был близок.
На рассвете городская стена Учана взлетела на воздух. Взорвались мины, заложенные тайпинами еще ночью.
Грохот от взрыва был такой, что по реке побежали волны. И тотчас пронзительно запели рожки во всех подразделениях тайпинской армии.
А за городской стеной среди цинских солдат царила паника. Никто не ожидал взрыва. До тех пор тайпины не брали таких больших, укрепленных городов.
Солдаты бросали мечи и копья и тут же рубили себе косы. Ни одна пушка не выстрелила. Уже через несколько минут тайпины бежали по улицам наместнического города.
Ямынь* наместника пылал. Сам наместник давно бежал из города, но Линь видел, как на площадь вытащили губернатора Шуан Фу и отрубили ему голову. Никто из жителей не прятался. Наоборот, вооруженные ремесленники, рабочие, слуги, даже купцы сражались рядом с тайпинами. Оружие звенело в переулках торгового квартала. Всюду реяли треугольные флажки со знаками Тайпин Тяньго.
- В дома не входить! - кричал Лю, размахивая пистолетом. - Грабителей будем казнить на месте!
К нему подошел бывший кузнец Чжоу Цзун-до и бросил к его ногам мешок с деньгами.
Серебро, - сказал он с отвращением.
Где взял?
В ямыне.
Линь все думал, что ему удастся обезоружить хотя бы одного солдата. Мальчика обучал искусству владеть копьем и мечом сам "нападающий на врага" Чжоу Цзун-до, но еще ни разу не пришлось Линю применить свое умение на деле. Обычно ему поручали только конвоировать пленных или охранять лагерь. И здесь всё те же неудачи! Солдаты сдавались в плен, но не ему, Линю, а взрослым. Чжоу обезоружил шестерых, а Ван Ян зарубил офицера, который командовал пушкой. Но большую часть пленных привели сами жители Учана.
В глухом переулке, среди рыбачьих хижин, Линь увидел человека, который шагал, перепрыгивая через лужи и кучи рыбьей чешуи. На плече у него было ружье.
Ружье! Взять в плен стрелка и принести в лагерь кремневое ружье! Лучшего и представить себе было нельзя. Линь взял копье обеими руками наперевес и, настигнув незнакомца, закричал звонким детским голосом:
- На колени!
Стрелок не спеша повернулся к мальчику и широко улыбнулся.
- А, воин Небесного Царя! - сказал он. - Помоги мне, пожалуйста, отнести это ружье в лагерь. А вот и коробка с патронами. Я бывший аптекарь из этого города. Я взял ружье у маньчжурского черта. Уж как он кричал, когда я приставил кинжал к его горлу! Он ведь собирался переплыть через реку… Что с тобой? Почему у тебя такое грустное лицо?
Я думал… но это ничего… Если угодно, я покажу вам дорогу в лагерь…
Вот это хорошо! Я надеюсь, что меня примут в армию с этим ружьем. Как ты думаешь?
- Наверно, примут, - грустно сказалЛинь.
Перед Новым годом командир взвода Лю явился в мужское общежитие, где расположился его взвод, и сказал:
Мы выступаем через два дня.
На север?
Нет. На восток.
Это значит к Нанкину? - разочарованно спросил Дэн.
Указано свыше объявить воинам - "на восток". Куда - не указано.
- Значит, мы не пойдем на Пекин?
Лю ничего не ответил.
Может быть, это лучше, - успокоительно заметил Го. - На севере люди говорят на непонятном языке, а здесь, у великой реки, мы среди своих и враг нас не победит. Когда-нибудь доберемся и до Пекина..
"Когда-нибудь"! Может быть, "никогда"! - сердито отозвался Дэн. - Маньчжурская лисица опомнится, соберет тысячи тысяч чертей, нападет на нас…
Го прервал его.
Такова воля небесных сил! - торжественно сказал он. - Мы идем в Нанкин, гам будет столица Небесного Государства. Небесный Царь не может ошибаться.
А земля там красная или желтая? - спросил Ван Ян.
Никто ему не ответил.
Бывший загородный дворец императорского наместника, где расположился Небесный Царь, никогда не был так оживлен, как в месяцы после освобождения Учана. Раньше здесь в торжественной тишине и прохладе, возле искусственных прудов, под густыми шелковичными деревьями, прогуливался сам наместник, сопровождаемый слугами, которые несли опахала и трубки с табаком. Никто из посторонних не допускался во внутренние покои, чтобы не мешать вельможе принимать решения по делам управляемых им провинций.
Сейчас словно вихрь пронесся над старыми, заросшими садами, крышами и водоемами. У главных ворот то и дело раздавались гулкие удары в литавры, возвещавшие о появлении военачальников тайпинской армии. По дворам и проездам цокали копыта кавалеристов, оружие звенело на каждой тропинке и под каждой аркой. Приезжали и уезжали гонцы, сменялись караулы, народ толпился вокруг стен, разглядывая энергичных, обветренных и загорелых воинов с длинными волосами, развевающимися по плечам и спинам.
Видано ли такое, соседи? Начальники ходят между нами без охраны, и никто из нас не обязан кланяться им в пояс или падать на колени!
Совсем не важничают, не выступают, как павлины, а шагают быстро и просто, как обыкновенные люди…
Они и есть обыкновенные люди!
Хорошо ли это? Должен ли начальник расхаживать среди людей, как равный?
Теперь все равны в Поднебесной стране. Истинно говорю вам: настало царство справедливости…
Одобрительный гул голосоз прерывается новыми ударами в литавры и звуками военных рогов. Новый отряд подходит ко дворцу. Это добровольцы из деревень Ухань-ского округа. Они просят божественного благословения Небесного Царя. Эти солдаты только вчера остригли косы. Небесная Армия растет изо дня в день.
Над головами сотен рослых телохранителей плывет великолепный красный паланкин. Этот поезд особенно щеголеват: у офицеров нарядные халаты, голубые и оранжевые, у солдат - превосходное оружие, на флажках - шитые золотом иероглифы. Гул литавр сотрясает окрестности. Стража расчищает площадь перед дворцом. Паланкин опускают на землю, перед ним расстилают ковер.
Из паланкина выскальзывает маленький человечек, юркий, как мышь, скуластый, с красивыми усиками и бородкой. Это Северный Царь Вэй Чан-хой, бывший помещик. Несколько лет назад он пришел к тайпинам в сопровождении тысячи родичей.
Вэй Чан-хой - самый ученый и в то же время самый почтительный из приверженцев Небесного Царя. Если Восточный Царь Ян Сю-цин, бывший батрак, ездит преимущественно верхом и входит в палаты царского совета, не опуская головы, то Северный Царь проделывает сложную церемонию: он велит своим телохранителям спрятать мечи и становится на колени перед воротами дворца. Правда, все это занимает не больше минуты, но производит большое впечатление на окружающих. Может ли быть, чтобы царь преклонял колени перед другим царем? Несомненно, что Небесный Царь выше других царей, потому что он младший брат бога и потому что он первый поднял голос против дьявола.
Только один уголок во дворце остался тихим и нетронутым. Здесь уцелели не только фарфоровые фигурки, которыми любовался бывший наместник, но даже статуи богов, изрядно покрытые пылью; ширмы с изображениями гор и водопадов, низвергающихся сквозь облака; садовые деревья, вырезанные из слоновой кости; громадные фонари с красными кистями.
Среди всего этого великолепия сидел человек в простой одежде из черного шелка и в глубокой тишине разводил тушь в блюдечке. Скупой свет из окна падал на его суровое, неподвижное лицо с насупленными бровями,
- Зачем мне твои деньги? - спросил он.
В комнате зашевелился другой человек. Это был бывший ростовщик Чжан Вэнь-чжи. Вероятно, он избегал света, потому что забился в самый темный угол, между низким резным столиком и плетеной корзиной, тщательно связанной веревками.
- Я многим обязан высокой учености, - заговорил он тихо, - не знаю, как отблагодарить…
- Чего ты хочешь?
Я хотел бы пробраться на север…
Из этого ничего не получится. С корзиной, наполненной серебром, ты никуда не пройдешь и рискуешь потерять голову. Я не стал бы спасать твою жизнь там на переправе, если б ты был мне не нужен.
- Зачем ничтожество нужно высокой мудрости? - подозрительно спросил Чжан Вэнь-чжи.
- Об этом ты узнаешь впоследствии. А сейчас я дам тебе письмо, которое ты отнесешь вечером к реке.
Осмелюсь заметить, меня здесь многие знают…
Это не имеет значения. Еще до вечера ты вступишь в ряды Небесной Армии. Я не военачальник, но иногда тушь и кисть бывают сильнее, чем порох. Меня никто не видит, но я существую. Ты будешь тайпинским солдатом. Забудь о том, что было в Долине Долгих Удовольствий. Молись небесному отцу, прилежно пой гимны и делай то, что я тебе приказываю.
А корзина?